ая и моя спальня гарантированы  от  вторжения  болванов  с
бластерами. Что же касается  второго?  Пожалуй,  лишь  много  лет  спустя  я
осознал, чем обязан тем воинственным сектантам с Македонии. Они искали  свой
Рай,  а  мне  захотелось  найти  свой?  Я,  вечный  бродяга,   тысячелетиями
скитавшийся по всей Галактике, вдруг возмечтал о Рае! Забавно, не правда ли?
Забавно по многим причинам; например, что бы я стал делать,  обнаружив  этот
гипотетический Парадиз? Передо мной возник бы  нелегкий  выбор:  осесть  там
навсегда, остаться надолго  или  продолжить  вечные  странствия.  Что  бы  я
выбрал? Не знаю? С одной стороны, в Раю - в моем Раю! - не  действует  Закон
Конфискации, и значит, я мог бы оставаться там хоть  целое  тысячелетие  без
риска потерять ?Цирцею?. С другой стороны, я по натуре скиталец и  непоседа.
Вполне вероятно, я покинул бы свой Парадиз и стал бы мучиться воспоминаниями
о том, что было обретено и утеряно? Вот  почему  мысль  о  Рае  одновременно
притягивает и страшит меня.
   Но обсуждать с Шандрой  подобные  темы  было  рановато.  Я  рассказал  ей
историю македонских изгнанников как пример того,  что  может  ждать  нас  во
время прыжка. Она кивнула, я запустил двигатель, и привычный мир вокруг  нас
сменился зыбкой смутной фантасмагорией. Надежные  стены  ?Цирцеи?  растаяли,
краски умерли, россыпи ярких звезд расплылись призрачными серыми пятнами,  а
туманности и далекие галактики  исчезли,  поглощенные  непроницаемым  вязким
мраком. В этой великой, безмерной и жуткой  пустоте  мы  были  беспомощны  и
одиноки; она погружала в транс, она навевала сны, она убаюкивала  нас  -  не
ласково и не с тайным коварством, а с полным и абсолютным  безразличием.  Мы
падали в бездну,  с  каждым  мгновением  приближаясь  к  чему-то  огромному,
загадочному, а невнятные  голоса  времен  и  пространств  гудели  над  ухом,
бормотали, плакали, звали, шептали? Затем это кончилось, и  я,  взглянув  на
приборы, убедился, что ?Цирцея? нас не подвела -  мы  вынырнули  в  двадцати
астрономических единицах от Барсума, над плоскостью эклиптики, в  совершенно
безопасной  зоне.  Зеленоватое  местное  солнце  казалось  отсюда  крошечным
изумрудным диском, и наша  крейсерская  скорость  относительно  звезды  была
равна лишь нескольким километрам в секунду. Перед тем как начать  разгон  на
маршевых двигателях, я спросил у Шандры,  что  она  чувствовала.  Ее  глаза,
похожие на светило Барсума, потемнели.
   - Я вспоминала эпоху хаоса? Мне чудилось, что все  дети,  погибшие  в  то
время, окружают меня, плачут, зовут, молят  о  чем-то?  Но  их  голоса  были
такими слабыми и невнятными! Как писк летучих мышей, что  жили  на  чердаках
нашего монастыря?
   - Тебе было неприятно?
   - Нет? Грустно.
   - Ты боялась?
   Ее тонкие пальцы скользнули в мою ладонь.
   - Не боялась, Грэм. Ведь ты был со мной.

ГЛАВА 7

   В какой-то степени Барсум отвечал моим смутным грезам о Рае - если только
вы можете представить Рай, населенный двухметровыми дистрофиками. Гравитация
здесь составляла шестьдесят процентов от  земной,  климат  был  тропическим,
почвы - плодородными, и в силу этих причин все на Барсуме росло  и  цвело  с
необычайной щедростью; деревья были высотой в  километр,  а  травы  казались
джунглями, произрастающими на  берегах  местных  Конго  И  Амазонок.  Барсум
являлся старым  миром,  заселенным  еще  в  первое  тысячелетие  космической
экспансии, и люди жили тут достаточно долго, чтобы планета успела переделать
их на желательный ей манер. В результате сформировалась особая  человеческая
раса, не столь экзотичная, как сакабоны, но все  же  резко  отличающаяся  от
первопоселенцев. Если не ошибаюсь,  они  были  выходцами  с  Земли,  а  если
говорить конкретно, из Бразилии, Перу и Аргентины. Но сейчас, по  прошествии
двадцати тысячелетий, об этом помнили лишь историки.
