урун  на поверхности воды, хватал их. Подумав, я часть внутренностей
оставил на берегу, промыл  рыбу, понюхал, отрезал  кусок и приготовился есть
скорее всего  гадость  -- соли-то не было. Не  знаю, инстинкт, что ли, но  я
сполоснул в реке кустик травы, ну, этой  красной, и  засунул ее в рот. Да-а,
тут мне крупно повезло, трава  была ароматной, не жесткой и чуть солоноватой
на вкус --  ну, просто находка для гарнира к несоленой рыбе. Я съел с травой
куска три, засунул остатки поглубже в траву в рюкзаке,  в пузо ей тоже сунул
травки  и, зная,  что время дорого, рискнул-таки  произвести опыт.  Всегда в
моей рубашке или  куртке торчала булавка (папа приучил),  я  отстегнул ее  и
перочинным ножом  согнул ее острие еще раньше этой  "операции" я отплел  от
веревки  одно  волокно, оно  оказалось  крепким,  я  соединил  четыре таких,
привязал  за  колечко  булавку --  получилась грубая и нелепая снасть метров
двенадцать длиной. Я насадил на булавку приличный шмат рыбьих внутренностей,
взял  покрепче в  руку другой конец этой дикой  "жилки" и, присев  у воды  и
подкравшись чуть ближе  к  перекату, забросил свою могучую  снасть на струю.
Насадка двинулась быстро вниз по течению, достигла переката, и в тот момент,
когда снасть натянулась --  возле нее  вскипел бурун, я почувствовал  резкий
удар в руку и, не давая снасти слабины, скоро выволок к своим ногам отличную
рыбину,  граммов на шестьсот весом. Быстро я изловил вторую, почистил обеих,
выбросив  внутренности  в  воду и накормив оставшихся на  перекате рыб. Свою
рыбу промыл, протер краем рубашки, уложил  в траву  в рюкзаке,  рюкзак -- за
плечи, снасть, намотав на веточку, --  в карман,  и двинул  по  лесу дальше:
едой теперь я  был  обеспечен. Солнце стало еще  более  отклоняться от моего
пути, поднимаясь все выше и выше стало жарко в лесу, душно, влажновато, и я
снял куртку. Днем, сейчас, я куда меньше боялся зверей, тем более что  город
был не так уж  далеко, это звери должны были его  бояться, а не я их, --  но
где же тогда взрывы и пальба, почему их не слышно, почему? Но выбора не было
-- я придерживался по ощущению курса винтокрыла: думаю, тогда а,Урку не было
смысла идти на Тарнфил какими-то финтами. И еще речки. Их я, шагая  по лесу,
перешел  вброд, наверное, четыре или  пять, и  все они текли в сторону моря:
все, я надеялся, было верно, хотя  бы в смысле общего направления. Я шел уже
часа два, солнце близилось  к зениту, правда, я  не знал  точно,  где у  них
зенит в это время года.  Еще  через час возле  маленького ручья я перекусил,
отдохнул  немного  и двинул  дальше,  сообразив, что  ручьев и речушек стало
побольше на моем пути, появились  густые заросли растений, несколько похожих
на  папоротники полукеды мои давно промокли и через речки  я  шагал, уже не
снимая их. Вдруг, поглядев наверх, я увидел странное существо, зверя, скорее
зверька (но я успел вздрогнуть). Он сидел высоко  на ветке и глядел на меня.
