н этим, но не удивлен.
 -- Как и другими сходными случаями? -- спросил я.
 -- Ого! -- сказал второй. -- Вы глубоко копаете.
 -- Ничуть,  --  сказал я. -- Я  тоже  смотрел телек.  Многие перешли на
сторону повстанцев, в том числе и военные.
 -- А,Урк потерял в  лесу не лазутчика, -- сказал  второй первому. -- Он
потерял агитатора. Да, Рест?
 --  Похоже,  Митар,  --  сказал  Рест.  --  Да,  уль  Митя,  мы вам  не
представились: Рест... Митар. Я поклонился.
 -- Я не агитатор, -- сказал  я.  -- Как вы знаете, я еще учусь в школе,
но так  уж  вышло,  что мы  с  папой попали  в такую ситуацию,  что  многого
понаслушались и понагляделись.
 -- Вот как? -- сказал Рест.
 -- И убейте меня  на месте, если  вы по характеру и даже облику чуточку
не напоминаете мне повстанцев.
 Рест и Митар расхохотались, а Митар сказал:
 -- Как же быть с вами-то, уль Митя? Я пожал плечами и вдруг спросил:
 -- А что слышно про Пилли, если вы знаете, о ком я говорю?
 -- Знаю. Я  знаю, -- сказал Рест. -- Мы даже дружили когда-то. Вчера ее
видели среди повстанцев. В одежде медсестры.
 -- Вот это да! -- сказал я бойко. -- Не ожидал!
 -- Все возможно, -- сказал Рест. -- Между нами говоря, мой большой друг
давно стал повстанцем -- капитан Рольт.
 -- Капитан Рольт?! --  воскликнул  я. -- Это тот  самый, на  знаменитой
подлодке, да?
 -- Он самый и есть, -- сказал Митар.
 --  Потрясающе! --  сказал я.  -- Уль  Рест, тогда вам  прямая дорога к
повстанцам, если уж капитан Рольт ваш друг...
 -- У нас с ним оказались разные представления о чести военного офицера,
-- сказал Рест задумчиво.
 -- Разные представления? -- спросил я. --  Не знаю, не уверен. Рест так
же задумчиво посмотрел  на меня,  думая,  вероятно,  совсем  о другом, потом
сказал:
 -- Что же с вами-то делать, вызвать сюда машину?
 -- И что?
 -- И в  город. Риск?  Все же меньший,  чем если  мы  пойдем  в бой.  Не
оставлять же вас в лесу. Головоломка какая-то!
 -- А там-то как, в городе? -- спросил я. -- Где я буду?
 -- В наших укрытиях. В казармах. Где же еще?
 -- А как я найду отца?
 -- А  как  бы вы нашли  его, доберись вы  до города сам? Мне оставалось
только вздохнуть. Не мог же я сказать, где бы я стал его искать.
 -- Может, он в нашем бывшем доме. Дом вряд ли тронут.
 -- Да, конечно. Вы -- гости, -- сказал Митар, -- но... а,Урк...
 --  Вот  вы  говорите  а,Урк, а,Урк,  -- сказал я. --  А  кто он такой,
собственно? Откуда вы его знаете?
 -- Ну-у, он известный в Политории кулачный боец.
 -- Да, -- сказал я, -- но говорите-то вы о нем не как о кулачном бойце.
Он был в отряде повстанцев, бежал  оттуда, он сам рассказал это  мне. Он там
был в  плену,  хотя  он  и  не чиновник квистории, не военный. Кто  он такой
вообще?
 -- Как  вам сказать... он  -- работник тайной службы квистории,  что-то
вроде этого, -- сказал Митар.
 -- И исполнял приказ квистории? -- спросил я. -- Я имею в  виду не  его
побег, а то,  что "прихватил" и меня?  Нам что, угрожали моро  или повстанцы
рядом? Смешно.
 Рест и Митар были явно смущены. Пикнула "машинка" Реста.
 -- Уль Рест, -- услышал я. -- Центр сообщает...
 -- Что именно? -- спросил Рест.