   Мужчины на Барсуме отличаются высоким ростом, более  двух  метров,  да  и
женщины им не уступают.  Сложение  у  них  гибкое,  хрупкое,  изящное;  лица
клиновидные, с небольшим подбородком и  ястребиными  чертами,  цвет  кожи  -
темно-оливковый, волосы - черные или темно-каштановые, длинные и  волнистые.
У них покатые плечи, длинные конечности и небольшие пухлые рты;  как  многие
иные племена, рассеянные в бесконечном космосе, они считают свой облик самым
прекрасным и единственно возможным.
   Второе из  этих  утверждений  явно  сомнительно,  но  с  первым  я  готов
согласиться - они не лишены своеобразного очарования. Когда я  был  здесь  в
последний раз, у меня случился роман с  одной  из  моих  манекенщиц,  весьма
экспансивной и страстной девицей.  Мы  любили  друг  друга  целую  неделю  и
расстались без слез, истерик и сцен; никто из нас не  претендовал  на  более
серьезные отношения. Она была для меня всего лишь экзотической красоткой,  а
я для нее -  столь  же  экзотическим  монстром  из  космоса,  украсившим  ее
коллекцию любовников. Не сомневаюсь, что в этой коллекции я  занял  почетное
Место в первой десятке.
   Выйдя  на  орбиту  вокруг  Барсума  и  объявив  о  своем   появлении   по
всепланетной  связи,  я  с  облегчением  убедился,  что  Барсум  по-прежнему
процветает. На него  не  падали  кометы,  здесь  не  случилось  ни  ядерного
побоища, ни внезапной вспышки религиозности, ни экологической катастрофы, ни
иных губительных бедствий; как и раньше, Барсум был богатым, щедрым миром  с
весьма своеобразной и утонченной культурой.  Это  меня  вдвойне  порадовало:
во-первых,  я  желал  барсумийцам  всяческого  благополучия,  а   во-вторых,
намеревался  познакомить  Шандру  с  нормальным  и   приятным   человеческим
сообществом.
   Итак, я предъявил свои верительные грамоты и перечень товаров, а затем мы
опустились на столичном космодроме.
   Сравнительно с мерфийским убожеством он казался особенно ярким, пышным  и
привлекательным. Шандра с  восхищенными  вздохами  осматривала  строения  из
белого камня, украшенные мозаикой порталы  и  стрельчатые  арки,  спиральные
пандусы,   обсаженные   по   бокам    зеленью,    террасы,    висевшие    на
головокружительной высоте, и  гигантские  деревья,  маячившие  где-то  вдали
подобно покрытому зеленым лаком горному  хребту.  Жаркое  зеленое  солнце  и
нефритовые небеса  придавали  этой  картине  поистине  неземное  очарование.
Космодром был оживленным местом, так как на Барсуме имеется весьма  солидный
планетарный флот, но нас приняли на почетную первую  полосу  и  встретили  с
барабанами и литаврами: министр торговли, делегация  представителей  деловых
кругов, взвод лейб-гвардии,  полицейский  кордон  и  две  сотни  репортеров.
Обменявшись рукопожатиями с каждой местной шишкой, я сунул Шандру в  слидер,
уселся сам, и мы покатили в столицу, в прекрасный  приморский  город  Гатол.
Сервис здесь на высоте: наши апартаменты (президентский пентхауз  с  дюжиной
комнат, садом, бассейном и тремя позолоченными ванными) уже дожидались нас -
вместе с десятком тоскующих горничных и  носильщиков.  Кроме  того,  я  снял
обширное помещение для офиса этажом ниже;  там  уже  дежурил  некто  Эстебан
Мария  Хорхе  дим  Рио,  знойный  красавец   баскетбольного   роста   и   по
совместительству мой пресс-секретарь.
   Две ближайшие недели  были  заполнены  хлопотами;  я  должен  был  нанять
агентов, открыть счета  в  местных  банках,  встретиться  с  бизнесменами  и
журналистами, принять десяток почетных дипломов и адресов,  а  также  отдать
дань  уважения  властям.  Барсум  не  склонен  к  анархии;   тут   действует
многопартийная  демократическая  система,  а  партии  по   давней   традиции
называются хунтами. Барсумийцы - открытый, горячий и экспансивный народ,  не
склонный к политическим интригам, но ценящий славу  и  жизненный  успех.  На
заре времен эти их качества вели к ожесточенным столкновениям между хунтами;
иногда в ход шли кулаки, излучатели и мачете, хоть до гражданских войн  дело
не  доходило.  Затем  политические  страсти  остыли,  и  в  настоящую  эпоху
обитатели Барсума предпочитают заниматься  сексом,  бизнесом,  всевозможными
видами искусства и спортом. На спорте, особенно на  футболе,  они  буквально
помешаны, и этот факт нашел отражение в их политическом  устройстве.  Теперь
каждая из  партий,  претендующих  на  власть,  должна  выставить  футбольную
команду; кто победит, тот и займет президентский дворец. Интересно отметить,
что претенденты на высший государственный пост всегда выступают  в  качестве
голкиперов; похоже, искусство ловить мячи ассоциируется на Барсуме с умением
справляться со всякими социальными передрягами и катаклизмами.
