нкельхок, -
это пройдет. Я слишком долго жил в Европе и отвык от таких температур.
     - Слишком долго?  -  не понял Больт,  успокоившись.  -  Что ты хочешь этим
сказать?
     - Я родился в Анголе. Мой отец был врачом в небольшом городке.
     - А...   то-то   мне   показалось,   что  твоя  фамилия  звучит  несколько
по-голландски. Так ты, значит, из бурской семьи?
     - Да,  Гюнтер.  У нас там все перемешались,  и уже невозможно понять,  кто
немец, а кто голландец. Впрочем, мы привыкли считать свою кровь немецкой.
     - Интересно,  -  дружелюбно блеснул глазами Больт,  -  я  когда-то  мечтал
побывать в ваших краях.
     Может быть, после войны...
     - А я стремился в Европу. В Германию я попал в тридцатом.
     - Планерная школа? - почти утвердительно поинтересовался гауптман.
     - Нет,  я  научился летать в Йоханнесбурге.  Правда,  этому никто не хотел
верить и  мне  пришлось пройти курс обучения полетам в  школе под  Франкфуртом.
Потом -  Люфтваффе,  с  первого дня их появления на свет.  В тридцать седьмом -
Испания, "Легион Кондор"... Там я и подружился с Торном.
     - Я  так и  понял.  Я  хочу сказать,  понял,  что ты знаешь его с Испании.
Командир не особенно приветлив, и уж тем более трудно представить, чтобы он так
фамильярничал с кем-то из своих офицеров.
     - Медведь замечательный человек,  -  возразил Винкельхок,  - да, он бывает
грубоват,  но  зато никогда не дает своих в  обиду.  Что еще можно требовать от
командира? Он же не нянька, чтобы вытирать нам задницы.
     Больт вдруг стал задумчив.
     - Вероятно, - согласился он, откладывая вилку. - Знаешь, я, человек сугубо
штатский,   не  всегда  могу  правильно  оценивать  ситуации,   возникающие  во
взаимоотношениях с начальством.  Вся эта война...  меня оторвали от милых моему
сердцу старинных трактатов,  швырнули в воздух и сказали:  лети,  парень! Вроде
как ребенка, которого учит плавать жестокосердый папаша. Надеюсь, - он смущенно
поднял на  Дирка ставшие беспомощными глаза,  -  я  не  показался тебе  излишне
сентиментальным?
     Винкельхок хлопнул гауптмана по  плечу и  откинулся на спинку парусинового
стульчика. В эти секунды ведущий стал для него на порядок симпатичнее.
     - Вздор,  старина.  Я  смотрю на  все  эти  вещи несколько иначе,  чем ты,
возможно,  думаешь.  Я  прекрасно понимаю,  что  многих из  нас воинами сделала
только судьба -  но отнюдь не тот Дух Великой Германской Нации,  о  котором так
любят трещать в Берлине.  Все в этой жизни надо разделять...  прости,  я забыл,
что ты философ,  -  мой дилетантизм,  конечно,  смешон, и ты понимаешь все куда
лучше меня.
     - Я занимался не столько философией,  сколько историей - точнее, романской
историей периода раннего средневековья.  -  Больт взял в руку вилку, но есть не
стал. - Скорее даже историей католичества. Хотя сам не католик.
     - Если ты хочешь выпить,  - негромко произнес Дирк, - то я могу предложить
тебе пару глотков прекрасного коньяка.  Из Франции я  привез небольшой запасец.
Э?
     Больт тихо рассмеялся.
     - Ты  очень точно читаешь мои мысли.  Вечером,  если не  возражаешь.  Полк
вот-вот вернется, и Торн может отправить нас вместе со всеми во второй вылет.
     - Никуда он  нас не  отправит,  -  махнул рукой Винкельхок.  -  Можешь мне
поверить.  Обязанности твоего  заместителя исполняет,  кажется,  лейтенант  фон
Хаберле?  Вот он и  будет водить вторую эскадрилью.  Я  буду твоим заместителем
чисто  номинально.  Медведь  хочет,  чтобы  мы  летали  в  свободную охоту.  Он
побаивается неожиданных налетов и ждет,  чтобы мы стали его щитом в воздухе над
заливами.
     - Англичане могут прилететь и с востока,  -  покачал головой Больт.  -  До
линии фронта отсюда -  рукой подать.  К  тому  же  бомбить они  предпочитают по
ночам.
     - Следовательно, заливы для него важнее. - Дирк пожал плечами и вернулся к
остывшей капусте.  -  Что  толку забивать себе башку дурацкими предположениями?