Если  сравнить  его с  нашими,  земными,  то  получалось,  что  зверь он  --
"комплексный". Хвост  его, большой  и  пушистый,  был  как  у лайки,  только
закручен  чуть  ли  не  в три витка, да  и  сам  зверь  был  очень пушистый,
коричнево-золотого цвета, в полоску, глаза у него были блюдечками, огромные,
как у  лемура, но он был с ушами, широкими и  тоже пушистыми, но и длинными,
как у зайца. Пожалуй, он был все-таки  не зверек, но и не зверь, не зверище,
--  размером  с крупного  молодого поросенка. Он глядел  на меня,  помахивая
хвостом,  с  огромным  любопытством,   просто   глаза  у  него  были  такие,
изумленные. Я сделал шаг вперед, он не испугался, не убежал, просто кашлянул
или крякнул -- что-то среднее. Я поднял руку -- и он снова крякнул. Тогда  я
сделал два шага в его сторону, а он аккуратненько продвинулся по ветке шажка
на два к стволу дерева. Он похоже не собирался на меня прыгать  или удирать,
и тогда я  сделал  вперед целых четыре  более быстрых  шага, -- тут уж он не
выдержал и быстро "взлетел" по основному стволу вверх,  но  выше не полез, а
повернул голову в мою сторону и пару раз снова крякнул. Я, как умел, крякнул
тоже, а он -- вроде как бы чихнул, я не быстро пошел  к его дереву, и тут он
жалобно и плаксиво завопил, бросился вверх по дереву и исчез в густой кроне.
Славный был  зверь.  Я пошел  дальше,  повеселев, даже  насвистывая  что-то.
Вскоре  я  почувствовал  под  ногами нечто  мягкое,  поглядел  -- вроде  мох
какой-то,  и действительно,  лес  вскоре  поредел,  и  я  вышел  на  болото.
Осторожно  я сделал  несколько  шагов  в  глубь  его и, чувствуя,  как  меня
затягивает,  вернулся на  менее топкое место, испугавшись, что болото  может
быть длинным  в  обе  стороны. Я пошел вправо,  сделал, должно  быть,  шагов
шестьсот, и  мне показалось, что  болото  стало уже, а может  быть,  и менее
топким. Я вновь вошел в него: действительно, меня уже почти не затягивало, и
осторожненько  я  пересек  его  и  пошел   обратно  налево,  среди  каких-то
папоротников, но не зеленых, а почти черных,  и, пройдя свои шестьсот шагов,
вновь повернул в сторону предполагаемого Тарнфила. А что, если снова болото,
и не одно, и тем более неизвестно какой длины? Я приуныл. Тропический лес --
не лужайка  на  берегу  тихого  пруда,  даже постоянное перешагивание  через
упавшие стволы показалось мне ерундой рядом с воображаемыми болотами.
 Я продолжал идти, лес был такой же однообразный, разве что стал пониже,
посветлее,  по-прежнему я перешагивал через павшие стволы и ручьи, переходил
вброд речки, но болота  долго не попадались. Через  час я  так устал, но так
тем  не  менее  втянулся в  эту  однообразную  ходьбу, что без особой  охоты
остановился быстро перекусить и снова зашагал по лесу: новая ночевка в лесу?
--  нет, это было  сильнее усталости,  хотя кто, в  сущности, мог сказать, в
каких условиях я буду ночевать в Тарнфиле, если доберусь до него.
 Еще через час началось нечто странное. Лес стал более редким, солнечных
лучей через крону пробивалось  все больше и больше, но впереди себя я увидел
сплошную полосу дыма и вскоре вошел в нее,  а точнее -- она сама  вдруг, эта
полоса,  надвинулась  на  меня, наплыла и окутала со всех сторон. Как  я  ни
втягивал  в  себя воздух  --  ничем  не  пахло,  это  был какой-то  странный
движущийся  туман: я и  глазами, и физически ощущал, как он быстро движется,
обтекая  и  меня,  и  деревья даже с каким-то легким дуновением  и  шорохом
деревья  впереди меня  то почти исчезали в тумане, то вновь выплывали, но не
только  деревья иногда исчезали, но и  полосы солнца, потом эти полосы вовсе
исчезли, хотя туман несколько поредел и стали видны ближние и дальние стволы
деревьев. Он рассеивался на моих глазах, этот странный  стремительный туман,
но  солнце не появилось увеличив  темп, пока туман в  лесу исчез, я  поднял
голову и через просветы более редких крон увидел, что  все  солнце заволокло
тучами, и  не успел я  пройти еще с полчаса --  хлынул ливень.  Я  встал под
первое же попавшееся дерево,  чтобы переждать этот ливень и  страшный грохот
прямо над моей головой, а молнии  секли небо  то здесь, то там, казалось  --
всюду. Вскоре я вымок до  нитки и  пошел дальше: надо было идти,  если уж  я
решил не ночевать  в лесу  еще раз. Пораженный, я вдруг увидел, что впереди,
вдалеке, мой лес вообще кончается. Я стоял не  только на краю леса, но  и на
краю явно сбегающей вниз  горы, склон которой был и слева  и справа от меня,
уходя на  огромные  от меня  расстояния так, что  терялся в дали  и в дожде.
