ли
концерты. Я думала - корифейка Малого театра, играла при императоре,  взгляд
строгий, говорит басом - словом,  я  забилась  в  угол.  А  она  так  весело
заговорила, столько в ней оказалось юмора - и ни слова  о  театре,  никакого
искусствоведческого  шаманства...  -  Рина   Васильевна   строго   на   меня
посмотрела, внутренне грозя пальцем. - Так вот, у Массалитиновой была старая
домработница Ксюша, которая очень ее любила и была  ей  предана,  но  иногда
взбрыкивала. Завязывала пожитки в узел и просила  расчет.  Варвара  Осиповна
уточняла: "Уходишь? Ну-ну". Она  подходила  к  телефону,  набирала  номер  и
говорила:  "Кремль?  Это  говорит  Массалитинова.  Позовите,  пожалуйста,  к
телефону товарища Сталина..." Ксюша тут же бросала узел, развязывала  платок
и сдавалась: "Я остаюсь"".
   Рина Васильевна очень общительная, любит компании,  заразительно  смеется
низким голосом и легка на подъем. Однажды звонит, просит  меня  к  телефону.
Инна отвечает, что я не могу подойти.
   - Интересно, чем же это он так занят, что не может поговорить со мною?
   - У него руки в тесте, он делает вареники.
   - Я еду!
   И приехала, мы весело пировали. Приехала вместе с  Коте,  любимым  мужем.
Коте был архитектором и очень любил рисовать портреты Пикассо. А внешне  был
вылитый Штраус из "Большого вальса".
   У Рины Васильевны масса друзей, начиная  с  академиков  и  кончая  малыми
детьми. Пятилетняя Светлана Брюханенко была  одной  из  таких  подруг.  Рина
Васильевна любила ее за то, что она  была  смешная,  толстая  и  симпатичная
девочка. И за  то,  что  она  сочиняла  прелестные  сказки,  вполне  в  духе
городского ребенка.
   Так вот, в 1944 году мы пошли на концерт Рины  Зеленой  в  Дом  ученых  и
услышали сказку, которую ей рассказала пятилетняя Светлана. Это было  первое
исполнение, и сказка  имела  такой  успех  у  московских  ученых,  что  Рина
Васильевна читала ее много раз и в других  концертах.  Я  слышал  ее  еще  в
Колонном зале и хорошо запомнил:
   "Жили-были дед да баба. У бабы был плохой  характер,  и  она  была  очень
злая. Все время ругала деда и даже иногда  била  его!  И  он  часто  плакал.
Однажды пошел дед в лес за дровами. И хотел он  срубить  засохшую  елку,  но
вдруг елка заговорила человеческим голосом:
   - Дед, дед! Не руби меня, я еще хочу жить.
   Ну, старик  удивился,  но  спрятал  топор.  А  елка  вдруг  зазеленела  и
обернулась доброй феей.
   - За то, что ты пожалел меня, я исполню любое твое желание. Говори!
   Дед думал-думал и попросил, чтобы фея заколдовала его в  автомобиль.  Фея
улыбнулась, взмахнула палочкой и превратила старика в автобус.  И  тогда  он
поехал и задавил злую старуху!"

   P.S. 1997. Сегодня публика редко видит Рину Зеленую. Была лишь крошечная,
но всем запомнившаяся роль  экономки  в  "Шерлоке  Холмсе".  "Почему  вы  не
снимаетесь?" - "Не я "не снимаюсь", а меня не снимают, - отвечала она. - Это
разница".

   24 марта. Видели новую постановку "Лебединого озера", которую Григоровичу
не дали сделать так, как он  хотел,  то  есть  с  печальным  концом,  как  у
Чайковского. После генералки, которую танцевала Плисецкая,  концовку  велели
снова  сделать  оптимистической!  Танцевала  Бессмертнова,  она  по-прежнему
многообещающая, но я этому уже не верю.

