я подарки Эли, причем Фрейд всегда
подчеркивает, что они достаются "женщинам"  или "неработающим" членам семьи.
Фрейд  не  хотел, чтобы выглядело так,  как  будто он живет на пожертвования
шурина. Его нелюбовь к Эли, которому он был обязан, когда был молод, беден и
влюблен  в  Марту, длилась  все  эти годы,  и  неверность  Эли  жене  только
усугубляла это чувство.  Когда он  послал пять тысяч долларов в  детский дом
Вены, Фрейд назвал это "хорошим  способом оплатить  долги друзьям, когда  он
уехал из Вены, обанкротившись". Когда жизнь Фрейда стала лучше, он писал: "Я
рад сообщить, что никто из семьи больше не зависит от скудных и нерегулярных
субсидий Эли".  Фрейд  умел таить  зло на людей. Они так  и не помирились до
смерти Эли в 1923 году.
     Сын  Эли,   Эдвард*,  завоевал  благосклонность  "дяди  Зиги",  устроив
публикацию "Лекций по введению  в  психоанализ" и других  работ в Америке. В
конце концов Фрейд  получил  значительный гонорар. В  ответ на это он сказал
племяннику:  "Ты - единственный из родственников, который хоть когда-нибудь,
по крайней мере за последние много лет, оказал мне хоть какую-то услугу".

     * Эдвард Л. Бернейс, консультант по рекламе,  был пионером  маркетинга,
который  использовал  в  своих  кампаниях  психологию  не  менее  умно,  чем
психоаналитик. Для первой  кампании, направленной на то, чтобы сделать более
приемлемой нью-йоркскую пьесу о венерических заболеваниях, он создал фонд по
поддержке полового воспитания и подарил влиятельным жертвователям билеты  на
премьеру.  Язвительный  Джонс  описал его Фрейду  как "американского жулика,
совершенно беспринципного". Бернейс умер только в 1995 году в фантастическом
возрасте сто три года.

     Это,  в  свою  очередь, было  нечестно по отношению  к племяннику Сэму,
который  постоянно присылал посылки  из  Манчестера на  Берггассе в  течение
труднейших  двух лет, последовавших за войной. Хотя Фрейд настаивал  на том,
чтобы заплатить за еду как только сможет, Сэм упорно отказывался от денег. В
Манчестер прибывали списки необходимых вещей:

     Марте больше всего нужны:  молоко, мясной экстракт, кофе, овес  и такие
специи, как белый перец и корица. Я очень люблю сыр... все, что в жестянках,
очень хорошо; мармелад - тоже прекрасно, а вот тушенки здесь хватает.

     Победители  считали   Вену,  которая  находилась  в  полутора   тысячах
километров  от  Лондона,  далеким  городом,  который  сам  виноват  в  своих
несчастьях. Цивилизация пришла в упадок. Все  работало плохо. Предприимчивые
иностранцы ходили по  гостиничным коридорам  в  поисках людей, которые хотят
продать свои драгоценности.
     Фрейд был избавлен от самых унизительных поступков  благодаря пациентам
с  твердой валютой. Возможно, ему приходилось  сидеть в кабинете  в пальто и
шляпе, чтобы не замерзать, - а женщина, которую он анализировал в 1920 году,
вспоминает, что у  него не отапливалась квартира, а в кранах не было горячей
воды, - но  за границей  в  банках у него  постепенно  накапливались фунты и
доллары. В то время как бедняки довольствовались брюками из мешковины, Фрейд
писал Сэму (22 февраля 1920 года), чтобы тот выбрал для него ткань из мягкой
шетландской  шерсти  тона,  который  советует  Марта, - "перец с солью,  или
мышино-серый, или  tete de negre",  -  чтобы он мог заказать  себе  на весну
костюм. "Я, - добавляет он, - собираю иностранные деньги в Амстердаме, чтобы
заплатить за это".
     Джонс слал ему письма, полные ободрительных банальностей,  и пациентов.
Наука  - это скала.  Она может выдержать штормы. Фрейд цитировал поэта Клоу:
"Но на западе, взгляни, земля светла!" По его совету Джонс в 1919 году снова
женился - на привлекательной молодой интеллектуалке из Вены, Катарине Йокль,
меньше чем два месяца  спустя после того, как  их представили друг  другу  в
Швейцарии,  -  и жил  с ней  счастливо до конца дней,  наконец исправившись.
Вскоре он уже занялся восстановлением организации в Европе и Америке.
     Комитет образовался снова. Гизелла Палос получила развод,  и Ференци на
ней женился. Ее бывший муж скончался на месте  от сердечного приступа в день
свадьбы. "Что-то демоническое, в духе Гроддека", - предположил Фрейд.
     Старая жизнь возобновилась. В  условленные  часы на Берггассе приходили
пациенты. У Фрейда появилось и новое занятие: в тайне практически от всех по
вечерам он начал анализировать свою дочь Анну, все больше вовлекая ее в свою
жизнь.
     Когда старость - теперь уже настоящая, а не воображаемая - начала брать
свое, он сохранял холодную стойкость лидера,  долг которого - выжить. Слухи,
появившиеся в Америке в  1919 году,  о  том,  что  его вынудили  покончить с
собой, раздражали Фрейда. Его жизнь еще не закончилась!



