о мной.
    Озадаченные  и  несколько  испуганные гости стали пятиться к
выходу.  Видно,  испугались  какой-то западни. Я с удовольствием
пошла  их  провожать. Остановка автобуса № 10 тогда была у наших
ворот,  но  ходил  он редко. Скованность прошла, на прощание они
спросили:
    - Вы со школьной скамьи и прямо замуж?
    - О, нет. Сколько мне дадите лет?
    - Восемнадцать.
    - Беру с восхищением, - сказала я.
    Дау восторженно встретил меня.
    -  Какого  ты  выбрала?  Надеюсь,  ты  назначила свидание? -
Даунька,  у  них, вероятно, были серьезные намерения. Как только
узнали,  что  ты мой муж, они удрали. - Коруша, ты все врешь! Ты
должна  заводить  поклонников,  должна  флиртовать!  Помни,  "от
белого хлеба и верной жены мы бледною немощью заражены".
    -  А  ты, конечно, уже сбегал к Женьке и сообщил ему, что ко
мне пришли целых два "Рапопорта". Нет, Даунька, тебе не придется
отсиживаться у Женьки.
    - Как? Ты не будешь заводить любовников?
    - А где твои обещанные любовницы?
    -  Коруша,  я  стараюсь,  я ищу, но мне трудно найти. Ведь я
чистейший  красивист.  Я  в  девках  засиделся до 27 лет! Позор!
Коруша,  по-настоящему  красивых  женщин  очень  мало. Все время
удивляюсь:  как  мне  еще повезло с тобой. Главное, ты обладаешь
поразительным  свой ством: с годами все время хорошеешь. Когда в
течение  года  я  вынужденно  не  видел  тебя,  при  встрече  ты
превзошла все мои мечты. Я понял, почему у сказочных красавиц во
лбу звезда горит: от тебя исходит сияние. Но я не лодырь, я ищу!
Ада  по-настоящему красива, Танька - стерва - тоже, но я явно не
в  их  вкусе.  Они  отпадают.  Еще  я встречал очень хорошеньких
официанточек,  но они с большим презрением отвергали меня. Между
прочим,  я  провел статистику: самый большой процент хорошеньких
девушек  среди  официанток,  но,  увы, я им не импонирую. Женька
обещал  помочь, я с ним договорился так: если он меня познакомит
с  красивой  особой, независимо, освою я ее или нет, он получает
премию в 500 рублей.
    - И он согласился?
    - Он уже заработал 1500 рублей.
    - Даунька, мягко выражаясь, твой друг оригинален. - Корочка,
но  тебе  ничего  не  стоит  завести любовников. За тобой пойдет
любой  мужчина.  Вот этот офицер синеглазый. Я в мужской красоте
плохо   разбираюсь,  но  Леля  его  видела  в  окно  и  сказала:
"красавец".
    -  Дау,  Петя  тоже был красавец, а вот такой взбаламученный
Даунька   только   один   на   всей   планете!   Мой  наглядный,
квантово-механический.   Скажи,   можно   без   любви   заводить
любовника?
    - Нет, без любви нельзя.
    -  А  вся  моя  любовь,  вся моя влюбленность захвачены, как
вихрем, тобой, на долю любовников не остается ничего!
    - Так мало у тебя такого великого чувства? Хватает только на
одного  законного  мужа?  Это,  Коруша, чушь! Было простительно,
когда  мы  были  любовника  ми. Я и сейчас до чертиков влюблен в
тебя,  но  я  очень  хочу еще хотя бы одну любовницу. Послушаешь
тебя,  придешь просто в ужас. Что бы делали бедные мужчины, если
бы  все  жены  были  верными?! Но мужчины изменяют своим женам с
чужими женами, этого не следует забывать! Ты помнишь мой любимый
анекдот  о  женской  логике:  "Мне  мой  муж  так  изменяет, так
изменяет, что я не знаю, от кого у меня дети!".
    Воздушная  легкость  характера.  Как  с ним было легко! Даже
упреки воспринимал с сияющей улыбкой.
    -  Дау, ты опять из ванны вышел мокрый, босой, испортил весь
паркет,  -  говорила я, ликвидируя изящные следы его босой ноги.
Кисти   рук   тоже  были  трогательно  изящны.  Все  безгранично
покоряло, в нем не было изъянов.
    Его яркая личность озарила всю мою жизнь. Все освещалось его
присутствием, его любовью. Но где-то таилась тревога: а вдруг за
этот  величайший  источник  счастья,  неземной  радости придется
расплачиваться  жесточайшими страданиями? Боги злы, завистливы и
очень коварны!