   30  марта.  Государственный   симфонический   оркестр,   возвращаясь   из
зарубежья, дал несколько концертов  в  Таллине.  Мы  приехали  туда  снимать
второй концерт Щедрина, он сам солировал,  а  дирижировал  Светланов.  Ночью
доснимали крупные планы. Жили там три дня, и Майя каждое утро ходила  делать
класс в театр. За ней увязывалась маленькая племянница Инны, Юля,  сидела  и
смотрела. Майя подарила ей красный берет.

   2 апреля. Вчера была панихида по Л.В.Кулешову. Ему был 71 год,  месяц  не
дожил до золотой свадьбы. Кулешова я знал с  детства,  через  родных.  Он  и
Хохлова мне подарили свои фото с надписями, когда я  увлекался  автографами.
Потом при его директорстве я учился в  институте,  и  его  подпись  на  моем
дипломе. На вручении диплома мы поцеловались и  он  сказал:  "Бриться  нужно
каждый день"... Кстати. Когда мы отдыхали в  Болшево,  он  сказал:  "Вечером
зайди, ты оброс и я подстригу тебе шею". "У тебя есть машинка? Чем ты будешь
его стричь?" - спросила Хохлова. "Чем, чем... Х..м!" "А я и не знала, что он
у тебя такой острый!" - заметила она.
   Как и многие кинематографисты,  я  был  увлечен  его  ранними  картинами,
Хохловой, Галаджевым, Барнетом и Оболенским, его книгой о ремесле режиссера.
   И вот вчера мы похоронили его на Новодевичьем.

   20-29 апреля. Ночами в телестудии Останкино снимали "Озорные частушки"  в
постановке Н.Рыженко и Н.Смирнова с Владимировым и Сорокиной. Это  их  балет
на музыку Щедрина.
   Смотрели  генеральную  на  Таганке  "Берегите  ваши  лица"   со   стихами
Вознесенского, которые он читал из зала. Нам очень понравилось.  Майя  потом
сказала в машине: "Спектакль убеждает, что надо бороться за то,  что  хочешь
сделать. Нужно мне интенсивнее заняться "Карениной"".
   Спектакль Любимова не разрешили.

   17 июня.  Вчера  вечером  корреспондент  "Юманите"  в  Москве  Макс  Леон
позвонил в Переделкино и сказал отцу: "Вася, говорите об ерунде, чтобы  Л.Ю.
не догадалась и не взволновалась.  Мне  позвонили  из  Парижа,  что  сегодня
умерла Эльза". Папа что-то  провякал  про  другое  и  повесил  трубку.  Лиля
Юрьевна посмотрела на него и спросила: "Что, умерла Эльза?"
   Ночью мы приехали на дачу: Макс, Леруа - член политбюро ЦК  КПФ  и  я  за
рулем. Л.Ю. все время твердила: "Ну, Эльза мертва, но что  будет  с  Луи?.."
Ночью же позвонил Арагон с Мельницы, но так как и он, и  Л.Ю.  глухие  и  не
слышали друг друга, то за них говорили другие. Арагон просил их прилететь, и
на другой день к вечеру были готовы визы и билеты, и 18-го утром они улетели
на похороны. Все было сделано на уровне ЦК двух партий.
   Л.Ю. мне сказала (узнав, что мы  с  Инной  хотели  приехать  с  горестным
известием лишь утром, чтобы не огорчать на ночь, но Макс Леон нас опередил):
"Никогда ничего от меня не скрывай".
   P.S. 1997. В Париже они задержались до середины сентября, а  мы  с  Инной
жили у них в Переделкино, я каждый день ездил в город, так  как  шел  монтаж
"Композитора Родиона Щедрина".

   29 июня. Сдал "Щедрина" в 3-х частях, получилось,  по  отзывам,  довольно
симпатично. Родиону и Майе  понравилось  очень,  хотя  Майя  несколько  была
недовольна, что вместо ее танца я иной раз вставлял музыкальный  инструмент,
который звучал  в  это  время  в  оркестре.  Они  только  что  вернулись  из
Австралии, которая на них не произвела впечатления, не в пример Сингапуру.