Глава 26. Тяжелые времена

     Ни один психоаналитик как в Вене, так и во всем мире не мог  сравниться
с Фрейдом по  репутации  и  авторитету.  Еще  до  войны он  начал  расширять
психоаналитическое  движение,  и  вскоре  его  теории стали  разрабатываться
другими, причем  не  всегда  так,  как  предполагал он. Но  пока  его  слово
оставалось законом. Фрейд не терпел инакомыслящих и правил единолично.
     Венские  коллеги были  ему  обязаны еще  больше,  чем остальные,  из-за
денег,  потому  что время от времени  у него  появлялись пациенты  с твердой
валютой, которых  он передавал им.  Среди  нуждающихся был "маленький Ранк",
приближенный, который знал  свое место. Фрейд не раз  хвалил его  в  письмах
другим единомышленникам:  "незаменимый  помощник", "всегда  верный", ученик,
"который неизменно честен". Ранк большую  часть войны был редактором военной
газеты,  где   в  основном  высмеивал  британского  премьер-министра  Ллойда
Джорджа. Годы войны закалили его, и взгляд за толстыми стеклами очков был не
так уж мягок. Тем не менее он оставался бедным, и теперь, вернувшись в Вену,
он  вошел в  список  любимых аналитиков  Фрейда,  которые иногда получали  в
пациенты американца-другого.
     Венских пациентов хватало, но даже если Фрейд брал с них  сотни  крон в
час, обесценившаяся  валюта стоила очень мало. Американцы платили  настоящие
деньги  -  по десять  долларов наличными.  Движение  нуждалось  в средствах,
особенно  для  финансирования  книг  и  журналов, а  Фрейд был  единственным
человеком, способным добыть эти деньги.  Обещанное  богатство от Антона  фон
Фройнда,  венгерского благодетеля,  уменьшилось  до  более  скромной  суммы,
отчасти  из-за  инфляции,  отчасти потому, что  в  начале  1920  года Фройнд
заболел раком. Но это было лучше, чем ничего.
     В   Вене   росло  новое   поколение  аналитиков,   которые,  как  и  их
предшественники,  считали  Фрейда  "отцом"  и  руководителем. Среди  них был
Вильгельм  Райх, один из  самых своеобразных врачей столетия. В  то время он
был молодым и бедным студентом-медиком; не находящий покоя  человек, который
увидел в  работах Фрейда подтверждение  своей идеи  о том,  что мы постоянно
обманываем себя.  "Человек  бежит от  самого себя!" -  записал  он  в  своем
дневнике в июле 1920 года.

     Все ложь - даже  самая лучшая, самая искренно  желаемая правда.  22.30.
Ветер  снова воет  -  нет, это трамвай!  Что сейчас  происходит в Вене: люди
напиваются, их тела  дико переплетаются,  везде, от нижнего этажа до крыши -
хочу ли я этого тоже? Да или нет?

     Родившийся в 1897 году в зажиточной еврейской семье в Галиции, Райх был
так  же навязчиво увлечен сексом,  как когда-то Фрейд, но, возможно, получил
его слишком  много, в то время  как проблемой  Фрейда  было обратное. Личная
жизнь  Райха была  несчастливой.  Еще  в  детстве он участвовал  в настоящей
эдиповой драме с  настоящим сексом и настоящей  смертью. Он  подсматривал за
матерью, которая занималась  любовью с его учителем, и  сам желал ее;  после
этого отец,  чрезвычайно ревнивый человек, заставил сына  предать ее, а мать
после этого покончила с собой, выпив отбеливатель. Все еще обучаясь медицине
после войны,  он  посетил  Фрейда и был им очарован, обнаружив,  что все его
слова и действия "пронизаны легкой иронией", и стал  практикующим аналитиком
еще до того, как получил диплом врача.
     Вскоре его начали опекать.  "Я по-настоящему живу, - сообщает он своему
дневнику в январе 1921 года, - у меня два платежеспособных пациента, которых
мне прислал сам  Фрейд!" До того как проявились  его радикальные идеи о роли
оргазма,  его  считали прекрасным, хоть и нетрадиционным,  приобретением для
движения, "акулой в пруду с карпами", как он однажды выразился, но преданным
учителю человеком*.

