-- Думаю, минут пятнадцать.
 --  Значит,  --  сказал Орик, -- с момента  выхода  уля Карпия из двери
"гнезда" до момента встречи уля Мити и а,Урка прошло... пятьдесят- пятьдесят
пять минут.  К тому  же  а,Урк, если он был  в "гнезде",  просто  по  логике
случайной встречи с улем Карпием вышел позже него. Как он мог успеть...
 --  Вероятно,  это  так,  -- сказал Карпий. --  Но  он  вышел  ближе  к
рассвету, возможно, определенно знал нужную  ему  точку  в городе и не терял
времени на беседу с Ки-олом.
 -- Если вы не в курсе дела, то мы допускали, что а,Урк может продолжить
охоту  за  мальчиком.  Как  он мог  оказаться  в нужной точке,  если  был  в
"гнезде", точки этой встречи не знал, а мальчик узнал свой маршрут к дому за
минуту до расставанья с вами и Ки-олом. Легче предположить, что он уже давно
был в городе.
 -- Разговор Ки-ола с отцом мальчика он мог подслушать.
 --  Не смешите  меня,  уль  Карпий,  --  сказал Орик. --  Подслушать из
"гнезда" и через пятнадцать минут быть на месте? Карпий покраснел.
 -- Другое дело, если он  вклинился в разговор, будучи в  нижнем городе,
-- сказал Орик.
 -- Или так, если он вышел вскоре за мной, -- сказал Карпий.
 -- Но тогда он знал,  что навстречу мальчику идет  отец,  защитник, или
хотя  бы свидетель похищения. А,Урк  -- профессиональный шпик,  подслушай он
этот  разговор,  он  бы выбрал  местом встречи с  ребенком точку  поближе  к
Ки-олу, то есть подальше от отца.
 --  Смотря  где он был в  городе,  когда  подслушал разговор. Он мог не
успеть к выгодной точке, -- сказал Карпий, и это было логично. Орик сказал:
 -- Времени больше нет. Уль Карпий, мои вопросы к вам в связи с  а,Урком
и  ваши ответы не дают  мне  оснований утверждать, что вы лжете  и а,Урка не
было в "гнезде".  Тем  не менее при достаточно ясных ваших объяснениях я  не
испытываю  уверенности  в  том,  что  Горгонерр  мог  предложить  вам   роль
разведчика...
 -- И значит, я таковым не являюсь? -- Карпий усмехнулся.
 -- Повторяю, -- сказал Орик. -- Версия согласия на вашу роль разведчика
кажется мне сомнительной. Вы  находите способ выбраться из "гнезда",  честно
во  всем  нам признаетесь, мы  вам  верим, а вы  и  являетесь  тем  не менее
разведчиком.
 -- Извините, -- сказал Карпий, -- у вас мало времени, но... Можно?
 -- Пожалуйста, -- сказал Орик.
 --  Но если я готов  быть разведчиком,  почему бы  Горгонерру с этим не
согласиться? И второе: какой  я разведчик, если ни в чем  не убедил вас и не
смогу  поэтому вернуться  и выполнить  свою  функцию разведчика? Вы же  меня
просто не выпустите. Вы как-то одновременно не верите в мои разведывательные
функции, но и не верите, что я пришел к вам с честными намерениями.
 -- Вы правы, -- сухо сказал Орик.  -- Мои сомнения носят не логический,
а чисто интуитивный  характер. Поэтому вам ничто не  угрожает. Второе: может
быть, у вас  найдутся  доводы, когда мы поверим вам. Третье: вы остаетесь на
положении  пленника.  Это  --  отдельная  квартира,  запертая  снаружи.  Вас
охраняют и кормят. Все.
 --  Странный вы человек,  уль  Орик,  --  вяло как-то улыбаясь,  сказал
Карпий. --  Я прихожу к  вам и честно  открываюсь. Вы не  верите -- это ваше
право.  Вы не  убиваете меня,  потому что вы  разумны и  не видите для этого
оснований.  Вы  сажаете  меня в отличную камеру.  Проходят  два-три дня.  Вы
выигрываете войну. Горгонерр со своей многочисленной свитой уходит в космос,
а я остаюсь  на Политории, к чему я и  стремился. Вот  уж воистину напрасная
трата дорогого времени -- весь этот наш разговор.