 --  Что скорее всего по ситуации  наш отряд сегодня уже будет не нужен.
Время позднее.
 -- Понял, -- сказал Рест. --  Скоро  будем. Приготовьте одежду среднего
размера. С нами землянин.
 -- Я вас понял. Все будет выполнено.
 Через пару  сотен метров из-за  деревьев вышел солдат и  отдал Ресту  и
Ми-тару  честь -- прямая рука, резко выкинутая в сторону, параллельно земле.
Честное  слово, при  внешней  несхожести  это  напомнило мне жест  фашистов.
Поглядев влево и вправо,  я  увидел и других солдат, с равными  промежутками
стоящих в лесу по некоей кривой, вероятно, они окружали лагерь отряда в роли
часовых.  На секунду  у  меня замерло сердце -- я подумал о моро, о Митаре и
Ресте было такое ощущение, что шаг, другой -- и они сами уйдут к повстанцам
(и вовсе не от страха поражения), но, появись моро, и Рест, и Митар стали бы
сражаться и погибли бы, а мне не хотелось, чтобы они погибли.
 Конечно, тот, кто связался  с Рестом, рассказал отряду, что за  "птицу"
ведут их офицеры.  Рест всех "успокоил", сказал, что ночь я провел в лесу на
дереве, немало прошел, выбился из сил, так что  вопросы ко мне потом. Лагерь
отряда ничем особенным не отличался:  двухскатные  защитного  цвета навесы и
гамаки.   Работало   несколько  печек  --  готовился  ужин.   Я  переоделся,
обтеревшись полотенцем, повесил сушиться рубашку,  куртку, брюки и достал, к
общему восторгу, рыбу. Когда  я показал снасть, которой я ловил, все ошалели
от моей сообразительности. Рыбу  зажарили, а я пока сидел на  куске  бревна,
прислонившись спиной к дереву, и, кажется, какое-то время ни о чем не думал.
Часовые молчали, начало темнеть, чуть тише и реже стали выстрелы и взрывы  в
Тарнфиле: надвигалась ночь. Ночь в гамачке,  как когда-то -- сон днем  летом
на даче, на  Земле,  не так ли, Митя Рыжкнн, ученик-школьничек, а? Да-а,  до
этого восьмого  класса надо еще дожить: выжить  и долететь до мамы. Худо мне
было на душе: отец не знал, что со мной, жив ли я, а  я боялся выдать себя и
кого-то еще, если наладить коммуникатор.
 "Бежать сегодня же ночью, вот что!" -- решил я.
 Когда совсем стемнело, я встал, пошатываясь, и всем стало ясно, что мне
не до разговоров. Позже Рест показал  мне мой гамак рядом с собой и Митаром
я  отозвал его в сторону и, решившись, сказал, что очень беспокоюсь за отца,
где он и  что с ним, и  не посмотрит ли  Рест мой коммуникатор, что-то с ним
неладно.
 -- Обещаю  вам,  уль Рест,  -- сказал я,  --  что если  налажу связь, я
просто скажу, что жив-здоров и у кого я, но не скажу, где.
 -- Я вам верю, -- сказал Рест, беря мой коммуникатор.
 Рест  вскрыл  коммуникатор,  внимательно  осмотрел  его,  потом, сказав
"контакты подсырели",  протер  их тряпочкой,  помахал  над печкой и  наконец
включил: эфир  стал  куда  более  чистым.  Рест  поставил  на место защитную
крышку,  отключил  коммуникатор и после моего "спасибо" тактично ушел. Сам я
пошел  куда-то  вбок,  пока  хватало  света неярких ламп возле печек,  потом
сделал  шагов  двадцать  в  темноту и встал за дерево. Долго я вызывал отца,
было  очевидно, что  аппарат  работает,  но  папа молчал. Молчал  и Рольт. Я
набрал  номер  Ир-фа и...  поджилочки  мои  затряслись от  радости:  он  мне
ответил. Слышно его было плохо.
 -- Охотник, миленький, -- зашептал я. -- Вы меня слышите?
