столь возвышенно о несравненной,
  Чтоб, устрашась, ты сделалась презренной,
  Но стиль доступный с глубиной свяжи.
  Лишь благородным женщинам и девам
  Теперь внимать моей любви напевам!
  15 Пред разумом Божественным воззвал
  Нежданно ангел: "О Творец Вселенной,
  Вот чудо на земле явилось бренной4
  Сиянием пронзает небосвод
  Душа прекрасной. Чтоб не ощущал
  20 Неполноты Твой рай без совершенной,
  Внемли святым -- да узрят взор блаженной"5.
  Лишь Милосердье защитит наш род.
  Скажи, Господь: "Настанет скорбный год.
  Ее душа с землею разлучится
  25 Там некто утерять ее страшится
  Среди несовершенства и невзгод.
  В аду он скажет, в царстве злорожденных,--
  Я видел упование блаженных"6.
  Ее узреть чертог небесный рад.
  30 Ее хвалой хочу я насладиться.
  И та, что благородной стать стремится,
  Пусть по дорогам следует за ней,
  Сердца презренные сжимает хлад.
  Все низменное перед ней смутится.
  35 И узревший ее преобразится
  Или погибнет для грядущих дней.
  Достойный видеть -- видит все ясней,
  В смиренье он обиды забывает.
  Ее привет все мысли очищает,
  40 Животворит в сиянии огней.
  Так милость Бога праведно судила:
  Спасется тот, с кем дама говорила.
  "Как воссияла эта чистота
  И воплотилась в смертное творенье!" --
  45 Амор воскликнул в полном изумленье:
  "Клянусь, Господь в ней новое явил"7.
  Сравнится с ней жемчужина лишь та,
  Чей нежный цвет достоин восхищенья8.
  Она пример для всякого сравненья,
  50 В ее красе -- предел природных сил,
  В ее очах -- сияние светил,
  Они незримых духов порождают,
  Людские взоры духи поражают,
  И все сердца их лик воспламенил9.
  55 И на лице ее любовь алеет,
  Но пристально смотреть никто не смеет.
  Канцона, с дамами заговоришь,10
  Прекрасными, как, верно, ты хотела.
  Воспитанная мной, иди же смело,
  60 Амора дочь, пребудешь молодой.
  И тем скажи, кого ты посетишь:
  "Путь укажите мне, чтоб у предела
  Стремления хвалить я даму смела".
  Не замедляй полет свободный твой,
  65 Где обитает подлый род и злой,
  Откройся тем, кто чужд забаве праздной,
  К ним поспеши дорогой куртуазной.
  Тебя немедля приведут в покой,
  Где госпожа твоя и твой вожатый,
  70 Замолвить слово обо мне должна ты".