   25 июля. Про Кассиля. Мы шли по улице в Переделкино: Плучеки,  Львовские,
Орловы - как вдруг на дорогу выбежала Эстер Катаева с  криком,  что  Кассилю
плохо, вслед за нею  Ирочка  Кассиль,  и  ее  повели  в  Дом  творчества  за
медсестрой и вызвали врача. Приехал его сын, реаниматор. Кассиля  привели  в
чувство, но через несколько часов он умер от инсульта. Лев  Абрамович  сидел
перед телевизором (он болельщик), смотрел какой-то важный  матч,  и  ему  от
переживаний стало дурно...

   Недавно  вернулся  из  Питера,  где  снимал   двух   художников,   одного
интересного, другого унылого. Вечные проблемы с  гостиницами,  Ленинградский
союз художников не смог достать отель и поселил нас в собственном  особняке,
кажется, до них там обитала графиня из "Пиковой дамы". На мою долю  достался
огромный синий зал с тремя гигантскими люстрами, которые  зажигались  только
все сразу, с двумя(!) роялями, всего одним камином,  ореховым  гарнитуром  и
восемью высоченными  окнами,  которые  я  каждый  вечер  с  трудом  закрывал
тяжеленными  шторами  с  золотыми  кистями.  А  в  углу  -   моя   сиротская
раскладушка, где я, замерзнув под  утро,  укрылся  еще  и  чехлом  с  рояля.
Спальня графини.
   Обедал у Ромы, Райкин был в это время  в  Переделкино  и,  как  я  узнал,
прогуливался по дорожкам с Инной. Вот такой контрапункт.  У  Ромы  в  гостях
было много ее родственников, все славные и все говорили одновременно.
   Мы переписывались с Парижем, с Л.Ю., и 15 авг.  70  г.  я,  в  частности,
писал:
   "... Вчера к нам приезжали Клод  Фриу  и  Ирина.  Она  была  буквально  в
мини-распашонке и все время кутала таз (чтоб  не  сказать  иначе)  в  платок
Инны. Они нам очень понравились, и мы 8 часов подряд говорили,  ели  и  жгли
костер.  Они  произвели  на  меня   неизгладимое   впечатление   неимоверным
аппетитом. Мы три раза садились за стол, они беспрерывно жевали, и  если  бы
не последняя электричка, то неизвестно, чем бы все это  кончилось.  К  обеду
приезжал Рязанов, и мы долго  говорили  про  кино  и  катастрофы.  Элик  Вам
кланяется.
   Сегодня годовщина Вс.Иванова и к ним  с  утра  идет  всякий  народ.  Одна
пожилая милая дама крикнула мне: "Здравствуйте, Тамара  Владимировна!"  Инна
долго думала и пришла к выводу, что это из-за того, что я в голубых штанах*.
Очень может быть.
   Все утро писал отзыв на сценарий, который должен снимать в  Ташкенте  про
Алима  Ходжаева.  Сценарист  и  сценарий  никудышные,  и   отзыв   получился
разгромно-вежливый".

   23 августа. В кинотеатре "Россия" была премьера фильма "Композитор Родион
Щедрин".  Смотрели  хорошо,  а  после  сеанса  подошла  кудрявая  дама   лет
шестидесяти и любезно меня спросила:
   - Вам не кажется, что это сумбур вместо музыки?
   - Как, неужели вы еще помните эту замечательную формулировку? -  радостно
воскликнул Азарик.
   10 сентября. Замечательно интересное  зрелище  Американский  театр  танца
Элвина Айли. Негры-босоножки. Потрясающие солисты -  она  высоченная,  он  -
малюсенький. Необыкновенно интересная хореография,  танцуют  спиричуэлс.  Мы
смотрели две программы и в полном восторге.

   С  14  ноября  по  1  декабря  были  в  турпоездке  по  ГДР   с   группой
кинематографистов.  Незабываемое  впечатление  произвел   на   нас   городок
Вернигероде.