   В настоящий момент у власти стояла хунта Атакующих Быков, люди энергичные
и напористые, так что я никак не смог увернуться от банкета в  президентской
резиденции. Я не любитель подобных торжеств; слишком много  еды  и  выпивки,
слишком много народу и слишком  много  пустых  речей.  Но  Шандра  пришла  в
восторг, и это слегка подсластило пилюлю.
   Затем,  отбыв  повинность,  мы  были   предоставлены   сами   себе.   Мой
пресс-секретарь,  которому  я  поручил  отыскать  наставницу   для   Шандры,
справился с этим делом, найдя трех кандидаток; я выбрал ту из  них,  которая
именойалась Кассильдой Долорес дим Каракоса, по прозвищу Черная Звезда.  Это
была крайне энергичная особа ростом с Шандру,  но  вдвое  меньшего  веса,  с
черными горящими глазами, с копной черных волос и с ресницами  такой  длины,
что их можно было бы заплетать в  косички.  Ее  самоуверенность,  ее  манера
выражаться и запрошенный ею гонорар наводили на мысль, что она пребывает  на
вершинах успеха и популярности. Я заплатил с легким сердцем: для Шандры  мне
не жалко ничего. Первая встреча с великолепной Кассильдой состоялась в  моем
офисе, на сороковом этаже отеля ?Симмонс-Гиперион?. Мы беседовали тет-а-тет;
Шандру я с собой не взял, опасаясь слишком стремительно и резко погрузить ее
в мир барсумийской богемы.
   Приняв чек с царственным безразличием,  Кассильда  опустилась  в  кресло,
выставив напоказ хрупкие коленки, и оглядела меня с ног до головы. Затем она
поинтересовалась, когда будет готов ее гардероб  и  когда  состоится  первая
демонстрация.
   - Демонстрация одежды - не главная из ваших задач,  -  заметил  я.  -  Вы
наняты с иной целью.
   - Массаракш! - Это сочное барсумийское ругательство вспорхнуло с ее уст с
легкостью бабочки. Я, кстати, до сих пор  не  ведаю,  что  оно  означает.  -
Массаракш! Зачем же я вам тогда нужна, толстячок? Чтобы согреть постельку? Я
не обиделся; с точки  зрения  любого  барсумий-ца,  я  страдал  тучностью  и
недостатком роста. Что же касается намеков на постель, то нравы  на  Барсуме
свободные, и секс не относится к числу запретных тем. Кроме  того,  мы  ведь
были не на президентском приеме.
   Тем не менее я решил  поставить  ее  на  место,  сделал  строгое  лицо  и
рявкнул:
   - Тридцать три раза массаракш! Я не сплю со скелетами, моя  дорогая!  Мне
нравятся  женщины,  у  которых  есть  под  платьем  что-то   поосновательней
нахальства, кожи и костей! К тому же я женат, стар, скуп и не привык пускать
деньги на ветер.
   Кассильда поглядела на меня с уважением. Закрепляя  успех,  я  раскупорил
бутылку игристого, мы выпили и перешли на ?ты?.
   - Ну так  чем  же  мне  предстоит  заниматься?  Если  ты  так  скуп,  как
утверждаешь, - тут она помахала моим чеком, - то выжмешь из меня ведро  пота
за такие денежки!
   - Не сомневайся, - подтвердил я и  перешел  к  делу,  объяснив,  что  моя
супруга,  леди  Киллашандра,  желает  овладеть  ремеслом  манекенщицы  и  ей
необходим наставник.
   Кассильда бросила на меня откровенно оценивающий взгляд.
   - Такая же коротышка, как ты? Или еще пониже?
   - Вовсе нет. Ростом она с тебя, изящная, стройная, гибкая, но более? гмм?
плотного сложения.
   - Значит, под платьем у  нее  не  только  кости,  кожа  и  нахальство,  -
заметила Кассильда. - И где ты раскопал такое чудо?