 -- О, хвала небу, -- прошептал он. -- Это ты, рыбак?
 -- Я под городом, рядом, но не могу сказать, где.
 -- Я тоже недалеко. Ночью буду в городе.
 -- А где отец, папа где? -- зашептал я.
 -- Успокойся, он или на севере, или уже летит оттуда.
 -- Сделайте так, чтобы он знал: я жив и рядом.
 -- Конечно, сделаю. Ты не ранен?
 -- Не! А папу поймайте вызовом в полете.
 -- Если будет возможность. Не волнуйся.
 -- Я не могу сказать, где  я,  -- зашептал я. -- Долг чести.  Но если я
окажусь в городе, как мне быть?
 -- Латор, -- шепнул он.
 -- Он жив?
 -- Да, хвала небу. Тебе нужна помощь? Не скромничай!.
 -- Нет. Пока нет. Лучше не надо. Как я рад...
 Не люблю я  эти расхожие выражения типа "камень свалился  с души",  но,
честное слово, со мной  произошло  именно это, я даже  как-то обмяк,  всякое
напряжение  снялось хотя я  и отдавал  себе  отчет в том, что  мои проблемы
далеко  не  разрешены, но копаться в них не следует, потому  что  достаточно
выделить одну: как мне покинуть отряд Реста и Митара?
 Прежде чем вернуться  к гамаку, я внимательно огляделся в  темноте.  От
лагеря шел слабый неяркий свет, вероятно, никто еще не спал. Я  вгляделся  в
лес,  став спиной  к лагерю, и  увидел наконец на равном расстоянии друг  от
друга шесть  слабо светящихся точек. Свет этих  шести точек  был направлен в
землю, и я догадался, что это  шестеро ближних ко мне часовых. Каждый из них
не видел  другого, видел лишь  слабый свет луча  фонаря, направленного вниз.
Свет горит -- значит, все в порядке: сосед  жив. Прочесывать же лучом фонаря
расстояние влево и вправо от себя каждый из них не мог: окажись  рядом враг,
он бы сразу понял, что это охрана, часовые.
 -- Ну что? -- спросил меня Рест, когда я вернулся.
 -- Старался, но  все зря, -- сказал я. -- К отцу я  пробиться не сумел.
Не знаю, где он.  И к улю Орику  тоже. Либо он где-то далеко, очень, либо вы
ошибаетесь, и он действительно заложник.
 -- Дождемся утра, -- сказал Митар. -- Если нас не бросят в бой, вызовем
для  вас  машину. Если  же  бросят, резоннее оставить  вас в лесу,  а  потом
попытаться забрать.
 "Это было бы отлично, -- подумал я. -- Остаться одному".
 --  А  не пора ли нам спать? --  сказал Митар. Это  был  скорее приказ,
который  он тут же  произнес громче, давая тем самым приказ и  всем  бойцам.
Было отключено общее слабое освещение, и каждый  стал  укладываться в гамак,
осторожно  светя себе  фонариком. Под двухскатным  легким пологом помещалось
четыре гамака, под пологом офицеров, Реста и Митара, было лишь два, для них,
но мой,  третий, поместился рядом с ними легко. Пистолет я давно уже спрятал
в карман брюк,  а ремешки  коммуникатора и "плеера" застегнул на спине  так,
чтобы аппаратики не болтались. Мне был выделен гамак посередине между Рестом
и Митаром,  и я, демонстративно поставив свой  рюкзак между собой  и Рестом,
улегся в гамак. Пора было  спать. Если же говорить обо мне, -- то мучительно
не спать. И при этом я чувствовал, что меня так и клонит в сон.
 -- Как я слышал, -- сказал мне  тихо  Рест, --  на вашей Земле с войной
покончено?
 -- Да. Скопилось столько и такого  оружия, что, начнись война, Земли бы
просто не стало, ни одного живого существа.
 -- Как бы ваша война убила самое себя? -- сказал Рест.
 -- Что-то в этом роде, -- сказал я.