  Для  того чтобы эту канцону сделать доступнее пониманию, я разделю ее с
большим искусством, чем все  ей предшествовавшие. Сперва я разделю ее на три
части, так  чтобы первая служила введением к последующему  во второй части я
заключу само повествование, третья  же явится как  бы  служанкой  предыдущих
слов. Вторая начинается  так: "Пред разумом Божественным воззвал  / Нежданно
ангел..."  третья: "Канцона,  с дамами заговоришь..."  Первая часть содержит
четыре подраздела: в первом я разъясняю, к кому я намереваюсь обратить слова
о моей даме, не скрыв причину, к этому меня побуждающую  во втором я говорю,
что я чувствую, размышляя о ее достоинствах, и как поведал бы о них, если бы
не  терял  смелости   в третьем я открываю, как,  по  моему мнению,  следует
говорить о ней, чтобы страх мне не помешал  в четвертом, повторив еще раз, к
каким  лицам я обращаюсь, я  открываю  причину,  заставляющую  меня  избрать
именно  их.  Второй   начинается:  "Амор   велит..."   третий:   "Я   говорю
канцоне..."  четвертый: "Лишь  благородным женщинам и девам..." Затем, когда
я вымолвил: "Пред  разумом  Божественным воззвал  /  Нежданно  ангел...",  я
начинаю  повествование об  этой даме.  И  эта часть имеет два  подраздела: в
первом  я говорю, что  о ней думают на небесах, а во втором  -- что думают о
ней на земле, начиная: "Ее узреть чертог небесный рад". Вторая часть делится
на два подраздела  таким образом, в первом  я говорю о благородстве ее души,
упомянув о  некоторых ее  чудесных проявлениях  во втором --  о  ее телесном
благородстве и равным образом о ее красоте следующими словами: "Как воссияла
эта  чистота..." Вторая эта часть содержит также два подраздела: в  первом я
повествую о  красоте, свойственной всему ее облику, во втором -- о  красоте,
воссиявшей  в  ее  облике,  следующими  словами:  "...в  ее очах  --  сияние
светил..." Эта  вторая  часть  делится на две: в одной я говорю  о  ее очах,
источниках  любви   во   второй  я  прославляю  ее  уста,  которые  являются
предельной целью Амора. И чтобы устранить всякий порочный помысел, я напомню
читателю  о том, что написано  было выше,  когда  я говорил, как приветствие
этой  дамы, проистекающее  от  уст  ее, стало пределом  моих  желаний  в  те
времена, когда я  мог ему  внимать. Затем,  после  стиха: "Канцона, с дамами
заговоришь...", я прибавляю  станцу, являющуюся  служанкою  других.  В ней я
открываю, что я жду от канцоны. Так как последняя часть вполне понятна, я не
буду утруждать  себя дальнейшими  разделениями, хоть и не сомневаюсь в  том,
что следовало  бы  прибегнуть к более подробному расчленению, чтобы читающие
могли  лучше  уразуметь  мою  канцону.  Все же  если найдутся  читатели,  не
одаренные  достаточным  разумом  для  того,  чтобы ее понять с  помощью  тех
делений,  которые я  уже обозначил,--  я  не  стану сетовать.  Пусть  они ее
отложат  в сторону  я  и так страшусь, что слишком многим я открыл  ее смысл
при помощи этих разделений и что она прозвучит для слишком многих ушей".
  XX
  Когда эта канцона  стала  достаточно известна людям, ее услышал один из
моих друзей. Он стал просить меня, чтобы я  сказал, кто такой Амор. Конечно,
он переоценивал мои силы благодаря слышанному им обо мне. Тогда, размышляя о
том, что после предыдущей  темы достойно избрать другую, говорящую об Аморе,
а также  приняв  во  внимание, что  другу  моему следует  услужить, я  решил
сложить  слова,  в которых я говорил бы о сущности любви  и  так  я  написал
сонет, начинающийся: "Любовь и благородные сердца..."

  Любовь и благородные сердца --
  Одно, сказал поэт в своей канцоне.
  Так разум, по ученью мудреца1,
  4 С душой неразделим в духовном лоне.
  Природа сердце превратит в дворца
  Палату, где сам Бог любви на троне.
  Порою царство длится без конца,
  8 Но иногда не верен он короне.
  Затем в премудрой даме красота
  Пленяет взор и в сердце порождает
  11 Тот дух любви, что связан с ней навек
  Растет и крепнет властная мечта.
  И в сердце дамы также возбуждает
  14 Любовь достойный чувства человек.

  Этот сонет делится  на  две части. В  первой  я говорю  о потенциальном
состоянии Амора,  а  во  второй  -- о том, как  это потенциальное  состояние
претворяется в действенное2. Вторая  начинается так: "Затем в премудрой даме
красота..."  Первая часть делится  на две:  прежде всего я говорю,  в  каких
субъектах  заключена  эта потенциальная  сила,  затем --  как  и  субъект, и
потенциальная сила получают бытие  и что они  относятся одно к  другому  как
форма к материи3. Вторая часть начинается так: "Природа сердце превратит..."
Наконец,  когда я говорю: "Затем  в премудрой даме  красота...",  я говорю о
том, как  эта потенциальная сила  претворяется в действие сначала в мужчине,
затем в женщине: "И в сердце дамы..."
  XXI
  После того как в предыдущем стихотворении  я говорил об  Аморе, я решил
восхвалить  благороднейшую даму и в словах  моих показать, как  благодаря ее
добродетели пробуждается Амор, и не только  там, где он  дремлет. Даже  там,
где  нет его в  потенции,  она, действуя  чудесным  образом,  заставляет его
прийти1. И тогда я сложил этот сонет, начинающийся: "В ее очах..."

  В ее очах Амора откровенье,
  Преображает всех ее привет.
  Там, где проходит, каждый смотрит вслед
  4 Ее поклон -- земным благословенье.
  Рождает он в сердцах благоговенье.
  Вздыхает грешник, шепчет он обет.
  Гордыню, гнев ее изгонит свет
  8 О дамы, ей мы воздадим хваленье.
  Смиренномудрие ее словам
  Присуще, и сердца она врачует.
  11 Блажен ее предвозвестивший путь.
  Когда же улыбается чуть-чуть,
  Не выразить душе. Душа ликует:
  14 Вот чудо новое явилось вам!