 Я  не  испытывал  абсолютно  никакой симпатии к Карпию, но  он  говорил
разумно, и мне было жаль уставшего Орика.
 Орик сказал вдруг неожиданно мягко:
 --  Уль  Карпий. Я никогда не верил в то, что капитаном  суперкосмолета
может  стать  человек со  слабо  развитым  интеллектом. Если вы разведчик  и
дождетесь конца войны в  хорошей  камере  с хорошим питанием  -- значит, все
справедливо.  Если же  вы и вправду подосланы  и признаетесь в  этом, чтобы,
проведя нас, выполнить  свои шпионские функции, то вам будет очень одиноко и
не по себе, когда Горгонерр улетит, а  вы  останетесь  среди  нас. Простите,
если я был нелогичен и в первом же разговоре не добился ясного результата. Я
искренне огорчен,  но мы  не следователи военной разведки и  не  прибегаем к
насилию.  Все. Уль а,Шарт, проводите, пожалуйста, уля Карпия. Обеспечьте его
охрану и питание.
 Карпий встал, поклонился и  ушел,  сопровождаемый  а,Шартом.  Некоторое
время стояла полная тишина.
 --  Странно, --  сказала наконец Пилли. -- Если Карпий искренен, почему
бы ему не сообщить  нам  нечто такое, что ускорило бы  нашу победу и не дало
Горгонерру уйти от нас.
 -- А что,  собственно, ты  имеешь в виду? -- спросил Орик.  -- Чтобы он
придумал нечто подобное нашей затее со спутниками и бетоном?
 -- Хотя бы. Не знаю, что именно.
 -- Он же ясно сказал, что не испытывает  никакой симпатии к Горгонерру,
но и от наших начинаний он не в восторге.
 -- Ты прав. Я очень устала, -- вздохнув, сказала Пилли.
 --  Ну  что ты, --  сказал  Орик,  проведя  ладонью по  ее  волосам. --
Успокойся, все  будет  нормально. Итак,  к делу! -- сказал  он  вдруг  снова
жестко и резко.  -- Я  думаю,  мы не будем сейчас обсуждать,  как уничтожить
спутники. Важнее разобраться в ситуации целиком, чтобы  не взрывать спутники
зря.
 -- Если Карпий не обманул нас и  защитное наземное оружие реагирует  на
угрозу начиная с пятисот метров, -- сказал Ир-фа, -- то, вероятно, в роще на
расстоянии  тысячи  метров от ее края  по кругу должны  стоять наши орудия и
роботы.
 -- Да. И главное -- синхронность всех действий, -- сказал Орик.
 -- А  я думаю, -- сказал Ир-фа, -- нам не следует  обольщаться даже при
идеальной   синхронности.   Если  ликвидировать   спутники  одновременно   с
бетонированием, квистор  "ослепший" может  рвануть в космос: бетон не успеет
застыть.  А  если  начать заливку  до  ликвидации спутников, он  взлетит тем
более.
 -- Значит, -- сказала Пилли, -- надо, чтобы квистор ничего не видел, но
и не  чувствовал, что "ослеп" фундаментально, так  как спутники взорваны. Не
надо взрывать их. Вообще.
 -- И как тогда? -- спросил Ир-фа. Пилли пожала плечами.
 -- Ну,  в  плане  бредовой идеи,  -- сказал папа,  -- это некая дымовая
завеса, это не так пугает, а спутники вам еще пригодятся.
 -- Неплохо, -- сказал Ир-фа. -- Однако...
 В этот момент с Ир-фа  соединился Ар-кут и сказал, что Латор  настолько
оправился, что свободно говорит,  и можно сказать Лате правду: незначительно
ранен. Тут же  Орик соединился  с Карпием и задал  вопрос о характере работы
самонаводящегося оружия. Оказалось,  что  в  каждой точке орудие одно, но на
шарнирном  устройстве  и  стреляет  с заданной частотой,  вращаясь.  Частота
вращения -- тоже результат управления с пульта.
