року:
   - Видишь, какой он важный? У этого парня лицо человека, который  беседует
с Творцом? Запросто беседует! И Бог слушает его со всем вниманием.
   - Он той же породы, что наши арконы, - заметила Шандра. - Теперь я думаю,
что македонские социологи были правы: этаким типам нельзя иметь детей. Да  и
зачем ему  дети?  Он  любит  только  себя?  и  он  угрожал  тебе  бластером?
Удивляюсь, как ты не выкинул его за борт!
   - Было такое  желание,  -  признался  я.  -  Но  мне  показалось,  что  в
случившемся  есть  доля  моей  вины:  я  был  обязан  предвидеть  события  и
предотвратить их. В конце концов, я знал,  что  испытывают  новички  в  поле
Ремсдена - особенно те, которым  Бог  шепчет  в  уши!  Надо  было  дать  ему
транквилизатор на время перехода или эротический нейро-клип? Он счел бы свои
видения дьявольским соблазном, но так все же гуманней, чем выбрасывать его в
пустоту.
   Я взмахнул рукой, и  изображение  сменилось.  Теперь  мы  видели  Пророка
таким, каким он был в момент высадки на Белл Риве.  Поразительный  контраст!
Вместо самодовольного властного клерикала  -  истощенный  узник  с  погасшим
взором, опустившийся, грязный, худой, точно жердь? Он  выглядел  так,  будто
его покарали старостью, но в этом не было моей вины. Я щедро кормил его и не
отказывал в развлечениях; ну а все остальное решалось  между  ним  и  Богом.
Шандра тревожно взмахнула ресницами.
   - Ну и вид! Грэм, дорогой, надеюсь, ты не морил его голодом?
   - Будь уверена, он питался с капитанского стола. Робот  таскал  ему  пищу
четырежды в день,  и  каждое  утро  его  поджидали  чистое  белье  и  свежий
комбинезон. У него был  монитор,  связанный  с  фильмотекой  ?Цирцеи?,  были
записи и нейроклипы, бумага и пишущий стержень, так что он мог  развлекаться
по  собственному  усмотрению.  Наконец,  никто  не  лишал  его  элементарных
удобств: в карцере  есть  санузел,  с  туалетом,  ванной  и  установкой  для
гидромассажа.  Он  мог  сидеть  под  теплым  душем  целыми  сутками,  внимая
ангельским хоралам и распивая лимонад!
   - Неплохо, совсем неплохо, - прокомментировала Шандра. - Но я  думаю,  он
томился в одиночестве. Или ты позволил единоверцам его навещать?
   - Это было бы непростительным легкомыслием - он мог склонить их к мятежу,
а бунт на корабле ничем не лучше взрыва реактора. Нет, никого я  к  нему  не
пускал! А так как Дети Света стали коситься на меня, я  распорядился  насчет
бронированных щитов, разгородивших жилую  зону,  и  выставил  пост  у  своей
спальни и капитанского мостика. Так мы и путешествовали целых два  года?  Не
скажу, что это время было приятным!
   - Ты тоже к нему не заглядывал?
   - Нет. У него были бумага и стилос, так что он мог передать мне с роботом
записку. Его послания я не сохранил - они полны проклятий и всякой мерзости.
   Роботу тоже доставалось: я считался то Сатаной, то  Люцифером,  а  бедный
механизм - моим пособником из категории мелких  бесов.  Однажды  наш  Пророк
перешел от слов  к  делу  и  закидал  робота  экскрементами?  Представляешь?
Залепил ему
   Видеодатчик! Пришлось послать  беднягу  в  гидропонные  отсеки.  Там  его
отскребли, а все лишнее бросили в резервуар с хлореллой?
