Кора Ландау-Дробанцева
   Академик Ландау. Как мы жили

 ---------------------------------------------------------------
 ЗАХАРОВ-ACT, Москва, 1999
 УДК 882-94
 ББК 84Р
 Л 22
 OCR: Danila - Master
 ---------------------------------------------------------------

Редакция выражает благодарность
Валерию Генде-Роте и Евгению Павловичу Кассину
за предоставленные фотографии.

Из авторского послесловия к
рукописи Конкордии Терентьевны
Ландау-Дробанцевой

 ISBN 5-8159-0019-2
 (c) И.Л.Ландау, 1999
 (c) И.В.Захаров, издатель, 1999

 О.Генри, мой
 любимый писатель,
 сказал:
   "Если бы человек
 написал о своих
 приключениях не на
 литературу, не на
 читателя, а сам
 правдиво
 поисповедовался
 самому себе!".
   Вот и писала
 только самой себе,
 писала только правду,
 одну правду, не имея
 ни малейшей надежды
 на публикацию.
    Дау был солнечный
 человек, сейчас ему
 могло быть уже 75 лет.
 Уже десять лет я пишу
 и пишу о своей
 счастливой и
 драматической судьбе.
 Чтобы распутать
 сложнейший клубок
 моей жизни,
 пришлось залезть в
 непристойные
 мелочи быта, в
 интимные стороны
 человеческой жизни,
 сугубо скрытые от
 посторонних глаз,
 иногда таящие так
 много прелести, но и
 мерзости тоже.
 Кора Ландау 1983

Глава 1
    Уже  прошло почти двадцать лет с тех пор, когда в то роковое
утро  ты  уехал  в  Дубну, а мои мысли бесконечно устремляются в
прошлое. Неужели были молодость, счастье, любовь и ты!
    В  воскресенье,  7  января 1962 года, в десять часов утра из
Института   физических   проблем  выехала  новая  светло-зеленая
"Волга". За рулем - Владимир Судаков. Сзади сидела жена Судакова
Верочка,  и справа от нее академик Ландау. Дау ценил Судака (так
он называл Владимира Судакова) как ученика - физика, подававшего
надежды.  В  прошлом  он  высоко  отзывался  о  красоте его жены
Верочки.
    В  новой  "Волге"  отопительная система работала отлично. На
Дмитровском шоссе в машине стало жарко, Дау снял меховую шапку и
шубу. (О, если бы он этого не делал!)
    Дмитровское  шоссе  узкое.  Обгон, объезд воспрещен! Впереди
автобус  междугороднего  сообщения, его кузов заслонял видимость
встречной  полосы  движения.  Судак ехал впритык за автобусом, а
встречного  транспорта  нет,  нет  и  нет.  Подходя к остановке,
автобус  замедлил  ход,  и  тут  Судак вслепую выскочил на левую
полосу  движения,  не  снижая скорости пошел на обгон, чудовищно
нарушая  тем  самым  правила  движения.  Навстречу шел самосвал.
Опытный  водитель  хотел  свернуть на обочину, но там были дети.
Водитель  самосвала  старался  проехать  по самому краю проезжей
дороги,  перед  Судаком  был  открыт  проезд. Был гололед, резко
тормозить  нельзя. Профессионал прошел бы чисто между самосвалом
и  автобусом.  Плохой  водитель  поцарапал  или помял бы крылья.
Быстрота   реакции,   секунды,  мгновения  решали  все!  А  этот
горе-водитель  со  страху  резко  выжал  сцепление  и тормоз. По
законам физики "Волга" на льду завертелась волчком под действием
центробежной  силы.  Этой  силой  Даунька  был  прижат  к правой
стороне.  Голова,  правый висок, прижат к двери машины. Злой рок
выбрал  удар в правую дверь "Волги". Еще бы секунда, мгновение -
и удар был бы по багажнику. Но рок был слишком злым! Это он снял
с  Дау шапку и шубу! Весь удар самосвала приняло на себя хрупкое
человеческое тело, прижатое центробежной силой к двери "Волги".
    Внутренний  левый  карман был набит стеклом от окна "Волги",
следовательно,  полы  пиджака  стояли  перпендикулярно  к  телу.
Незадачливый самосвал, дав задний ход, унес на себе правую дверь
судаковской "Волги". Без сознания Даунька вывалился на январский
лед и пролежал двадцать минут, пока не пришла "Скорая помощь" из
больницы  №  50.  Это  обыкновенная  советская  больница с очень
хорошим,  высококвалифицированным  медицинским  персоналом.  Все
было  на  высоте,  особенно  главный  хирург  Валентин Поляков и
совсем молодой врач Володя Лучков (он был дежурным врачом).
