ался столь
энергичным и настойчивым коммерсантом. Сказать по правде, старался он больше
для себя, чем для меня. Космический торговец - редкий  зверь,  и  невозможно
представить, чтобы один из них отбыл с планеты порожняком, ничего не продав,
а главное - ничего не купив. Такое положение дел понизило бы акции Жоффрея в
Святом Арконате, и потому он старался изо всей силы, желая всучить мне  хоть
что-нибудь. Не питая к нему никаких симпатий, я тем не  менее  шел  во  всем
навстречу. Я согласился приобрести несколько книг и видеозаписей,  связанных
с Ударом Молота, - эта информация будет  интересна  специалистам  на  многих
мирах, да и широкая публика не откажется  поглазеть  на  катастрофу.  Еще  я
купил пару контейнеров с торием  для  моего  реактора,  но  торий  -  весьма
дешевое сырье, да и его запасы на ?Цирцее?  были  еще  немалыми.  Платина  -
другое дело; этот металл повсюду дорог и вместе с золотом, рением, палладием
и прочими элементами платиновой группы служит основным расчетным средством в
Галактике.
   Я  имел   неплохой   запас   благородных   металлов,   а   возрождающаяся
промышленность Мерфи испытывала в них  огромную  нужду.  Но  расставаться  с
платиной мне не хотелось - тем более что аркон Жоффрей не мог предложить мне
ничего по-настоящему ценного и достойного высокой  оплаты.  С  отчаянием  он
попытался всучить мне осколки святого кометного ядра (булыжники с  ближайшей
свалки), оплодотворенные зиготы местных  животных  (весьма  заурядных  и  не
выдерживающих конкуренции с моими шабнами), семена растений (то же самое), а
еще всякую благочестивую писанину, банальную в такой степени, что она  могла
бы продаваться как неплохое снотворное. С самым  ценным,  с  голографической
записью  богослужения  в  столичном  храме  Бейли  ат-Клейс,  Жоффрей  попал
впросак, спустив мне этот раритет совсем по дешевке. Он неплохо разбирался в
коммерции, но не обладал фантазией и ничего не  смыслил  в  искусстве  -  во
всяком случае, в том, что касалось танцев и пения. Просмотрев  приобретенную
голограмму,  я  убедился,  что  зрелище  мерфийских   религиозных   мистерий
необычайно красочно, а хор (хоть я не понял ни слова)  выше  всяких  похвал.
Подобную запись я мог сбыть на дюжине миров по самым высоким расценкам.
   Итак, мы торговались, а мое беспокойство все росло и росло. Ведь Мерфи не
являлся Раем и к тому же не представлял интереса с деловой точки зрения - по
крайней мере, в настоящую эпоху. Я не люблю задерживаться  в  таких  местах,
хоть время не слишком много для меня значит. Еще больше я  не  люблю,  когда
мне запрещают свободно общаться с людьми и вкушать свои маленькие радости  -
скажем, бродить по улицам полузнакомых  городов,  глазеть  на  объявления  и
витрины, погружаться в местную жизнь  и  попутно  вынюхивать  след  выгодной
сделки. Все это было здесь невозможным. Аркон Жоффрей  откровенно  объяснил,
что мое присутствие на Мерфи рассматривается  как  дьявольский  соблазн  для
простого народа, способный поколебать его душевную гармонию. Не то  чтобы  я
был персоной нон грата, но все же?
   Вся деликатность ситуации была мне понятна. Я  проходил  тут  по  разряду
нечестивцев, тех самых грешников,  на  которых  Создатель  рано  или  поздно
обрушит карающую длань возмездия. Но к тому же я был знаменитым нечестивцем,
и самый древний из аборигенов мог призадуматься  о  том,  что  капитан  Грэм
Френч старше его на десять или пятнадцать тысяч лет и,  по  всей  видимости,
переживет его на такой же срок. Это как-то не вязалось  с  представлением  о
моей нечестивости и Божьем возмездии, которого я,  безусловно,  достоин.  Не
надо  быть  великим  теологом,  чтобы  сообразить:  долгая  жизнь  -   самый
драгоценный дар Господа. Так считалось на  Старой  Земле,  и  так  считается
сейчас,  когда  люди  стали  почти  бессмертными  благодаря  КР,   клеточной
регенерации.