  Этот сонет заключает в себе три  раздела. В первом я говорю о  том, как
эта дама претворяет силу потенциальную  в силу действенную благодаря влиянию
благороднейшей  части ее существа  -- ее очей  в третьем говорю о том же, но
относительно благороднейших уст ее.  Среди этих  двух разделов находится еще
малая частица, как бы просящая о помощи предыдущей и последующей частей. Она
звучит  так:  "О  дамы,  ей  мы  воздадим  хваленье".   Третья   начинается:
"Смиренномудрие ее  словам..." Первая  часть содержит три раздела: сначала я
говорю о том, что эта дама обладает добродетелью, превращающей в благородное
все, что охватывает ее взор  то есть как бы вводит  потенциальную мощь Амора
туда, где власти  его ранее не было. Во втором разделе я показываю, как  она
претворяет  Амора  в действенную силу в сердцах тех, кого она  созерцает.  В
третьем я открываю ее добродетельное  влияние на сердца. Второй  начинается:
"Там, где проходит...", третий: "...ее  поклон..." Затем, когда я произношу:
"...о дамы...", я  даю понять, к кому я намереваюсь обратиться, призвав дам,
которые   мне   помогут   воздать   ей  честь.  Затем,   когда   я   говорю:
"Смиренномудрие...",  я утверждаю  лишь то,  что уже  сказано было в  первой
части о двух действиях ее уст: о сладостных ее речах и о чудесной ее улыбке
все  же  я  не  говорю о влиянии ее  на сердца других,  ибо память не  может
сохранить ни чудесную улыбку, ни ее воздействие.
  XXII
  Затем,  по  истечении многих  дней, как угодно было  преблагословенному
Владыке -- Который не пощадил и Самого Себя и предал Себя смерти,-- тот, кто
был  родителем  столь  великого  чуда,  каким была  благороднейшая Беатриче,
покинул  нашу  жизнь1  и  вознесся поистине к вечной  славе.  Известно,  что
подобный уход скорбен для всех оставшихся, которые были друзьями отошедшего.
Нет более  близкой дружбы, чем  между  добрым отцом и  добрым  сыном, доброй
дочерью и добрым отцом, а  дама эта  достигла  высшей степени доброты,  и ее
отец,  как  полагали многие  и что соответствовало истине,  был очень  добр.
Ясно,  что  упомянутая дама преисполнилась горчайшей скорби.  И  так как  по
обычаю этого города женщины с женщинами  и мужчины с мужчинами  объединяются
для печального  обряда,  многие  дамы  пришли туда,  где  Беатриче  плакала,
возбуждая  сострадание. Увидев,  что от  нее возвращаются  несколько дам,  я
услышал, как говорили они  друг  другу о  том, как скорбит она  и среди этих
слов я  услышал следующее: "Поистине она  так плачет, что видящий  ее должен
был  бы  умереть  от сострадания".  Дамы прошли  мимо  меня,  и  я  пребывал
погруженный в грустные размышления. Слезы порой струились по моему лицу, и я
стремился  их скрыть, закрывая глаза руками. Если бы я не ожидал, что услышу
еще что-либо о ней,  находясь в  месте, мимо  которого проходило большинство
дам, ее покидавших, я скрылся бы, как только  слезы  нахлынули на мои глаза.
Так,  медля в  том же  месте, я  увидел, как другие дамы проходят мимо,  и я
услышал  их  слова: "Кто из нас может  быть  радостной, ведь мы слышали, как
звучали  слова  этой дамы, исполненные дивной печали". И вот еще  иные  дамы
появились, говоря: "Этот плачущий здесь как будто  видел  ее такой, какой мы
видели ее". Затем иные сказали  обо мне: "Посмотрите на него, он сам на себя
не похож, столь изменился он!" Так проходили мимо дамы, и я  слышал их слова
о ней и обо мне, как было сказано. Позже, предавшись размышлениям, я решился
сложить слова, ибо для стихов представилась мне  достойная  тема,  и в стихи
заключить все,  что слышал  я  от этих дам. Я охотно обратился  бы  к ним  с
расспросами, если бы расспросы были уместны, поэтому я счел возможным в моих
стихах представить все происшедшее так, как если бы я вопрошал, а они бы мне
отвечали.  И я  сложил два сонета: в первом  сонете я  задаю вопрос,  задать
который у меня возникло желание  во втором привожу их ответ, как если бы они
мне ответили. Первый сонет  начинается: "Смиренномудрие...", а второй: "Тебя
узнать не можем..."

