а манипуляторы. Где-то под
полом зашипели насосы продувая балластные цистерны, и подлодка лениво двинулась
вверх.
     - Я пошел, - буркнул Кай, вставая.
     В верхней части рубки, под прочным бронепластовым колпаком находился пульт
управления небольшой, лазерной батареи, смонтированной на узкой палубе! судна и
поднимавшейся после всплытия.  Это оружие было примитивным,  оно не выдерживало
долгого боя из-за  стремительного роста температуры в  рабочем контуре,  но для
борьбы с небольшим судном подходило вполне.
     Кай взобрался по узкой и скользкой металлической лесенке, но на самый верх
подниматься не стал.  Оказавшись в тесном колбообразном помещении, он откинул в
сторону  почти  незаметный в  боковой  переборке  люк  и  просочился куда-то  в
темноту.  При  его  появлении отсек  осветился неживым голубоватым светом.  Кай
уселся в высокое жесткое кресло,  положил руки на небольшой,  плавных очертаний
пульт и громко произнес:
     - Я готов.
     - Я тоже, - ответил ему из-под потолка голос Лока Зоргана.
     Перед  лицом Кая  вспыхнул овальный стереоскопический экран,  по  которому
неслись  сейчас  сверкающие пенные  струи,  стекавшие  с  выпрыгнувшей из  воды
палубы.
     - Дерни рулями, - сказал Кай, - ни черта не вижу.
     Лодка подвсплыла еще.  Теперь ее  палуба целиком вышла из  воды  и  влажно
сверкала в  золотых лучах  утреннего солнца.  Кай  пошевелил манипуляторами,  и
почти весь экран заняла серая,  пробитая тысячами заклепок,  британская сталь -
эсминец надвинулся на  него  своим  правым  бортом,  идеально подставившись поя
удар. На его палубах царила нервная, близкая к панике суета. Матросы в дурацких
блинчатых касках,  неестественно жирные  из-за  своих  желтых  капковых жилетов
словно муравьи, бегали вокруг задранных в небо щупалец зенитных "эрликонов", из
какой-то верхней пубки то и дело высовывалась, размахивая в ужасе руками фигура
офицера без  фуражки,  со  всклокоченной рыжей шевелюрой...  Кай хорошо понимал
этих людей.
     Его  субмарина,  вышедшая из  воды на  всю  длину своего узкого тела -  от
носовой "шишки" гидроакустической системы до высоченного, косо уходящего в небо
рулевого плавника,  под которым сонно шлепали по воде два могучих винта, - была
огромна.  Она была крупнее любого из ядерных ракетоносцев конца века, не говоря
уже  о  скромных "дизелях":  английский эсминец казался рядом с  ней невзрачной
серой шаландой.  Кай полагал,  что эта лодка была создана для плавания в  менее
плотной,  чем  вода,  жидкости.  На  эту  мысль его  наводили непропорционально
громоздкие  плавники  рулей,  довольно  большой  объем  адаптационных  работ  -
создатели лодки дышали не  кислородом -  и  еще та  медлительность,  с  которой
насосы закачивали воду в балластные цистерны.  Ему казалось, что в своих родных
морях она погружалась куда легче.
     Носовая  башня  британского миноносца угрожающе зашевелилась,  но  Кай  не
спешил. Его губы тронула ехидная ухмылка:
     - Ах,  молодцы... вам так хотелось острых ощущений! Что ж, сейчас у вас их
будут полные штаны.  Добро пожаловать на  тот  свет!  Обоими моторами назад,  -
приказал он Локу.
     Шестерка   решетчатых  труб,   поднявшаяся  из   палубы   субмарины  перед
бронированным плавником рубки, качнулась и выплюнула в блеск средиземноморского
утра  веер алых молний.  Залп с  ходу накрыл главный калибр эсминца,  выворотив
приплюснутую башню из палубы и обрушив ее в море с противоположного борта.
     Кай двинул манипулятором и  короткими очередями прошелся пониже ватерлинии
противника на всем я  протяжении.  Выглядело это ужасно.  Когда яростно шипящие
клубы пара снесло ветром,  то  стало видно,  что  лазеры вспороли металл борта,
словно то  была банка американской тушенки:  серая сталь,  раскалившись добела,
завернулась наружу, обнажив перерубленные шпангоуты и разлохмаченные переборки.
Эсминец вспыхнул черным от дыма пламенем загоревшейся нефти и, накренясь, начал
быстро погружаться в воду.
     - Полный назад, Лок! - приказал Кай, любуясь деянием своих рук.
