бразом эта борьба
с огромной рыбиной  перемешивалась во сне с проводами, которые  устроили нам
политоры на космодроме Тарнфила. Был фейерверк,  праздничная огромная толпа,
веселый  гул, речи и объятия, похлопывания  по плечу, рука на плечо, "Долгой
жизни", и  опять  --  подарки, подарки...  И  кругами  носящиеся  в  воздухе
геллы... нас -- провожали.
 ... На  следующий день пришло  время  "Птилю"  отделиться от звездолета
Ир-фа и снова ощутить себя в собственном полете в космосе.
 Мы с папой попрощались с остальными легко, не было и тени ощущения, что
мы можем не  увидеться.  Потом, добравшись до "Птиля", мы поднялись в  него,
задраились, проверили что надо и  наконец связались  с Ир-фа: он тоже  был у
пульта управления. Договорились о той  скорости, с которой  мы пойдем дальше
бок о бок, потом  о той небольшой скорости, которую через столько-то минут и
секунд примет  корабль  Ир-фа,  -- скорости, вполне "удобной"  для  "Птиля",
чтобы набрать ее внутри чужого корабля. Через некоторое время Ир-фа доложил,
что вышел  на  заданный  режим  по  обоюдному  отсчету с точностью до  доли
секунды папа включил минимальную скорость, и тут же  отсоединились магнитные
присоски  мы летели сами  внутри  корабля  Ир-фа, и  папа  плавно  увеличил
скорость до той, с которой  летел Ир-фа как только скорости выровнялись,  с
полной  синхронностью открылся задний  люк грузового  отсека, и Ир-фа плавно
увеличил свою скорость: постепенно, потихонечку,  летя вперед, "Птиль" начал
за счет  повышающейся  скорости  Ир-фа  выплывать  кормой  назад,  понемногу
удаляясь от  дальней  передней стенки чужого отсека  и  "вылезая" в  космос.
Наконец  мы ощутили эту радость самостоятельного полета:  перед нами впереди
был огромный, закрывшийся на наших глазах  люк корабля Ир-фа.  Мы продолжали
идти  с прежней малой скоростью,  переговорили с Ир-фа,  мол, отлично, все в
порядке,  и,  когда наконец Ир-фа достаточно удалился  от нас, папа увеличил
скорость, постепенно довел ее  до максимальной, сообщил об этом Ир-фа, и мы,
поравнявшись  наконец с Ир-фа, тут же заметили, что  он увеличил скорость до
нашей,  и  мы теперь  идем  "бок о  бок"  совершенно с одинаковой скоростью.
Благодаря тому, что мы расстыковались позже,  чем это было бы по аналогии со
"стыковкой" с Карпием, расстояние до Земли  было теперь куда меньше, и скоро
мы могли с папой выйти на связь со  Славиным, пока  еще не  на телесвязь. Мы
оба ждали  этого  момента с горящими  глазами и глупо, и счастливо улыбались
друг другу. Иногда мы связывались с Ир-фа и узнавали у него (а он -- у нас),
как ровно работает двигатель. Расстояние во времени, когда мы могли бы выйти
сначала на радио, а потом и  на телесвязь со  Славиным, было столь невелико,
что папа сказал:
 -- Потерпим, сынок, а? Выйдем сразу  на теле, а? Бах  -- и увидим вдруг
знакомое симпатичное лицо!
 Оба мы волновались -- ужас!
 Мы с папой еще раз проверили расчеты,  все было  верно, потом он  вдруг
снова  захотел  чисто  земного чаю,  которого  мы  не  пили уже сто  лет.  Я
приготовил нам чай, мы попили, и папа, улыбнувшись,  сказал, как ловко, мол,
он меня провел, потому что по  всем показаниям приборной доски  вполне можно
уже  пытаться выйти на связь со Славиным,  причем  сразу на  связь  теле.  Я
почувствовал, что оба мы напряглись. Папа отдал управление "Птилем" мне, сел
за приборную доску,  включил экран  и  попытался  выйти  на  предварительную
радиосвязь. Долго эфир был  каким-то  невыразительным,  полупустым, чужим, и
папа  никак  не  мог  прорваться,  все  время повторяя:  "Земля-шестнадцать.