   Шандра кивнула с сочувственным видом, потом призадумалась и прошептала:
   - Этот человек сидел в тюрьме, как и я? Но он был виновен и опасен,  а  я
никому не сделала плохого? И к тому же, - голос ее окреп,  -  он  знал,  что
заключение скоро кончится, а мне такого не  обещали?  Совсем  наоборот!  Мне
говорили, что я буду вечно  чистить  те  проклятые  котлы!  Я  поцеловал  ее
ладошку.
   - Ты потрудилась недаром, девочка. Представь свой  самый  большой  котел,
начищенный до блеска, а в нем - Жоффрея с Сайласом, и нашего Пророка, и трех
непорочных сестриц, Камиллу, Серафиму и Эсмеральду? Чарующее зрелище, не так
ли?
   Она грустно усмехнулась и покачала головой:
   - Нет, дорогой, такого мне не надо. Знаешь,  если  б  ад  существовал  на
самом деле и если б они очутились в нем, я бы не стала злорадствовать.  Нет,
не стала!
   - Ты бы простила их? - спросил я, внимательно всматриваясь в  потемневшие
глаза Шандры.
   - Нет? пожалуй, нет? Ни прощения, ни сочувствия они бы не дождались, но и
дров в их костер я подбрасывать  не  желаю.  Ведь  их  страдания  не  вернут
потерянного?
   Шандра уткнулась мне в грудь, и я понял, что она говорит о своем отце.

ГЛАВА 16

   Наш  разговор,  завершившийся  грустным  аккордом,  имел  продолжение   в
спальне. Замечу, что на этот раз мне повезло; Шандра не расспрашивала о моих
женах и не выпытывала детали моего темного прошлого.  Наша  беседа  касалась
скорей семантики и морали.
   - Грэм, - начала  она,  прижавшись  щекой  к  моему  плечу,  -  когда  ты
рассказывал о Пророке, то заметил, что  он  бросался  экскрементами?  ну,  в
твоего робота, которого пришлось потом чистить?
   - Извини  за  эти  неаппетитные  подробности,  дорогая.  Я  только  хотел
объяснить, с каким человеком мне  пришлось  столкнуться.  Он?  Острые  зубки
Шандры впились в мое  плечо  -  правда,  не  очень  сильно.  Затем  началась
потасовка; с меня  содрали  халат  и  бросили  на  ложе,  а  победительница,
усевшись на моем животе,  прижала  коленками  предплечья.  Глаза  ее  горели
озорством, волосы были растрепаны, на висках  поблескивала  испарина,  грудь
бурно вздымалась за вырезом ночной рубашки.
   - Грэм, ты невозможен! - пропыхтела Шандра. - Думаешь, меня смущают  твои
неаппетитные подробности?.. Я ведь о другом, совсем о другом! Я хочу  знать,
почему ты сказал ?экскременты??
   - Тебе не нравится это выражение? - Ее  груди  соблазнительно  колыхались
надо мной, и я попробовал дотянуться до них.
   - Ну-ка, прекрати! Ничего тебе не будет, пока не ответишь! Я хочу  знать,
почему ты сказал ?экскременты?, а не ?дерьмо?, как говорит любой  нормальный
человек. И я в том числе!
   Этот вопрос, хоть  его  задавала  такая  раскрасневшаяся  и  растрепанная
личность, был непростым и требовал серьезного ответа. А серьезные темы лучше
обсуждать в сидячем положении? Я  поднатужился,  стараясь  освободиться,  но
Шандра лишь крепче стиснула меня ногами. Теперь любое  резкое  движение  при
двух сотых ?же? подбросило бы нас к потолку. Мне пришлось сдаться.
   - Ты знаешь, принцесса, что я - старый человек со Старой  Земли,  а  там,
когда я был молод, кое-какие  слова  считались  запретными.  Ну,  не  совсем
запретными; просто джентльмену не полагалось их употреблять. Я имею  в  виду
то, что касается репродуктивных и  каталитических  функций  организма  -  не
научное их описание, а слова попроще и  погрубей,  бытующие  в  пролетарских
массах.  Если  уж  джентльмену  доводилось  затрагивать  эту  тематику,   он
использовал медицинские термины, метафоры, иносказания и эвфемизмы?