Глубоко внизу, под горой, снова начинался лес, какой он -- я просто не знал.
 Гром все грохотал,  резвились молнии, дождь  стал слабее, а я все стоял
под  деревом,  теперь уже  считая, что  не могу  идти прежним  курсом,  что,
спустившись вниз, надо, видимо,  идти градусов на десять правее: с воздуха я
ни разу  не  углядел  этой  горы.  И  тут  же  чудеса политорской  атмосферы
продолжились:  грохот громовых  разрядов  начал стихать, уходить куда-то  за
спину, а туча, закрывшая небо до горизонта, вдруг как бы оторвалась от него,
обнажив  длинную и поначалу узкую полосу  голубого неба вдалеке,  и  двинула
прямо в мою сторону,  а  та голубая полоса неба становилась все шире и шире,
тоже приближаясь  ко мне,  и  наконец  оказалась прямо над  моей  головой  и
"уплыла" за  спину, а  туча  успела за  это время проскочить  так  далеко  в
сторону  Калихара, что снова  над моей  головой  засияло солнце. И  пока  я,
спустившись чуть  вниз  прямо  под  лучи  солнца,  раздевался догола,  чтобы
просушиться,  и  прятал  под  рюкзак от  солнца  рыбу,  я вдруг ощутил нечто
странное: гром несколько стих,  но  явно маловато  для той скорости, с какой
ушла туча, и он слышался не сзади меня, а впереди.
 Я протер ладонью мокрое еще лицо и глаза  и буквально впился взглядом в
ту голубую даль, откуда и доходил до меня этот грохот. О! Он был  уже совсем
с другими паузами, нежели грохот грома, разрывы и какое-то глухое буханье не
напоминали гром, я не ошибся, нет, я даже различал на голубом небе слои дыма
и даже, кажется, видел маленькие острые пики  домов  над  лесом... Вдалеке и
точно,  правее  градусов  на десять,  был Тарнфил, и  я слышал гром и грохот
войны.
 Когда я обсох и высохли на солнце мой рюкзак, "плеер" и коммуникатор, я
надел трусики, штаны и полукеды, рубашку и куртку подвязал к рюкзаку и начал
спускаться вниз, но уже сразу под нужным углом и запоминая, как но отношению
ко мне "стоит" солнце, -- в  нижнем лесу я бы уже не видел дым над Тарнфилом
и концы-иголочки высотных домов с шарами. Что там в нижнем лесу, сколько мне
идти  до  Тарнфила,  проскочу я  в него  или  нет --  я  не знал.  Одно было
очевидно: сумей я  пробраться в город --  ключ-пластины от дома были в нашей
машине и стало быть у папы. Я углубился теперь уже в настоящую чащу, хотя --
хвала небу! -- поначалу не такую уж невообразимую, просто более трудную  для
ходьбы, чем на плато.