     С палуб эсминца горохом сыпались люди в желтых сосисочных жилетах.  Нефть,
выливавшаяся из распоротых танков корабля, горела на поверхности воды, и многие
прыгали прямо в эту полыхающую пленку,  стараясь сразу же погрузиться и отплыть
подальше от  тонущего миноносца под водой.  Кто-то  судорожно стаскивал с  себя
жилет,   мешавший  ему  нырнуть,  несколько  человек,  которым  посчастливилось
отпрыгнуть с борта за пределы горящего пятна, смешно крутились в воде, сдирая с
ног ботинки; Кай ухмыльнулся и вернул лазеры в подпалубный порт.
     "Вот так,  -  сказал он  себе,  -  родилась еще одна легенда о  мифическом
"супероружии фюрера". А впрочем, кто им поверит?"
     С носа почти ушедшего под воду эсминца спрыгнули двое:  один был в мундире
английского морского офицера,  второй -  в  каком-то  пятнистом буром  балахоне
непонятного происхождения.  Прыгая,  он  крепко  вцепился руками  в  отодранный
где-то  спасательный круг,  и  теперь между ним и  офицером завязалась яростная
борьба не на жизнь,  а на смерть.  Офицер рвал круг на себя, человек в балахоне
изо  всех сил  отпихивал его  под водой ногами.  В  конце концов офицеру все же
удалось  завладеть кругом,  и  он  живо  поплыл  прочь  от  тонущего эсминца  и
нависавшего над водой лоснящегося борта субмарины.
     - Будем нырять? - спросил снизу Лок.
     -Ага  -  апатично отозвался Кай,  потягиваясь и  разминая слегка  затекшую
спину.
     Заработавшие насосы наполнили субмарину гудением и противной, выматывавшей
душу вибрацией.  Кай не спешил спускаться вниз, погружение лучше было переждать
здесь,   так  как  в  ходовой  рубке  вой  и  тояска  казались  ему  совершенно
невыносимыми.
     Тем временем человек в смешном балахоне,  покрутив башкой,  вдруг изо всех
сил устремился к медленно уходящей в воду лодке. Он плыл по-собачьи, напрягаясь
как только мог; его поведение показалось Каю забавным, и он прибавил разрешение
экрана,  желая  рассмотреть странного пловца  получше.  Увиденное заставило его
вздрогнуть и сумрачно заматериться себе под нос.
     - Лок! - истошно заорал он. - Прекрати погружение и продуй нос в форсажном
режиме, быстрее!
     Покинув свой отсек,  Харкаан молнией взлетел по лесенке,  постоял, ожидая,
пока  гидравлика отомкнет тяжеленный верхний  люк,  и  выскочил на  воздух.  Он
тяжело дышал от возбуждения и  чуть не сорвался в море,  спускаясь по отлитым в
броне рубки выемкам на палубу.  Человек в  буром балахоне был уже близко.  Кай,
спотыкаясь на мокром металле, пробежал в нос и распластался возле бугра сонара,
размахивая рукой.
     - Как водичка, дружище Гюнтер?
     Услашав его крик,  Больт поднял голову и едва не лишился сознания.  Теперь
он  барахтался под  самым  бортом лодки,  то  по  пояс  выныривая из  воды,  то
погружаясь вновь.
     - Это... ты?.. Черт возьми, откуда ты здесь взялся?
     - Прекрати кувыркаться!  -  заорал Кай, вытаскивая из брюк прочный кожаный
ремень. - Хватайся!
     Больт вцепился в ремень,  но сил у него уже не было,  пальцы скользили,  и
тогда Кай,  зная,  что Лок его наверняка видит,  спрыгнул в воду сам.  Гауптман
обхватил бго  за  плечи и  вяло засучил ногами,  помогая другу удержать его  на
поверхности.
     - Ты что, ранен? - спросил Кай, чувствуя, что он висит почти мешком.
     - А как ты думаешь?  -  просипел Больт.  -  Я не только ранен,  меня еще и
избили час назад.  Они дубасили меня так,  будто я утопил Британские острова...
Кажется, у меня сломаны ребра. Не знаю сколько, но два так точно.
     Лок  снова  включил насосы,  заставляя лодку  немного опуститься.  Наконец
трясущаяся палуба  оказалась целиком покрыта тонким  слоем  воды,  и  Кай  смог
вытащить  на  нее  своего  приятеля.  Бурый  балахон  оказался  на  самом  деле
парусиновым полетным  комбинезоном,  заляпанным в  нескольких местах  подсохшей
кровью.  Стоя в воде на четвереньках, Больт тяжело, прерывисто дышал и, похоже,
не имел сил подняться.