   Бессмертными! Почти! Все дело в этом  ?почти??  Смерть  рано  или  поздно
приходит ко всем, даже  к  счастливым  обладателям  КР,  -  как  правило,  в
результате трагической случайности. Например, если звезда станет  сверхновой
или вам на голову свалится комета? На своей ?Цирцее?  я  был  гораздо  лучше
защищен от подобных печальных событий, чем любой мерфиец.  И  разве  это  не
значило, что  нечестивец  вроде  меня  воистину  осенен  Божьей  благодатью?
Опасный пример! И очень опасная тема для размышлений!

ГЛАВА 2

   Прошла неделя-другая, и я вознамерился покинуть Мерфи  ради  иных  миров,
более подходящих для отдыха и частного бизнеса. Я решил,  что,  пожалуй,  на
Эскалибуре или Малакандре  оценят  по  достоинству  экзотические  одеяния  с
Секунды и панджебские игривые статуэтки, а Барсум - вполне подходящее место,
чтобы сбыть моих шабнов и птерогекконов. Аркон Жоффрей понимал  все  это  не
хуже меня. А еще он, очевидно, размышлял о том, как  бы  выцедить  из  моего
кармана хотя бы фунт платины.
   Надо отдать ему  должное  -  он  оказался  неплохим  психологом  и  начал
издалека.
   - По милости Господа Высочайшего мир устроен весьма мудро, - произнес  он
во время нашей очередной встречи, изобразив улыбку на длинном постном  лице.
- Вначале Бог сотворил Вселенную, затем даровал людям жизнь и чудо КР  -  то
есть не просто жизнь, а жизнь безмерно долгую? И в ней всему  есть  место  и
время - время для греха и раскаяния, время для  дел  земных  и  для  молитв,
время для радостей плоти и размышлений о вечном?
   Мысли эти показались мне тривиальными, и я лишь вежливо кивнул  в  ответ,
озирая келью Жоффрея. Это была длинная мрачная комната с огромным  распятием
на стене; рядом с ним помещалось весьма неудобное кресло, а в  кресле  сидел
аркон Жоффрей. Еще тут находился стол из серого тусклого пластика и  жесткий
табурет - под моими многострадальными ягодицами; вот и вся обстановка,  если
не считать древнего компьютера, пережившего  падение  кометы.  Наверное,  за
компьютером не числилось никаких серьезных грехов, так что  Господь  пощадил
его, определив теперь в помощники Жоффрею.
   -  Мне  кажется,  у  вас  особенно  много  времени,  -  продолжал  аркон,
по-прежнему растягивая в улыбке тонкие  сухие  губы.  -  Ведь  вам,  капитан
Френч,  приходится  странствовать  в  полном  одиночестве,   а   одиночество
способствует раздумьям - не всегда приятным, как  я  полагаю.  Особенно  для
мужчины, подобного вам? Не сомневаюсь, вы  часто  испытываете?  как  бы  это
сказать?.. потребность в общении, в компаньоне,  с  которым  можно  было  бы
перекинуться парой слов?  и  не  только  слов?  Вам,  вероятно,  не  хватает
женского общества, а? -  Тут  он  пронзил  меня  проницательным  взглядом  и
поинтересовался:
   - Или я не прав? Многозначительная речь!  И  это  замечание  о  ?мужчине,
подобном вам?? Что он имел в виду? Разумеется, что я - нечестивец, безбожник
и холостяк, по крайней мере, на данный момент.
   Я усмехнулся и посмотрел на него с некоторым превосходством, как  человек
зрелый может взирать на юнца, не достигшего еще и двух тысячелетий. Я  видел
перед собой довольно высокого широкоплечего  джентльмена,  светловолосого  и
сероглазого, с длинным, вытянутым книзу  лицом.  Если  пользоваться  старыми
земными мерками, выглядел он лет на двадцать  восемь,  самое  большее  -  на
тридцать. Мальчишка! Сопливый рыболов, мечтающий подсечь старую мудрую щуку!
Под моим взглядом его улыбка сделалась несколько нервной.
   -  Не  собираюсь  отрицать  свое  одиночество,  хотя  компьютер  ?Цирцеи?
является неплохой компанией, - произнес я. - Но, как вы отметили,  в  долгой
жизни найдется место для дел земных и для радостей плоти. Временами я  вовсе
не одинок. Я был женат на нескольких прелестных женщинах?  И  я  не  обделен
женским вниманием, когда попадаю в очередной мир - в  обычный  мир,  я  хочу
сказать, не столь  благочестивый,  как  Мерфи.  Наконец,  если  мне  хочется
общества, я  могу  заключить  контракт  с  небольшой  группой  переселенцев,
желающих отыскать девственную  планету  где-нибудь  на  Окраине.  Среди  них
попадаются женщины с романтическим складом характера, весьма приятные собой?