   5  декабря.  Вдруг  позавчера  Романов  подписал  приказ:  "В  связи   со
значительным успехом у зрителя утвердить  ПЕРВУЮ  группу  оплаты  по  фильму
"Аркадий Райкин"".
   Такие сборы, что замалчивать  и  скупиться  стало  невозможно  и  стыдно.
Хочется так думать.
   Райкин после кучи поправок  и  разговоров  вокруг  его  нового  спектакля
"Плюс-минус" слег в больницу. Нам представление понравилось.
   Смотрели:
   "Чайковский" Таланкина - во многом  пошло,  на  потребу  иностранцам,  но
Иннокентий Смоктуновский - замечательный.
   "Ребенок Розмари" Романа Поланского. Очень здорово.
   "Бег" Алова и Наумова нам не понравился,  за  исключением  частностей.  К
слову - Е.С.Булгакова перед смертью успела увидеть фильм на двух пленках.
   "Салют, Мария" Хейфица - старомодно и скучно.
   "Городской романс" Тодоровского - мило, но не больше.

   12  декабря.  Закончил  "Ленину   посвящается"   -   выставка   живописи,
посвященная столетию В.И. Сама  выставка  была  вполне  "так  себе",  только
понравился мне Моисеенко. Я потом летом ездил по городам (Ленинград, Таллин,
Ташкент), снимал художников в мастерских, брал интервью. Все инстанции и все
республики требовали своего, и получилось "Чего изволите?"

   В декабре Козинцев показывал своего "Короля Лира", мне понравилось, но не
больше. Был у нас дома, а Элик с  Зоей  устроили  в  его  честь  прием,  для
которого я испек хачапури.

   22 декабря. Ездил с Кладо на конференцию в Куйбышев. Картины бузовые,  но
одна (Саратовской студии) потрясла меня - "Когда  цветут  подснежники".  Это
настоящее  письмо  с  фронта  погибшего  школьника,  текст  звучит  на  фоне
выпускного бала в этой же школе двадцать пять лет спустя...
   А ребята все кружатся в вальсе, все кружатся, кружатся.
   1971
   [Должны были встречать Новый год у Элика на даче, но его  машину  треснул
грузовик и он лежит с легким сотрясением мозга.
   5-го я уезжаю отдыхать в Репино, а Инна едет в Свердловск.]

   12.1.71 Свердловск. Из письма Инны:
   "...Началось все плохо. Поезд опоздал, и я  приехала  в  24.00.  Меня  не
встретили (разминулись). Стою растерянная, с яуфом*, 4  коробками  в  черной
сумке и чемоданом. Потом взяла носильщика, сдала все  в  камеру  хранения  и
пошла звонить. Начались охи-ахи, я добралась до гостиницы и  повалилась  без
сил. В 8 утра меня разбудила горничная -  шел  дождь  и  она  проверяла,  не
протекает ли крыша. В начале 10-го мне позвонили, что у меня первая лекция в
11 и потом еще две - с корабля на бал. Все прошло хорошо. После  третьей  ко
мне подошла восторженная девица и сказала, что она ничего более  интересного
не слышала! А какой-то мужчина спросил, нет ли у меня личной "Книги жалоб  и
предложений", дабы внести свою благодарность".

