пола" даже не оглянулась в их сторону, им не было до посланников никакого дела.
     До Лагеря добраться в этот же день так и не удалось. По словам Зулика, до главной стоянки оставалось еще шесть часов ходу, а солнце уже село. Бродить ночью по лесу - дело неблагодарное, и путники устроили привал.
     Костер разгорелся быстро, а приготовление незамысловатого ужина из скудных припасов, полученных "на дорогу", тем более не заняло много времени. За едой разговор не клеился. Зулик был весьма смышленым парнишкой, но рассказать ничего толком не мог, то постоянно вдаваясь в ненужные подробности, уводя тем самым разговор в сторону, то засыпая непосвященного в лесную жизнь слушателя местными словечками, смысл которых был трудноуловим. Зато все в корне изменилось, когда Дарк решил больше не мучить мальчика расспросами и, наверное, просто от скуки начал рассказывать сам.
     Зулику, родившемуся и выросшему в лесу, было ничего не известно о большом мире и его обитателях. Он сидел у костра и слушал, широко открыв от удивления рот и выпучив глаза, слушал о Великой Империи, ее ранее непобедимой армии, о войнах прошлого, о горах Махакана и их странных обитателях - гномах, об эльфах, с трудом уживающихся с людьми, слушал, пока не заснул, убаюканный монотонно тихим, успокаивающим голосом рассказчика.
     "Ну, вот и все. Спекся малый. Сейчас посижу немного, часа два-три, и разбужу, - размышлял Дарк, устраиваясь на траве. - Дипломатия вещь, конечно, хорошая, но спать без караула не стоит, тем более ночью и в лесу, который кишит всевозможными тварями". Почему-то вспомнился зал, в котором состоялся разговор с Богортом, и стены, увешанные головами животных. Хотя охота была его любимым развлечением в детстве, но многих тварей из тех, чьи головы были "представлены в коллекции", он не знал. Зато догадывался, что именно здесь они и водятся. Предчувствуя возможную перспективу встречи с одной из таких зверушек, Дарк поудобнее устроился на пеньке и принялся за чистку оружия, которая к тому же позволяла незаметно скоротать время дежурства.
     Очистив от ржавчины щит и подтянув потуже кожаные поручни, Дарк остро заточил лезвие стилета, прокрутил его в руке, проверяя правильность балансировки и одновременно привыкая к новому оружию.
     Наступила очередь привести в порядок нордер. Взяв меч и кресало в руки, он уж было начал заточку, но вдруг заметил что-то странное в блеске стали, ощутил легкую дрожь клинка и зуд ладони, державшей рукоять.
     Внезапно меч засверкал в пламени костра. Яркие отблески плясали на нем, оставляя на гладко отшлифованной голубоватой поверхности причудливые узоры, которые, казалось, жили своей жизнью, двигались, перемещались, уходя по острию в черное звездное небо. Волнистая форма клинка усиливала эффект пляски и чаровала смотревшего, не давая отвести глаз от этого изумительного зрелища, рожденного блеском стали, огнем и звездным небом.
     Вскоре Дарк перестал различать отдельные всполохи, перед глазами была единая картина из постоянно меняющихся, движущихся цветовых форм. Картина росла, занимая все больше и больше пространства в его сознании, росла, входя в него, сливаясь с ним. Сквозь треск костра и шепот листвы стали проступать отдаленные звуки, слышен шум бушевавшего когда-то и где-то сражения. Усиливаясь, звук начал распадаться.... Теперь это был не шум, а крики, тяжелое дыхание, звон стали, стоны, грохот падения... предсмертный крик...
     Боль, чудовищная боль разорвала голову, вдавила глаза и сжала костлявой рукой горло.
     Дарк лежал на траве без сознания, судорожно вцепившись в рукоять меча. Кровь сочилась через свежую повязку на голове и узкой извилистой струйкой текла по лицу.
     Среди основных инстинктов любого живого существа голод по праву занимает почетное место. Именно он заставляет медведя-шатуна выползти из теплой норы в лютый мороз, лисицу прорываться к курятнику через стаю сторожевых собак, а человека есть все, что движется, не брезгуя и себе подобными. Голод пожирает тебя изнутри, сводит с ума и убивает.