    На  правом  виске  кровоточила  рана, порез стеклом "Волги",
весь  остальной покров кожи цел, признаков видимой травмы черепа
тоже видно не было.
    Доктор Лучков стал обрабатывать кровоточащую ранку на виске.
Физики   уже   успели  доставить  в  больницу  №  50  одного  из
"акамедиков" (так Дау называл академиков медицины). Заложив руки
за  спину,  он  подошел  к  врачу  Лучкову,  оказывавшему первую
медицинскую  помощь пострадавшему, и сказал: "А не слишком ли вы
храбры,  молодой  человек,  что  осмелились притронуться к этому
больному   без   указаний   консилиума?   Или   не  знаете,  кто
пострадавший?" - "Знаю, это больной, поступивший в мое дежурство
в мою палату", - ответил врач Лучков.
    С  7  января  1962  года  по  28  февраля 1962 года, 52 дня,
академик  Ландау провел в этой замечательной советской больнице.
Именно  здесь  благодаря тяжелому и самоотверженному труду всего
медицинского  коллектива  была  спасена жизнь крупнейшего физика
Л.Д.Ландау.
    Весть о том, что в автомобильную катастрофу попал знаменитый
физик с мировым именем, полетела по Москве.
    А  в  17.00 того же дня Би-би-си оповестила мир о несчастье,
случившемся в Советском Союзе.
    В   Лондоне   крупный  иностранный  издатель  трудов  Ландау
Максвелл,  услышав  эту  весть,  тотчас  снял телефонную трубку:
срочный  звонок  в  международный  аэропорт Лондона. Он попросил
задержать отправление самолета в Москву на один час: "В Москве с
крупнейшим  физиком  стряслась беда, я сам доставлю медикаменты,
которые  помогут  спасти  жизнь  Ландау".  У Максвелла в Лондоне
недавно случилась беда: в ночь на 1 января 1962 года его старший
17-летний сын тоже попал в автомобильную катастрофу. Мальчик еще
жив,  получил  множественные  травмы, в том числе травму головы.
Максвелл  знал,  какие  нужны медикаменты на первых порах, чтобы
спасти  человека. Уже семь дней медики Лондона боролись за жизнь
мальчика.  Отек мозга был предотвращен инъекциями мочевины. Дома
под  рукой  у  Максвелла  были  ящички  с  мочевиной  в ампулах.
Пассажирский  самолет  вылетел  из  Лондона с опозданием на час,
взяв  курс на Москву, неся на борту драгоценные ампулы мочевины,
которым  было  суждено  предотвратить  отек  мозга  у  Ландау  и
отразить одну из первых страшных атак смерти.
    Да,  Дау  получил  комплекс  множественных  травм, каждая из
которых  могла  привести  к  смертельному  исходу:  перелом семи
ребер,  которые  разорвали легкие; множественные кровоизлияния в
мягкие   ткани   и,   как  выяснилось  значительно  позже,  -  в
забрюшинное  пространство  с  отпотеванием  в  брюшную  полость;
обширные  переломы тазовых костей с отрывом крыла таза, смещение
лобковых  костей;  забрюшинная  гематома  -  вогнутый  живот Дау
превратился  в  огромный  черный  волдырь.  Но  медики  в те дни
говорили,  что  все  эти  страшные  травмы  -  просто царапины в
сравнении с травмой головы!
    Было  очень  много  страшных прогнозов профессоров медицины,
самые  страшные  прогнозы  были  по  поводу  мозговой  травмы. К
счастью,  страшные  прогнозы  медиков  смягчаются  их  ошибками.
Рентгенография  показала  только  полую,  без  смещений, трещину
основания  черепа. Энцефалограмма показала, что мозговая функция
коры  сохранена.  Почему-то  энцефалограмме  медики не доверяли.
Мозг  еще  так  мало  изучен  -  эта область медицины, увы, спит
спокойным  младенческим  сном  в  колыбели  мировой  медицины. В
основном  медики  боялись  смертельно  опасного  отека той части
мозга,     где     расположены     жизненно    важные    центры:
сердечно-сосудистые  и дыхательные. Больной находился в глубоком
бессознательном  состоянии  шока.  В первые, самые роковые, часы
врачи больницы № 50 удержали оборонные позиции жизни.
    Когда  7  января  1962  года  ранние  зимние  сумерки  стали
сгущаться  над  Москвой,  та  часть  Тимирязевского  района, где
находилась  больница  №  50,  была запружена легковыми машинами.
Казалось,  съехалась  вся  Москва,  море  машин. Прибыла милиция
регулировать   движение,   чтобы  оставить  проезд  в  больницу.