   - На Мерфи, во время предыдущей остановки.
   Левая бровь Кассильды приподнялась, уголки рта опустились, и теперь на ее
подвижном личике было словно написано: не самый удачный выбор,  парень!  Вот
это как раз и отличает барсумийцев от ангелов, обитающих в Раю: они  слишком
эгоцентричны и временами грешат высокомерием. Им нужно  бы  помнить,  что  в
девяноста девяти из ста обитаемых миров их внешность не вызвала бы  никакого
восторга. Впрочем, большинство планетарных жителей страдает такой же узостью
взглядов.
   Я сказал Кассильде, что моя супруга не будет участвовать в шоу на Барсуме
и не составит ей конкуренции, поскольку не может  считаться  профессионалом.
Она практиковалась только с помощью  голографических  записей,  она  владеет
определенной техникой, неплохо двигается, знает все нужные жесты  и  приемы,
однако  какие-то  тонкости  ускользают  от  нее,  какие-то  тайны   высокого
искусства,  ведомые  лишь  настоящим  мастерам.  Вот  мы,   поразмыслив,   и
пригласили мастера.
   Выслушав меня, Кассильда важно кивнула черноволосой головкой:
   - Ладно, я займусь с твоей леди. Ты прав  в  одном:  помост  -  непростая
штука, и тут полно всяких секретов? в том числе и таких, какие может открыть
лишь женщина женщине. Надеюсь, твоя подружка не слишком стыдлива? Если  дело
дойдет до демонстрации трусиков, бюстгальтеров и чулок? Я подтвердил, что  с
этим не будет проблем, намекнув на премию в случае успеха. При этом обещании
Кассильда хлопнула ресницами и заявила:
   - Ты слишком щедр для скупца, который не любит пускать деньги  на  ветер!
Но если уж речь зашла о  премии?  Что  ж,  тридцать  процентов  к  основному
гонорару меня устроят.
   - Двадцать, - возразил я. - Двадцать плюс все наряды, которые  ты  будешь
демонстрировать.
   - Наряды? Массаракш с ними! Ты думаешь, у меня не хватает нарядов? Да вся
моя жизнь проходит среди них! Среди платьев, манто,  юбок,  блузок,  шляп  и
брюк! Меня уже тошнит от них!
   - А как насчет хорошего изумруда с цепочкой из платины? -  спросил  я.  -
Думаю, он будет прекрасно смотреться в твоих кудрях.
   Это ее удовлетворило, и мы ударили по рукам.  Мы  также  условились,  что
обучение начнется через десять дней на  ?Цирцее?,  где  роботы  с  легкостью
изготовят самое изысканное одеяние; что занятия будут продолжены после  шоу,
которое состоится через месяц - тоже  на  корабле,  поскольку  в  этом  есть
элемент привлекательной экзотики; что я  обязуюсь  доставить  на  борт  всех
главных барсумийских модельеров, представителей ведущих фирм и журналистов -
к  неувядающей  славе  Кассильды  Долорес  дим  Каракоса.   С   великолепной
Кассильдой на помосте мы никак не могли провалиться!
   Затем  мы  расстались.  Моя  новая  служащая  легким  шагом   направилась
обналичивать чек, а я поднялся в пентхауз к Шандре. Не могу сказать,  что  в
эти минуты я чувствовал себя абсолютно спокойным - ведь Кассильда  была  той
еще штучкой! Само ее прозвище представлялось мне двусмысленным: я знал,  что
всякая черная звезда со временем становится Черной  Дырой,  ненасытной,  как
дьявольская пасть. Оставалось лишь гадать, прошла ли Кассильда  эту  стадию,
да надеяться на удачу на то, что Шандра извлечет из этой дыры только хорошее
и ничего плохого. Я надеялся.

***

   Теперь, когда сроки были определены,  я  мог  нанять  рекламного  агента,
взвалив на него всю рутинную подготовку к шоу. Ему  предстояло  связаться  с
местными кутюрье и производителями  модной  одежды,  оповестить  журналистов
светской хроники и прочих заинтересованных  лиц  -  словом,  процедить  весь
Барсум и выжать сливки в пассажирский салон моего катера. Агент мне  попался
деловой, так что теперь у меня было свободное время.