   19 января. Живу-полуотдыхаю в Репино, пишу сценарий "Шекспировский  клуб"
- о том, как дети одной московской школы ставят Шекспира по-английски  -  ни
более, ни менее. Из письма Лиле Юрьевне:
   "...Завтра поеду на "Ленфильм", там Козинцев будет смотреть  две  картины
Параджанова о Саят-Нова. Две -  одну  оригинальную,  а  другую  ту,  которую
отредактировал Юткевич  по  просьбе  Параджанова  (?),  сократив  и  вставив
надписи. И эта юткевичевская версия будто бы очень плоха и будто  бы  что-то
затевается, чтобы Юткевича не выпускать. Ничего не могу сказать, так как еще
не видел. (Это между нами.)
   Из театра выгнали Дудинскую и Сергеева и  говорят,  что  помогло  бегство
Нат.Макаровой.
   Помните, летом 1947 года вы отдыхали где-то в  этих  местах  с  Эльзой  и
Арагоном. В каком-то  деревянном  доме  отдыха,  и  был  отдельный  ключ  от
уборной, которая стояла во дворе. А папа с Арагоном ходили в баню. Я  к  вам
приезжал из Ленинграда, где был на практике  у  Козинцева.  Тогда  еще  были
карточки, и вы мне давали батоны белого хлеба, которые были не  в  состоянии
съесть вчетвером, и они у вас оставались. Где это было?
   Птицам кидаю с балкона  хлеб  и  колбасу,  они  все  склевывают.  Это,  в
основном, голуби. Если открыта фортка, то они влетают в  комнату,  какают  и
пьют кефир, даже пробивают металлическую пробку. Вот".

   [7 февраля. В Репино смотрел много картин. Отдельно стоит "Цвет  граната"
Параджанова. Ничего не ясно, но замечательно интересно.  Фрески,  миниатюры.
Изумительно красиво (смотрели на "Ленфильме"  с  Козинцевым  без  перевода).
Правда, потом прочел режиссерский сценарий, но и  он  не  прояснил.  Русские
говорят про живопись: "Как похоже", а французы:  "Как  красиво!"  Тут  можно
сказать словами французов.

   8 февраля. Сегодня позвонил в Киев Параджанову. Он  говорит,  что  работы
нет, денег нет, живет продажей  мебели.  Написал  сценарий  "Бахчисарайского
фонтана".  Папа  читал  воспоминания,  последние  дни   Маяковского,   очень
интересно.]

   20.1.71. Из письма Инны:
   "...Пишу тебе из Нижнего Тагила.  Переезд  был  трудным,  рано  утром  из
Челябинска, в Свердловске тут же на поезд, с  поезда  сразу  на  лекцию,  не
заезжая в гостиницу.  Город  довольно  страшный,  окружен  кольцом  заводов,
выпускающих не просто дым, а какой-то  смрад.  На  следующее  утро  пошла  в
Краеведческий музей, но он был закрыт. Мой импресарио добился, что мне одной
его открыли. Музей оказался  интересным,  сохранилось  многое,  связанное  с
Демидовыми, часть их роскошного домашнего убранства - расскажу подробнее при
встрече. В художественной галерее  есть  несколько  Коровиных,  Серебрякова,
Судейкин.
   Прочла здесь четыре лекции, одну прескверно, ибо в зале  сидели  тридцать
человек  и  не  на  кого  было  опереться.  Две  другие  лекции   были   при
переполненных залах, но большинство публики -  неандертальцы.  И  только  на
последней было человек сто пятьдесят, но зато интеллигенция, и  читать  было
легко. Прочла четырнадцать лекций, осталось шесть, уже легче.
   Гостиница паршивая, к тому же что-то случилось  с  водой  и  все  уборные
закрыты. На мой вопрос "Как же быть?" дежурная ответила - "Как хотите"...
   ...В  Качканаре  все  прошло  быстро  и  без  особо  тяжких  последствий.
Слушатели были, не в пример  нижнетагильцам,  не  из  уголовников,  так  что
слушали не шелохнувшись и заинтересованно. В Свердловск приехала в 5 утра, в
поезде разбудили в 4, так что спала я 4 часа. А когда приехала в  гостиницу,
выяснилось, что импресарио что-то не так  оформил  и  номера  нет,  вдобавок
какой-то пленум, так что номеров и не будет. Как он в 8 утра добыл  номер  -
непонятно, но сейчас я устроена. Через час еду на  какой-то  номерной  завод
читать, а в  21  у  меня  лекция  в  крупнейшем  киноклубе,  пожалуй,  самая
ответственная".