  Смиренномудрие и состраданье
  На ваших лицах. Вам гляжу вослед.
  Очей опущенных мерцает свет.
  4 Молю, нарушьте грустное молчанье.
  Иль дамы нашей слышали рыданье?
  Скажите, не таите ваш ответ!
  С ней плакал Бог любви у тайных мет,
  8 И вас пленило скорбное мечтанье.
  Вы траурную видели любовь.
  Останьтесь здесь, не проходите мимо,
  11 Откройте все, что знаете о ней.
  Я вижу слезы горестных очей,
  И, зная, что печаль неутолима,
  14 Затрепетало это сердце вновь.

  Сонет  делится на две части. В первой я взываю к дамам и спрашиваю  их,
идут ли они  оттуда, где она  находится. Мне кажется, что я не ошибаюсь, ибо
возвращаются они как бы облагороженные. Во второй части я прошу,  чтобы  они
поведали  мне о ней. Вторая  часть  начинается: "Вы траурную видели любовь".
Следует второй сонет, как мы уже сказали ранее:

  Тебя узнать не можем. Нам одним
  О нашей даме говорил не ты ли?
  Твой голос тот же, но черты застыли
  4 Лица -- и ты нам кажешься иным.
  Источник слез твоих непостижим.
  Твои рыданья наши возбудили.
  Иль видел ты -- печали посетили
  8 Ее и той же мукой ты томим?
  Оставь нас плакать на стезе печали
  И утешающий нас согрешит.
  11 Ее словам скорбящим мы внимали.
  Такой огонь в ее очах горит,
  Что, если б на нее взглянуть дерзали,
  14 Мы умерли б -- нас скорбь испепелит.

  Сонет делится на четыре части соответственно высказываниям четырех дам,
в уста  которых  я  вложил  ответы   и,  так  как эти  высказывания  из  уже
упомянутого достаточно ясны, я не буду точнее определять смысл каждой части,
удовольствовавшись  тем, что  только  их обозначу. Вторая  часть начинается:
"Источник  слез..."   третья: "Оставь  нас  плакать..."   четвертая:  "Такой
огонь..."
  XXIII
  Случилось  по  истечении  немногих дней,  что  тело мое  было  поражено
недугом, так что в продолжение девяти дней я испытывал горчайшую муку. Недуг
столь ослабил меня, что я должен был лежать, как те, кто не может двигаться.
И когда на девятый день моей болезни я ощутил почти нестерпимую боль, во мне
возникла мысль о моей  даме. И так, думая  о ней, я  вернулся к мысли о моей
немощной жизни,  и, видя,  сколь она недолговечна  даже у людей здоровых,  я
стал оплакивать в душе моей столь печальную участь. Затем, умножая вздохи, я
произнес  про  себя:  "Неизбежно,  что когда-нибудь  умрет  и благороднейшая
Беатриче". И столь  великое охватило меня  смущение,  что я  закрыл глаза  и
начал  бредить, как  человек, охваченный  умопомрачением,  и  предался  весь
фантазии. В начале  этого  заблуждения  моей фантазии1 передо  мной  явились
простоволосые  женщины,  мне  говорящие:  "Ты  умер".  Так  начала  блуждать
фантазия  моя,  и я  не  знал, где я  находился. И мне казалось,  что я вижу
женщин со спутанными волосами, рыдающих на многих путях, чудесно скорбных  и
мне казалось, что я вижу, как померкло солнце, так что по  цвету звезд я мог
предположить,  что они  рыдают. И мне казалось, что летящие  в воздухе птицы
падают мертвыми  и что началось великое землетрясение. Страшась и удивляясь,
во власти этой фантазии, я  вообразил некого друга, который  пришел ко мне и
сказал:  "Разве ты не знаешь:  твоя достойная  удивления дама  покинула этот
век". Тогда я  начал плакать, исполненный величайшей  горести, и не только в
моем  воображении, но истинные слезы омывали мои  глаза. Затем  я вообразил,
что следует мне посмотреть на небо, и мне показалось, что  я  вижу множество
ангелов,   которые  возвращались  на  небо,  а  перед   ними  плыло  облачко
необычайной  белизны. Мне казалось, что  эти ангелы пели величальную песнь и
что я различаю слова их песни: "O a a i  excel i "*, и ничего другого  я не
слышал.  Тогда  мне  показалось, что  сердце,  в  котором заключалась  столь
великая любовь,  сказало мне: "Поистине мертвой покоится наша дама". И после
этого  мне  показалось, что  я иду, чтобы  увидеть тело, в  котором  обитала
благороднейшая и блаженная  душа. Столь сильна была обманчивая фантазия, что
она показала  мне мою  даму  мертвой. И  мне казалось, что дамы покрывают ее
голову  белой  вуалью   и  мне казалось, что на  лице  ее отобразилось такое
смирение, что слышалось -- она говорила: "Я  вижу начало умиротворения". И в
этом мечтании, когда я увидел ее, меня охватило чувство такого смирения, что
я  призывал Смерть,  говоря:  "О  пресладостная  Смерть,  приди  ко мне,  не
поступай со мною недостойно, ты должна  быть  благородна, в таком месте была
ты! Приди ко мне, столь жаждущему тебя. Посмотри: уже ношу твой цвет". Когда
же я увидел  завершение  скорбных  обрядов,  которые надлежит совершать  над
телом  умерших,  мне  почудилось,  что  я  возвращаюсь  в  мою  комнату. Там
привиделось мне, будто я гляжу на небо. И столь сильно было мое воображение,
что истинным своим голосом, плача, я произнес: "О прекраснейшая душа, блажен
видевший тебя!" Произнося эти слова скорбным голосом, прерываемым приступами
рыданий, я призывал Смерть. Молодая и благородная дама, бывшая у моего ложа,
думая, что мои рыдания  и мои  слова были  вызваны лишь  моим недугом, также
начала плакать. Другие  дамы, бывшие в комнате, по ее слезам заметили, что и
я плачу. Тогда они удалили молодую даму, связанную со мной ближайшим кровным
родством2, и подошли ко  мне, чтобы меня разбудить, полагая, что я вижу сны.
Они сказали мне: "Не спи" и "Не отчаивайся". От этих слов прервалось сильное
мое  мечтание,  как  раз  когда  я  хотел  воскликнуть:  "О  Беатриче,  будь
благословенна!" И я уже сказал: "О Беатриче", когда, придя в себя, я  открыл
глаза  и увидел, что  заблуждался. И хотя  я назвал это имя,  мой  голос был
прерван  приступом рыданий, так что эти дамы не смогли,  как я полагаю, меня
понять.  Несмотря  на  мое великое  смущение  и  стыд,  по  совету  Амора  я
повернулся  к  ним.  Увидев мое  лицо,  они  сказали  сначала:  "Он  кажется
мертвым"   затем,  обращаясь друг к другу: "Постараемся  утешить  его" --  и
произнесли много слов утешения, порою спрашивая меня, чем я был так испуган.
Несколько успокоенный, я понял, что был охвачен ложным мечтанием,  и ответил
им: "Я вам поведаю, что со мной случилось". Тогда -- от начала до конца -- я
рассказал им о том, что видел, скрыв имя Благороднейшей. Излечившись от этой
болезни,  я  решился  сложить  стихи о том, что  случилось  со мной,  ибо  я
полагал, что  тема эта  достойна  Амора и  приятна  для слуха   и  об этом я
сочинил следующую канцону3, начинающуюся: "Благожелательная госпожа..."