   Я смолк, любуясь двумя розовыми бутончиками, что просвечивали  сквозь  ее
рубашку. Тоже иносказание, клянусь Черной Дырой!  Пусть  потертое,  избитое,
старое, но полное дьявольского соблазна!
   Шандра, шаловливо ерзая на моем животе, фыркнула.
   - Репродуктивные функции и эвфемизмы! Иносказания и метафоры -  для  дел,
которыми мы занимаемся днем и ночью! Мы с тобой и все джентльмены, все  леди
и все пролетарские массы! Бедный Грэм, чем же забита твоя голова?
   - Тобою, - честно признался я, - сейчас исключительно тобою. В этом я  не
отличаюсь  от  остальных  мужчин,  употребляющих   слово   ?дерьмо?   вместо
термина ?экскременты?.
   Я наконец изловчился и опрокинул ее на спину.

***

   Мне удалось выиграть немного времени, но это было  лишь  передышкой.  Мое
прошлое притягивало Шандру, словно громоотвод - молнию, и я не мог запретить
ей грядущих археологических раскопок. Конечно, шепни  я  словечко  ?Цирцее?,
все файлы с моей биографией будут закрыты и запечатаны на сорок  замков,  но
это решение я даже не желал рассматривать. Говоря словами Шандры,  оно  было
бы ?несправедливым? - ведь она имела полное право убедиться, что ей достался
в мужья человек порядочный, хотя и не лишенный кое-каких недостатков.
   Итак, мушкетеры - вперед! Смирившись с этим, я хотел теперь лишь  одного:
чтобы Шандра приступила к раскопкам в  мое  отсутствие.  Я  не  труслив,  не
склонен к  фарисейству  и  не  пытаюсь  выдать  черное  за  белое,  но,  как
говорилось, эти файлы были для меня чем-то вроде  электронной  совести.  Вся
моя жизнь - и жизни многих других  людей  -  лежала  на  вечном  депозите  в
бездонных банках ?Цирцеи?, и только взрыв сверхновой, вселенский коллапс или
фатальная оплошность с прокладкой курса могли разрушить это хранилище. Но  и
само по себе оно обладало разрушительной мощью; тот, кто познакомится с ним,
мог карать или миловать Старого Кэпа  Френчи,  Друга  Границы,  Торговца  со
Звезд. А если не миловать и не карать, так  судить,  что  тоже  являлось  не
слишком приятной процедурой? Словом, я предпочел, чтоб Шандра  перетряхивала
мою совесть в одиночестве - или скорей на пару с  бортовым  компьютером.  За
день до последнего перехода, который должен был завершиться на  подступах  к
Солярису, мне вдруг захотелось посетить зверинец и  оранжерею.  Это  желание
было отчасти иррациональным, отчасти продуманным; инстинкт подсказывал  мне,
что не стоит тянуть с раскопками, а разум намекал, куда можно скрыться, чтоб
пересидеть  тяжелые  времена.  Итак,  я  облачился  в  рабочий   комбинезон,
поцеловал Шандру за ушком и сказал:
   - Наведаюсь в гидропонные отсеки, дорогая, а заодно взгляну на животных.
   Временами они начинают беспокоиться? думают, что я оставил их с  роботами
и что на ?Цирцее? нет ни единой живой души? Но они ошибаются, правда?
   - Правда, - согласилась моя  принцесса,  -  тут  целых  две  живых  души.
Хочешь, я пойду с тобой?