Знакомые  и незнакомые, вся студенческая Москва тоже была здесь,
все хотели чем-то помочь, что-то услышать.
    - Еще жив, еще жив, в сознание не приходит.
    Не  занимая  лифт,  физики  устроили живой телефон с шестого
этажа до дежурной машины физиков.
    В  больнице собрался консилиум ученых-медиков. Специалист по
легким  сказал: "Больной обречен, легкие разорваны, куски плевры
оторваны,   вспыхнет   травматический   пожар  в  легких,  и  он
задохнется,  ведь  дыхательной  машины  нет!".  Заработал  живой
беспроволочный   телефон  физиков,  несколько  машин  медиков  и
физиков сорвались с места и понеслись по Москве. Студенты-медики
выяснили,  что  дыхательные  машины  были  в  те  годы  только в
медицинском   институте   детского   полиомиелита.   Медицинский
консилиум  еще  заседал, когда физики и медики-студенты внесли в
палату  Ландау  две  дыхательные  машины, кислородные баллоны. С
машинами прибыл дежурный специалист-механик. Члены консилиума от
удивления  развели руками: "Скажите, молодежь, если для спасения
жизни  Ландау  нам понадобится высотное здание, вы тоже его сюда
притащите?".
    - Да, притащим!
    Развивался  и угрожал отек мозга. Несмотря на выходной день,
в  воскресенье  ночью  были вскрыты все аптечные склады Москвы и
Ленинграда,  где  тщетно  искали  мочевину в ампулах. Самолет из
Лондона   доставил  ампулы  мочевины  вовремя.  Отек  мозга  был
предотвращен.
    Только   после  этого  случая  Министерство  здравоохранения
приняло  меры,  и  сейчас  во  всех  больницах нашей страны есть
ампулы мочевины. Это очень дешевый препарат.

Глава 2
    7  января  1962  года в 13 часов раздался телефонный звонок.
Снимаю   трубку.   Говорят   из  больницы  №  50.  В  результате
автомобильной катастрофы академик Ландау попал в нашу больницу в
безнадежном  шоковом  состоянии. Катастрофа произошла в 10 часов
30  минут на Дмитровском шоссе по дороге в Дубну. Пострадал один
ваш муж, спутники отделались испугом.
    - Как пострадал муж? Что сломано? Рука? Нога?
    У  меня было много бестолковых вопросов, не сразу дошло, что
слово  "безнадежное" исчерпывает все вопросы. Я закричала: "Нет,
нет,  этого  не  может  быть!". Все вокруг завертелось, не могла
найти дверь. Надо было бежать и кричать! Вдруг до сознания дошли
чьи-то  слова:  "Гарику  плохо!".  И тогда жену победила мать! Я
начала  бессвязно  успокаивать сына, он лежал без движения, лицо
без  кровинки  и  широко открытые, немигающие детские стеклянные
глаза.
    А  телефон  звонил,  звонил и звонил. Было много вопросов ко
мне: "Правда ли, что...".
    - Да, да, да, правда, правда.
    Часы  шли,  телефон  звонил,  и  на очередной вопрос я стала
кричать  в  трубку,  но  адресуясь  сыну:  "Спасибо, спасибо, он
пришел  в  сознание.  Спасибо,  сломана  ключица  и  рука! Как я
счастлива!  Миновало!  Спасибо,  спасибо,  как я вам благодарна!
Гарик, Гарик, ты слышал, папка уже пришел в сознание". Очередной
любопытный положил трубку, решив, что говорил с сумасшедшей.
    Зловеще   сгущались   январские   сумерки.   Гарика  удалось
успокоить.  Дала  ему  снотворное,  плотно  закрыла  дверь в его
комнату,  он  уснул.  Телефон  замолчал.  Вся Москва уже знала о
трагическом  дорожном  происшествии,  случившемся на Дмитровском
шоссе по дороге Дубну.
    Позвонил  Александр Васильевич Топчиев, он сообщил: "Собраны
все  медицинские  силы  Москвы,  состояние у мужа тяжелое". Этот
звонок  принес  некоторое  облегчение.  Тяжелое,  значит, жив. С
отчаянием  и  надеждой  стала  ждать физиков из больницы, должны
прийти и сказать правду. Вспомнила, что уже две недели физики из
Дубны  все  время  звонили и просили приехать. Ему явно ехать не
хотелось,  он  очень  напряженно  и много работал, спал мало, ел
плохо.  При  росте  182  см  весил только 59 кг. О себе он еще в
ранние   годы   сказал:  "А  у  меня  не  телосложение,  у  меня
теловычитание!". Эти его слова потом вошли в литературу.