Или я не прав? Жоффрей сглотнул и покосился на  распятие,  словно  борясь  с
дьявольским  искушением.  В  его  жизни  наверняка  было  больше  молитв   и
размышлений о вечном, чем радостей плоти.
   - Но сейчас, - возразил он, - вы не состоите в браке и не  перевозите  на
Окраину романтичных колонисток. И если бы вам предложили женщину? Неужели вы
бы не знали, что с ней делать?
   Этот  риторический  вопрос  граничил  с   прямым   оскорблением,   и   я,
выпрямившись на своем жестком сиденье, сухо ответил:
   - Вы слишком молоды, друг мой, и переоцениваете силу эмоций. По мере того
как человек  взрослеет,  воспоминания  о  прошлом  и  предвкушение  грядущих
радостей становятся  не  менее  важными  и  значительными,  чем  сиюминутная
реальность. А посему время полета между двумя мирами не кажется мне  долгим.
Мне есть что вспомнить, уверяю вас? - Я пожал плечами и добавил:
   - Вы хоть представляете мой возраст, почтенный аркон?
   Жоффрей стушевался.
   - Я слышал, - нерешительно пробормотал он, - что  вы  -  один  из  первых
астронавтов Старой Земли, достигших звезд?  А  это  значит,  что  вам  -  по
милости Всевышнего! - больше двадцати  тысяч  лет.  Ну  так  что  же?  Разве
греховные желания не вечны?
   Я не стал этого отрицать и, улыбнувшись, коснулся своих волос.
   - Как говорят, друг мой, седина в голову, бес в ребро.
   Похоже, он меня не понял. Его  недоуменный  взгляд  остановился  на  моей
шевелюре, глаза округлились, брови приподнялись. Теперь  бы  я  дал  ему  не
больше двадцати пяти, невзирая на постную благочестивую физиономию. Поистине
КР и биоскульптура творят в наше время чудеса!
   - Что же странного в  вашей  прическе?  -  Жоффрей  наморщил  лоб.  -  А,
понимаю!
   Цвет волос! Мода какого-нибудь из миров, склонных к экзотике? Они  у  вас
окрашены или это искусственное генетическое изменение?
   - Ни то, ни  другое.  Результат  возраста,  друг  мой.  Я  прожил  добрых
пятьдесят лет, пока не удостоился К Р.
   Теперь я его напугал: вздрогнув, Жоффрей уставился на распятие и принялся
бормотать молитву. Когда с этим богоугодным делом  было  покончено,  он,  не
глядя на меня, неуверенно произнес:
   - Я слышал? слышал о подобной практике на некоторых мирах? Но у нас на
   Мерфи? у нас такое не применяли никогда? ибо долгая жизнь угодна Господу?
и великий грех отказать человеку в ней? - Он смолк,  потом  его  губы  снова
шевельнулись:
   - Простите, капитан? вы можете не отвечать на мой  вопрос?  но  за  какое
преступление вы заслужили эту кару?..
   У него был настолько растерянный вид, что я расхохотался.
   - Ничего ужасного, достойный аркон,  ничего  такого,  в  чем  не  были  б
повинны мои и ваши предки!
   Просто  в  те  времена,  когда  был  сконструирован  первый   межзвездный
двигатель Ремсдена, медицина находилась в  зачаточном  состоянии.  Клеточную
регенерацию открыли позже, много позже! В двадцать четвертом веке,  если  не
ошибаюсь? А моя молодость прошла в двадцать первом. Там остались  первая  из
моих жен, с которой мне пришлось развестись, и моя дочь, малышка Пенни?  Мне
стукнуло сорок, я считался самым удачливым из внутрисистемных пилотов,  и  я
был абсолютно свободен - а потому не возражал против долгих экспедиций.  Мне
предложили опробовать двигатель Ремсдена в полете на Тритон, и я согласился.
Это не тот Тритон, о котором  вы  слышали,  почтенный,  -  не  планета,  где
изобрели кристаллошелк и где люди меняют пол подобно устрицам. Мой Тритон  -
крохотный мирок, который вращается вокруг Нептуна в  системе  Старой  Земли.
Жоффрей кивнул. Сделав паузу, я размышлял о том, что же ему известно о столь
древних временах. Кажется, меньше, чем положено  аркону,  одному  из  девяти
столпов мерфийского просвещения! По крайней мере, ему полагалось знать,  что
в прошлом люди старели, седели и лысели, а лица  их  покрывались  морщинами.