 -- Минуточку, -- сказала Пилли и  кого-то вызвала по коммуникатору.  --
Привет, -- сказала она. -- Это Пилли.
 -- Привет, Пилли, -- ответил мягкий мужской голос.
 -- Не известны ли тебе способы введения каких-либо ингредиентов,  когда
уменьшается время застывания бетона? И уменьшается значительно.
 -- Надо подумать.
 -- Да, надо, -- сказала Пилли. -- А ты можешь? И быстро.
 -- Могу. Я лишь через час уйду в караул к восточному входу.
 -- Сделай это побыстрее, ладно? -- сказала Пилли.
 -- Сделаю, -- сказал он.
 -- Это кто? -- спросил Орик, когда Пилли прервала связь.
 -- Это Реник, -- сказала она. -- Суперхимик.
 -- А есть ли на Политории дымовые шашки? -- спросил я.
 -- А как же, -- сказал Ир-фа, -- и  довольно-таки с давних времен. Если
их нет в наличии, их можно изготовить.
 -- Тогда неплохо бы, --  сказал  папа, -- каким-то образом подкинуть  в
"гнездо"  Горгонерра  идею,  что  мы готовим  боевую операцию,  связанную  с
сильным пожаром? Район -- роща.
 -- Заманчиво,  --  сказал Ир-фа. -- Но квистор уж точно знает, стоят ли
его войска в ближнем к нему лесу или не стоят.
 -- А вы знаете? -- спросил папа.
 -- Мы-то? Не уверен. Но узнаем и быстро.  Он вышел из комнаты, но скоро
вернулся.
 -- Я попросил некоторых начальников отрядов, -- сказал он,  --  которые
ведут бои  в лесах, подготовиться  к  тому, что они могут получить внезапный
приказ  вести бой таким образом,  чтобы противник вынужден  был отступать  в
леса, достаточно близкие к "гнезду".
 Тут  же раздался  звонок в дверь,  и  Ир-фа  впустил  в свою  маленькую
квартирку  небольшую толпу:  четверо  повстанцев с оружием и двое незнакомых
политоров со связанными сзади руками.
 --  Вот,  уль  Ир-фа!  --  сказал  один   из  повстанцев.  --  Пытались
заминировать целый квартал, где живут в основном геллы.
 Лазутчики стояли с безразличными лицами, тупо глядя в стену.
 -- Мы заканчиваем совещание, -- сказал Ир-фа. -- Потом поговорю с ними.
Пока отведите их в соседнюю комнату. Двое останьтесь с этой стороны, двое --
на улицу, под окна.
 Лазутчики перешли  в смежную  комнату.  Тут-то  и началась игра,  некий
театр,  не очень смешной, но  вполне  профессиональный. Ир-фа обозначил  его
факт простым подмигиванием нам. Затем он заговорил чуть тише, чем обычно, но
достаточно  громко,  чтобы  его голос  могли слышать  лазутчики,  слышать  с
ощущением, что Ир-фа его не случайно понижает.
 --  Я  полагаю,  что  этот  участок  леса  наиболее  удобен для боя, мы
настолько обязаны беречь свои живые силы, что лучше уж пожертвовать участком
леса,  чем живыми  политорами. Оружие  оружием, но я  предлагаю  выкурить их
огнем и дымом, поджечь лес!
 -- Ветер может поменяться, -- сказал Орик.
 --  Конечно,  -- сказал  Ир-фа. --  Но  вы  забыли  о нескольких мощных
ветродуях, которыми мы  пользовались  на Тилле-один. Их мощность такова, что
они "размывали" мягкие песчаные породы.
 -- Это мысль, -- сказал Орик. -- Отлично.
 --  На этом и закончим, -- сказал  Ир-фа.  --  Все.  Давайте сюда ваших
диверсантов, -- добавил он охранникам.
 -- Взорвать квартал было вашим единственным заданием?--  спросил Ир-фа,
когда диверсанты вошли.