     Волк был стар, он устал и не ел уже целую неделю. Большая стая вооруженных людей устроилась на привал прямо у входа в его нору. Люди были сильными хищниками, тем более когда носили железные шкуры и длинные острые когти. Он не мог справиться даже с одним, не говоря уже о целой дюжине. Четыре долгих дня он ждал, ждал, когда уйдут. И они ушли, не оставив после себя, как всегда, ничего съестного. Два дня обессиленное животное пыталось поймать хоть какую-нибудь дичь, но старания не увенчались успехом. С каждым разом оно все раньше и раньше прекращало преследование жертвы и валилось на траву, чувствуя, как медленно, но неумолимо верно силы покидают его тело.
     Волк готовился к долгой и мучительной смерти, как вдруг ему повезло... Болезненно обостренный нюх учуял запах дыма и живой плоти. С трудом перебирая лапами по мокрому мху, он шел на запах человека и обнаружил пару больших кусков мяса, мирно спящих у костра.
     Огонь, факелы и красные тряпки - оружие человека на малолетних щенков и вечно осторожных самок, но не против матерых волков, как он. Он уже давно переступил этот порог, поборол страх, прыгая через костры и охотничьи флажки.
     В желтых глазах зверя отражались отблески пламени, кровь вновь побежала по уставшему телу, оживляя одрябшие мышцы. Волк крался к огню, осторожно, понемногу ускоряя темп и готовясь к смертельному прыжку. На морде животного заиграл оскал хищника.
     Вначале он прыгнет на ближайшего, того, что постарше и явно сильнее, одним точным движением вонзит свои острые зубы в его горло, разрывая артерии и кроша зубами шейные позвонки, затем быстро ко второму.... Если повезет, то тот даже не успеет проснуться. А потом - есть... рвать зубами свежее и теплое от крови мясо...
     Волк уже был готов к прыжку, как вдруг что-то насторожило его. В ночном воздухе повеяло опасностью, и он почувствовал, как страх начал проникать внутрь, заполняя все тело. Что-то странное витало в воздухе над поляной. Зверь остановился и принюхался - пахла кровь, кровь того, что постарше. В ней был какой-то давно знакомый, настораживающий, едва уловимый аромат. Но какой? Запах усиливался по мере приближения к жертве, теперь уже он не настораживал, а внушал зверю первородный страх. Волк застыл в нерешительности, быстро перебирая лапами на одном и том же месте и оборонительно щерясь. Он не понимал, что происходит. Внутри проходила борьба, нет, бушевало сражение голода со страхом. Победил инстинкт самосохранения. Животное, обойдя кругом странного человека, с двойной яростью кинулось на его попутчика. Мечты о жизни, мечты о мясе стали реальностью.
     Спустя десять дней стая под его предводительством загоняла пятилетнего лося. Испуганная жертва неслась по лесу, ломая на ходу кусты и сшибая молодые деревья, бежала, напрягая все силы, гонимая страхом и преследуемая многочисленными хищниками. И вот наступил решающий момент - вожак прыгнул на шею жертвы. Лось быстро остановился и поддел на рога летящего в воздухе волка. Распоров вожаку брюхо и раскроив грудную клетку, сохатый побежал дальше, уводя за собою стаю.
     Волк лежал на траве, ощущая, как жизнь покидает его через пролом ребер. С каждой потерянной каплей крови, приближаясь все ближе и ближе к концу, он снова почувствовал тот странный, едва уловимый аромат, так напугавший его недавно. Но теперь запах исходил от него самого, так пахла его собственная кровь. В последний раз закрывая глаза, волк вдруг понял: "Это был аромат смерти... так пахнет вечность..."