    -  Дау, ты вчера опять лег спать в три часа ночи. Я слыхала,
когда щелкнул выключатель. Ну разве можно столько работать? Стал
совсем желто-зеленого цвета, смотри, девушки разлюбят!
    Весело   улыбаясь,  он  говорил:  "А  зато  какую  работу  я
заканчиваю.  Коруша,  все,  что  я  сделал  в  физике, - ничто в
сравнении  с  этой  моей  работой,  но  надо спешить, особенно в
конце,  вдруг  американцы обгонят в самый последний момент, я же
не  знаю, над чем работает Оппенгеймер. Ты мне не мешай, мне так
интересно. А ну, брысь, брысь!".
    Работал он всегда лежа на тахте. Друзья шутили: "Дау, у тебя
голова    весит    гораздо    больше   всего   туловища.   Чтобы
уравновеситься,  ты  работаешь  лежа!".  Утром  весь  пол  возле
постели  был  усыпан  листами  исписанной  бумаги - все формулы,
формулы,  формулы.  Поднимая и складывая в стопку, я спрашивала:
"А сам-то ты поймешь, что здесь нацарапано?".
    - Я все понимаю. Смотри, не выбрось.
    Это  он  повторял всегда и всегда искал будто бы исчезнувшие
исписанные  листы  бумаги.  Крик сверху: "Опять убирала, где вот
тут  валялся такой измятый кусок бумаги?" (его кабинет находился
на  втором  этаже).  Бегом  наверх:  "Дау,  клянусь,  ничего  не
выбрасывала, не злись, все твои бумаги всегда находятся".
    - А вот сейчас нигде нет!
    И  когда  исчезнувшего  листка  нет  ни  под  тахтой, ни под
столом,  ни  под  ковром,  тогда  я  нахожу  этот  лист у него в
кармане.
    Он всегда очень трогательно просил прощения.
    6  января  1962  года  вечером,  после ужина, я искала в его
кабинете  очередной "исчезнувший лист бумаги". Зазвонил телефон.
Это  опять был звонок из Дубны. Вдруг он согласился: "Ну что же,
хорошо,  завтра приеду. Да, приеду, встречайте. Выеду 10-часовым
поездом из Москвы".
    -  Ты  согласился  ехать  в  Дубну,  а  сам  говорил  -  это
территория Боголюбова, и тебе там делать нечего.
    -  Да, говорил. Это так и есть. Но физики меня давно просили
и  ждут,  а  сейчас мне сообщили, что мой приезд необходим, надо
спасать Семена.
    - Какого Семена?
    - Бывшего мужа Эллочки. Она забрала сына и ушла к другому, в
том же доме, тоже сотруднику Дубны.
    -  Как,  Элка  бросила  Семена?  Но  ведь  Семен  красавец в
сравнении  с  вашей Элкой, он умен, и ты говорил, что он один из
плеяды твоих лучших учеников.
    - Коруша, в смысле науки новый возлюбленный Эллочки не стоит
даже  следа Семена. Но помни, народная мудрость говорит: "Любовь
зла,  полюбишь  и  козла!".  Когда  Элла  приезжала  к нам, я ей
неоднократно  говорил:  "С кем не бывает. Ну влюбилась, ну стали
любовниками.  А Семен - прекрасный муж, замечательный отец". Он,
бедный, так старался не замечать этого романа, он как культурный
человек  им  не  мешал. Семен - мой ученик, ревновать он не имел
права.  Своим  ученикам  я  всегда  стараюсь  привить культурные
взгляды  на любовь, на жизнь. Но жена того, к кому ушла Эллочка,
застав  ее в своей постели, не осознала, что ревность - это один
из  самых диких предрассудков! Она с младенцем на руках уехала к
своим  родным в Ленинград. Эллочка сразу перешла жить в квартиру
нового  мужа.  Семен  живет рядом, и видеть жену и сына с другим
ему  оказалось  не под силу. Мне сейчас сообщили: он запсиховал.
Физики   боятся  самоубийства.  Надо  съездить,  вправить  мозги
Семену.  Решено,  завтра  еду  в  Дубну. Боголюбов - талантливый
физик,  да  и  с молодыми физиками всегда интересно поговорить о
науке.
    - Дау, но ведь наш шофер уже ушел, а завтра выходной.
    -  Ты  права,  в  выходной  к  определенному  часу  с  такси
трудновато,  но  я уверен, что к десятичасовому поезду на вокзал
меня подбросит Женька на своей новой "Волге".