Глава 20
    Грянула  Великая  Отечественная  война. В прекрасное лето, в
прекрасное  утро  грянул  гром  страшнейшей  из  войн. Институты
Академии   наук  СССР  имели  броню.  Секретарь  парткома  нашей
партийной организации, где я работала, сказал мне: "Кора, у тебя
сейчас  одна  очень  серьезная партийная нагрузка - береги мужа.
Ландау очень нужен нашей стране".
    Значимость  Дауньки  меня  поразила,  но  не  оправдала. Моя
совесть  была  нечиста.  Правда, военной специальности у меня не
было,  мобилизации  я  не  подлежала,  но  была  молодость, было
здоровье,  была  война,  был  фронт. Особенно, когда я встречала
раненых,  было  очень  стыдно.  Но  был  еще  и  Дау.  Опасность
обострила  любовь. Добровольно уйти на фронт, оставить Дау - это
было  выше  моих  сил.  Я  стала предательницей перед лицом моей
комсомольской  юности.  Партийное  поручение секретаря ревностно
выполняла,  особенно  в  эвакуации в Казани. Выполняла еще много
партийных  поручений.  Даже  была  зачислена в штат инструктором
райкома партии в Казани в 1943 году, но мы уже уезжали в Москву,
домой.
    В  1943  году  Дау  получил свой первый орден "Знак Почета".
Этой  первой  награде  Родины во время войны Дау радовался более
всех  наград,  полученных им потом. Счастлив он был тем, что его
работы в военной области заслужили награду.
    Сейчас,  сопоставляя  отдельные  факты из казанской жизни, я
думаю,  что  Дау  имел  какое-то отношение к созданию знаменитых
"катюш".  Он  тогда много работал над техническими расчетами. Он
молниеносно решал и исправлял военные математические задачи.
    Осенью  1942  года в Казань из Харькова приехал Илья Лившиц,
хотя  их  институт был эвакуирован в Алма-Ату. Вечером от Женьки
Дау вернулся очень возбужденным:
    -  Коруша,  какую  массу золота я видел у Женьки! Первый раз
видел золото царской чеканки. Продемонстрировав мне свое золото,
Женька   и   Илья   стали  меня  уговаривать  сейчас  под  шумок
пробираться  к  персидской границе, а когда немцы возьмут Волгу,
перейти  границу  и  пробираться в Америку. Золото-то поможет до
Америки добраться.
    -  Дау,  а  причем  здесь ты? Пусть бегут со своим золотом в
Америку.
    - Коруша, им необходимо мое имя в пути и особенно в Америке.
Нет,  ты  не  бойся, я никуда бежать не собираюсь, но я никак не
мог  доказать Лившицам, что немцы Волгу не перейдут и что Россию
завоевать  невозможно! Почему-то забывают историю. Армия Гитлера
погибнет, как погибла армия Наполеона.
    -  Дау,  а ты не посоветовал Женьке сдать свое золото в фонд
победы?
    - Коруша, мы победим без Женькиного золота, но про золото ты
знать  не  должна.  Я  дал  слово  о  золоте тебе не говорить. А
главнейшее  -  я  сейчас  нужен  стране,  я ведь тоже работаю на
Красную армию.
    Об  этом  говорит еще и тот факт, что в 1945 году в докладах
Академии  наук  появились  три  статьи  Дау о детонации взрывных
веществ.  В  справочниках  наряду с адресом Института физических
проблем был еще адрес Инженерного комитета Красной армии.
    Илья с семьей уехал в Алма-Ату, а Женька остался при Ландау.
Уговаривать  меня бежать в Америку Женька не решился. Когда же в
1943  году  мы  вернулись  в Москву, опять пришлось поселиться в
одной квартире с Женькой.
    Учитывая  ценность  продуктов питания во время войны, Женька
перестал  мыть  посуду  после еды: он тщательно вылизывал языком
все тарелки, ложки, вилки и даже сковородки, только не горячие.
    Дау ему говорил: "Женька, как ты здорово лижешь! Твоя посуда
совсем чистая". Такие эксцессы очень веселили Дау.
    Рубашки  Женька  носил  два  срока. Когда воротник и манжеты
становились   грязными,   он   выворачивал  и  носил  наизнанку,
утверждая,  что  этим  он удлиняет их жизнь, считая, что белье в
основном изнашивается только в стирке. Чем реже стирать, тем оно
дольше будет служить. Чем не Плюшкин?
    Пайки  по  карточке  у  нас были более чем приличные. Женьку
поразила разница твердых цен по карточкам и цен на черном рынке.