 -- Да, -- сказал первый.
 -- Вы получили его от Горгонерра?
 -- Нет. От начальника разведки отряда.
 -- Почему вы это делали днем?
 -- Больше  народу. И ночью мы выглядели  бы подозрительно, а так -- как
ремонтники домов.
 -- Легко ли вы проникли в город?
 -- Да. Мы шли с носилками с глиной.
 -- При оружии? -- спросил Ир-фа.
 -- Само собой.
 -- У вас не спросили документы?.. Какой это был вход?
 -- Нет, не спросили. Второй восточный.
 -- Можете радоваться, охрана входа получит по заслугам.
 -- Да уж, велика радость.
 -- Могу обрадовать вас поосновательней -- вы свободны!
 -- Свободны?! Это как это?! -- Они выпучили глаза. Может, и задние.
 -- А что, собственно?  Диверсия вам не удалась, вы  указали нам  слабое
место в охране. -- Чуточку он иронизировал.
 -- Но мы же кадровые военные, мы будем стрелять в вас.
 -- Мы вас выкурим огнем и дымом! Из леса. Потом всех уничтожим.
 -- Ладно шутить! Даже не верится!
 -- Я сказал -- идите! Оружие вам, конечно, не вернут.
 -- Ага, развяжут руки и расстреляют?
 -- Нет. Даю гарантию.
 -- Но почему?!
 -- Уведите их, --  резко  сказал  Ир-фа охранникам. Лазутчиков увели, и
тут же заработал коммуникатор Пилли.
 -- Пилли? Это Реник.
 -- Слушаю тебя.
 --  Я  нашел  несколько  групп  катализаторов.  Одни  ускоряют  процесс
застывания в семь-восемь раз...
 -- Феноменально!
 -- Я составил подробную записку, с которой через полчаса буду у первого
восточного. Пришли кого-нибудь.
 --  Реник, а во временном  отношении,  абсолютно  --  как  выглядит эта
скорость застывания массы?  Если  масса  выльется с высоты  двадцать-  сорок
метров, успеет она застыть в воздухе?
 -- Нет-нет.
 -- А упав на землю через сколько?
 -- Это вопрос минут.
 -- Отлично. Беги. Огромное спасибо... Уф.
 ... Пожалуй, это  был  первый день, когда я  видел Ир-фа  в такой роли:
всегда очень мягкий  и тихий, в этот день он вел  себя почти жестко и точно.
Впервые у  меня  появилось  ощущение  о  его подлинной  роли в  восстании на
Политории.
 -- А что же мы?  -- как маленький, грустно сказал папа, когда остальные
встали.
 -- Вы славно поработали, -- сказал Ир-фа.  -- К тому же, уль  Владимир,
сегодня  вы умудрились  нарушить  приказ  Орика и  стреляли: на  вашем счету
крупная  фигура -- а,Урк. Отдохните,  подумайте еще: в наши разработки могли
вкрасться ошибки.
 "Опять сиди и  не  дыши", -- подумал я, когда все направились к выходу.
Звонок раздался чуть  раньше, чем Ир-фа  открыл дверь, и в квартиру влетела,
тут же повиснув у Орика на шее... Оли! За ней, улыбаясь, -- Рольт!
 --  Папочка! -- завопила  Оли. -- Я  больше не могла без вас, без тебя,
без  Пилли,  без Ир-фа, -- без всех.  Ну,  прости,  ну,  прости!  Это  я,  я
уговорила  Рольта.  Верно, Рольт?  Ой, уль  Владимир, Митя! Хвала небу --  я
оживаю, я оживаю!

8
 Оли, Оли вернулась! Я ликовал.
