чил статус крон-принца,

     ты лишил  меня моего отцовского достоинства,  и это,  похоже, доставило
тебе не меньше  удовольствия, чем мне, с  другой  стороны,  присвоение  тебе
этого звания.

     Почти все письмо было  посвящено оккультным явлениям.  Фрейд признался,
что "полтергейст"  произвел на него  впечатление. Он начал обращать внимание
на звуки в шкафах  и слышал только скрип, никак не связанный с его  мыслями,
причем это никогда не совпадало с его  мыслями о Юнге.  Его желание поверить
во все это "исчезло вместе с магией твоего личного присутствия", и

     я  вижу перед  собой лишенную жизни мебель, как поэт - утратившую богов
Природу,  после того как боги Греции ушли [ссылка на стихотворение Шиллера].
И значит,  я снова надеваю свои  отцовские  очки в роговой оправе и  советую
моему дорогому сыну не слишком увлекаться.

     Итак, Фрейд не забыл об этом случае. Он сидел и  думал о Юнге, стараясь
повторить его. И, придя к  выводу о том, что ничего не может быть,  в первой
половине письма, во второй части он пишет о своем увлечении цифрами и датами
смерти,  как  будто  хочет  показать Юнгу, что  симпатизирует иррациональным
убеждениям, в то же время понимая, что им есть рациональные объяснения.
     В  1909 году  теплое  отношение Фрейда к  Юнгу было  непоколебимым.  Он
спокойно отнесся к истории с Сабиной Шпильрейн. Когда она обратилась  к нему
в конце  мая из  пансиона в Цюрихе,  написав, что хочет поговорить с  ним "о
чем-то  очень важном для  меня",  он  переслал  ее письмо  Юнгу  с  невинным
вопросом: кто  это может быть - сплетница, болтунья, параноик? Вероятно,  он
догадался, что  это  и  есть  таинственная скандалистка  Юнга, и  последнему
пришлось  признать  это.  Юнг  сказал,  что  порвал  с ней,  потому  что она
"последовательно  планировала   мое   совращение...   А   теперь  она  хочет
отомстить". Кроме  того,  она  распространяла слухи  о  том,  что  он  хочет
развестись с женой и жениться на ней.
     От  знатока истерии  пришел  утешительный  ответ. Хотя таких  серьезных
проблем у Фрейда никогда не было, "в нескольких  случаях он был очень близок
к  этому  и едва спасся". Только то, что он  был на десять лет  старше Юнга,
когда  пришел в психоанализ, спасло его от подобного, по его словам.  Но эти
случаи помогают  Юнгу выработать  в  себе неуязвимость.  Это  "неприятность,
обернувшаяся благом".
     Между  Веной и  Цюрихом  циркулируют полные  беспокойства письма. Фрейд
убеждает  Шпильрейн,  что  его  друг  Юнг  неспособен  на  низкие  поступки.
Шпильрейн  заверяет Фрейда, что  ее  главное желание -  расстаться с  другом
полюбовно, и приводит цитаты из оскорбительного письма, написанного Юнгом ее
матери. Фрейд  советует Юнгу не винить  себя, потому что "небольшие взрывы в
лаборатории"  (пациенты  -  это, видимо, эксперименты)  неизбежны. Шпильрейн
говорит  Фрейду,  что "вы  хитры", потому что он выслушал  обе  стороны. Она
пишет, что  поговорила  с "негодяем",  который  пообещал сказать  Фрейду всю
правду. Юнг признался, что Шпильрейн не  виновата в том, что его письмо к ее
матери  было "обманом, в котором я неохотно признаюсь вам  как своему отцу".
Тем не  менее он  продолжает  лгать  об этой связи.  Фрейд  извинился  перед
Шпильрейн  и  сказал  Юнгу  больше  не  беспокоиться. Мир был  восстановлен.
Репутация Юнга не пострадала. Вместо Шпильрейн появилась другая женщина.