 Здесь, в нижнем лесу, деревья  были более тонкими, стоили плотнее, было
влажно и душно, жарко, липко как-то, и, несмотря на это, мне пришлось надеть
и  рубашку, и куртку: появилось много  кустов, через  которые  я продирался
обойти  их,  казалось, заняло бы больше времени.  Валяющиеся на земле стволы
были и тут в избытке, никуда  не  делись, да и  трава была повыше, разве что
ногами я не чувствовал,  что почва более болотистая,  и я  этому обрадовался
(не  рано ли?). Птиц здесь было  ничуть не меньше,  чем на  плато.  Довольно
быстро от жары,  духоты и ходьбы  я промок, но пару часов я шел в  приличном
темпе, не думая ни о чем. Гуще  лес не  становился, но над головой появилось
некоторое подобие  лиан,  иногда густых,  по  ним сновали маленькие птички и
какие-то зверьки вроде  белок, но не  хвостатые.  Иногда под  высокой травой
оказывались лужицы поглубже. Одна лужа была почти  по колено, а за ней и еще
несколько, и я почувствовал, что почва стала более вязкой. Вскоре я уткнулся
в  узкое  болото,  я сделал  маневр  вправо, но болото оказалось длинным,  я
вернулся  и  с  час времени  потратил  на  собирание мелких,  тонких, павших
деревьев и на устройство прохода  через болото. Очень  мило будет, решил  я,
если болота пойдут одно за другим, а павших деревьев рядом не будет. Оч-чень
мило! Пошел с Оли немного поблеснить --  и вот я  уже тут, в гиблом каком-то
лесу. Речки и ручьи все  с  более  вязким  дном  попадались  все  чаще,  и я
почему-то с  каким-то напряжением стал думать,  что вот идеальное место  для
криспы-тутты,  а то, что город рядом, тутте плевать, не такая она умная, как
кольво,  чтобы  бояться  города.   Несмотря   на   усталость,  внимание  мое
обострилось, и я  держал руку с пристегнутым револьвером наготове. Еще через
час я так намаялся от напряжения, выбранного темпа, рваного какого-то ритма,
из-за продирания через кусты  и вечного  перешагивания через стволы и ручьи,
что,  перейдя вброд  очередную  речку  и  зацепившись за  невидимый  в траве
упавший ствол, я грузно, как мешок, упал и  с непонятной охотой минут десять
лежал неподвижно в мокрой траве, в какой-то луже, лишь  бы не шевелиться, не
идти,  не  продираться через кусты все  это похоже  было  на "да ну  все  к
лешему,  никуда  дальше  не пойду!",  на самом  же  деле  я  просто поддался
неожиданной возможности отдохнуть,  потому что знал, что все равно встать --
надо. На-до. Вариантов нет.
 Когда  я  снова побрел  по лесу,  мне показалось, что  иду  я  довольно
медленно.  "В  конце концов, -- думал я, тупо тащась по  лесу, -- Тарнфил не
далеко. Но чем скорее я встречу  людей квистора,  тем раньше  начнутся новые
проблемы. Если вдуматься,  они даже не в том, что меня могут убить, а в том,
что потащат меня за собой обратно, в сторону от Тарнфила".
 С того момента, как я вступил  в нижний лес, я перестал слышать далекие
взрывы  и  выстрелы,  которые  я  хорошо  улавливал  с края плато,  но вдруг
наконец-то я вновь услышал их, как-то внезапно и не очень далеко. Совершенно
невольно я ускорил шаги.
 ...  Это  была  обыкновенная,  поперек  моего   пути,  длинная  просека
абсолютно непонятного назначения. Она  давно  поросла травой,  и  чуть левее
места,  где  я вступил на просеку, я увидел  довольно  большую,  гладкую, на
каменном фундаменте площадку. Она была с одного угла разрушена, и достаточно
основательно  на самой площадке  с краю лежала  огромная  груда камней.  Не
знаю, почему, но я взобрался на эту площадку и не просто пересек ее, а пошел
наискосок,   к   этой   груде  камней,   при  этом  неожиданно   напрягшись,
насторожившись  и держа наготове  пистолет.  Какая,  откуда взялась  у  меня
интуиция? -- понятия не имею, но метрах в двадцати  от себя, у развороченных
камней, я увидел сидящую криспу-тутту. Она была еще далеко, смотрела, правда
в  мою сторону, но  абсолютно  не угрожала  мне  и не двигалась. Их убивали,
вероятно, из-за  неприязни к ним, или если с  ними сталкивались нос  к носу.