 Папа тоже улыбался, но это было лишь  проявлением его симпатии к дочери
Орика, его же  главная,  мужская  задача -- действовать -- с  появлением Оли
никак не разрешалась. А я был счастлив. Не только потому, что снова видел ее
-- какую-то гибкую, задумчивую, иногда острую на язычок  и решительную, но и
потому  еще,  что  чувствовал  -- она  целиком  заполнит  мое  время,  время
тягостного  ожидания.  Когда она ворвалась в квартиру, а потом и  отцепилась
наконец  от шеи Орика и стала обнимать всех подряд  и меня тоже (даже быстро
поцеловала меня в щеку!), я  настолько  ошалел  от радости, которую изо всех
сил пытался скрыть, что не очень-то к месту вдруг заорал:
 -- А Сириус, Сириус -- где? Где наш котище?
 И тогда Рольт, расплывшись в улыбке, вытащил его из-за пазухи.
 Когда   все  разошлись,   и   Оли  из   малочисленных  продуктов  Ир-фа
"сообразила" нам завтрак,  папа потом отправился  "погулять  по городу", а я
настолько  смутился  оттого,  что  мы  остались  одни, вдвоем, что  сразу же
затараторил, пытаясь рассказать Оли обо  всем, что произошло с того момента,
когда она вторично, пусть и наполовину, спасла меня, тяжело ранив а,Грипа, а
я оказался в лапах  а,Урка. Кое о чем  она  уже знала  по телеку, но слушала
внимательно, иногда с загадочной какой-то улыбкой. Когда я рассказал ей, как
кончились  мои мытарства и я, "сдав" Рольту Реста и Митара, с помощью геллов
попал в Тарнфил, я  продолжал ей рассказывать  кое-что о "положении дел", то
есть то, что она по телеку узнать не могла, а знать очень хотела.
 Мы сидели не совсем рядом, но, в общем-то, рядом на маленьком диванчике
Ир-фа, и  Оли слушала меня очень  внимательно, лишь изредка перебивая, чтобы
что-то уточнить, а когда я закончил, закрыла глаза и молчала целую вечность,
и, чтобы не мешать ей, молчал и я. Не знаю уж,  почему, не  сразу, но я тоже
закрыл  глаза, машинально  теребя ухо  Сириуса, а он, лежа на спине,  нехотя
отбивался от моей  руки лапой. В какой-то момент  я открыл глаза и несколько
секунд  смотрел на отрешенное лицо и по-прежнему закрытые глаза Оли, и, хотя
губы ее были слегка приоткрыты и абсолютно  неподвижны, я услышал вдруг, как
она тихо произнесла:  "Поцелуй меня", и тут же ее губы  оказались рядом, и я
поцеловал ее  осторожно и долго, чувствуя, как я  весь обмираю, а голова моя
мягко кружится, кружится, кружится...
 Я очнулся, чувствуя, что сижу рядом, слегка выгнувшись и положив голову
на спинку дивана  открыв один  глаз,  я увидел, что Оли сидит точно так же,
как  и я, --  запрокинутая  голова на спинке  дивана,  --  и почувствовал ее
прохладную  ладонь  на  моей влажной  ладони. Все это время  мы оба  слышали
отдаленные взрывы и стрельбу, и неожиданно звуки боя стали громче: опять шел
основательный бой возле одного из входов в  нижний город.  Оли резко встала,
походила по комнате и наконец сказала:
 -- Конечно, мне все понятно  -- война, но это  будет просто безобразие,
если мы с тобой своими  глазами не  увидим,  как будет  происходить  главная
операция.
 Я немного помолчал (приходя в себя, но  уже хорошо понимая, о  чем  она
говорит) и наконец сказал:
 -- Да, это  необходимо  видеть.  Не  сидеть  же в квартире!  Но как это
сделать, если нам даже позволят?
 -- Позволят, -- сказала она. -- Я буду настаивать.
 -- Но сделать-то это как?
 -- Машина у  нас есть. Мне кажется, что  операция начнется в  сумерках,
чтобы и до появления дыма квистор ничего не мог разглядеть. Мы тоже могли бы
прилететь  и  сесть  где-нибудь  чуть  дальше,  чем  будут   разворачиваться
космолеты. Ну и достать сильные подзорные трубы. Вот и все. Жаль Латора.
 -- Почему жаль? Ар-кут сказал, у него крепкий организм.
 --  Да он,  придя в себя  окончательно, будет рвать и метать, что война
оканчивается без него!