     Летом  1909  года  обоих занимало  нечто более  интересное: они ехали в
Америку, как и Шандор Ференци из Будапешта.
     Фрейд  получил   приглашение  в  прошлом  декабре  и   отнесся  к  нему
отрицательно. Он относился к Новому Свету двойственно, как многие европейцы,
хотя в  молодости  подумывал  о  том, чтобы  уехать туда (или в Англию),  но
остался  в мире,  который  понимал лучше.  За океаном он  видел карикатурную
землю, населенную ханжами,  боготворящими доллар. Теперь,  когда университет
Кларка  в Вустере (штат Массачусетс) пригласил его  прочитать серию лекций в
июле 1909 года, Фрейд был раздражен, что в  качестве гонорара ему предлагают
слишком  мало. "Конечно, - сообщал он Юнгу, - американцы платят  за дорожные
расходы всего четыреста долларов".
     Обычно июль был очень оживленным месяцем  в его практике,  поскольку он
старался принять всех пациентов до  того, как  отправиться на  отдых.  Фрейд
отказался  принять  приглашение, рассказав в  своем  кругу,  что университет
Кларка  слишком самонадеян, если думает, что он  ради лекций будет приносить
какие-то жертвы. "Америка должна приносить деньги, а не стоить их", -  писал
он  Ференци, добавляя  пару слов и  о  второй  части  карикатурного  образа,
ханжестве. "Между прочим, нас могут очень скоро вывалять в грязи, как только
обнаружат сексуальную  подоплеку  нашей психологии". То же  он сказал  Юнгу:
когда американцы поймут связь теории с сексом, они "бросят нас".
     Он относился  к  Америке  по-европейски пренебрежительно. И  он,  и Юнг
жаловались  на  ведущего  бостонского   психиатра  Мортона  Принса,  который
интересовался  психоанализом,  но  тревожился  по  поводу  его  сексуального
подтекста. Он был на два года старше Фрейда, но вел себя с такой добродушной
уверенностью, которую новичкам не следовало демонстрировать,  разве что если
бы  они обладали  исключительным  талантом. Юнг упоминал  о "слабом  ветерке
ханжества,  дующем  из Америки,  для улавливания  которого у Мортона Принса,
похоже, есть особый орган".
     В Принсе они  видели пуританские ценности.  Фрейд мог бы заметить те же
качества в англичанах, но он любил Англию и закрывал на это глаза.
     Если у него и были серьезные сомнения по поводу посещения Америки, хотя
это  маловероятно,  они   полностью  исчезли  в  феврале  1909  года,  когда
университет Кларка прислал повторное приглашение. Гонорар возрос до  семисот
пятидесяти  долларов, лекции  нужно  было проводить в течение второй  недели
сентября, а Фрейду обещали почетную степень. В начале июня, когда история со
Шпильрейн стала сходить на нет, приглашение получил и Юнг.
     За  семь  недель  до отправления  Фрейд уже  складывал  свой  гардероб:
костюмы,  фрак, смокинг, теплое пальто для морского  путешествия. Он шутливо
говорил Ференци, что нужно  купить цилиндр  по прибытии, "учитывая сложность
его  транспортировки", а затем  "выбросить  его  в океан перед  возвращением
назад".  Но он знал, что к Америке нужно относиться  серьезно. Психоанализ -
это товар, а Фрейд был экспортером-монополистом.



Глава 21. Америка

     Небольшой  и  нетрадиционный университет Кларка, что в шестидесяти пяти
километрах  от  Бостона, был основан в  1887  году  сыном  фермера  Джонасом
Кларком,  который  в  молодости  не  мог  получить образование.  Престарелым
ректором,  также возглавлявшим аспирантуру,  был  психолог  Г. Стэнли  Холл,
который  настойчиво  стремился  сделать университет  знаменитым  и выпускать
докторов психологии. Неделя лекций, в которой  должны были участвовать Фрейд
с  Юнгом,  стала  частью  мероприятий,  посвященных  двадцатилетнему  юбилею
университета. Рассказывая  об  этом  Юнгу, Фрейд  писал "двадцатилетний  (!)
юбилей",  чтобы   показать,  какого  он  мнения  об  американских  временных
масштабах по сравнению с Европой.
     Фрейд  наверняка знал, что  этот университет достойный,  но не в  числе
первых, а его соперник Пьер Жане побывал в Америке за три года до него и был
гостем Гарварда,  Джона  Хопкинса и  Колумбийского  университета. Американцы
больше знали о Жане, взгляды которого на  бессознательное  не  были  в такой
степени сосредоточены  на  сексуальности и  не так их  беспокоили. И  все же
университет Кларка был хоть каким-то плацдармом.
     Холл долго проработал в Европе  - в общей сложности шесть лет, - причем
часть  этого  времени  он  посвятил  экспериментам по  словесным ассоциациям
задолго  до того,  как  этой темой занялся  Юнг.  Идея сексуальных теорий  в
психологии не беспокоила  его, хотя он  понимал, что  в  сфере,  связанной с
образованием, нужно быть  осторожным  В  Америке,  как  и в  Великобритании,
существовало твердое  общественное убеждение, что сексуальные действия имеют
для приличных людей только одну цель - производить на свет детей, и только в
браке.  По  американским  стандартам,   континентальная   Европа  была  явно
аморальной, а Британия - лишь немного меньше.
     Холл сбежал от пуританского детства на ферме  Новой Англии.  "Полдюжины
полок"  в  его   библиотеке  уделялись  книгам  о  сексуальных  вопросах.  В
университете  Кларка был курс  психологии секса,  освещавший такие темы, как
мораль,  болезни,  развод, скромность, проституция, плодовитость и евгеника.
Неплохо  для  шестидесятипятилетнего  человека,  живущего  в  консервативном
климате Новой Англии. Как позволяет предположить замечание Фрейда, сделанное
после посещения  Америки, Холл  не соответствовал  обобщенному карикатурному
образу соотечественников.