Земля-шестнадцать. Я  --  "Птиль". Слышите меня?",  и так много раз,  и  все
впустую. И вдруг очень громко и ясно прозвучал голос Славина:
 -- "Птиль"?! Я -- Земля-шестнадцать! Слышу  вас отлично! Слышу отлично!
Вполне отлично!
 --  Славин! -- заорал папа. -- Это мы -- Рыжкины. Слышишь, старый черт!
Славин, слышишь?!
 -- Да я узнал вас, узнал! -- кричал Славин.
 -- Включай телесвязь, я настроился! -- крикнул папа.
 -- Включаю, старина,  -- сказал Славин,  и тут же наш  светящийся экран
чуточку  ожил,  забегали по нему разной ширины  светлые  и темные  волночки,
постепенно  окрашиваясь  в  разные тона,  несколько  раз  весь экран  как бы
вспыхивал,  "взрывался" треском и  наконец -- вот оно! -- мы  увидели чистую
цветную  картинку  с большим  жутко  симпатичным  --  рот до  ушей --  лицом
Славина.
 --  Рыжкины!  Мама родная, --  сказал он. -- Все! Ну  и дали  вы звону!
Прилетели! Батюшки-светы!
 -- Толик, быстренько прими координаты, скоррегнруй! -- Папа продиктовал
ему наши координаты, и Славин сказал:
 -- Все ясно. И почти точно идете. Ноль-три градуса к коридору "Аш-Бэ" и
можно идти спокойно. Прямо к дому!
 Потом  они оба  дико  радостно  хохотали, а я  улыбался -- рот до ушей.
После папа быстро  передал  Ир-фа поправку курса, Славин спросил, с кем  это
там папа болтает,  если Митька рядом, а папа  сказал,  мол,  ишь какой,  все
хочешь знать, и они оба опять стали дико хохотать...
 --  Славин,  радость  ты наша! -- сказал  папа, отсмеявшись.  --  Давай
теперь -- отвечай точно. Маленький корабль дошел до вас?
 -- Да-а! Это было потрясающе! Такой клоп!
 --  Ты все  выполнил?  Кому  надо  сообщил  правду, а  нашей маме... А,
Славин?
 -- Выполнил. Все.
 -- То есть?
 --  Сообщил,  кому надо, правду. А  маме на  Каспий  ничего о задержке,
время еще было, а вдруг вы вернетесь в срок.
 -- А как получается на самом деле? Там такое было, что мы со счета дней
сбились.
 -- Да почти  идеально  вышло. Она  вернулась на день раньше, чем должны
были прибыть вы,  поэтому  не  волновалась, что вас  еще  нет.  Тогда-то я и
сказал  ей о задержке.  Она  говорит: "Почему? И на сколько?", а  я  говорю:
"Напали  на редкий металл, заказали от нас оборудование. Задержатся не очень
надолго".
 -- А она? -- спросил папа.
 -- А она: "А на сколько ненадолго?"  Я говорю, а сам трясусь, улыбаюсь,
но трясусь: "Ну-у, на недельку".
 -- Погрустнела?-- спросил папа.
 -- Вроде бы. А ты бы чего хотел?
 --  Слушай, главное то, что она прилетела на день раньше  нас по нашему
плану. Мы здорово опаздываем, да?
 -- На два дня всего.
 -- Вот черт! А она? Не в панике же, а?
 -- Звонила вечером в  день своего прилета. И потом по два  раза два дня
подряд.
 -- А сегодня?
 -- Уже дважды звонила.
 -- Не просилась на связь с нами?
 -- Пока нет.
 --  Славин, миленький! Сделай так: если она вдруг позвонит, скажи тогда
ей время нашего приземления,  если нет,  позвони ей  сам, но лишь  за час до
расчетного времени прибытия: меньше волнений и трепыханий.
 -- Все  понял. Сделаю. Ну, черти! Открыли  новую цивилизацию!  Это надо
же! Ну, вы дали!