     * В 1934 году движение исключило Райха. В конце концов, разочаровавшись
во Фрейде, он в 1939 году отправился в  США, заработал  там дурную славу как
изобретатель  "оргонного  аккумулятора   энергии",  кубика,   который  якобы
концентрировал  энергию  из атмосферы и  мог вылечить заболевания от обычной
простуды  и  сексуальной  импотенции  до рака.  Благодаря этим действиям  он
оказался  в  тюрьме,  где и умер в  1967  году.  "Общество вседозволенности"
шестидесятых  годов провозгласило  его  знаменосцем  сексуальности. Так Райх
стал символом чувственных аппетитов, за которые критиковали Фрейда, хотя тот
никогда не поддавался им сам.

     Елена  Дейч, первая  "современная  женщина"-аналитик,  интересовавшаяся
женской  сексуальностью,  тоже  пользовалась   покровительством   основателя
движения.  Урожденная Розенбах (род. 1884), она тоже  приехала с  еврейского
востока,  из  Галиции, а  в  1913  году получила  диплом врача в Медицинском
институте Вены, где один из экзаменаторов был против, чтобы женщины посещали
его  лекции,  и  обращался  к  ней,  если  в этом  возникала  необходимость,
"господин  Розенбах".  Елена и венский  врач, за которого  она вышла  замуж,
Феликс Дейч, вошли во внутренний круг  Фрейда. Фрейд анализировал ее  в 1918
году,  перед тем  как  сделать  аналитиком,  и  она влюбилась  в него,  что,
собственно, и ожидалось от пациенток.
     Важной  чертой  венского сообщества  был  его  домашний характер. Фрейд
нашел для мужа Елены место в английской миссии в Вене, что означало доступ к
кофе  и  маслу.  Вскоре  Феликс стал личным  врачом Фрейда.  Когда у  Фрейда
появились проблемы со вздорным  учеником, Виктором Тауском, который вернулся
с войны с  нарушенной психикой  и умолял,  чтобы его подвергли  анализу,  он
отказался и передал Тауска Елене.
     Тауск,  беспокойная,  но  заметная  личность,  исчезнувшая  из  истории
психоанализа, потому что его считали обузой, вскоре после этого, в июле 1919
года, покончил с собой, одновременно застрелившись  и повесившись. Одной  из
причин,  вероятно, было то,  что Фрейд отверг его. Фрейд часто сталкивался с
нездоровой зависимостью. Его реакция на смерть Тауска была выражена в письме
Саломе, которая когда-то была  любовницей Тауска. Фрейд выразился  удручающе
едко: "Признаюсь, я не скучаю по нему. Я давно считал его бесполезным и даже
потенциально  опасным".  Фрейд всегда заявлял, что  нужно смотреть  правде в
глаза, но это не делает подобную откровенность менее жестокой.
     Герберт  Зильберер  стал еще  одним  аналитиком, порвавшим  с Фрейдом -
вероятно,  потому,  что стал на  сторону осужденного  Штекеля еще до  войны.
Когда в 1922 году он написал  Фрейду с просьбой принять его, тот отказал. "Я
больше не стремлюсь к личному контакту с вами", - содержалось  в письме. Без
сомнения,  Зильберер  тоже был нестабильной личностью,  потому что вскоре по
другим причинам повесился  весьма необычным образом - так,  чтобы  его  лицо
освещала свеча и жена тут же увидела его,  когда войдет. Но на заднем  плане
этой трагедии ощущается присутствие Фрейда.
     Лица  вокруг   Фрейда,  иногда   дерущиеся  друг   с   другом   за  его
благосклонность,  после  войны  уже  не  играли такой  большой роли. У  него
оставалось  для  них  меньше  энергии,  а  вопрос  о  том,  кто  станет  его
преемником, был решен в пользу младшей дочери Анны. Она должна была стать не
организатором и издателем - эти  роли брали  на себя Ранк, Эйтингон и Джонс.
Фрейду к тому времени, как  ему исполнится шестьдесят пять (это  произошло в
1921 году), нужно было  иметь рядом человека, который мог  бы  в настоящем и
будущем стать "хранителем огня", фундаменталистом, цензором. Эту роль спустя
много  лет приняла на  себя Анна, в начале двадцатых еще застенчивая молодая
женщина.
     Рядом с ним могла бы быть  жена, пока тоже не состарилась бы,  но Марта
никогда  не участвовала в его работе. Из всех детей лишь Анна интересовалась
психоанализом - счастливая  случайность. А может,  и не случайность,  потому
что отец делал все возможное, чтобы разбудить  ее интерес, подталкивая  ее к
решениям,  которые  лишали   молодую   женщину   личной  жизни,  заменяя  ее
профессиональной. Была ли  вторая альтернатива лучше первой,  неизвестно, но
очевидно, что Фрейду нужно было именно это.
     В  письме Саломе в марте  1922 года, написанном,  когда Анна уезжала из
Вены  на одиннадцать  дней,  чтобы  навестить  родственников  в  Гамбурге  и
Берлине, он признается, как  скучает  по ней,  и  добавляет, что  уже  давно
жалеет ее из-за того, что  она "все еще сидит дома с нами, стариками"; потом
он сознается в своей сильной потребности:

     Если бы она  действительно ушла, я бы чувствовал  себя так  же одиноко,
как сейчас, и так же, как если бы мне пришлось бросить  курить! Пока мы  все
вместе, этого не осознаешь, по крайней мере, мы этого не осознаем.

     Эти "конфликты неразрешимы", по выражению  Фрейда,  и поэтому  "хорошо,
что жизнь рано или поздно кончается". Это был намек на то, что до его смерти
ничего не изменится и контракт Анны не будет расторгнут, пока он жив.
     Фрейд старался показать людям,  что беспокоится  о  ее благополучии. Он
сообщал Сэму Фрейду  в ту неделю, когда Анне исполнилось двадцать  шесть  (в
декабре 1921 года), что  она - "само благословение",  если не  считать того,
что ока "все еще дома", то есть не замужем. Возможно,  он сочувствовал Анне,
но тем не менее ничем не стремился ей помочь.
     Частью процесса  был психоанализ  Анны,  который проводил сам  отец. Он
начался в октябре 1918 года,  как  раз перед окончанием войны, и продолжался
три  с  половиной  года.  Это  "кровосмесительное" занятие не  сочеталось  с
собственной  версией  идеальной  терапии  Фрейда  хотя  бы  потому,  что  их
отношения в  реальной жизни смешивались с отношениями во время  анализа. Как
мог  сформироваться  образ отца,  если человек, сидящий у изголовья кушетки,
уже был ее  настоящим отцом? Будучи основателем теории, Фрейд,  конечно, был
волен поступать так, как ему вздумается, но он занимался этим тайно, и очень
немногим  было  известно,  что  он  анализирует собственную  дочь.  Они  оба
говорили об этом только в очень тесном кругу, и многие десятилетия этот факт
не упоминался в опубликованных материалах, в том числе и в биографии Джонса.
     Этот  анализ,  а также второй, который начался  в 1924  году, рассказал
Фрейду  о   "подавляемой   генитальности"  Анны  и  о  том,  как  ей  сложно
освободиться от него. Он написал об этом Саломе, которая стала не только его
другом, но и подругой Анны. У его дочери были фантазии  о том, что  ее бьют.
Это предположение основано на статье, которую Фрейд написал в 1919 году, под
названием  "Ребенка   бьют",  и  на  статье  Анны  (с  которой  началась  ее
профессиональная деятельность  в  области  психологии) "Фантазии и  мечты  о
битье", написанной в 1922 году. Обе статьи описывают анонимных пациентов, но
есть  данные,  что  Анна  является  одной из  пациенток  в  статье Фрейда  и
единственной героиней своей  работы, написанной за полгода до того, как  она
начала исцелять других.
     Молодая женщина  описывает фантазии о мастурбации своему  отцу - звучит
довольно  странно.  Считали ли  они, что это  поможет  ей  преодолеть личные
проблемы? Чему бы анализ ни  научил  отца  и дочь, это  или не остановило ее
превращение в аскета, или укрепило ее в этом решении.
     Небольшой список претендентов на руку Анны начинается с Эрнеста Джонса,
который,  вероятно, не слишком  надеялся  на успех.  За ним последовал  Ганс
Лямпль,  довольно бедный бородатый  врач,  который  был  школьным  товарищем
Мартина. Он фигурирует в истории о том,  как в начале двадцатых  годов  Анна
идет на  новогодний  бал. Они зашли в  кабинет отца,  тот  дал им монетку на
счастье и  снова  погрузился в свои бумаги. Бал  в рассказе не описывается -
эта история посвящена Фрейду.
     Не сама  Анна  сделала вывод, что Лямпль ей  не подходит, -  ей помог в