 --  Это хорошо,  -- сказал Рест,  --  но мы поступили мудрее: уже очень
давно мы, осознав свои  возможности  и возможности структур вещества, вообще
отказались от сверхмощного оружия. Более того, Политория столь мала и мы так
дорожим ее воздухом, а потому и лесами, что война в лесах запрещена обычными
бомбами.
 -- Это так  мудро,  --  сказал  я, -- что непонятно,  почему  Политория
вообще не отказалась от любых войн и, простите, всякого рабства.
 --  Таков  был порядок  вещей, -- чуть сухо  сказал Рест.  --  Когда  я
молодым вступил в армию и не мог изменить этого порядка, я решил, по крайней
мере, не столько  поддерживать  его, сколько посильно бороться с еще большим
беспорядком, если он возникает.
 У меня не было сил и права возражать ему, я лишь сказал:
 -- И все же вы больше похожи на повстанца, чем на человека квистории.
 -- Оставим это, -- сказал Рест.
 -- Хорошо, -- сказал я. -- Прошу извинить меня.
 -- Спим, -- сказал Рест Митар уже тихонечко похрапывал.
 ... Глаза мои слипались. Я послюнил палец и протер  их -- так-то лучше,
бодрее. Я посмотрел на часы! Ого! С момента конца разговора  с Рестом прошло
почти два  часа. Прилично. Пора думать  и о делах. Я  скинул с лица одеяло и
минут пять прислушивался к тишине, к легкому храпу вокруг, к темноте.  Митар
храпел мощно. Рест -- едва слышно, спокойно.
 Я начал специально не очень-то осторожно  вылезать из гамака и произнес
негромко "проверочную" фразу:
 -- Черт! Сыро-то как.
 -- Что? -- сонно спросил Рест. -- Вы куда?
 -- Я... мне  нужно...  по малым  делам, -- сказал я,  вдруг напрягшись.
Разбудил-таки Реста.
 -- А-а, -- сказал он полусонно. -- Возьмите фонарь. -- Он засветил его,
чтобы я мог перешагнуть его гамак, и  я увидел  рюкзак. Я  взял из рук Реста
фонарик, прошептав: "Стоит ли, я недалеко,  рядом". Он что-то  пробормотал в
полусне, и я, опустив фонарик вниз, сделал  несколько больших шагов и тут же
выключил  его: меня-то стоящие  на постах не должны были  видеть. Сами  они,
выбирая  свои точки  еще вечером,  явно стояли  на  таких  участках один  по
отношению к другому, когда между ними не было ни одного ствола, чтобы видеть
точечки  соседних  фонарей.  Делая очень осторожные  шаги  вперед, нащупывая
руками деревья и обходя их, я наконец разглядел две точки фонариков соседних
постовых -- ровно  посередине  между ними я  и должен был пройти. Зная,  что
Рест уже, а часовые еще меня не слышат, я пошел быстрее, вытянув руку вперед
и нащупывая то пустоту, то ствол дерева. Постепенно я подходил к линии между
часовыми  все ближе и  ближе. Сердце, с  которого  у меня "свалился камень",
когда я установил связь с Ир-фа, теперь бешено колотилось. Конечно, "бросся"
за мной Рест (кстати, без фонаря) и найди  он  меня,  он бы  не разгадал мой
замысел (ну, заблудился мальчик  и заблудился), но тогда мой план полетел бы
ко всем  чертям.  "Погони" я не  слышал. Я снова "успокоился", не упуская из
вида светящиеся точечки  впереди, слева и справа от  меня, и из-за того, что
опасная прямая  линия  между  часовыми была совсем  рядом, пошел  крадучись.