 -- Еще какую! -- сказал папа.
 -- Те, кому  положено  быть  в курсе дела, -- то  ли в панике, то ли  в
восторге. И здесь, и в Центре. В Союзном Центре.
 -- А во Всемирном?
 -- Само собой! Переполох -- не то слово!
 -- В прессу не просочилось?
 -- Ни капельки.
 -- Отлично, отлично! Кто-нибудь нас встречать будет?
 --  Да, двое из  нашего  отделения Союзной космической Лиги, те, что  в
курсе. Они просили  сообщить, если  что. Каждый день звонят. Да  и остальные
прилетят! Такое открытие!
 -- Ч-черт! --  сказал папа. -- Всемирная  даст  нам звону. Это как пить
дать!
 -- Это почему еще?! Ты же так внезапно вынырнул.
 --  Ч-черт!  --  повторил папа. -- С  Политории-то я никак  не мог тебя
предупредить! Только сейчас и могу.
 --  Слушай,  Рыжкин,  ты  что-то  темнишь!  --  сказал Славин.  --  Что
случилось?! Говори! Я чувствую! О чем предупредить?!
 -- А то и случилось! Рядом с  нами идет к Земле их корабль! Они в гости
летят. По нашей инициативе.
 -- Ну, ты даешь?! Ты что, серьезно?! Да ты...
 --  А  что,  скандал  будет?  Не имели,  мол, права их везти  сюда  без
предварительного обсуждения?
 --  Да  не  знаю! Не в  этом  дело!  Такая  встреча,  а  представителей
Всемирной Лиги нет.
 --  Так вот давай!-- сказал папа. -- Свяжись с нашими. Пусть будут наши
журналисты. Как  минимум.  Срочное объявление по  телеку на весь мир. И само
собой -- всемирный канал телепередачи  с места.  А Всемирная  Лига прилетит,
успеет...  Еще бы она не успела! Техсредства  у  них есть. Желание, я думаю,
тоже. Какие наши посадочные площадки? Мы садимся  первыми, гости -- вторыми.
Интервал полчаса. Прикинь.
 Помолчав и подумав, Славин назвал номера площадок.
 --  Они не  знают наших  цифр,  --  сказал папа. --  Обозначь  их место
посадки  изображением  земного  шара, понял?  А  я им  объясню.  Заранее все
объясню.
 -- Понял. Заварили вы кашу!
 -- Не я. Обстоятельства. Не мог раньше сообщить.
 --  А  не мог  связаться для консультации, мог  и  гостей не  везти, --
шутливо брякнул Славин.
 -- Нет, -- строго  сказал папа. -- Этого я не мог. Не имел права! Перед
ними. Позже поймешь. Так -- это неясно. Здесь все знать надо.
 -- Ну, хоть сами вернулись, -- сказал Славин. -- И то хорошо.
 -- Про жену все понял?-- сказал папа. --  Буду выходить на связь каждый
час, жди.
 Они разъединились,  и  мы с папой  посмотрели  друг  на друга,  пожимая
плечами.
 Потом папа  связался с  Ир-фа, сказал ему о телесвязи с Землей, что там
все готовятся, посадка обеспечена,  и  объяснил ему, как будет выглядеть для
него посадочный  знак:  вид планеты  Земля.  Ничего больше папа, конечно, не
сообщил -- чисто технические детали. И тогда сам Ир-фа спросил:
 -- А как ваша жена, уль Владимир? Дома? Прилетела?
 -- Ага,  -- папа заулыбался. -- Будем вас с ней вместе встречать! И мы,
и она, и все.
 Мы продолжали лететь уже не просто радостные (это никуда не делось), но
с привкусом известной тревоги, которая то принимала окраску -- "будут ругать
за  самоуправство",  то --  "будут  злиться,  что  о событии  фантастической
важности сообщили так поздно". Кто бы там ни  примчался из Всемирной Лиги --
такого  размаха,  как надо,  встреча  иметь не будет.  Успокаивало,  что  со
временем  (и  вскоре)  все  во  всем разберутся,  а  удручало  --  что  хоть
какое-нибудь неудовольствие, но будет.