   - Нет, не стоит. Я  собираюсь  еще  наведаться  в  гибернатор,  осмотреть
зародыши, проверить генофонд, а это неприятная процедура. Ты? - Я на секунду
задумался,  потом  хлопнул  себя  ладонью  по  лбу.  -  Отчего  бы  тебе  не
развлечься? Иди на мостик и просмотри мои записи. ?Цирцея? подскажет, где их
искать. С этими словами я развернулся и зашагал к лифту. Дел  в  гидропонных
отсеках было немного: главным образом  продемонстрировать  себя  животным  и
убедиться, что они хорошо перенесли прыжок. Не знаю, что чудится им  в  поле
Ремсдена, но иногда они испытывают беспокойство, словно понимая, что корабль
уносит их в космическую пустоту, все дальше и дальше от привычных  мест,  от
солнечного  света  и  тепла.  Однако  все  мои   звери   являлись   опытными
путешественниками,  не  исключая   оран-?жевых   обезьянок,   купленных   на
Малакандре; никто из них не сошел с ума, не впал в бешенство или депрессию и
не питал намерений угрожать мне бластером. В отличие от беспокойных двуногих
пассажиров мои животные всегда дружелюбны и миролюбивы; они ценят  заботу  и
ласку, не лезут на  капитанский  мостик  и  не  забрасывают  роботов  всякой
дрянью.
   Я полюбовался на них, заглянул в гибернатор (там было  все  в  порядке  -
лютый холод, стерильная  чистота  и  мерцание  зеленых  огоньков),  а  затем
устроился рядом с аквариумами и выпил рюмку бренди. Я  чувствовал,  что  мне
необходимо  подкрепиться;  я  не  спеша  цедил  свой   золотистый   бальзам,
поглядывая на застывшие ленты водорослей,  пестрые  камешки  и  разноцветных
рыбок,  мельтешивших  в  подсвеченной  лампами  воде.  Это  зрелище   обычно
успокаивает меня; если зажмурить веки, то кажется, что слышишь мерный  рокот
волн и  то  негромкое  умиротворяющее  шипение,  с  которым  волна  покидает
песчаный берег. Если подвернется случай, размышлял я,  надо  купить  большой
резервуар и врезать его между  салоном  и  гимнастическим  залом.?  Отличное
будет приобретение; хватит места на пляж с золотым  песочком,  на  пальмовую
рощу и на целое озеро, раз в десять побольше моего бассейна. Чем не океан? Я
представил, как Шандра плещется в его прозрачных водах, улыбнулся и  раскрыл
глаза. Прошло больше четырех часов; пожалуй, можно было возвращаться.
   Моя прекрасная леди сидела в кресле, пребывая  в  глубокой  задумчивости.
Перед ней,  на  расстоянии  двух  метров  от  вогнутой  чаши  голопроектора,
виднелось чье-то знакомое лицо, слегка полноватое, розовощекое, со  строгими
серыми глазами и выпуклым лбом в темных кудряшках.  Жанна?  Жанна  Дюмо-рье,
первая моя спутница в бесконечной космической  эскападе?  Несомненно,  самая
образованная из всех моих женщин; она была  доктором  психологии  и  почтила
меня своим вниманием на Пенелопе девятнадцать  тысячелетий  тому  назад.  Ей
очень хотелось написать мою биографию,  и  с  этой  целью  меня  исследовали
круглые сутки: днем - на сеансах психоанализа, а ночью -  в  постели.  Когда
работа завершилась, я отвез ее  на  Эдем.  Насколько  помню,  расстались  мы
друзьями.
   - Ты не торопишься, - заметил я, поворачиваясь к  Шандре.  -  Жанна  была
первой моей супругой, если не считать матери Пенни, и самой первой женщиной,
рискнувшей связаться с космическим торговцем. Другие шли по ее стопам.
   - Вот мне и любопытно, зачем она это сделала. Но я не нахожу причин!
   Никаких  оснований!  -  Шандра  всплеснула  руками.  -  Большое  чувство?