   [15  апреля.  Продвинулось  дело  с  моей  заявкой   на   "Плисецкую"   в
телевизионном объединении "Экран". Кстати, когда Майя все время говорила про
мою картину о ней -  "мой  фильм",  "в  моем  фильме",  -  Л.Ю.  ей  резонно
заметила: "Почему вы так говорите? Это все равно, что Иван  Грозный  говорил
бы о  фильме  Эйзенштейна  "мой  фильм"...  "Иван  Грозный"  -  это  картина
Эйзенштейна о нем, а "Майя Плисецкая" - это фильм Катаняна о вас". Помогло.
   Из разговора с Л.Ю.  об  Эльзе:  "Эльза  очень  переживала  старение".  -
"Почему? Ведь это было для нее не главное... Она же писала..."  -  "Ну,  что
ты! Она ведь много достигла этим" (Л.Ю. имела в виду внешность).

   29 мая. Снимаю "Шекспировский клуб". Уныло.  Самодеятельность,  и  никому
это не нужно. Завтра буду говорить с Каюмовым о какой-то картине в Ташкенте.
   Элик худел в Институте питания. Мы  не  сегодня-завтра  покупаем  машину,
одолжили две тысячи семьсот рублей. У  Вали,  Махнача,  Гребнева.  Инна  уже
катается с инструктором.

   30 мая. Говорил с Каюмовым. Наверное, поеду в  Ташкент,  снимать  картину
про Алима Ходжаева.]
   18  июля.  Суматоха,  обусловленная  кинофестивалем.  Инна  уже  два  дня
якшается с японцами: интервьюирует,  показывает  Москву,  опекает  новичков,
извергая на них  поток  информации,  и  наставляет  несмышленых.  Кстати,  о
последних: одна японская критикесса внушала Инне (впервые  попав  в  СССР!),
какие счастливые советские женщины: им  не  надо  бороться  за  свои  права,
профсоюзы стоят на страже их интересов, они  свободны  и  независимы  и  при
социализме у них жизнь течет иначе, чем в Японии. И как их делегацию  хорошо
тут принимают, но вот только в меню совсем нет фруктов,  а  они  так  к  ним
привыкли, не может ли Генс-сан проводить ее в зеленной  магазин,  чтобы  она
прикупила овощей и фруктов? И Инна злорадно поволокла  ее  по  всем  овощным
магазинам улицы Горького - в разгар лета всюду  лежал  только  "лук  зеленый
несортовой" с кусками земли. На следующий день японка  уже  не  заикалась  о
преимуществах наших женщин.

   21 июля. Только что вернулись из кино, где видели английский фильм  "Дочь
Райана" о борьбе ирландцев с англичанами, но, главным  образом,  про  любовь
плюс     замечательные     пейзажи.     Поскольку     фильм      синерамный,
современно-откровенно-любовный, а мы сидели, задрав головы, в третьем  ряду,
то постельная сцена происходила буквально у нас на головах, а  каждая  грудь
героини была величиной с пятиэтажный дом... Ушли подавленные.

   23 июля. Л.Ю. лежит в больнице с подозрением на инфаркт, но рвется домой.
Сказала, что если мы ее не увезем, то она  сама  выйдет  на  улицу,  возьмет
такси и уедет. Таки уедет.

   8 августа. Переделкино. Вчера, когда мы загорали на участке в чем попало,
вдруг по дороге к Леониду Ленчу зашли две куртизанки  -  нарядные,  веселые,
сверкающие и немолодые Люся Ильющенко и Марина  Фигнер.  Люся  сказала,  что
Юткевич с  трудом  выкарабкивается  из  инфаркта,  все  еще  лежит.  "Сережа
говорит, что он не хочет ни ставить картин, ни  писать  книг,  ни  ездить  в
Канн, а только своими ногами ходить в уборную!"

   24 августа. Вчера смотрели  пьесу  Эльдара  и  Брагинского  "Сослуживцы",
которую привез на гастроли  Пермский  театр.  Нам  понр