Если Медведь считает,  что  нас  будут атаковать с  Мальты,  значит,  он  имеет
какие-то свои соображения.  К тому же, если мне не изменяет память, полк должен
служить непосредственным прикрытием для Триполи?
     Вот и ответ на твои вопросы.
     Выпив  по  чашке  холодного и  довольно противного кофе,  летчики вышли из
столовой.  Винкельхок потянулся в  карман  комбинезона за  портсигаром -  Больт
поволок его  на  завтрак с  такой скоростью,  что он  не  успел стащить с  себя
полотняный полетный комбез,  -  и  вдруг замер,  словно принюхиваясь к горячему
воздуху.
     - Полк возвращается, - сказал он. - С востока, и идут они неровно.
     - Что-то рановато, - засомневался Больт. - Неужели они покрутились там так
хорошо, что выжгли все горючее?
     Дирк молча покачал головой.  Они закурили;  Больт раскрыл было рот,  чтобы
что-то спросить у  своего напарника,  но умолк,  не начав говорить:  в дрожащем
мареве  возникло  далекое  осиное  гудение.  Песчано-желтые  фигурки  самолетов
приближались,  вырастая на глазах.  Винкельхок чуть прищурился - головным, ниже
всех остальных, шел "мессер" командира полка, украшенный изображением бубнового
туза  на  куцем киле.  За  ним  тянулся слабый,  еле  заметный след  вытекающей
охлаждающей жидкости.
     - Медведь идет с хорошим перегревом, - констатировал он, - и, естественно,
движок у него не тянет.
     - Хорошо хоть летел до дому, - озабоченно ответил Больт.
     - Скорее всего ему влепили на выходе...  Истребитель Торна мягко опустился
на  взлетно-посадочную  полосу  и,   хрипло  взрыкивая  перегретым  двигателем,
попытался подрулить к ремонтным ангарам,  но сил у него уже не хватило -  мотор
осекся,  пару раз чихнул и  заклинил.  Стремительно подбежавшие к нему техники,
подхватив хвост и упершись в крылья,  поспешили оттолкать вставшую посреди поля
машину в сторону. Откуда-то из-за штабных палаток пробежали взмыленные санитары
с носилками и двое врачей.
     - Новицки,  -  твердо  сказал Больт,  -  смотри.  Следом за  командиром на
посадку пошел самолет с бортовым номером 9, изуродованный пулеметными очередями
настолько, что становилось страшно: непонятно было, как он вообще смог долететь
до  базы.  Левая стойка его шасси вышла с  запозданием,  почти у  самой земли -
неровно,  покачивая крыльями,  изувеченная машина  плюхнулась в  пыль  полосы и
помчалась, почти не сбавляя скорости, через все летное поле.
     - Ч-черт!  -  почти выкрикнул Больт.  - Тормоза! Раненый летчик, казалось,
услышал его,  но тормоз,  видимо,  "хватал" только справа - "Мессершмитт" вдруг
подпрыгнул,  круто повернулся и рухнул на крыло,  подмяв сломавшуюся стойку.  К
нему  тотчас  подбежали  санитары,  кто-то  вскарабкался  на  крыло,  распахнул
треснувший фонарь кабины.
     - Пошли к Медведю, - сказал Дирк. - Наверное, его есть с чем поздравить...
     Тори выглядел настолько усталым,  что  у  него даже не  оставалось сил  на
обычную ругань. Его песочно-желтый комбинезон можно было выжимать.
     - Там был ад,  -  сказал он, не обращая никакого внимания на стягивающих с
него парашют техников, - даже непонятно, откуда их столько налетело. У нас трое
сбитых.  Из  них,  господа,  двое явные покойники,  а  за Шпенглером надо будет
съездить к итальяшкам,  он приземлился в их расположении,  не дотянул.  Машина,
естественно - в хлам...
     - Готовиться к вылету? - спросил Винкельхок. Торн каркающе рассмеялся.
     - Уже нет.  Лучше возьмите мой "Хорьх" и мотните к макаронникам - я сейчас
свяжусь с их штабом, а вы пока погуляйте где-нибудь здесь.
     На  ходу  сдирая  с  себя  спасательный жилет,  подполковник направился  в
сторону штаба.
     Через  несколько минут  Больт  и  Винкельхок оказались в  компании потных,
возбужденно орущих и  жестикулирующих летчиков.  Большинство из них летали не в
предписанных инструкцией комбинезонах,  а просто в шортах и сорочках, напяливая
наушники поверх легких пилоток.  Жара уже успела сделать свое дело -  здесь,  в
Африке, мало кто обращал внимания на инструкции и наставления.