 Вдруг папа вовсе ошеломил меня.
 -- Слушай, -- сказал он. -- А вот еще какая мысль. Время пока есть,
 Земля не в  двух шагах... А что  если  Всемирная  Лига решит,  что  наш
малюсенький  городок-спецспутник  -- не такая  уж важная  персона для приема
таких  гостей, и заставят нас приземлиться в более солидном месте, в Москве,
или где-нибудь в Европе.
 -- Да, -- вздохнул  я. -- Если вдруг так, и даже не в Москве, то только
в Европе. Европа уж это дело Америке ни за что не отдаст, не уступит.
 -- Я о маме думаю, -- сказал папа. -- Она-то как же? А мы?
 -- Свяжись сейчас же со Славиным, -- сказал я. -- Попроси маму наоборот
поскорее приехать на  космодром, и как только будет  какое-то решение -- а я
думаю, вопрос, где садиться, решаться будет в  первую очередь --  она туда и
вылетит.  Все права у нее  в руках.  Наши  ведь туда полетят, это факт, и ее
захватят.  Обязаны. Представители  Высшей Лиги захватят...  Слушай!  -- Меня
вдруг осенило. -- А  наша Пилли-то  --  в положении. Здорово, если  бы  свое
дитятко она родила именно на Земле.
 Папа заулыбался и сразу же стал искать Славина.
 -- Ты что?!-- сказал Славин. -- Пять минут  всего  и прошло! Что-нибудь
случилось?
 -- Да нет! -- сказал папа, а сам в волнении даже радионаушники снял. --
Славин! Соображения серьезные.
 -- Ну!
 -- Времени немного, но есть.  Мы  с  тобой точки посадок отметили, а  в
нашей  Лиге и во  Всемирной сейчас  дебаты идут.  Это точно.  Я  сразу  и не
сообразил,  что для такой  встречи  наш городок "не потянет"  --  несолидное
место, не столица.
 -- Что ты имеешь в виду?
 --  А  то,  что тебе вот-вот могут  сообщить, куда и где  нам садиться.
Время-то для маневра у нас есть, для перестройки курса.
 -- Ну и куда? Куда, по-твоему, они велят вам сесть?!
 -- Куда-куда?!  Минимум в Москву.  Или в Европе где-нибудь. Там, где  у
них штаб-квартира.
 -- Или в Штатах, что ли, по-твоему? -- спросил Славин.
 -- Не, Европа Штатам такой праздник не отдаст, гости-то летят в Европу.
А штатники, если захотят, прилететь успеют и денег не пожалеют.
 -- Логично.  Но Москва может  и Европе не  отдать  прием гостей. Кто их
сюда привез, инопланетян? Рыжкины. Русские. Значит, и садиться гости будут у
нас, в России. Хоть в Москве, хоть прямо у нас, но в России.
 --  Ты, Славин,  не все  усвоил! Я соскучился по своей жене -- понял? А
Митька по своей маме -- сообразил? Она будет встречать нас у  нас, дома. Моя
воля -- я  бы дома  посадил и "Птиль", и  гостей. Но если Москва  настоит на
прилете к ним, -- куда гости без меня денутся? И я, и Митька будем вынуждены
вернуться к ним на корабль. Прямо  в  их звездолет, он раз в тридцать больше
нашего!
 -- Ух ты!
 -- Так  что соображай и действуй. Тормоши Высшую Лигу, мягко узнай, где
они  хотят  посадки,  и, если  не  у нас  дома  (а наши представители  Лиги,
домашние,  точно  полетят на встречу),  изволь  сделать так, чтобы  моя жена
летела на встречу с ними вместе. Мы соскучились, понял?! А ее вызывай к себе
немедленно!
 -- Понял, понял, все сделаю! Моя бы воля -- я бы тоже вас дома посадил.
В каком-то начальном смысле эти инопланетяне летят в гости даже к те-
 бе, престижный  момент на вашей стороне.  А кого эта встреча волнует --
могут  прилететь сюда,  и  из Москвы, и  из Европы: у  нас  посадочных  мест
навалом, и время есть. В этом ты прав.