     - Как же они меня били...  - всхлипнул он. - Я расстрелял по этому эсминцу
половину боезапаса,  а потом меня свалили "эрликоны". Эти сволочи выловили меня
специальной сеткой и мучили прямо на палубе.
     - Какого ж дьявола ты подставился под зенитчиков?  -  спросил Кай, помогая
ему встать. - Ты забыл, чему я тебя учил? Где было твое хладнокровие?
     -Больт  заплакал -  молча,  лишь  крупные слезы текли по  синюшно-бледному
лицу.
     - Моя мать,  брат и невеста...  все, - простонал он, содрогаясь, - они все
были в Гамбурге и погибли при бомбежке.  Мне казалось,  что я сошел с ума!  Нам
тогда было очень туго,  и Торн не смог дать мне отпуск. Дирк, я так и не поехал
на похороны!
     Кай  протащил гауптмана по  палубе и  всунул в  уже открытую Локом дверь с
правого  борта  рубки,  которая  вела  в  шлюзовой  отсек,  предназначенный для
водолазов. Минуту спустя они прошли через трясущийся от работы насосов коридор,
миновали ходовой пост, и Кай уложил Больта на свою койку в командирской каюте.
     - Куда  тебя зацепило?  -  спросил он,  торопливо распаковывая свою личную
аптечку.
     - В правое бедро, - ответил Больт, приходя потихоньку в себя. - Осколком.
     - Давай я  сниму твой комбез,  и  мы посмотрим,  что там с твоим бедром...
Потом я накачаю тебя виски, и ты уснешь. Для тебя война уже кончилась.
     * * *
     Вечером,  когда  лодка  уже  далеко отошла от  африканских берегов и  риск
нарваться на  военные корабли стал невелик,  Кай приказал всплыть и  отправился
будить Больта.
     Гауптман спал  как  младенец,  распространяя вокруг себя  могучий спиртной
дух.  Ругаясь,  Кай  раздавил в  каюте  оксилитовый патрон  регенерации воздуха
(этого добра  он  накупил на  итальянской базе  в  Таранто целый  контейнер.  С
регенерацией на лодке было не очень-то -  продавцы, готовившие ее к эсплуатации
человеческим экипажем,  не сильно озадачили себя этой проблемой, смонтировав не
регенераторы,  а  какую-то  непонятную  чертовщину,  -  и  Кай  после  коротких
переговоров заключил в  Таранто сделку с одним из доковых инженеров) и принялся
толкать своего приятеля в бок.
     Больт завозился, обильно пустил слюни и раскрыл глаза.
     - Где я? - тревожно подскочил он, щурясь на голубой свет плафонов. - Дирк,
где мы?
     - У меня на лодке,  -  подсказал Кай.  -  Ну давай,  вспоминай: утром тебя
сбили англичане.  Потом я утопил их эсминец и поднял тебя на борт... А ты в это
время принимал морские ванны... забыл? Ты ж не так уж много и выпил, парень!
     Больт сел на койке и с силой потер бледное лицо.
     - Странно, - сказал он. - Ничего не болит. Я что, все еще под наркозом?
     - Ну,  бедро еще  пару  дней побеспокоит,  -  пообещал Кай,  вытаскивая из
узкого шкафчика свой сменный комбинезон с погонами полковника императорских ВКС
и эмблемой Саргона на груди,  -  осколок тебя хорошо порвал. Ну, а что касается
ребер -  так тебе их и не ломали.  Это тебе почудилось. На, одень пока вот это.
Ботинки твои высохли, вон они под кроватью. Одевайся, и пошли воздуха глотнем.
     - Что это такое? - вытаращил глаза Больт, рассматривая комбез. - Дирк, это
- твое?!
     - Мое,  -  вздохнул Кай.  -  И, пожалуйста, запомни: меня зовут не Дирк, а
Кай.  Плковник  Кай  Харкааан,  императорские Военно-Космические Силы,  ударный
легион Седьмая Звезда Саргона.
     - Я  хочу закурить,  -  заявил Больт,  хватая воздух судорожно распахнутым
ртом.
     - Ну,  не здесь же!  У нас и так дышать нечем.  Одевайся, и пошли наверх -
там и покуришь.
     Больт  влез  в  комбинезон и  застыл посреди каюты  не  понимая,  как  его
застегнуть. Ухмыляясь, Кай провел рукой по его груди и кивнул на ботинки:
     - Пошли.