     - С  ума сойти,  не меньше полка "Бленхеймов",  целая орава "Харрикейнов".
Где же они базируются?
     - Господа,   вы  обратили  внимание,  что  "Бленхеймы"  шли  с  предельной
нагрузкой?
     - Да, похоже, они построили новый аэродром, где-то совсем рядом...
     - Гром и  молния!  Вам не кажется,  что это не австралийцы?  Уж больно они
смахивают на экипажи метрополии...
     Переговариваясь и  размахивая руками,  все  еще  разгоряченные боем пилоты
ушли  переодеваться и  приводить себя в  порядок.  Винкельхок задумчиво покачал
головой:
     - Да уж...  не все здесь так просто,  как я думал вначале.  Что,  пойдем в
штаб?
     - Угу.  Скорее всего  придется ехать  за  беднягой Шпенглером.  Лучше  бы,
конечно,  слетать,  но на чем? У нас есть "Шторх", но лететь на этой стрекозе я
лично не решусь. Случись нарваться на любого залетного британца - и можно смело
заказывать пару-тройку уютных гробов.  А Шпенглеру везет - представляешь, парня
сбивают второй раз  за  месяц,  и  оба  раза  он  выпрыгивает над  итальяшками.
Определенно, он их за что-то полюбил.
     - Возможно, ему нравятся спагетти...
     - Гм, здравая мысль! Надо будет поинтересоваться у него самого.
     * * *
     В  карте Больт разобрался без проблем -  Торну достаточно было лишь ткнуть
пальцем  в  точку  на  штабной  десятикилометровке.  Гауптман,  похоже,  хорошо
ориентировался в  паутине местных дорог,  которые не  всегда являлись таковыми.
Погрузив  в   просторную  коробку  "Хорьха"  троих   солдат,   Больт   захватил
припрятанный у  себя  в  палатке ручной "МГ" с  зенитным визиром и  забрался на
заднее сиденье вездехода.
     Всю дорогу до итальянцев - верных сто километров - он молчал, открывая рот
лишь для того,  чтобы скомандовать водителю,  в какой поворот входить.  Дирк не
желал его тревожить.  Покачиваясь на  широком диване открытой туполобой машины,
он  задумчиво курил и  посматривал по  сторонам.  Следуя примеру остальных,  он
надел летные очки и не прогадал -  пыль,  летевшая,  казалось,  со всех сторон,
была ему теперь не страшна.
     Через  два   с   половиной  часа   "Хорьх"  остановился  перед  шлагбаумом
контрольно-пропускного  пункта  на   окраине  какого-то   глиняного  поселения.
Заспанный солдат  с  пером  на  форменной шляпе,  высунувшийся из  покосившейся
будки,  выслушал короткую нервную тираду Вольта,  из  которой Дирк не  понял ни
единого слова,  и  неторопливо потянул веревку шлагбаума.  Транспортер двинулся
вперед.
     - Дирк,  ты посиди пока здесь,  - сказал Больт, - моих знаний итальянского
вполне хватит,  чтобы объясниться с этими петушиными воинами.  Налево, Йохан, -
приказал он водителю, - в этой лавочке штаб полка слева при въезде...
     Сидевший  за  рулем  солдат  остановил  машину  перед  желтым  двухэтажным
строением,  у  входа в  которое дремали,  развалившись на  обшарпанных глиняных
ступенях,   двое  караульных  в  сдвинутых  на  глаза  касках.  На  приближение
автомобиля они не  отреагировали никак.  Больт спрыгнул на  землю,  раздраженно
отряхнулся и  приблизился к  спящим.  Короткая  певучая  реплика  заставила  их
раскрыть глаза,  однако же подняться доблестные союзники и не подумали. Один из
них,  очевидно старший,  с чисто южной ленью взмахнул рукой, указывая на второй
этаж здания,  и широко зевнул,  показав два ряда крупных желтых зубов:  их цвет
навевал мысли о всепроникающем действии тропического камуфляжа. Дирк усмехнулся
и потянулся в карман сорочки за новой сигаретой.
     Гауптман отсутствовал около  десяти  минут.  На  втором  этаже  неожиданно
хлопнуло,  раздалась скорострельная итальянская речь,  чей-то  грубый хохот,  и
спустя некоторое время  на  пороге штаба  вырос покачивающийся силуэт офицера в
круглых темных очках;  в руке он держал початую бутылку шампанского.  Следом за
ним  двигался  Больт,  придерживающий щуплого  парня  в  летном  комбинезоне  с
нашивками обер-фельдфебеля на  рукаве.  Правая нога  пилота была натуго стянута
фиксирующей  повязкой,   но   Больт   держал  его   вовсе  не   из-за   травмы:
обер-фельдфебель был героически пьян.