Пожалуй, нет? Попытка к бегству? Тоже не годится; на Пенелопе  она  занимала
почетную должность, ее никто не  преследовал,  никто  ей  не  угрожал?  И  в
отличие от Дафни она была умна! - Шандра покосилась на голограмму  и  сквозь
зубы буркнула:
   - Пожалуй, довольно красива?  если  тебе  нравятся  женщины  с  отвисшими
щеками?, - Она хотела написать мою биографию, детка.
   - Да, я знаю! Но это следствие, а не причина. Причина  в  другом!  В  чем
же?
   Шандра вопросительно взглянула на меня, так  что  волей-неволей  пришлось
пуститься в воспоминания. Жанна? Мой Бог, как давно это было!  Горы  времени
разделяли нас, целая геологическая эпоха, столько лет, что  Земля  успела  б
оледенеть и оттаять вновь? Но это лишь гипербола, поэтическое преувеличение;
земной климат стабилен и с давних пор находится под полным контролем. Жанна?
Она была из первого поколения родившихся на Пенелопе и, как я думаю, едва ли
разделяла мою тягу к странствиям и перемене мест. Но она была честолюбива, а
честолюбие может подвигнуть людей на самые странные  поступки.  Ей  хотелось
прославиться, войти в историю - если не с  парадного  входа,  так  с  черной
лестницы; я был  ее  шансом,  ее  заявкой  на  бессмертие,  ее  неиссякаемым
рудником. К тому же она мечтала стать профессором психологии,  а  еще  лучше
деканом в солидном университете, в одном из высокоразвитых миров, не  дальше
тридцати светолет от Земли. При  всем  том  Жанна  являлась  вполне  сносной
партнершей: женщина не без юмора, с ровным  характером,  уверенная  в  себе,
способная поддержать беседу. Были, само собой, и у  нее  недостатки:  ей  не
хватало темперамента в постели, да еще эти психоаналитические опыты? Научное
помешательство, я полагаю.
   Выслушав мой  комментарий,  Шандра  снова  уставилась  на  Жанну.  Взгляд
зеленых и серых глаз скрестился, и на какой-то миг мне почудилось,  что  они
будто играют в гляделки, прощупывают друг друга, как два фехтовальщика перед
боем. Но вот Шандра улыбнулась, разрушив  иллюзию;  теперь  она  глядела  на
меня, а взор Жанны был все так же устремлен на спинку кресла.  Темные  кудри
скрывали ее лоб, и я вспомнил о бороздивших его морщинках, отпечатке научных
раздумий, так не вязавшихся с гладкой кожей и пухлыми щечками Жанны.
   - Достойная женщина, - наконец проговорила Шандра. - Значит,  она  хотела
сделаться профессором? Ну и как? Ей это удалось?
   - Да, дорогая. Много столетий она трудилась на Эдеме не покладая  рук,  а
потом бросила кафедру,  распрощалась  с  университетом  и  открыла  бар  для
деклассированных. Там, в столичных трущобах, я ее и нашел, завернув на Эдем.
Рот Шандры округлился.
   - Но почему? Почему она это сделала?
   Я пожал плечами.
   - Ей надоел университет, интриги, карьеризм, сплетни?  Она  сказала,  что
хочет изучить людей из  низшего  слоя  общества  -  тех,  кто  обращается  к
психоаналитику, лишь угодив в тюрьму. Но ничего не вышло. Такие исследования
требуют анонимности, а Жанну знали все, она  считалась  одной  из  старейших
обитательниц Эдема. Когда я снова там  побывал,  она  исчезла.  Может  быть,
улетела  куда-то,  а  может,  покончила   с   собой?   Такое   случается   с
интеллектуалами. Стоит им обнаружить, что жизнь и наука - разные  вещи,  как
они ударяются в панику, сходят с ума  или  глотают  транквилизаторы.  Жанна,
правда, была крепким орешком?
   - И все же ты думаешь, что она умерла?