Глава 5
Страна Амазония

     Дарк пришел в себя с первыми лучами солнца, безжалостно бьющего по глазам даже сквозь закрытые веки, наступило утро. Он лежал у давно потухшего костра и пытался понять, что же с ним все-таки произошло. Открыть глаза не решался, боялся боли, которая, скорее всего, хлынет в голову сквозь прорези глаз вместе с солнечным светом. Так уже было в прошлый раз, там, на поле. Боль - злая сторожевая собака, которая не нападает сразу, а загоняет прокравшегося в дом воришку в самый далекий угол жилища и ждет возвращения хозяев. Когда Дарк лежал зажмурившись, то чувствовал лишь легкое покалывание в висках и затылке, но как только открыл глаза, так сразу же ощутил сильные спазмы лопающихся в голове сосудов и нестерпимую резь вновь кровоточащей раны. Кожа лица ощущала остатки запекшейся крови, руки тоже были в чем-то вязком и липком. Медленно и как бы с неохотой он начал шевелиться, сел на траву. Через пару минут боль, как ни странно, ушла, и Дарк решился открыть глаза.
     "О боже... лучше бы я этого не делал!" - просвистела в мозгах полная ужаса и отчаяния мысль. То, что предстало перед его глазами, было отвратительной картинкой ночного кошмара. Вся поляна была залита кровью, уже собравшейся в омерзительно липкие сгустки. В двух метрах перед ним в странной, неестественной позе лежало обезображенное, полусъеденное тело Зулика. Лица не было, с верхней части черепа еще свисала пара ошметков мяса и кожи. Правая рука была оторвана по локоть и валялась неподалеку, прямо в костре, источая аромат подгорелого мяса. Вместо ног - до блеска обглоданные кости, заканчивающиеся короткими кожаными сапогами с кусками мяса внутри.
     Минут пять Дарк сидел без движения, шокированный увиденным. Он не был изнеженным белоручкой и за свою службу в армии повидал многое. Как говорится, "кто хоть раз в жизни увидел последствия удара двуручной секирой, больше уже не заплачет при виде отрубленного пальца..." Привыкший к сценам насилия и убийства, к виду обезображенных трупов, распоротых животов и отрубленных конечностей, сейчас он был не испуган, а растерян. После любого сражения на поле можно было увидеть и не такое, но там все понятно и закономерно, там была война, и любой солдат, не считая наивных новобранцев, был морально готов увидеть или стать подобным. Сейчас же он был застигнут врасплох и подавлен бессмысленной жестокостью происходящего. Казалось, только что сидел и болтал с пареньком, закрываешь глаза, открываешь их вновь и видишь, что собеседником позавтракали.
     Немного отойдя от шока, Дарк осмотрел поляну, пытаясь воссоздать картину ночных событий, ответить на вопрос, что же здесь все-таки произошло, пока он был без сознания.
     Напавшее животное было одно и не очень крупных размеров. Большой хищник или стая обглодали бы труп полностью, не оставив даже костей. Судя по неестественному извороту головы, первый удар был нанесен в шею, точно в сонную артерию. Удар оказался смертельным, и мальчишка умер мгновенно, даже не почувствовав боли, - "Хоть это радует!". Тварь не боялась огня, чтобы напасть, ей пришлось подойти вплотную к костру и, возможно, даже подпалить шкуру. Скорее всего, это был старый матерый волк, хотя сказать с уверенностью нельзя - в лесу водилось слишком много хищников, которых он не знал.
     Единственное, что он так и не смог понять, почему тварь не тронула его? Даже если бы волк сразу понял, что обоих ему не съесть, то наверняка бы перегрыз глотку второму, обезопасив тем самым себя от внезапного нападения во время кормежки.
     Последующие раздумья так ни к чему и не привели, зато помогли скоротать время, пока он мечом ковырял землю, роя могилу для своего так бессмысленно и по-глупому погибшего товарища. Именно за этим занятием его и застал патрулирующий окрестности отряд амазонок.
     Если бы не повязка посланника, то его пристрелили бы сразу, даже не дав сказать слова в свое оправдание. Командир отряда отдал приказ помочь похоронить тело, что, однако, являлось не жестом "доброй воли", а лишь желанием сэкономить время и быстрее доставить преступника в лагерь. Несмотря на неожиданный поворот событий, сопротивляться было бесполезно. Одно резкое движение, и Дарк был бы утыкан стрелами, как еж иголками.
     Разоружив и раздев по пояс "черного", его крепко связали веревкой и без дальнейших расспросов волокли в таком виде часов шесть, аж до самой стоянки.