 -- Хорошо бы так! -- сказал папа. -- Ну, пока, действуй!
 Телеэкран  погас,  папа  устало  посмотрел на меня,  из  его наушников,
лежащих на колене (я услышал), раздавался приглушенный голос, я показал папе
рукой на наушники и надел свои. Это был Ир-фа.
 -- Что вы молчите, уль Владимир? -- спросил Ир-фа.
 -- Да я не молчу, наушники были сняты.
 -- Я так  и подумал. -- Вероятно, они и телеэкран были недалеко друг от
друга. Само собой  такой же "плеер", как  и у  нас, был у  Ир-фа. -- Так  я,
простите,  все слышал. Ваш  разговор с этим Славиным. Зря вы волнуетесь, все
будет хорошо.
 -- Да  я не  волнуюсь. Просто  не хотелось бы:  мы  с  вами где-то  там
садимся,  где положено по рангу события, а я, видите ли -- уже на  Земле! --
не смогу сразу обнять свою жену.
 -- Ну  почему же, обнимете. --  Ир-фа, я чувствовал, явно улыбался.  --
Она прилетит, куда надо. Понимаете, уль Владимир, Земля, ее... люди, все это
для  всех  нас  несколько  умозрительно,  мы  не разбираемся  в ваших важных
церемониях. Мы знаем только вас и Митю и ощущаем, что летим в гости именно к
вам. Мы-то  не против посадки  на космодроме в вашем маленьком городке, даже
"за", тем более что, как оказалось, -- допустимо, что и люди из вашей Высшей
Лиги, и из Всемирной могут прилететь к вам, успеют.
 -- Вроде бы так, -- пробурчал папа.
 -- Знаете  что,  -- сказал  Ир-фа.  -- А вам нетрудно снять  наушники и
вместе  с  коммуникатором-переводчиком  положить их поближе к телеустановке.
Давайте я сам поговорю с вашим Славиным. Он кто, важная фигура?
 -- По-своему,  да. Главный диспетчер космодрома,  но Высшая Лига -- это
уже боги рядом с ним. Тем более -- Всемирная.
 -- Понял, -- сказал Ир-фа. -- Неважно. Я поговорю.
 Папа устроил все, как просил Ир-фа, и вызвал на  телесвязь Славина. Тот
появился,  взволнованный: видно,  "переговорные" дела  его напрягали. Славин
глядел на нас, мы на него... Мы молчали.
 -- Что? -- спросил он, и тут же заговорил невидимый Ир-фа.
 -- Долгой жизни, уль Славин, -- сказал он.
 --  Кто это?  -- спросил Славин, глядя на нас, и как-то  даже  завращал
глазами.
 -- С вами говорит капитан звездолета Политории -- уль  Ир-фа. По каналу
через "Птиль".
 -- А-а, --  Славин  заулыбался. -- Здравствуйте, товарищ капитан! Вы...
по-русски?
 --  Нет, --  сказал  Ир-фа. -- Наш язык,  как вежливо объяснили нам уль
Владимир и  уль  Митя, для вас больше  похож  на  птичий,  только с каким-то
металлическим оттенком. Мою речь переводит коммуникатор-переводчик.
 -- Замечательно, -- сказал Славин, напрягаясь еще больше. --  Я  слушаю
вас!  --  Бедный Славин чувствовал себя несколько  не в  своей тарелке.  Его
невольно тянуло смотреть на экран,  на нас, что он и делал, но мы молчали, и
он несколько искусственно от нас отворачивался, раз  уж мы здесь были ни при
чем, тем более -- глядели на него.