Он  решил обогатиться. Продавал все, даже мыло. Вскоре заработал
чесотку.  Ходил  забинтованный,  промасленный дегтем. Теперь ему
уже  мыться  было  нельзя.  Я боялась, что он заразит Дау. Но, к
счастью,  вскоре  из институтских квартир выселили всех временно
проживавших.  Даунька  меня  спросил:  "Коруша,  какую ты хочешь
занять  квартиру?"  -  "Дау, я мечтаю жить в квартире № 2. Дверь
квартиры  №  2 в нескольких шагах от входной двери в институт. А
ты  зимой бегаешь раздетый много раз в день". Мы заняли квартиру
№  2.  А Женьку отселили и, наконец, уже навсегда. От чесотки мы
убереглись.
    - Коруша, имей в виду, мой - верх, а ты занимаешь низ. Будем
жить,  как до войны. На разных половинах, война кончится, мы еще
увидим  небо в алмазах. Будем жить ярко, весело, интересно! Надо
наверстать  упущенное.  Моя  комната  будет бывшая Женькина, там
хороший  стенной  шкаф.  Вторая  большая  комната  наверху будет
гостевая,  а  в  маленькой  балконной  комнате  наверху поставим
телефон.  В  ней  очень  плотно  закрывается дверь, когда я буду
разговаривать  со своими девицами, ты не будешь слышать. И когда
ты  будешь  разговаривать  со  своими  поклонниками,  можешь  не
опасаться, никто не услышит.
    Высокие   стены   маленькой   балконной   комнаты,   ставшей
впоследствии библиотекой, слышали все интимные разговоры физиков
нашего  института.  Все  знали:  только  у Дау по телефону можно
поговорить  без  свидетелей с другом, с женой, с подругой. Самым
активным  гостем  был Аркадий Мигдал, а самым верным мужем - Яша
Смородинский:  он  никогда  не  пользовался нашим телефоном. Дау
очень   гордился   телефонной   комнатой,   особенно   когда  ею
пользовались не члены нашей семьи.
    С  ремонтом  я  справилась  одна. Побелить стены и потолок с
добавлением  синьки  и охры было нетрудно. Но в комнате Дау надо
было  соорудить  очень  тяжелую,  задергивающуюся шнурами штору,
смягчающую  шум  с  улицы. Дау всегда очень плохо спал. Во время
эвакуации кому-то понадобились клыки над окном у Дау, на которые
вешают  шторы,  и  их вынули вместе с кирпичами. По моей просьбе
слесарь  института  выковал два добротных костыля, и я вмуровала
их в стену цементом с кирпичами.
    Прошли  годы,  отгремела  война.  Лившицу  дали  верх первой
квартиры,  три комнаты. Ему понадобились клыки - повесить штору.
Я  готовила  обед,  слышу  - наверху грохот. Я решила: вероятно,
ремонтируют  крышу.  Но Дау зашел в кухню и сказал: "Коруша, там
Женька  наверху  в  моей  комнате  забирает  свои  гвозди, очень
стучит,  я позанимаюсь у тебя внизу". - "Так это он выколачивает
мои клыки, их вынуть невозможно!".
    Через несколько секунд я была в комнате Дау. Сорванная штора
валялась  на  полу.  Женька  в  ботинках на письменном столе Дау
пытался  выбить  клыки  принесенным  молотком.  Объясняться было
некогда.  Я  столкнула  его  со  стола,  он  упал.  Увидев  меня
разъяренной,  он  на  четвереньках быстро пополз к лестнице. При
помощи ноги я помогла ему преодолеть спуск в один миг. Дау вышел
на шум в коридор, Женька распластался у его ног.
    - Коруша, в чем дело?
    -  Твой  Женечка  ошибся,  эти  гвозди  мои,  я  их заделала
цементом и кирпичами после эвакуации, выбить их невозможно. Дау,
как он посмел сорвать штору и учинить такое свинство?
    - Женька, так эти гвозди не твои? Виноват ты. Проси прощения
у Коры.
    -  Его  извинения  мне не нужны. Как ты можешь, Дау, терпеть
эту тварь возле себя?
    -  Коруша,  я  согласен,  Женька  очень  плохо  воспитан.  Я
стараюсь  его  перевоспитать,  но  он  бывает  забавен.  Ведь он
по-настоящему терзается, когда ему нужно разменять рубль.

Глава 21

    Когда  я собралась родить, я оставила работу. Дау тоже очень
хотел  ребенка.  Его  нежность  и  заботы  обо  мне возросли. Он
выяснил,  что  по этому профилю лучший врач страны - Сперанский,
родственник  Петра  Леонидовича  Капицы.  Дау  сам повел меня на
прием  к Сперанскому. Сперанский его успокоил: все в норме, ваша
жена    здорова,   сложности   и   опасности   исключаются.   Он
гарантировал, что у нас родится дочь.