Эта абсолютно не угрожала мне,  ни  капельки. Не знаю, что на меня нашло: то
ли опять-таки неприязнь  к  зубастой  и  языкастой ядовитой  гадине,  то  ли
бессознательное  желание попробовать биопистолет в  деле, но  я прицелился в
тут-ту, и,  не  считаясь  с  тем, что полоса леса  впереди  меня  могла быть
неширокой  и  там  могли оказаться политоры квистории,  -- выстрелил. Тутта,
подброшенная выстрелом, вскинулась вверх и упала, потом дернулась два раза и
замерла. Я спрыгнул вниз и вошел в лес, подумав, нет ли на моем пути ближней
речки, раз уж и на плите была  тутта, и речка действительно скоро появилась.
Поразительно, чуть левее  через речку  был перекинут мостик, примитивный, но
не случайный: бревен было два.  Этот мостик и более  громкие теперь взрывы и
выстрелы  ясно говорили:  скоро край  леса перед  Тарнфилом. Лес  примыкал к
городу невплотную, было вокруг города некое пустое кольцо без дорог. Как  же
я "проскочу" его, если оно широкое и пустое? Как?! И зачем я стрелял?!!

5
 Я  шагал по  лесу довольно  бойко,  но и осторожно:  выстрелы и  грохот
приближались ко  мне именно  с  той стороны,  куда я  и  шел.  Я  напряженно
вглядывался в лес впереди себя, мне не терпелось выйти на его край и увидеть
наконец  перед  собой Тарнфил сделав  три глубоких  вдоха, я ускорил шаг и,
пройдя  между  двумя  толстыми деревьями,  сразу  же  зачем-то обернулся:  у
каждого  дерева стояло по политору, и оба улыбались мне. Оба  были в военной
форме армии квистории.
 -- Долгой жизни, -- сказал я.
 Оба, кивнув и улыбнувшись, сказали:
 -- Долгой жизни.
 Пора было прояснить ситуацию, и я сказал:
 -- Вы, как я понимаю, войска уважаемого уля Горгонерра?
 -- Разве вы видите войска? -- удивленно спросил первый.
 -- Ну, не двое же вас здесь, -- сказал я. -- В лесу-то.
 -- Верно, не двое, и мы из армии правительства.
 -- Вы удивились, увидев меня, или...
 -- Вообще-то,  --  сказал первый, -- удивились -- не  то  слово.  Да  и
вашему  точному "попаданию" в зону  нашего  отряда удивились.  Но еще больше
тому, что вы, оказывается, сами по себе, без а,Урка!
 -- Да, так уж вышло, я сбежал от него, -- сказал я.
 -- А  мы думали,  что  вы прилетите оба,  -- сказал  второй (прорвался,
значит, гад, или по нему не велено было стрелять повстанцам).  -- Сбегать от
него вам не было смысла, -- закончил он. -- Ваш выстрел мы слышали, и он нас
насторожил.
 --  Это как же не было  смысла? Когда началась война, уль Орик посчитал
правильным изолировать нас, землян, от опасности и отвез к моро. А  этот ваш
а,Урк украл меня. Силой затащил в винтокрыл. Это не к добру. Я и драпанул...
 -- А кто стрелял в а,Грипа? -- спросили они.
 --  Понятия не имею. На  рыбалке я  был один, но со  слов моро,  где-то
рядом были повстанцы. Наверное, повстанцы возле Калихара,  когда а,Урк угнал
винтокрыл, сообщили своим, а те...
 -- Зря вы убежали от а,Урка. Лес -- дело нешуточное.
 -- Да я испугался! Хватает, бьет, тащит, чего ему надо?! Он же драпанул
в Тарнфил, нас могли бы и сбить над городом.