  Благожелательная госпожа,
  Младая и прекрасная собою,
  Случилась там, где смерть я ожидал,
  В моих глазах увидела, дрожа,
  5 Отчаянье  от тщетных слов со мною
  Заплакала -- ей сердце ужас сжал.
  И старших дам невольно я призвал.
  Ушла, их увещаниям внимая,
  Сеньора молодая.
  10 Старались дамы мне вернуть сознанье:
  Одна -- "Оставь мечтанье!"
  Другая -- "Отчего ты духом пал?".
  Владычицы моей, еще рыдая,
  Назвал я имя, бред мой покидая.
  15 Столь скорбен и столь тих был голос мой,
  Переходящий в шепот заглушенный,
  Что в сердце это имя уловил
  Лишь я один, измученный мечтой.
  И к дамам повернуть мой лик смущенный
  20 Тогда Амор печальный поспешил.
  Их бледностью я, верно, поразил,
  Казалось, смерти видели явленье.
  Вновь облачась в смирение,
  Меня, склоняясь, дамы утешали
  25 И часто повторяли:
  "Что видел ты во сне, лишившись сил?"
  Преодолев душевное волненье,
  Сказал: "Исполню ваше повеленье".
  Когда о бренной жизни думал я
  30 И видел, как близка моя могила,
  Сам Бог любви омыл свой лик слезой.
  Столь смущена была душа моя,
  Что в мыслях так, вздыхая, говорила:
  "Покинет дама грешный мир земной".
  35 И, мыслию терзаемый одной,
  Сомкнул глаза. В неизъяснимой дали
  В отчаянье блуждали
  Сознанья духи. И в воображенье,
  Прервав уединенье,
  40 Обличья скорбных жен передо мной
  Вне истины, вне знания предстали.
  "И ты, и ты умрешь!" -- они взывали.
  И