"Замысел"  выглядел простым: пересечь эту линию и  начать уходить все дальше
от лагеря, забирая не очень резко, но влево, а потом и совсем резко влево, и
выйти к самому краю леса перед Тарнфилом. По ощущению  я пересек эту опасную
линию и начал чуть забирать влево снова замелькал, скрываясь за деревьями и
вновь появляясь, левый  от меня  фонарик  часового  слегка загибая влево, я
немного  приблизился к  нему и вдруг, остановившись на  секунду, увидел, как
его  фонарик  дернулся, качнулся  немного  и будто упал в траву,  и  услышал
полуявный не то вскрик,  не то  хрип какой-то  и замер. Не знаю, как назвать
это чувство, возникшее у  меня в темноте, -- интуицией, догадкой, но чувство
это было ясным и четким,  с оттенком уверенности, я ощутил, не оборачиваясь,
что нечто  подобное одновременно  происходит и  с  соседним  "фонариком",  и
стараясь  сохранить   правильное  направление  к  первому  часовому,  твердо
"двинул"  вперед,  внезапно  вспомнив и  начав негромко насвистывать  песню,
которую  я слышал, сидя за  столом в  окружении политоров с темными  гордыми
лицами. Я сделал в  выбранном  направлении,  вероятно, шагов сто,  продолжая
насвистывать, и не удивился,  хотя  и вздрогнул, когда кто-то жестко положил
мне на плечо руку, и тогда я спросил:
 -- Есть ли среди вас Кальтут и Олуни?
 -- Нет, -- ответил мне в темноте голос. -- Они среди других.
 -- Далеко? -- спросил я.
 -- Недалеко. Сзади нас. Они спят. Кто ты?
 -- Я... мальчик с Земли. Я брат Олуни, потому что он меня спас. Вот, --
добавил я, нащупав на груди амулет Олуни и  быстро посветив на него фонарем.
-- Вот камешек с его шеи мне на память.
 -- Олуни будет рад видеть тебя, -- сказал в темноте невидимый моро.  --
Откуда ты здесь ночью в лесу один?
 -- Я  сбежал  из отряда войск  квистора, -- сказал  я. -- Мне  нужно  в
Тарнфил,  я от них сбежал,  хотя они мне  ничего плохого не  сделали. Они бы
увезли  меня на  машине  к  политорам  квистора,  а  мне  нужно найти отца и
повстанцев.
 -- Все часовые убиты. Скоро не станет и их отряда.
 --  Слушай меня  внимательно, моро, -- сказал я, -- отряд вон там. -- Я
протянул руку. -- Потрогай мою руку.
 -- Я знаю, где отряд, --  сказал он и  тут же прокричал криком какой-то
птицы. --  Я  остановил своих, чтобы они не шли к  отряду,  пока мы  с тобой
говорим, -- пояснил он.
 -- Там есть два политора, все  лежат в гамаках по четверо под крышей, а
эти -- вдвоем.  Между ними -- мой мешок. Они должны остаться живыми, свяжите
их,  но не  убивайте, они друзья Рольта с лодки, которая  плавает под водой,
они случайно пошли с Рольтом по  разным тропинкам. Это хорошие политоры, они
пока... как слепые... Пусть они живут, надо их переправить к Рольту, там они
все поймут.
 -- Что будешь делать ты? -- спросил он. -- Будешь с нами?
 -- Нет. Я должен добраться до Тарнфила, куда вы не пойдете.
 -- Да, -- сказал он. -- Не пойдем. Где ты будешь ночью?
 --  Я пойду, как и шел, -- сказал я, -- к краю леса. Когда вы вернетесь
к Олуни, скажи ему, где я. Он найдет меня.
 -- Иди, -- сказал моро. -- Я сделаю, как ты решил.
 Он  исчез  в темноте,  вскоре  я  услышал  тихие  крики  птиц  --  моро
перекликались. Я шел, наверное, минут десять, наконец лес кончился -- передо
мной было темное пустое пространство и чуть дальше -- зарево огней Тарнфила.
Я сел на землю, прислонившись спиной к дереву, и стал ждать утра. Со стороны
Тарнфила  раздавались иногда одиночные выстрелы. До  рассвета, я думаю, было
не меньше часа с лишним. Через полчаса  я,  светя  фонариком, вышел на  поле
перед лесом, отошел метров на пятьдесят в глубь этого поля, чтобы Олуни, где
бы он  ни  вышел  из лесу,  легко мог найти  меня,  и,  присмотрев невысокий
пригорок,  сел  на  него. Прошло еще с полчаса, когда  я вновь  услышал крик
неизвестной мне  птицы,  это  был  тот же крик моро.  Но шел он явно от края
леса. Крик повторился, и я стал светить фонариком в его сторону. Оттуда тоже
засветили в мою сторону фонари, постепенно они приближались ко  мне, я встал
на  пригорке и вскоре увидел Кальтута, Олуни  и  связанных Реста  и  Митара.