Быть может, он читал об этом в  книгах,  но  прочитанное  запоминается  хуже
увиденного, а  древние  видеозаписи  весьма  редки  и  несовершенны?  Вполне
вероятно, что аркон Жоффрей за все пятьсот, восемьсот или тысячу  лет  своей
жизни не видел ни одного изображения старика.
   Решив простить его, я продолжил:
   - Испытания оказались успешными, и тут началась гонка - в добром  десятке
стран  занялись  переоборудованием  планетолетов  и  установкой   двигателей
Ремсдена. Как вы  понимаете,  каждый  хотел  первым  добраться  до  звезд  и
водрузить в Галактике свой национальный флаг. Мой корабль уже переоснастили,
так что выбор был очевиден? Правительство  Соединенных  Штатов  намеревалось
отправить его к одной из ближайших звезд, к Альфе Центавра  -  конечно,  под
моим командованием.  Ведь  я  был  единственным  астронавтом,  имевшим  опыт
прыжков в поле Ремсдена! Итак,  я  отправился  в  путь  и  нашел  в  системе
Центавра весьма привлекательную планету,  которую  назвал  именем  дочери  -
Пенелопой.  После  этого  мне  полагалось  вернуться  и  доложить  о   своих
открытиях, но я  ограничился  кратким  рапортом,  посланным  на  Землю.  Мой
корабль был полностью автономен, запасов у меня хватало, и  я  не  испытывал
никакого желания возвращаться. Отчего бы не постранствовать в  Галактике?  -
решил я. Тем более что в окрестностях Альфы Центавра имелось несколько звезд
со спутниками, весьма похожими на Старую Землю? Я направился к  ним,  и  это
первое путешествие заняло сто восемьдесят стандартных лет. Потом?
   - Потом вы все-таки вернулись, - прервал Жоффрей затянувшуюся паузу.
   Я кивнул, подумав: к  чему  рассказываю  ему  все  это?  Он  не  был  мне
настолько симпатичен, чтобы я принялся излагать свою биографию и пускаться в
откровенности - совсем наоборот! Но с  другой  стороны,  жизнь  моя  обросла
таким количеством мифов, домыслов и  невероятных  легенд,  что  временами  я
испытываю  потребность  поведать  правду  -  пусть  даже  такой   неприятной
личности, как аркон Жоффрей. К тому  же  он,  казалось,  проявлял  искренний
интерес к моей истории - или делал вид,  что  проявляет  Вероятно,  и  то  и
другое было справедливым;  хотелось  получше  узнать  меня  и  подцепить  на
крючок. Недаром же он завел разговоры об одиночестве и женщинах!..
   - Вы вернулись, - повторил Жоффрей, посматривая на  меня  с  нескрываемым
любопытством. - Но почему? Что заставило вас принять такое решение?
   - Две причины - я уж не помню, какая из них  была  важнейшей?  Во-первых,
мне пришло в  голову,  что  моя  бывшая  супруга  давно  мертва  и  что  сто
восемьдесят лет  -  вполне  солидная  гарантия  от  всех  семейных  дрязг  и
неприятностей. А во-вторых? Я, видите ли, люблю комфорт,  а  на  ?Покорителе
звезд? - так тогда именовался мой корабль - кончились  запасы  яиц,  кофе  и
специй.  В  моих  гидропонных  отсеках  имелось  достаточно   биомассы,   но
растительные волокна задубели, сделавшись грубыми и невкусными?  Так  что  я
отправил свой последний отчет - о прекрасном Эдеме в созвездии Кассиопеи - и
вслед за ним повернул к Земле.
   Я снова смолк, размышляя о тех далеких временах. Память моя хранит  много
неприятных и страшных историй - вроде трагедии, случившейся с Филом Регосом,
одним из моих коллег, или ядерной войны на Бруннершабне, но сейчас я думал о
другом. Например, об Эдеме и поисках Рая? Я ведь не только ищу свой туманный
Парадиз, я пытался его создать - пусть не своими  руками,  но  даруя  другим
предпосылки  для  его  созидания.  Я  открыл  великое  множество  прекрасных
девственных планет, я дал им названия, я торговал с ними, я им помогал, и  я
надеялся, что хоть один из этих миров, совершенствуясь и развиваясь,  станет
со временем Раем. Я сильно ошибался. Даже лучшие из них -  не  говоря  уж  о
Мерфи! -  были  всего  лишь  подлакированным  вариантом  чистилища.  Жоффрей
шевельнулся в кресле и кашлянул, возвращая меня к реальности.