 --  Да что  мы стоим?  -- сказал  второй. -- Пошли. Пора вам, уль Митя,
обсушиться, поесть.
 Дальше  разговор шел уже  на ходу.  "Знают  они  или нет  от а,Урка  об
Орике?" -- думал я, шагая с ними рядом.
 -- Чего же вы двинули в Тарнфил, в самый огонь, уль Митя?
 -- Да я удрал  от  него  прошлой  ночью,  по  расчету мы были близко от
Тарнфила. Куда же мне было идти? Обратно?
 -- Да, это нелепо, -- сказал первый. -- А где вы ночевали?
 -- Я? На дереве. В ветках. Подвязался веревкой и спал.
 -- Уму непостижимо -- провести ночь в лесу на дереве!
 -- Вы меня выследили? -- улыбаясь, спросил я.
 -- Нет, просто увидели издалека. Да и выстрел' был.
 -- Ваши рядом?
 -- В километре отсюда.
 -- А вы гуляли?
 --  Мы -- офицеры, -- сказал второй, потом добавил: -- Ясно, почему  вы
шли к городу, ну, а здесь-то что бы вы предприняли -- не встреть вы нас?
 --  Неужели  вы  думаете,  что  мой отец  усидел  на  месте,  узнав  от
повстанцев,  что меня  увез  а,Урк?  На своей машине он наверняка маханул  в
Тарнфил. Я должен как-то его найти.
 Дальше мы медленно  шли молча, а я размышлял, верно -- не верно,  -- не
знаю.  А,Урк, потеряв меня, наверное, смолчал. Обо  всем по телеку  сообщили
повстанцы. Но не рассказал ли а,Урк сгоряча об Орике?! Или сам а,Урк  должен
прятаться, если я, не дай бог, погиб в лесу? Ему ведь никто из высоких чинов
не поручал уворовывать меня. Это была его некоторая вольность.
 --  Извините, -- сказал я.  -- Может быть, это заденет вашу честь, но я
хотел спросить у вас, это важно для меня.
 -- Мы слушаем вас, уль Митя, -- сказал первый.
 --  Еще  раз простите.  Как складывается  борьба?  -- спросил  я.  -- А
потому: каково ваше положение  в лесу? Вы,  извините, проиграли и отступили?
Или ваш отряд цел и  ждет  команды?  Вы намерены уходить в леса или  идти на
Тарнфил?
 -- Ну... это же дела военные, тайна!
 -- Ну, разумеется, -- сказал я. -- Тайна! Особенно важная для меня, так
как я лазутчик повстанцев. Все гораздо проще.  Если вы уйдете в леса, то мне
как-то смешно идти обратно. Если в бой, то как мне быть? Я как раз собирался
избежать боя.
 -- Резонно, --  сказал второй.  -- Положенне в Тарнфиле мы тем не менее
сообщать вам не будем. Но в лес мы не уйдем. Мы ждем сигнала к бою.
 -- И возьмете меня с собой?
 -- А вы хотите пострелять вместе с нами?
 -- Воюете вы, а мы гости  всей Политории, не так ли? Да есть, простите,
причина и поважней.
 -- Какая же, если не секрет?
 -- Мне моя  мама уши надерет,  если  узнает, что  я рисковал жизнью, не
подумав о ней.
 Оба  они  рассмеялись, и,  честное  слово, хотя они  были  сторонниками
квистора, выглядели они оба довольно симпатичными.
 -- А что уль Орик? --  спросил я.  -- Он закинул нас к моро и  улетел в
Тарнфил. Как он?
 -- Ходят слухи,  что он  перешел  к  повстанцам, хотя  те объявили, что
взяли его и его дочь заложниками.
 -- Ну да?! -- я изобразил сомнение. -- К повстанцам?!
 -- Он  член  оппозиции, и это  было  бы логично  с его стороны. Кто-то,
может, и огорче