этом отец. Вместо того,  чтобы родители следили за  тем, кто может совратить
их дочь, за ним следила сама дочь и передавала все отцу. Она писала Фрейду в
июле 1921 года, что они с Гансом "часто вместе" в "дружеских  отношениях", и
это дает  ей  "ежедневные  возможности  убедиться  в том,  что мы  правильно
оценили его в прошлом  году,  и порадоваться этому".  Ганс мудро отступил  и
женился на голландской женщине-психиатре.
     Зигфрида   Бернфельда,  еще  одного   представителя  нового   поколения
аналитиков  (позже  он  развенчает  идею "покрывающих  воспоминаний"),  тоже
включали   в  число  претендентов.   Этот   человек   постепенно  завоевывал
известность,  но  с дочерью Фрейда  не  снискал успеха. Макс Эйтингон,  член
комитета с 1919 года, о котором  ходили слухи,  что он русский шпион, был на
четырнадцать лет старше  Анны,  и она,  по  очень  немногим  свидетельствам,
испытывала к нему очень теплые чувства.  Но ее потенциал любви к мужчине был
уже исчерпан.
     Ее  кузен Эдвард Бернейс,  молодой  американец,  который как раз  тогда
изобретал рекламу в современном понимании, тоже фигурирует в  этом списке. В
1920 году  он путешествовал  пешком по  Европе. Утверждают, что  они немного
прошли вместе  с Анной по Западной Австрии.  Возможно, весь список женихов -
за исключением Джонса, у которого была своя стратегия, - существует лишь для
того, чтобы поддержать мнение о  том, будто после 1918 года у Анны были хоть
какие-то шансы выйти замуж.
     Все ее братья и сестры состояли в браке. Бывший лейтенант  Мартин Фрейд
в декабре 1919 года женился на дочери адвоката,  и тесть нашел ему  работу в
банке.  Оливер,  который женился и развелся  во  время  войны, в  1923  году
совершил вторую попытку, женившись на учительнице из Берлина. Уравновешенный
Эрнст, архитектор, тоже женился на девушке из Берлина в 1920 году и, похоже,
жил в большей гармонии, чем оба брата*.
     Их отец считал развод в семье отвратительным событием, и о первом браке
Оливера в генеалогии Фрейда ничего не говорится. Брак Мартина длился до 1938
года, пока  его измены не надоели жене Эсти и она не ушла от  него. Их дочь,
Софи,   которая   стала   социологом,   выражает   предположение,   что   ее
"целомудренный и аскетичный дед передал по наследству получение сексуального
удовольствия своему старшему сыну"**.

     * Двое  сыновей  Эрнста Фрейда выросли  знаменитыми людьми: Люциан стал
художником, а Клеменс (его имя было переделано на английский лад, Клемент) -
писателем и членом английского парламента.
     **  У  Мартина был  том работ отца  в красивом переплете  под названием
"Vier Krankengeschichten", или "Четыре истории болезни", который начинался с
анализирования Фрейдом сумасшедшего судьи Шребера, но неожиданно превращался
в  альбом  с пустыми страницами.  Именно  там Мартин прятал фотографии своих
любовниц. Этот том сейчас принадлежит Софи Фрейд.

     Две сестры Анны  вышли замуж  еще  до войны. У Матильды не было  детей,
потому что по соображениям здоровья ей пришлось прервать беременность еще  в
начале  семейной  жизни. Два  сына  Софи,  Эрнст, родившийся  в 1914 году, и
Хайнц, родившийся в 1918  году, стали  первыми внуками Фрейда.  При рождении
Эрнста Фрейд прислал  Ференци открытку со  словами: "Очень странно!  Забытое
чувство, уважение к чудесам сексуальности!"
     Хотя  он  относился  к  маленьким  детя