     Кто бы мог подумать, что  в Америке, лишь в  часе езды от Бостона, есть
респектабельный  пожилой  джентльмен,  с  нетерпением  ожидающий  следующего
номера  "Ежегодника", читающий его и все понимающий, который затем,  по  его
собственному выражению, звонит для нас в колокола?

     Еще до отъезда  Фрейда  в Америку Эрнест  Джонс сообщал  ему о жизни  в
Новом Свете из Канады, где  он ухитрился найти какое-то место в университете
в  Торонто. Он  принимал  пациентов, писал  статьи и  с уверенностью  ожидал
скорого получения звания профессора психологии.
     Его  сопровождала женщина, которую  он  называл  своей женой, богатая и
жизнерадостная  голландская еврейка Лоу  Канн (именно она  когда-то помогала
финансировать его путешествия по Европе). Для  приличия он говорил всем, что
они женаты. В письме Фрейду он упоминает, что ищет в Торонто дом для "своего
гарема" -  такой веселой фразой он  описывает  своих  домашних "жену",  двух
сестер из  Уэльса,  присоединившихся к нему, и  двух  служанок.  Три  месяца
спустя - это было вскоре после первого признания  Юнга  о Шпильрейн -  Фрейд
передает эту шутку о гареме Юнгу, возможно, думая, что в этот момент юмор не
помешает.  Но Юнг  воспринимает  фразу буквально.  "То,  что  вы  говорите о
Джонсе,  поразительно, -  ответил он, - но это  сочетается с  некоторыми его
выражениями,  которые меня очень удивляли". Джонс не мог избавиться от своей
репутации.
     Для Фрейда  он уже стал "смышленым учеником" и играл эту роль в течение
всей его жизни. Он  никогда не был  знаменит подобно  Флису или  Юнгу, и это
было безопаснее для дружбы. Если Джонс возражал ему, это не вызывало большой
обиды.  С самого начала он бомбардировал учителя письмами,  давая ему советы
как старому  другу,  при необходимости  делал  комплименты, предупреждал  об
опасностях,  характеризовал  коллег - как неофициальный  начальник  штаба. В
1909 году, после  одного посещения  Бостона  превратившись в специалиста  по
американским вопросам,  он утверждал,  что тамошние психиатры  хотят  только
делать деньги, предупреждал Фрейда об антисексуальных настроениях и сообщал,
что Брилл, обосновавшийся в Нью-Йорке, написал глупую  статью. Если говорить
о более конструктивных  предложениях, он посоветовал Фрейду давать лекции на
английском  языке  и  ограничиться  только   сновидениями.  Фрейд  предпочел
немецкий,  но  позволил себя  убедить во втором  случае и прочитал  обширное
введение в психоанализ.
     Три путешественника  - Фрейд,  Юнг и Ференци - встретились в Бремене 20
августа, за день до  того, как сесть на новый лайнер компании "Норт  Джерман
Ллойд"  под   названием  "Джордж  Вашингтон".  Тысячи  евреев-эмигрантов  из
Восточной  Европы  постоянно  мигрировали  через   Гамбург  и   Бремерхафен,
бременский порт  в  устье реки Везер. Они отправлялись (с  меньшим  шиком) в
Америку в поисках новой жизни. Всего за десять лет до 1914 года из этих двух
портов выехало семьсот  пятьдесят тысяч евреев, причем некоторые из экономии
путешествовали по Европе  в опечатанных вагонах. Если Фрейд и его спутники и
заметили их, они об этом не упоминали.
     В корабельной конторе Фрейд, к своему неудовольствию, узнал, что вместе
с  ними  едет Уильям Штерн,  профессор философии из  Бреслау,  который  тоже
собирался читать лекции  в университете Кларка.  Штерн, который впоследствии
попал в университет Дюка, был довольно известен. Вскоре после  этого события
он  ввел  в  науку  понятие,  приведшее  к  созданию принципов  тестирования