   Я решил использовать его с толком и ввести Шандру в  блистательный  новый
мир. Эту операцию полагалось совершать с осторожностью; я понимал,  что  моя
прекрасная леди еще слишком наивна, слишком уязвима, чтобы разом  нырнуть  в
вавилонское столпотворение, царившее на Барсуме. Тут я был  ее  единственной
защитой и проводником; ведь ее красота (дар, всегда  вызывающий  почтение  и
восторг) была непривычной для барсумийцев и столь же  странной,  как  цветок
лилии, выросший на розовом кусте.
   Мы наняли  маленький,  но  вполне  комфортный  атмосферный  спидер-гид  и
отправились странствовать по Барсуму. Этот вояж не являлся тем видом отдыха,
к которому я склонен; как правило, спускаясь на планету, я трачу свое  время
в городах, желая возместить дефицит человеческого общения. Все  эти  картины
природы - водопады, низвергающиеся с гор, и сами горы в  ледниковых  шапках,
живописные ущелья, величавые реки и леса с гигантскими деревьями  -  словом,
все это нагоняет на меня тоску;  мне  кажется,  что  эти  виды  отштампованы
специально для туристов на какой-то чудовищной  автоматической  фабрике.  Но
Шандре,  взиравшей  на  них  впервые,  наша  поездка  казалась  чудом.   Она
восхищалась и восторгалась, изумлялась и вздыхала, впитывала  эту  картинную
красоту и делала снимки  -  точь-в-точь  как  юная  школьница  из  Бруклина,
попавшая в дебри Амазонки. Впрочем, разве она не была  школьницей,  невзирая
на свой возраст и положение?..
   Я глядел на нее и умилялся.
   Но школьницы бывают  глупыми  и  умными,  а  Шандра  относилась  к  числу
последних. Довольно быстро усвоив, как обращаться  с  автоматическим  гидом,
встроенным в  наш  кораблик,  она  затеяла  с  ним  игру.  Наш  гид,  весьма
хитроумная псевдоличность, был верным слугой своих хозяев; он посылал нас  в
определенные  отели  и  рестораны,  приземлялся  перед  заманчивыми  барами,
рекомендовал те или иные  развлечения,  суля  бесплатную  выпивку,  если  мы
удостоим их своим вниманием. Изучив туристические проспекты,  Шандра  начала
выбирать конкурирующие заведения; гид откликнулся более щедрыми посулами - к
выпивке тут же добавились скидки, лотерейные билеты и всевозможные сувениры.
Это повторялось раз за разом,  вызывая  у  Шандры  приступы  хохота;  она  с
детским наслаждением вела этот странный матч, заставляя  гида  раскошелиться
на сто процентов. Как правило, ей это удавалось.
   Нынешнее поколение (я имею в виду рожденных в последние  пятьсот-шестьсот
лет) привыкло иметь дело с  роботами.  Даже  Шандра,  хоть  на  Мерфи  после
вселенского катаклизма сохранилось не так уж много роботов, а в ее монастыре
их было не больше дюжины. Нынешнему поколению роботы  представляются  чем-то
обыденным и привычным; оно появилось на свет и выросло среди думающих  машин
и воспринимает их с полным безразличием, как обязательный предмет обстановки
- во всяком случае, в богатых и высокоразвитых мирах  вроде  Барсума.  Такое
отношение имеет свои достоинства и  свои  недостатки,  и  я  не  знаю,  чего
больше. Я предпочел бы, чтоб люди относились к роботам более эмоционально  -
скажем, считали бы их не эквивалентом стула или кресла, а чем-то  близким  к
ним самим. Я вовсе не поборник прав роботов; смешно говорить о правах,  ведь
они - машины, не наделенные самосознанием! - но  для  людей  было  бы  лучше
поверить в наличие у них электронной души, подобия чувств и даже способности
к  страданию.  Это,   как   мне   кажется,   дало   бы   людям   возможность
самоутвердиться, не причиняя горестей друг другу.  Например,  они  могли  бы
смотреть на роботов как на рабов, удовлетворив  тем  самым  свое  подспудное
стремление к власти, к превосходству над  другим  мыслящим  существом,  тягу
наказывать и награждать, поощрять и казнить? Но нет, нет! Кому  же  доставит
удовольствие казнить стул или властвовать над креслом? Над человеком -  иное
дело? ?Сам я отношусь к роботам с некой опасливой осторожностью.  Это  может
показаться странным - ведь двадцать тысяч лет я обитаю  в  теле  гигантского
робота,  каким,  в  сущности,  является  моя  ?Цирцея?!  Можно  было  бы   и
привыкнуть, скажете вы? Ничего подобного! И  тому  есть  пара-другая  веских
оснований. Во-первых, все роботы, компьютеры и думающие машины  делятся  для
меня на две  категории:  к  о