     Скорбно  вздыхая,  гауптман устроил  его  на  заднем  диване  автомобиля и
повернулся к  итальянцу,  вновь  разразившемуся длинной тирадой.  Больт  что-то
ответил,  изъял у союзника бутылку, хлопнул его по плечу и поспешно запрыгнул в
машину.
     - Поехали отсюда, Йохан! - сказал он водителю. - Иначе мы застрянем в этой
богадельне до  утра.  Майор Кавалькатти пьян со  вчерашнего вечера,  он сам мне
похвастался...
     - Ты его знаешь? - удивился Винкельхок.
     Больт махнул рукой и повернулся к насупленному фельдфебелю:
     - Шпенглер!  Я понял,  почему ты норовишь каждый раз выпрыгнуть именно над
этим  славным оазисом!..  Признайся честно,  ведь ты  мог  дотянуть хотя бы  до
Триполи?  Но  радушие Кавалькатти и  его гостеприимных коллег оставило в  твоем
сердце неизгладимый след, а?..
     - Никак нет,  герр гауптман!  -  что было мочи заорал пилот.  - У меня был
пробит маслорадиатор,  и  я  еле дотянул до  этой территории.  Клянусь вам,  вы
можете сами проверить!..
     - Он даже не способен осознать весь идиотизм своих слов,  - горько покачал
головой Больт,  разворачиваясь к  Винкельхоку.  -  Охо-хо...  это все от  жары.
Хочешь вина?
     - Хочу,  -  в тон ему ответил Дирк, протягивая руку за бутылкой, и оба они
заржали, вызвав недоуменные взгляды сидевших спереди солдат.
     - Ты не представляешь,  -  сказал Больт,  отсмеявшись, - сколько времени я
потратил на поиски этой части в  первый раз.  Сегодня,  когда Тори показал мне,
куда ехать,  я с трудом сдержался,  чтобы не захохотать прямо у него в палатке.
Это какой-то  резервный пехотный полк,  здесь не  осталось ни  одного кадрового
офицера  -  сплошные судейские стряпчие да  архитекторы пополам с  лавочниками.
Пьют они -  это надо видеть!.. Иногда мне даже становится жаль, что наступавшие
англичане так и не добрались до этих парней.
     - Позволь, а как же этот славный Кавалькатти? Он что же, получил майорский
чин в запасе?
     - А,  Кавалькатти -  это отдельная история.  Он  наслушался речей любимого
дуче и пошел в армию добровольно, еще в тридцать восьмом. Пехотные части всегда
испытывают нехватку таких дегенератов,  и  он  сделал замечательную карьеру:  в
прошлой жизни он, кажется, торговал готовой пиццей...
     Дирк вытер губы и передал бутылку своему ведущему.
     - Вино,  в общем-то,  ничего, хотя, конечно, Франция меня в этом отношении
избаловала.
     - Завидую, - понимающе кивнул Больт. - Наверное, для тебя это назначение -
небольшая трагедия?
     - Как тебе сказать.  Если Медведь считает,  что я нужнее здесь, чем там, -
пусть  так  и  будет.  Я  не  могу  назвать  себя  человеком,  страдающим из-за
чрезмерных служебных неудобств. Тем более на войне.
     - Счастливчик.  Я иногда завидую вам,  настоящей военной косточке: для вас
все просто -  приказ получен и,  следовательно,  должен быть выполнен.  А я вот
страдаю излишней мнительностью. И слишком часто вздыхаю.
     - А кто тебе сказал, что это плохо?
     Больт поперхнулся воздухом и несколько секунд смотрел на Дирка с искренним
недоумением. Винкельхок ободряюще улыбнулся и хлопнул гауптмана по плечу:
     - Если все люди вдруг станут одинаковыми - неважно, одинаково хорошими или
одинаково плохими, - представь себе, в какую скуку превратится весь этот мир?..
     Больт задумчиво хмыкнул и  поджал губы.  Дирк понял -  гауптман не  желает
начинать в  присутствии солдат  долгую  дискуссию.  Язык  у  него,  конечно же,
чесался, но болтать на философские темы ему сейчас не хотелось.
     Винкельхок  поглядел  на  уснувшего  Шпенглера  и  решил  последовать  его
примеру.  Тряска ему не мешала. ..."Хорьх" вернулся в полк незадолго до заката.