 -- Видите ли, уль Славин, -- сказал Ир-фа. -- Из землян мы знаем только
двоих, уля  Владимира и уля Митю. От лица  всей Земли мы приглашены  в гости
все  же именно  ими. Они --  замечательные... люди, необыкновенные. -- Мы  с
папой покраснели, и,  метнув на  нас взгляд, Славин это увидел.  -- Они,  --
продолжал Ир-фа, -- практически  герои Политории. Только что  закончилась на
Политории война, в которой  впервые в нашей истории победил народ, и вам  не
представить, а мне не объяснить, какую фантастическую  помощь в нашей борьбе
оказали  нам  Владимир  и Митя!..  Даже  если  у вас нет особых  полномочий,
скажите, пожалуйста, вашей и Всемирной Лиге, что мы вовсе не против сесть на
космодроме маленького городка, городка наших очень близких друзей. Это всего
лишь  ненастойчивое пожелание  ваших  гостей  с другой  планеты.  Ясно ли  я
говорю, поняли ли вы меня?
 -- Понял, понял, товарищ капитан Ир-фа! -- сказал Славин. -- Я передам,
обязательно передам, все передам самым главным!
 -- Долгой жизни, -- сказал Ир-фа.
 -- И вам, -- сказал Славин. Он утер пот со лба.
 Папа вновь надел наушники, сказав: "Спасибо, уль Ир-фа", и посмотрел на
Славина, а уже тот теперь явно на нас.
 -- Что делать-то? -- спросил он у папы.
 -- Да передать просьбу Ир-фа, не  более того, -- сказал папа. -- Задача
простейшая.
 -- Да понимаю я! -- сказал Славин. -- А вдруг  те, в Лигах, уже приняли
решение, а?
 -- Может,  увы,  и  так,  -- сказал  папа,  -- но  время есть,  передай
побыстрее, ты же обещал... Просьба гостей!
 --  Передам,  передам,  --  сказал  Славин.  --  Не умею  я  заниматься
дипломатией! Заварили вы кашу!
 --  Ага,  --  сказал  папа.  --  Заварили.  Действуй,  родной. --  Папа
улыбнулся ему и  прервал связь. Потом сказал Ир-фа: -- Уль Ир-фа, а я иногда
ломаю себе голову, как это Карпий,  перехватив нас тогда в космосе, не учуял
нашу Землю?
 -- Тут все просто, -- сказал Ир-фа. -- Вернее, получилось не странно. Я
уж не говорю о том, что он прежде всего среагировал на ваш "Птиль",  но было
и другое:  когда  он  вернулся на Политорию,  обязательный контроль корабля,
побывавшего в  космосе,  показал,  что  часть  аппаратуры  Карпия была не  в
порядке и Землю он прощупать не мог никак. Вас он просто увидел.
 -- Вот оно что, -- сказал папа. -- Выходит, нам повезло. Земле.
 -- Да,  хотя лично вам -- нет, а в итоге... Мне нравится такой итог, --
весело засмеявшись, сказал Ир-фа.
 --  И нам, -- сказал папа.  -- Все  вроде ничего. Все  нормально. Летим
домой! Ч-черт, не верится даже.
 Папа еще  раз попросил меня приготовить чай. Сделал он это, сменив меня
на  пульте управления, уже без всяких хитростей: просто ему хотелось чаю.  Я
постарался как  следует,  залил сам чайник  едва  закипевшей водой и доливал
воду три раза: чай получился отличный. Когда я принес его, папа спросил:
 -- Ну что, он там?
 -- Спит, -- сказал я. -- Улегся калачиком и спит.
 -- Пусть, -- сказал папа. -- Отдых необходим.
 Не знаю, может,  я ошибаюсь, но он по-прежнему  волновался.  Пожалуй, с
новым  каким-то  оттенком:  успела ли  Лига  принять решение о  месте  нашей
посадки, и если да, и не в нашем городке, то повлияет ли на ее окончательное
решение просьба  гостей вероятно, это частично зависело от того, как  точно
передал  слова Ир-фа Славин Лиге. Это  верно, дипломатом он не был и  "Гости
хотят"  или "Гостям очень бы  хотелось"  -- все-таки разные вещи, тем  более
неизвестно, обосновал ли он желание Ир-фа, как обосновал его сам Ир-фа.
 Лично  я  папу не очень-то и понимал: уж получили мы распоряжение  Лиги
садиться не у нас -- мама бы к месту посадки  точно прилетела, тут бы Славин
разбился в  лепешку, тем более что и  представители Лиги  от нашего городка,
улетая, сообразили