 -- А-а,  это? -- сказал я. --  Это верно.  Он взрывной гелл, смелый  до
ужаса.  Представляешь   --   швырять   мины-присоски,  будучи  в  нескольких
сантиметрах от быстро летящего космолета, -- прямо в него?!
 -- Представляю, но очень плохо, -- сказала Оли.
 Она глядела на меня в упор, и глаза у  нее были немного странные, будто
с какой-то пленочкой... Очень странные глаза.
 -- Ну что, наговорились? -- таким же  странным голосом сказала она.  --
Наговорились всласть, да? Мы  с тобой  так часто видимся,  да?  И так  часто
бываем вдвоем, одни, да?  И я так часто прилетаю к тебе  с подводной  лодки?
Опусти руки. Закрой глаза. Закрыл?
 И тут  же я  стал куда-то уплывать, уплывать:  я почувствовал ее руки у
себя  на  шее  и  губы,  коснувшиеся  моих,  мягкие,  чуть  влажные...  Меня
покачивало, я будто тихо взлетел в воздух и плыл, дрожа и покачиваясь, плыл,
плыл, долго...
 ... Это было, ну, страшно, что ли, больно,  когда скрип двери оттолкнул
нас с Оли друг от друга. Папа влетел, как вихрь, и тут же врубил телек.
 -- С улицы услышал, из окна! -- крикнул он. -- Слушайте!
 "... Таким образом, города -- Калихар, Ромбис и Лукус целиком находятся
в руках повстанцев. Власти  города частично погибли в боях, частично взяты в
плен.  Войска   квистора,  пытавшиеся  вернуть  эти  города,   разбиты,   их
немногочисленные  остатки  отступили  глубоко  в  леса  и,  допустимо, будут
стараться примкнуть  к остаткам  войск  близ  Тарнфила.  Маленькие  города в
предгорьях, на  границе пустыни и по обоим берегам моря -- свободны от войск
и  властей квистора. По поступившим сведениям военачальники квистории, ранга
взятого в плен Патра, во время боев почти  все убиты или взяты в плен.  Двое
-- еще среди войск Горгонерра, пятеро -- в подземном укрытии квистора. Кроме
ранее  уничтоженных  капитаном  Рольтом  подлодок, остальные в  разное время
приняли сторону повстанцев,  и  из  их экипажей созданы  два  мощных отряда,
которые приступают к сухопутным военным действиям".
 --  Похоже, сынок, -- папа  улыбался, как ясное солнышко, -- один, два,
ну, три дня -- и мы маханем на Землю, а?! -- Он хохотнул.
 Я  закивал, папа  запел что-то  веселое,  и я услышал, как  Оли, поджав
ноги, сидя на диванчике, прошептала: "Да. Скоро вы улетите"  она это именно
прошептала,  не очень тихо, но и ни к кому не обращаясь,  и, хотя мне вполне
передалось и настроение диктора по телеку, и папина веселость, я от слов Оли
весь  сжался, напрягся, и что-то заныло во мне, острое и тоскливое  до слез.
Не знаю, но к  этому  ощущению  примешивалось и чувство какой-то  вины, ведь
улетал-то я, я к этому стремился, каждую минуту, каждую секунду, даже если и
не думал об этом буквально. Нельзя сказать, что  в этот момент я  заметался,
нет, наоборот, я как-то скис от необыкновенной мешанины таких  разных чувств
и  тоже  уселся  в  угол  дивана, дальний  от  Оли, и  замер, тупо  глядя  в
неработающий  телек.  Я долго сидел молча,  не  шевелясь и  не  реагируя  на
попытки  Сириуса  поиграть  со  мной,  тогда   он  с   теми  же  намерениями
переметнулся к Оли, и по тому, как она "отреагировала" на его приставания, я
понял, что она-то точно спит, уснула. Неизвестно  еще, как она спала  в ночь
перед вылетом с подлодки.
 Как это ни странно -- я тоже уснул. Проснулся  я не знаю через сколько:
брякала  посуда, Оли  нак