Больт сдал слегка протрезвевшего фельдфебеля в  санчасть и  лично отправился на
доклад к командиру. Дирк тем временем неторопливо умылся у колонки, несколькими
раздраженными хлопками  отряхнул с  себя  бесконечную пыль  и  двинулся в  свою
палатку. До ужина оставалось меньше часа.
     Он успел лишь сменить насквозь пропыленную рубашку на чистую и растянуться
в койке, как брезентовый полог отогнулся и в палатку неслышно проник Больт.
     - Ужинать не пойдем, - сообщил он, подмигивая, - мой денщик принесет харчи
прямо ко мне. Ты не забыл о своем обещании?
     Винкельхок рассмеялся и нырнул под парусиновую койку за своим чемоданом.
     - А  если  утром придется лететь?  -  спросил он,  уродуясь с  непослушным
замком.
     - У  меня похмелья не бывает,  -  гордо ответил Больт.  -  К  тому же я не
собираюсь допиваться до потери человеческого облика.
     Дирк  одобрительно хихикнул  и  выпрямился,  протягивая гауптману  пузатую
бутылку.
     - Ого, - восхитился тот, - сто лет не пробовал такого счастья. Когда-то, в
студенческие времена, у меня был приятель, член нашей корпорации *, у которого,
в  свою очередь,  был дядюшка во  Франции.  Иногда старик присылал ему поистине
удивительные  вещи.   Студенты-гуманитарии,  знаешь  ли,  всегда  были  редкими
пьяницами.
     * Имеется в виду студенческая корпорация,  в германских университетах того
времени явление почти обязательное.
     - Угу,  - кивнул Винкельхок. - Больше вас, пожалуй, пили только богословы.
Сталкивался я с этой публикой.
     - Идем, - прошипел Больт с видом опытного заговорщика.
     Дирк поймал его за шиворот на самом выходе.
     - А коллеги не обидятся, что мы с тобой пьем без них?
     - Спятил? - искренне удивился гауптман. - Да если Тори узнает...
     - Ничего  не  будет,  -  уверенно махнул  рукой  Дирк,  пряча  бутылку под
рубашкой. - Это я тебе говорю точно. Медведь сам крепко грешит. Он ведь начинал
службу в кавалерии, а там... понятно, в общем, да?
     Чуть  высунув от  нетерпения язык,  Больт  провел Дирка  между палатками и
гостеприимно откинул брезент на входе в свое жилище:
     - Прошу.
     На  желтом  ящике  с  итальянскими  надписями,  который  служил  командиру
эскадрильи столом, уже ждали хозяев алюминиевые судки с ужином. Больт приподнял
одну из крышек, понюхал.
     - Опять рыба с макаронами, а!.. Ты посмотри на этих сволочей... Что-то мне
слабо верится,  что  им  на  самом деле нечем нас кормить.  У  вас во  Франции,
наверное, было не в пример лучше?
     - Н-да, шоколад, по крайней мере, доходил до нас почти всегда. Иногда даже
фрукты бывали.  Вообще,  я слышал, что крепко кормят одних только подводников -
сюда я  плыл с  одним парнем из  Дориана*,  так он рассказывал интересные вещи.
Папаша Дениц для своих ничего не жалеет.
     *  Лориан -  город на атлантическом побережье Франции,  в начале сороковых
годов - крупнейшая база германских подводных лодок.
     - Значит, им можно позавидовать. Нам скудость меню объясняют трудностями в
снабжении, да еще и добавляют при этом - радуйтесь, парни, что хоть горючее вам
доставляем.
     Порывшись  в  истрепанном  сундучке,  Больт  извлек  на  свет  божий  пару
старинных бокалов,  озабоченно подул в  каждый из них и  выпрямился -  в глазах
светилось нетерпение пьяницы:
     - Ну, начинаем!
     Дирк  негромко  рассмеялся.  Поспешность  при  питии  французского коньяка
представлялась ему святотатством.  Он  удобно устроился в  складном парусиновом
креслице,  понюхал содержимое своего судка и принялся распечатывать вожделенную
бутылку - не спеша с чувством и достоинством. Больт, беспокойно облизываясь, не
сводил глаз с его пальцев.
     Открыв емкость,  Винкельхок неторопливо налил в  бокалы на  пару пальцев и
вопросительно посмотрел на собутыльника.
     - За знакомство!  -  быстро произнес Больт, одним махом отправляя коньяк в
горло.
     - Мне кажется,  -  заметил Дирк, - что нам стоит сперва съесть наш ужин, а
потом уже, под кофе, насладиться коньяком. Мне отчего-то не хочется портить его
вкус этой, э-ээ, балтийской селедкой.
     Больт преданно кивнул, и новую порцию Дирк разлил по бокалам толь