    - Даунька, дочку назовем Леночка.
    -  Я  не  возражаю. Но, Коруша, имей в виду, у нашей Леночки
будет мой нос.
    Когда  я  услышала слова: "У вас родился мальчик, посмотрите
на  него",  меня  захлестнуло  счастье.  Мальчик, мальчик! Такое
гордое,  такое  безбрежное счастье я испытывала впервые. Впилась
глазами  в лицо малыша - крутой лоб и рот Дау. О таком счастье я
даже  не смела мечтать. "Доктор, а почему он так кричит?" - "Это
самое лучшее, что он сейчас умеет". Я так хотела Леночку, почему
же  я  так  гордо  затрепетала, когда сказали "мальчик"? Я стала
более высокого мнения о самой себе!
    Произошло это событие 14 июля 1946 года.
    -   Коруша,   как   ты   умудрилась   родить  сына  в  такой
знаменательный день - вся Франция празднует эту дату!
    Дау  был  горд  и  счастлив,  он  сам  дал сыну имя Игорь. -
Коруша, а дома будем звать его Гарик.
    - Даунька, а нос у нашего мальчика - мой.
    - Все равно, Коруша, он у нас гибрид. Мы в разумном возрасте
завели ребенка, все выдающиеся люди, по статистике, рождались от
поздних  браков  или  были  младшими  детьми в семье. Конечно, в
большинстве  случаев  от довольно талантливых родителей. Коруша,
возможно,  ты  родила  гения! Я достаточно талантлив, чтобы быть
отцом гения?
    Дау  не  предполагал,  что  после  смерти  его  именно так и
назовут. Но у гениальных отцов, по статистике, гении не родятся,
и  у  их  сыновей,  даже одаренных, очень трудная жизнь. Тогда я
тоже  этого  не  знала.  Вся  ушла  в  бытовые  мелочи: пеленки,
кормление  сына.  Когда  мальчику  исполнился месяц, я слегла от
простуды.  Болеть  было  некогда, белый стрептоцид не принимала:
боялась испортить молоко. Через три дня все прошло.
    А некоторое время спустя на ноге в области вены обнаружилось
странное  вздутие,  безболезненное,  и  я  не  обратила  на него
внимания.  На  той  же  ноге,  опять на вене, появилось еще одно
безболезненное  вздутие.  Показала  врачу:  диагноз  серьезный -
послеродовой  тромбофлебит.  Лечения  никакого,  только  строгий
постельный  режим. Если тромб оторвется - моментальная смерть. К
счастью,  приехала  моя  мама.  Дау очень испугался, созвал всех
знаменитых врачей ко мне. Пришли профессора медицины, возле моей
кровати  увидели  младенца.  Да,  это послеродовой тромбофлебит.
Абсолютный  покой,  лечения  никакого.  Но  потом эти загадочные
шарики  выступили  повсюду,  уже  не на венах, раздулись колени,
ноги  отекли, вся плевра легких покрылась эритематозными узлами.
Оказалось, консилиум профессоров ошибся.
    Выяснилось,  что  после  ангины у меня возникло осложнение -
системное  заболевание  -  эритеманозозум,  или  узловой  кожный
ревматизм.  Думаю,  что  если бы я обратилась в простую районную
поликлинику,  мне  бы  дежурный врач прописал аспирин три раза в
день,  на пятый день я была бы совсем здорова. А так я в течение
года  не  могла  ходить. Потом два раза в год Мацеста. Я кое-как
встала  на  ноги.  Но навсегда запомнила: медицина несовершенна.
Врачам надо верить с опаской и не всегда.
    Когда  волею  судеб  трагедия  дорожного  происшествия с Дау
ворвалась  в  мою жизнь и столкнула с профессорами медицины, мне
было  трудно  найти  с  ними  контакт,  я  им очень мало верила,
сомнения  терзали  меня, но с этим никто не считался, ни медики,
ни  физики.  Я  оказалась  права:  так  произойдет,  что  именно
тромбофлебит после насильственной выписки Дау из больницы (как я
протестовала!) станет причиной рокового исхода.

Глава 22

    После   войны   жизнь   набирала   темпы.  Все  наслаждались
обретенными  миром  и трудом. Послеродовой тромбофлебит приковал
меня  к  постели.  Узлы кожного ревматизма спустились в коленные
суставы.
    Как-то  вечером  Дау  вошел ко мне в спальню, торжественный,
сияющий:
    - Коруша, можешь меня поздравить с избранием в академики!