     И вот теперь, связанный и униженный, он стоял на коленях посреди большой залы, пока Агнета и две ее помощницы в который раз перечитывали письмо Богорта, задавая пленному время от времени одни и те же бессмысленные вопросы.
     - Благородная Агнета! К сожалению, не могу добавить ничего нового к тому, что уже сказал. Я - капитан имперской кавалерии Дарк Аламез. После поражения в долине "Великих низин" иду в Кодвус, чтобы оттуда вернуться к своим. Два дня назад Богорт предложил принять участие в вашей экспедиции к горе Аль-Шар. Я согласился, так как до Кодвуса одному не добраться. Шел с Зуликом к вам в лагерь, что указано в том письме, которое у вас в руках. Мальчика не убивал, как он погиб не видел, но, скорее всего, волк ночью загрыз.
     Во время монотонной тирады, повторяемой уже раз шесть-семь, Агнета смотрела на пленного ничего не выражающими, холодными глазами. На ее некрасивом, но приятном лице пожилой женщины не дрогнул ни один мускул, хотя Дарк мог поклясться, что предводительница сейчас в бешенстве. Последствия несчастного случая, происшедшего прошлой ночью, могли быть ужасными. Охотники могли обвинить амазонок в хладнокровном убийстве подростка, который к тому же был посланником. Такое вот случайное событие способно отбросить дипломатические отношения между амазонками и охотниками далеко назад или, что еще хуже, - привести к возобновлению кровопролитных лесных конфликтов.
     Любой правитель, будь он сейчас на ее месте, метался бы в бешенстве, истерично стуча ножкой по полу, и бил бы всех слуг, начиная с казначея и заканчивая младшей прачкой. Нечего и говорить, что стало бы с персоной, обвиняемой в создании инцидента, - в лучшем случае четвертование.
     Несмотря на бурю эмоций, бушевавших в груди амазонки, женщина сидела на троне спокойно и гордо, сохраняя во время допроса абсолютную хладность в голосе. Рядом с вожаком, по обе стороны трона, стояли две амазонки, занимавшие, очевидно, в женском обществе весьма высокое положение. Это сразу бросалось в глаза не только по богатству одежд и качеству оружия, но и по тому уважению и благоговению, с которым остальные обращались к ним. Девочки явно были командирами высшего звена этой импровизированной женской армии.
     Во время допроса, пока Агнета и ее приближенные обсуждали что-то вполголоса, у Дарка было достаточно времени, чтобы присмотреться к ним повнимательнее.
     Воительницу по правую руку от трона звали Гертой, хотя больше бы подошло Гермендильда, Брунгильда и так далее, так далее, со всевозможными вариациями на тему сказаний северных народов об островитянах-богатырях. В ее двухметровой фигуре, усыпанной буграми мышц и шрамами, не было ничего женского. Даже чисто женские аксессуары, по-богатырски возвышающиеся на груди, походили скорее на дополнительный слой брони, чем на то, чем они в действительности являлись. Наверное, в бою она никогда не пользовалась оружием, ей это было просто незачем. Говоря проще: родители хотели мальчика, а получилась Герта...
     Стоявшая поодаль Ильза была полной противоположностью своей боевой подруги. Немного повыше среднего роста, она носила длинные русые волосы, изящно завивающиеся на концах, и была обладательницей прекрасной фигуры, которую не укрывали, а наоборот, подчеркивали грубые военные одеяния. Несмотря на природную красоту, в глазах девицы прослеживался интеллект - редкое явление среди красивых женщин, по крайней мере тех, что встречались Дарку.
     - Меня интересует не тот бред на лужайке, что ты здесь несешь, а кто твой настоящий хозяин и кто послал тебя в лес: имперская разведка, принц Генрих или еще кто? Какова цель твоей миссии и зачем понадобилось убивать Зулика? - произнесла как всегда спокойно Агнета, пронизывая его бесстрастными, ледяными глазами.
     - Единственно, кто меня послал, так это Богорт. А с чем, так про то в письме написано, если хотите - дайте мне, прочитаю медленно вслух, - пытался проявить сарказм пленник, за что и получил удар древком копья от стоявшей позади стражницы.