коэффициента умственного  развития.  Но однажды он  написал  на  "Толкование
сновидений"  прохладный  отзыв и  заработал  в глазах Фрейда  характеристику
"отвратительного человека". Раздражение Фрейда усугубилось тем, что в списке
пассажиров имя Штерна было написано верно,  а его - с ошибкой (Freund вместо
Freud).
     День    до    отправления     они     провели    осматривая     местные
достопримечательности.  Ференци размахивал "толстой кипой грязных банкнот...
черных  с одной  стороны  и  зеленых с другой" -  это  были  первые доллары,
увиденные Фрейдом. Они зашли в собор и осмотрели  обитый свинцом погреб, где
сохранились  в  мумифицированном  состоянии  трупы.  Этот  визит  имел  свои
последствия.
     За  обедом   в  ресторане  Юнг   объявил  о  своем  решении  прекратить
воздерживаться от спиртного. Они  все за это выпили. Вскоре после этого,  за
лососиной, Фрейд "покрылся сильной испариной и  почувствовал слабость" и ему
пришлось отставить еду в сторону. До  того он плохо спал, а на ночном поезде
в Бремен пил пиво, поэтому  он не придал приступу большого значения. Об этом
рассказывается  в дневнике, который  Фрейд  вел  в  течение  первой половины
путешествия*.
     Юнг, описывая этот случай  более  пятидесяти лет спустя, утверждал, что
Фрейд упал  в  обморок, а произошло это из-за разговора, о трупах в погребе.
Фрейд жаловался, будто эти разговоры о мертвых означают, что Юнг желает  его
смерти. Юнг, вспоминая это, сказал,  что его "встревожила сила его  [Фрейда]
фантазий".
     Что бы  там ни случилось, на их времяпрепровождении это не сказалось, и
они продолжили осмотр города в автомобиле, который наняли по настоянию Юнга.
Они видели группу военных, возвращавшихся в город с летних маневров, и Фрейд
саркастически  отметил (в  своем дневнике), что, "конечно,  [их]  подвергнет
тщательной инспекции капитан швейцарской армии".
     На  следующий   день  они  выплыли  из  Бременхафена.  Лайнер  зашел  в
Саутгемптон  и  Шербур, взяв на борт  новых  пассажиров,  а затем отошел  от
берегов  Европы и начал  свое  семидневное  путешествие  через океан. Погода
стояла  сырая и туманная, море было  спокойным. Три психоаналитика почти все
время  проводили вместе. Когда Фрейд  увидел, как негодяй  Штерн задержал на
палубе  Юнга,  он крикнул:  "Доктор,  ну  когда вы, наконец,  закончите этот
разговор?" После  этого,  как Фрейд написал  в  своем дневнике, "потрепанный
еврей  в  смущении  удалился".  Несомненно,  Штерн  был  для  него  одним из
"неправильных"  евреев,  как и те  шумные толпы,  спасающиеся с  востока  от
погромов и бедности на эмигрантских кораблях.
     Пересекая  Атлантический океан,  они  проводили  психоанализ  друг  над
другом, но  неизвестно, насколько обширный и  при  каких условиях. В  письме
Фрейду  по возвращении в  Европу Ференци писал о  "размышлениях, в которые я
погрузился  на   корабле   после  довольно   болезненного   осознания  своей
инфантильности в отношениях с вами". В  другом  письме он  пишет о "menage a
trois"** на "Джордже Вашингтоне". Джонс говорит в  своей  биографии, что это
был "групповой  анализ",  где каждый  подвергался одновременному  анализу со
стороны остальных.

     * Этот дневник  опечатан  и хранится в библиотеке конгресса. При  жизни
Анны  Фрейд  он  на  краткое  время был открыт,  и его использовали в книге,
вышедшей в свет только в 1993 году.
     ** "группе из трех человек" (фр.). - Прим. перев.