     Под прозрачным козырьком брызговика на  вершине рубки их уже ждала корзина
с  фруктами,  шоколадом и  бутылкой французкого коньяка.  Кай присел на высокий
транец люка,  разодрал кожуру спелого банана и зачавкал, любуясь, как далеко на
западе оранжевый диск солнца целуется с морем.
     - Жри, - предложил он Вольту. - Этого добра у меня навалом.
     Больт покосился на сверкающий золотом погон,  украшавший его правое плечо,
потом внимательно осмотрел левый и робко протянул руку к бутылке,  торчавшей из
корзины.
     - Какому императору ты служишь...  Кай? Харкаан задумчиво сплюнул по ветру
и вытащил из корзины складные стаканчики.
     - Салазару Бесконечному, чтоб он лопнул. Слушай меня внимательно...
     ...Когда мы вернулись в Берлин, Валерия сообщила мне нечто такое, во что я
не сразу поверил.  Мой бывший наставник,  сенатор Новарра, страстно желал иметь
со  со  мной беседу.  Та  техника,  которую Валерия сумела раздобыть при помощи
торговцев-мингов,   вполне  позволяла  это  сделать.   Разумеется,  я  не  стал
возражать. Новарра рассказал, что в последнее время несколько его друзей влезли
в  закрытые галактические архивы и  нашли  там  ответ  на  тайну  природы этого
чертова,  будь он неладен, лойта. Полностью подтвердилось давнее предположение,
что матка и  ростки-воплощения -  обыкновенные симбионты.  Ростки,  эти полевые
твари,  представляют  собой  нечто  вроде  коллективного разума,  водящегося  в
постоянном контакте с  маткой.  Росток  не  может  долго  жить  вне  матки  без
тела-носителя. Если тело-носитель по тем или иным причинам погибает росток либо
спешно ищет,  куда ему  влезть,  либо,  но  чаще всего,  возвращается домой,  в
мамашу,  для поправки здоровья.  В тот самый момент, когда в матку входят сразу
несколько ее "деток",  она становится видимой и  уязвимой.  Так что шансы у нас
есть...  Пока,  впрочем,  они  выглядят довольно бледно,  но  Лизмор  -  парень
крепкий,  и  я  уверен,  что  он  найдет выход из  сложившегося положения.  Сам
понимаешь,  за  неполных два месяца много не  успеешь.  Мы по сей день не имеем
внятной информации о связи немецкого и британского ядерных проектов.  Ясно, что
после Гесса и того,  что мы видели,  болтаясь на шведском пароходике,  они идут
параллельно.  Но что,  как,  на какой стадии они находятся - этого мы не знаем.
Ничего,  узнаем. Главное, что Лери сдержала свое слово и теперь у меня есть чем
завалить зверя.
     Больт,  который битых два часа жевал с обреченным молчанием,  вдруг поднял
на Кая удивленные глаза.
     - Не понял. О чем ты говоришь?
     - Да  о  том,  что  она доставила сюда мой истребитель.  Причем не  просто
"Дельту",  а  мой,  тот самый!  Все эти годы он пылился в  толстом брюхе нашего
носителя.  По приказу Новарры его расконсервировали,  приволокли сюда, и сейчас
моя красная птичка спит себе в  ангаре на  Адриатическом побережье,  куда мы  и
возвращаемся.
     Больт  швырнул в  волны  банановую кожуру  и  протянул руку  к  наполовину
опустошенной бутылке.
     - Я  даже не знаю,  что тебе сказать,  Кай,  -  сокрушенно произнес он.  -
Наверное,  ты прав, и война для меня закончилась. Хотя, если честно, мне только
сейчас по-настоящему захотелось воевать.
     - Это  грустно,  коллега.  Я,  например,  пришел к  выводу,  что  вся  эта
мясорубка была мне совершенно безразлична,  и вообще - зря я сюда прилетел. Тот
самый
     страх,  о котором я тебе рассказывал, он не отпускает меня и поныне, разве
что спрятался чуть глубже чем раньше. У меня есть одно оправдание, Гюнтер: я ее
действительно любил...
     - Она красивая?
     Кай погрозил Больту пальцем и горестно рассмеялся
     - Она очень опасная,  Гюнтер.  Скоро ты с  ней познакомишься,  и поэтому я
говорю тебе сразу:  доверять ей нельзя.  Если ей это будет выгодно, она сто раз
продаст всю нашу славную компанию.  Правда,  я все-таки надеюсь, что мы с тобой
окажемся проворнее,  чем эта сволочь в генеральских погонах. Ну, - улыбнулся он
поднимая стаканчик с  коньяком,  -  что вы  загрустили герр гауптман?  Вас ждет
прекрасная жизнь,  полная веселых приключений:  Италия, солнце, куча прелестных
девушек - и никакой войны.