     - Наглые речи - не самое большое преступление, но будь уверен, за них ты тоже будешь наказан. Я знаю, что тебе удалось втереться в доверие к Богорту, но как это удалось - мне абсолютно безразлично. Отвечай прямо на мои вопросы, или мы будем разговаривать по-другому.
     - Уважаемая Агнета, я действительно не знаю, что добавить. Я не служу благородному делу шпионажа, а просто пробирался к своим, не имея никакого злого умысла в отношении вас или охотников.
     - Допустим, ты обычный беженец, зачем же тогда ты убил мальчика?
     - Я не убивал и, как он погиб, не знаю. Очнулся утром - парень мертв, стал хоронить, тут ваши...
     - И ты хочешь сказать... - в разговор вмешалась Герта, - ...что кадровый имперский офицер в чине аж целого капитана способен на такую глупость, как спать ночью в лесу, оставив дежурным пятнадцатилетнего подростка?
     - Я не спал, а потерял сознание. Если еще не заметили, то посмотрите внимательнее на мою голову. Если хотите, то могу и повязку снять... полюбуйтесь!
     При этих словах Дарк рывком сорвал с головы повязку, что тут же привело к новому обильному кровотечению. От вида раны у амазонок расширились глаза, а у Агнеты вырвался даже вздох изумления.
     - Неужели вы думаете, что от такой "царапины" сознание нельзя потерять? А если я вру и действительно парня убил, так зачем же мне потом труп разделывать? Ваши же видели, в каком он был состоянии, вместе хоронили...
     - Как раз это мы тоже хотели узнать, - прервала паузу замешательства Ильза. - Может быть, ты колдун или просто больной придурок. Зачем руку в костер бросил? Я слышала, что колдуны часто используют в своих чарах части человеческого тела... Что же касается раны, то она впечатляет, однако не помешала тебе без оружия разделаться с тремя вооруженными мужиками. Не думается мне, что Богорт такой болван, чтобы послать к нам вместо отряда охотников полудохлого недобитка, теряющего сознание под каждым кустом, и надеяться, что мы не заметим различия. Так что овечкой не прикидывайся!
     - Да не прикидываюсь я! Просто устал, когда не верят, устал оправдываться.
     - Тогда объясни, невинная душа... - продолжила Агнета, немного наклонившись вперед и пронизывая глазами собеседника, - объясни нам, теткам непонятливым, почему зверь путника твоего пожрал, а тебя самого не тронул?
     Аргумент попал в точку, на это действительно нельзя было ничего возразить.
     - Не знаю, меня это удивляет не менее вас.
     - Ну а ты подумай, тем более что у нас разговора "по-хорошему" все равно не получится. Твоя изобретательность и искусство притворства достойны похвалы, но и мы не дурочки болотные, языки умеем развязывать...
     Затем, повернувшись в пол-оборота к Герте, Агнета отдала приказ о проведении "допроса с пристрастием". По мнению атаманши, к вечеру Дарк должен был "запеть"...
     Сгражницы схватили его за руки и потащили к выходу, накинув на шею дополнительную меру предосторожности в виде тонкого шнура-удавки. "Страховка" была совершенно излишней, только полному идиоту могла прийти в голову мысль, вырваться и бежать. Когда ты связан, трудно справиться с двумя натасканными охранницами, а если вдруг побег и удастся, то прорываться к лесу пришлось бы через поляну, на которой находилось не менее сорока - пятидесяти амазонок, для которых лук был естественным продолжением руки.
     Его, конечно же, не убили бы, в этом не было необходимости, но девицы прекрасно бы повеселились, утыкав ноги беглеца стрелами. Изображать "бегущего кабана" почему-то не хотелось.
     Любой уважающий себя дворянин средней руки строит замок. Дворян везде было много, а следовательно, и замки можно было встретить на каждом шагу: большие и маленькие, высокие и не очень, пугающие и комичные - в общем, всевозможные. Однако у всех них были две общие черты - большая зала для проведения бесчисленных разгульных пьянок и подземелье, где пытали разбойный люд и неверных жен. Замок, не имеющий данных атрибутов, считался ущербным и незаконченным. Амазонки были более практичным народом, и не разделяли удовольствий. В центре лагеря была большая поляна, на которой и проходила вся общественная жизнь