Понимая, что делаю все правильно, я тем  не  менее очень неловко  чувствовал
себя перед обоими офицерами. Мы обнялись  с Кальтутом, потом -- очень крепко
--  с Олуни, и я немного сжался, чувствуя, что вот  сейчас должен произнести
нечто вроде речи. Рест и Митар молчали.
 -- Уль Рест и уль Митар, -- сказал я, глядя в свете фонарика, как хмуро
они смотрят вниз, в землю.  --  Я не очень-то умею это делать,  но я хочу...
высказаться. Спасибо вам, вы приняли меня  не как врага, не как "лазутчика",
и вы не ошиблись. Уйдя из лагеря ночью,  я хотел бежать в  Тарнфил.  Но я не
наводил моро  на ваш отряд.  Они  сами знали, где вы, а со  мной столкнулись
случайно.   Я  знал,  что  они  могут  здесь  оказаться,  --  не  около  вас
обязательно, но в лесу,  -- да,  я знал это, но говорить вам  об этом --  не
мог: это была  не  моя  тайна. А просьба оставить вас  двоих  в живых -- моя
просьба. Как солдаты, простите меня, что я распорядился вашей жизнью.
 -- Да,  уль Митя, этого  права вам никто  не  давал, -- сказал Рест. --
Точно так же, как никто не давал вам права предупредить нас,  что моро могут
оказаться рядом. Но не нарушив одного права,  вы нарушили другое. Чем мы вам
обязаны? -- несколько иронично добавил он. -- Добрым обращением с вами?
 -- Нет, -- сказал я.  --  Помните, уль Рест, вы сказали мне,  что  были
очень дружны с капитаном Рольтом? Я не сказал вам  тогда, что он и мой друг.
Я  попросил оставить вас  в  живых только потому, что  уверен, капитан Рольт
одобрит мой поступок, когда вы двое окажетесь на его подлодке. Вы знаете его
не хуже меня, а я убежден, что если вы не примете его предложения остаться с
ним и с повстанцами, он освободит вас. Хотя бы потому, что не он взял  вас в
плен. Вы легко вернетесь в войска квистора, если захотите. Вот и все. Олуни,
-- добавил я. -- Где вы будете весь этот день, когда взойдет солнце?
 -- В этих лесах, -- сказал он.
 -- Берегите уля Реста и  уля Митара. Я постараюсь все сообщить капитану
Рольту.
 Каким-то чутьем  я  ощутил,  что  вот-вот  начнет  светать, сотую  долю
капельки даже уже начало.
 -- Ну,  я пошел, -- сказал я.  -- Я хочу,  чтобы мы опять увиделись, --
добавил я. Снова  Кальтут и Олуни обняли меня, а я их я  поклонился Ресту и
Митару (они ответили мне едва заметным кивком) и пошел к  Тарнфилу. Но голос
Реста остановил меня.
 --  Забирайте немного правее, уль Митя,  --  сказал  он, -- если хотите
попасть к ближнему входу в подземный город.
 Сказав  ему  "спасибо",  я пошел  быстрее  и, как он  велел, отклоняясь
немного вправо.  Я ждал начала  рассвета, а зачем?  Город я  и так видел, по
огням над  ним. В  темноте  меня никто бы не  заметил. Конечно, возле самого
города я рисковал: ничего не видя, я  мог угодить в какие угодно руки, но...
Но уж идти по открытому пространству, когда рассветет, -- вовсе нелепо. Нате
-- вот он я!
 Постепенно  я  приближался  к  городу,  оставляя за собой  поле и  лес
ухоженная растительность  города, кусты и деревья надвигались на меня вмест