     - Солнце сидит у  меня в  кишках,  -  ответил Больт.  -  я не отказался бы
послужить где-нибудь в Норвегии.
     - Ну, это ты крепко загнул, брат-студент. Никакой Норвегии! Вот слетать на
Луну -  это сколько угодно. А в Норвегию не надо. Если честно, я очень рад, что
нашел тебя.  С моей развеселой публикой можно подохнуть от тоски. Поговорить, в
сущности,  не с кем.  Я занимаюсь всякой чертовщиной:  пью, плаваю в Египет и в
Грецию за  свеженькими покойничками,  которых нам  очень охотно продают местные
жители, шатаюсь вдоль итальянского побережья и все такое.
     Больт поднялся на ноги и опрокинул в глотку свой коньяк, любуясь тянущимся
за лодкой светящимся следом. Он давно - наверное, интуитивно - понимал, что его
друг Дирк Винкельхок на  самом деле совсем не  тот,  за кого он себя выдает,  и
поэтому в  его душе не  было особого смятения.  Да,  действительность оказалась
намного фантастичнее,  чем он  мог вообразить,  но зато теперь гауптман наконец
получил ответ на свои вопросы.
     - Честно говоря, у меня адски трещит башка, - признался он. - И меня мучит
миллион проблем.  Но  внятно сформулировать я  не могу ни одной.  Ах-х!..  Вот,
например:  кто  построил эту странную субмарину?  Она выглядит как-то  очень уж
непонятно...
     Ты  хотел  сказать -  не  по-человечески,  -  усмехнулся в  ответ  Кай.  -
Совершенно верно.  Да,  мне неизвестна раса, которая создавала такие корабли. Я
как-то  не  давал себе труда поинтересоваться происхождением не  нашей лоханки.
Могу только сказать,  что она была вычтена очень давно, и те, кто ее сделал, не
смогли бы жить на нашей планете.
     - Почему? - не понял Больт.
     -- Потому что они дышали не кислородом, а какой-то другой газовой смесью -
теперь  уже  не  поймешь какой,  и  эту  лодку  переделали специально для  нас.
Переделали,  кстати,  не очень качественно.  Могли бы и лучше. У нас проблемы с
подводной автономностью - это я тебе говорю сразу, чтобы ты потом не удивлялся,
отчего мы всплываем каждую ночь.
     - Нужно заряжать батареи?
     - Какие,  к черту,  батареи,  тут термоядерные генераторы и огромный запас
горючего...  Нет. Просто уроды минги, которые готовили лодку для продажи людям,
немножко забыли о том,  что люди очень любят дышать. У нас тут не регенераторы,
а  какое-то  фуфло -  хотя,  по  идее,  цикл  замкнутый.  Да  толку-то...  Если
проторчать под водой больше суток,  у нас глаза за борт повылазят. Понимаешь, -
Кай подавил ироничную улыбку,  плеснул по стаканчикам новую порцию коньяка,  но
пить не стал,  вдруг задумчиво уставившись на лунную дорожку, плывущую вместе с
лодкой по правому борту,  -  торговцы, которые продали это судно нашим друзьям,
зачастую сами  не  знают  происхождения своего  товара.  Вокруг нас  существует
огромное количество звездных рас, которые давно миновали пик своего могущества,
рассеялись в  Бездне и  занимаются в  основном торговлей -  они  торгуют разным
товаром:  товаром,  который можно пощупать -  то есть товаром в  привычном тебе
понимании,  и  чаще  товаром иного рода -  информацией.  Иногда эта  информация
выглядит как совет,  иногда она выглядит как спасение.  Та  часть человечества,
которая покинула Землю и навсегда Ушла к звездам,  очень долго была оторвана от
дорог галактической торговли,  наши  правители боялись всего непонятного и  изо
всех сил тормозили движение человеческих миров вперед, заставляя нас сто раз на
день  изобретать велосипед.  Относительно недавно  большая часть  запретов была
снята, и мы смогли выстоять в ряде довольно странных войн...
     - Вы перестали изобретать то,  что было известно до вас? - резко обернулся
Больт.
     - В  общем-то,  да.  К  тому  же  эти  войны действительно выглядели очень
странно,  и  ты  знаешь,  среди нашей тупорылой "элиты" по  сей день существует
немало людей,  которые слабо представляют себе уровень грозившей нам опасности.
Им кажется,  что кровь была пролита даром.  Это мнение,  кстати,  было основной
причиной, которая побудила меня пуститься в бега.
     - Что-то я  совсем ничего не понимаю,  -