     Юнг ничего не сообщал о Ференци, но описал в знаменитом абзаце из своей
книги  "Воспоминания,  сны, размышления",  чернящем Фрейда,  как  тот  скрыл
детали своей личной жизни, которые помогли бы объяснить сон, со словами:  "Я
не  могу рисковать своим  авторитетом", и тем самым потерял весь авторитет в
глазах Юнга. Юнг  не говорит, было ли это на борту "Джорджа Вашингтона", а в
другом труде упоминает, что  анализировал  Фрейда уже  в  Америке.  Так  или
иначе,  в  описании из "Воспоминаний" он выставляет себя в  наилучшем свете.
Его соперник  в  момент написания книги был двадцать  лет как мертв, Эрнеста
Джонса не было на свете пять лет, и никто уже не мог доказать его неправоту.
     Все они занимались  сновидениями.  В какой-то  момент путешествия  Юнгу
приснился самый знаменитый из его снов - сон о  доме,  где комнаты, когда он
спускается вниз,  становятся все древнее, пока в подвале он не видит римские
античные стены, а  под  полом пещеру, где сохранились  куски  доисторической
керамики и два черепа. Возможно, навеянный домом, построенным Юнгом у озера,
этот сон рассказал ему, что в  человеке  скрыты воспоминания,  принадлежащие
истории  всего  человечества, а не его личной жизни. На основе  этой идеи он
разработал  концепцию "коллективного  бессознательного".  Подходящий сон для
того,  кто  хотел выйти  из-под власти  другого  человека  и  развивать свои
собственные идеи.
     В  своих "Воспоминаниях"  он с  удовольствием  описывает слабые попытки
Фрейда истолковать его  сон, то, как он  задумывался, чьи это черепа и  чьей
смерти Юнг  может желать. Наконец Юнг снисходит  до признания и говорит, что
черепа,  должно  быть, принадлежат "моей жене  и  ее сестре",  зная (как  он
написал), что  это неправда, поскольку в  то время он был  недавно женат и у
него  не было причин  для желания смерти  жены. Напротив, в действительности
Юнг  был  женат  тогда  уже  шесть  лет,  только что избавился от назойливой
Шпильрейн и был с женой в натянутых отношениях. Но сон очень удачно подходил
для  того,  чтобы умалить достоинства  Фрейда. Идея  о  женах и их  сестрах,
возможно, даже являлась жестоким намеком на предполагаемый адюльтер Фрейда с
Минной.
     Когда читаешь  об этих видениях аналитиков,  создается впечатление, что
заглядываешь в их душу.  Но эта информация  неполна и слишком предвзята даже
для  биографии,  которая  всегда  основывается  на  неполных   и  предвзятых
сведениях. Рассматриваемые события  часто оказываются  просто эмоциональными
состояниями,  описание которых в глазах читателя ни  к чему  не приводит. Мы
заглядываем в их личную жизнь,  ничего этим не добиваясь. Фрейд ссылается на
какую-то личную беседу,  когда  пишет Юнгу после  американского приключения:
"Мое бабье лето, о котором мы говорили во  время путешествия, печально увяло
под давлением работы",  - и добавляет: "Я примирился  с мыслью о  том, что я
стар". Это вершина какого айсберга? Имел ли Фрейд в виду под  "бабьим летом"
ту свободу, которую он почувствовал,  когда  у Марты (в августе 1909 года ей
исполнилось сорок восемь) прошел климакс? До нас дошло всего несколько слов,
а об остальном можно только догадываться.
     Они приплыли  в  Нью-Йорк, и, когда  корабль  подходил  к берегу, Фрейд
якобы повернулся к  Юнгу и сказал:  "Неужели они  не знают, что мы везем  им
чуму?" Газеты незамедлительно сообщили о прибытии профессора "Фрейнда".
     Торжество в  университете должно было начаться больше чем через неделю,
и  компания  провела почти  все  это  время  в  Нью-Йорке, а  Брилл  был  их
экскурсоводом.  Он жил  в  районе Центрального  парка,  который  Фрейд  счел
"лучшей частью города". С тех пор там живут и работают психоаналитики.
     Они осмотрели еврейский квартал в нижнем Ист-Сайде и Китайский  квартал
рядом  с  ним,  посетили  Метрополитен-музей,  побывали  в  кино (с  большим
комфортом, чем в Риме  на открытом воздухе), Американский музей естественной
истории,  сумасшедший  дом, а  также Кони-Айленд,  где ярко освещенные аллеи
нового луна-парка з