   - Жизнь сродни игре, но никто не выигрывает вечно  -  ни  я,  ни  ты,  ни
Жанна? Она, во всяком случае, свой  шанс  не  упустила.  Когда  мы  покинули
Пенелопу, это был довольно примитивный мир  по  нашим  нынешним  стандартам,
хоть он и считался самой богатой и благополучной  колонией  после  Лог-реса.
Десяток городов, сотня поселений и один планетарный  университет?  Должность
профессора психологии  занимал  учитель  Жанны,  и  ей  пришлось  бы  ждать,
интриговать или надеяться на случай - фатальный  для  него,  счастливый  для
нее. Это ей не подходило;  при  всем  своем  честолюбии  она  не  собиралась
строить карьеру на чужой беде. Я вовремя ей подвернулся?
   - Ты и Эдем, так?
   - Да, я и Эдем? Мир, открытый мною, прекрасный, будто сновидение детства?
В те годы он считался Окраиной, но все  понимали,  что  это  одна  из  самых
перспективных колоний. Жанна была  там  первым  и  единственным  психологом,
причем  с  немалыми  заслугами  -  я  говорю  о   биографии   Кэпа   Френчи,
первооткрывателя и почетного колониста? И она была моей женой, самым близким
мне  человеком,  а  это  на  Эдеме  являлось  наилучшей  из  всех  возможных
рекомендаций. Кому же, как не ей, вручить профессорскую  мантию?..  В  конце
концов, Жанна ее дождалась - когда открылся планетарный университет, а  Эдем
стал цивилизованным миром. Но не Раем, мысленно добавил я и вздохнул. Шандра
бросила на меня быстрый взгляд.
   - Ты жалеешь, что расстался с ней?
   - Нет, милая. Мы заключили временный брак, и я знал, что когда-нибудь она
меня покинет. Но мне было приятно с ней. Мы смогли  ужиться;  она  оказалась
женщиной здравомыслящей и спокойной, а к тому же помогала мне в коммерческих
делах. В ту эпоху  начальной  колонизации  в  заселенных  мирах  не  слишком
интересовались нарядами, книгами или редкостными животными;  им  нужна  была
технология, и я продавал чертежи. За  пару  веков  я  успевал  посетить  все
планеты? Я был тогда один - один-единственный спейстрейдер на всю  обитаемую
Галактику! Но все изменилось с тех пор,  даже  ?Цирцея??  Вот,  посмотри!  Я
отдал приказ, и  пухлое  розовощекое  личико  Жанны  сменилось  изображением
корабля. Он был почти вдвое меньше,  чем  теперь;  исчезли  часть  топливных
резервуаров, главный салон и несколько блоков  системы  жизнеобеспечения,  а
технические  и  гидропонные  отсеки  казались  двумя  неширокими   кольцами,
втиснутыми между жилой зоной и  грузовым  трюмом.  Повинуясь  моей  команде,
картинка мигнула и  стала  чуть-чуть  иной:  теперь  к  техническому  отс&ку
добавился еще один модуль, помеченный красным. Галерея роботов с  ремонтными
мастерскими?  Их  оборудовали  на  Логресе  за  пару  лет  до  того,  как  я
распрощался с Жанной? Черные Дыры Космоса! Как давно это было!
   Шандра, с непривычной робостью погладив мое плечо, шепнула:
   - Грэм, скажи? ты любил ее? Любил? Можешь не отвечать, если не хочешь?
   - Ну, отчего же? Любил, разумеется, хоть ее психологические фокусы бывали
утомительны. Но и я не оставался в долгу! Я ведь тоже хороший фокусник?  Так
что она исследовала меня, а я - ее, и трудно сказать,  кто  из  нас  получал
большее удовольствие.
   - Значит, исследовал? В постели, я полагаю? Невероятная проницательность!
Мне оставалось лишь усмехнуться.
   - Как ты догадалась? Шандра ответила мне улыбкой.
   - Я тебя знаю, Грэм, уже знаю? Л