    - Но ты не был членом-корреспондентом?
    -  И  тем не менее я уже академик. Сейчас Абуша Алиханов мне
сообщил   интересные  подробности.  Перед  голосованием  за  мою
кандидатуру  выступил  сам  президент  Академии  С.И.Вавилов. Он
сказал:  "Я  не знаю, как остальным физикам-академикам, но лично
мне  стыдно,  что  я  академик, а Ландау нет!". Еще, Коруша, мне
очень  приятно было услышать, что за меня при тайном голосовании
проголосовали  все сто процентов. Я избран единогласно, а это не
очень часто бывает.
    Приняв  шутливую театральную позу, он произнес: "Вот какой у
тебя муж!".
    И  я  вспомнила, как еще далеко до рождения Гарика Даунька с
радостью сообщил мне:
    -  Коруша,  ученый  совет  нашего  института выдвинул меня в
членкоры Академии наук. - И ты согласился?
    - Да, конечно.
    -  А  если я не хочу, чтобы ты был членом-корреспондентом? -
Это почему?
    -  А  хотя  бы  потому,  что  я  выходила  замуж  за  самого
благородного профессора в нашей стране!
    - Верно, из профессоров я самый благородный!
    -  Понимаешь,  Даунька,  я  выросла  в  провинции,  и в моем
простом понимании профессор это очень много, а самый благородный
профессор  во  всем  Советском  Союзе  -  мой муж! Дау, пойми, я
говорю  серьезно, очень серьезно. Ты - моя гордость. А что такое
член-корреспондент  Академии  наук  СССР?  Во-первых,  это очень
длинный титул, но, главное, я не понимаю, что он значит. У нас в
институте  вечный членкор Дерягин. Но ведь тебя и Дерягина разве
можно поставить в один ряд?!
    -  Коруша,  что  ты,  конечно, нет! Но учти, членкор это три
тысячи к зарплате.
    - Нет, нет, нет! Я не хочу. Пойди и откажись.
    - Коруша, ты это серьезно?
    -  Да,  Даунька,  наглядный,  квантово-механический!  Очень,
очень  прошу,  пойди  откажись.  Я была счастлива, когда Даунька
отказался  от  членкорства.  Я опасалась: высокие звания слишком
ценит  слабый пол, а Даунька слишком ценит красоту слабого пола.
В  те  времена  Дау  ни  в чем мне не отказывал. А сейчас он мне
сообщил,  что он академик. Радости я не почувствовала. Впервые я
испытала  страх  его  потерять. Кругом столько молодых, красивых
девушек,  а у меня болезнь - мои ноги не ходят. Кожные эритемные
узлы  поразили  мои  коленные  суставы. Что поделаешь! Так лечат
именитые профессора.
    - Коруша, ты совсем не радуешься, что я пролез в академики?
    -  Зайка, милый, у меня так болят ноги, - сказала я вслух. А
про  себя  подумала:  "Вот,  вот,  только  этого мне сейчас и не
хватало. Красивые девушки так падки на академиков, а я? Я уже не
Юнона!".
    Дау  много  работал,  был  очень весел, очень жизнерадостен,
часто  забегал  ко  мне, без конца наклонялся над сыном. Клацкая
зубами, говорил:
    -  Я  сейчас его съем, он очень круглый, очень аппетитный и,
наверное, очень вкусный. Коруша, ты только посмотри, он сосет на
ноге  большой  палец. Ужас, Коруша, ведь он сломал палец, у него
сгибается большой пальчик там, где нет сустава.
    -  Как  нет?  Ну,  Дау, ты меня пугаешь, нормальный пальчик,
нормально сгибается.
    - Что ты, Коруша, вот посмотри!
    Дау  быстро сел на пол, снял туфлю и носок и, действительно,
большой палец на ноге Дау сгибался только в ногтевом суставе.
    - Даунька, так это у тебя патология.
    Я  продемонстрировала,  как работают суставы большого пальца
на ноге у меня. Дау был очень удивлен.
    А  медики в своем диагнозе приписали этот врожденный, ничего
не  значащий  физический  недостаток  параличу каких-то мозговых
центров.   Недоумение  профессоров,  обнаруживших  это  явление,
фотокорреспонденты     зафиксировали    на    снимке,    который
свидетельствует  о  том,  какое  важное  значение  придали этому
явлению  медики. Неудивительно, что младенческая кроватка у моей
постели  дала  возможность  медикам  наградить меня послеродовым
тромбофлебитом.
    С  прибавкой  в  весе,  на отечных ногах я пробовала ходить,
было нестерпимо больно. Физическую боль преодолеть можно, но как
преодолеть  ту  вн