   - Итак, вы вернулись, - повторил он в третий  раз.  -  Я  полагаю,  Земля
приняла вас с распростертыми объятиями?
   - В общем - да. Я заработал неувядающую славу и место в учебниках, но  во
всем этом ощущалось что-то наигранное? Я был, что называется, белой вороной.
Моя бывшая жена, моя дочь, мои внуки давно  умерли,  а  мои  прапраправнуки,
которым  перевалило  за  семьдесят,  выглядели   непозволительно   молодыми.
Клеточной регенерации еще не  изобрели,  но  генетическое  программирование,
омолаживающие процедуры  и  пересадка  клонированных  органов  уже  являлись
повседневной практикой. Старость отошла в прошлое, и  я,  со  своими  седыми
волосами и морщинами у  глаз,  был  анахронизмом.  Разумеется,  анахронизмом
героическим и популярным - меня осыпали докторскими званиями в неведомых мне
областях, меня приглашали на банкеты, женщины жаждали переспать со  мной,  а
мужчины - свести знакомство и выпить рюмку коньяка? Но  слава  моя  казалась
чем-то эфемерным и нереальным. Никто не предложил мне  работы,  и,  судя  по
всему, мне пришлось бы читать лекции бойскаутам и выступать с воспоминаниями
в дамских клубах. И так - до самой смерти!
   Жоффрей покачал головой.
   - Да, старение и смерть? наказание Божье? я читал  об  этом?  Люди  вашей
эпохи  сталкивались  с  такими  ужасами,  что  порой  удивляешься,  как  они
сохраняли рассудок.
   - Ну, это было естественным и привычным, а значит, не таким  страшным,  -
возразил я. - Ведь после открытия КР многие отказывались от вечной  жизни  -
по  религиозным  соображениям  или  боясь  превратиться  через  столетие   в
цветущего вида склеротиков, не помнящих, как их зовут. Но все  эти  опасения
оказались ложными, и противники КР просто вымерли.
   - Вы, очевидно, к ним не относились?
   - Разумеется, нет! Я - прагматик и предпочитаю видеть вещи такими,  какие
они есть. В свой первый визит на Землю  я  пересадил  себе  новые  печень  и
сердце, мне очистили сосуды, предохранив их от  атеросклероза  на  ближайшую
сотню лет. Закончив с этим и погревшись в лучах  славы,  я  занялся  делами.
Денег у меня хватало, поскольку мой счет рос в течение пары веков, но вот  с
кораблем,  с  ?Покорителем  звезд?,  который  я  переименовал  в   ?Цирцею?,
случилась неприятность. Раньше он принадлежал НАСА,  космическому  ведомству
США, приказавшему долго жить в двадцать втором столетии, когда экспансией  в
Галактику занялись частные корпорации и фирмы. Вся собственность  НАСА,  как
наземная,  так  и  блуждающая  в  космосе,  была  либо  ликвидирована,  либо
распродана. Что касается ?Покорителя? - то бишь моей ?Цирцеи?, - ее вроде бы
списали за давностью лет, а может быть, продали, причем не раз,  так  как  я
обнаружил,  что  на  нее  претендуют  целых  три  владельца:  Музей   старой
космической техники штата Мэн,  японский  банк  ?Асахи?  и  какая-то  темная
индонезийская  компания  по  экспорту  пряностей  и  напитков,   проявлявшая
наибольшую активность. Адвокаты уже потирали руки, поджидая, когда я  ринусь
в свалку претендентов, но вышло все по-иному.  Эти  воспоминания  грели  мое
сердце, и я поведал о них Жоффрею с законной гордостью.  Собственно,  в  тот
раз - первый и единственный за все тысячелетия моей карьеры - я совершил акт
пиратства. Конечно, он являлся вынужденным, и к тому же я действовал не  под
влиянием импульса, а по зрелом размышлении. Но кто рискнет  бросить  в  меня
камень? Не мог же  я  в  самом  деле  допустить,  чтобы  ?Цирцея?  досталась
любителям  древней  техники  из  штата  Мэн  или   индонезийским   торговцам
лимонадом!
   Я объявил, что созываю пресс-конференцию на своем корабле,  человек  этак
на триста, и под этим предлогом трюмы ?Цирцеи? были загружены деликатесами и
напитками - возможно, тех  самых  индонезийских  жуликов.  Пресс-конференция
оправдала все ожидания пишущей братии:  с  вершины  своих  двухсот  двадцати
четырех лет я рассуждал об изменениях, произошедших в  мире,  о  непрерывной
экспансии в космос, о проблемах экологии и дем