    Женька  -  легок  на  помине  -  появился в кабинете Дау. Он
забегал  к  Дау  раз двадцать в день - я была вынуждена дать ему
ключ от нашей квартиры.
    -  Женька, я дал слово завтра ехать в Дубну. Уже договорился
с  Судаками,  встречаемся  на вокзале у десятичасового поезда на
Дубну. Ты сможешь меня подбросить на вокзал завтра с утра?
    -  Да, да, конечно, смогу. Тем более что завтра с утра я еду
в  плавательный  бассейн.  У  меня стало появляться брюшко, надо
сгонять лишний жирок.
    Я  ушла  к  себе,  в  нижнюю  половину  квартиры, а Дау стал
диктовать  Женьке очередной параграф восьмого тома своих книг, о
которых ныне говорят: "Ими вместе созданных".
    Как-то я спросила Дау:
    - Почему ты пишешь все свои тома только с Женькой, почему не
с Алешей?
    -  Коруша,  пробовал не только с Алешей, пробовал с другими,
но ничего не получилось!
    - Почему?
    -  Понимаешь, когда я диктую свои книги по физике Женьке, он
все  беспрекословно  записывает.  Его мозг - это мозг грамотного
клерка, к самостоятельно му творческому мышлению он не способен.
Студентом  производил  впечатление  способного,  но дальше время
показало,  что  это  пустоцвет! Творческого работника из него не
вышло,  но  он образован, аккуратен, точен и трудолюбив, из него
получился  соавтор.  Вместо зарплаты я дарю ему свои идеи, ему в
обществе необходимо иметь свое лицо. Благодаря его помощи я смог
создать хорошие книги по физике для потомства. Я пробовал писать
свои книги с талантливыми учениками, но их мозг пытлив, они не в
состоянии  беспрекословно  записывать  мои  мысли.  Что  я решаю
мгновенно,  для  них  это еще не закон, они возражают, спорят, а
когда  постигают,  приходят  и  говорят:  "Дау,  вы были правы".
Прошло много ценнейшего времени, а время не ждет! Наше временное
пребывание  на  земле  слишком  коротко,  а  надо  так еще много
успеть! Тратить свое творческое время на писание книг я не могу.
Когда   устаю   думать,  зову  Женьку  и  диктую  ему  очередные
параграфы.  Долго  диктовать  я  не могу, одолевает скука, а ты,
Коруша,  хорошо  знаешь,  я  это  тебе много раз повторял: самый
страшный грех - это скучать! Не смейся, вот придет страшный суд,
господь  бог  призовет  и  спросит: "Почему не пользовался всеми
благами жизни? Почему скучал?".

Глава 3
    Шли  годы,  популярность Ландау росла. Все давно поняли, что
Женька  просто состоит при Ландау. При мне физики говорили у нас
дома:  "Дау, за ту работу, которую Женька исполняет для тебя, ты
только  должен  в  предисловии очередного тома выражать ему свою
благодарность - так делают все наши академики, - а не делать его
своим  соавтором. Ведь за свой труд он имеет очень щедрую оплату
-  твои  идеи!  Причем  такие, что, того гляди, в членкоры скоро
угодит". Так говорили физики при жизни Ландау.
    Нет,  не  преувеличивайте,  членкором ему никогда не быть! У
него  кишка тонка, а рабский труд был уничтожен капитализмом как
непроизводительный.   Я   очень   спешу   создать   полный  курс
теоретической  физики, эти книги очень нужны студентам и молодым
физикам.  Мои  книги  по  физике помогут молодым физикам "грызть
гранит  науки".  Женьке,  конечно,  плевать  на  потомство,  но,
получая  половину гонорара как соавтор, он работает на себя, вот
здесь  и зарыта собака! В любое время дня и ночи он подстерегает
мои свободные минуты. Его природная цепкохвостность поразительна
- не отцепится, пока не вытянет из меня нескольких параграфов.
    Студенты  физфака МГУ в те годы о курсе теоретической физики
Ландау-Лившица говорили так: "В этих книгах нет ни одного слова,
написанного  рукой  Ландау,  и  нет ни одной мысли Лившица". Это
было известно всем.
    Но  это  все  в прошлом. А сейчас ночь 7 января 1962 года. В
жизнь  вторглась  трагическая  неожиданность.  В дом вошло горе.
Около  12  часов ночи пришли физики из больницы, сказали: "Дау в
сознание  еще не пришел". Женькина жена Леля говорит: "Женя чуть
Судака не задушил, он кричал на него: "Убийца!".
    Тут  я  вспомнила:  "Женя,  вы  вчера при мне дали слово Дау
отвезти его лишь на вокзал. Как вы посмели доверить Судаку везти
Дау  в