Денис ЮРИН
   ОДИННАДЦАТЫЙ ЛЕГИОН



Анонс

     Мертвым нет дела до живых. Живым - не интересны мертвые. Победитель получает все. Побежденный - лишен даже надежды. Так было всегда. Это - правила НАШЕГО мира. Забудьте о том, что было, - и войдите в ИНОЙ мир. Мир, в котором правила НУЖНО нарушить. Если всевозможные способы не принесли спасения - надо пробовать НЕВОЗМОЖНЫЕ. И тогда: для того, чтобы выжить, люди должны ПРОИГРАТЬ войну, спасителями человечества станут те, кто уже ПОГИБ однажды.
     Когда не осталось даже надежд - в битву идет ОДИННАДЦАТЫЙ ЛЕГИОН!

Глава 1
Начало

     Не каждому посчастливится выжить после косого удара махаканской секиры. Осчастлививший его гном был явно известным на всю округу рубщиком мяса или специалистом по забиванию свай. Ценный навык, особенно в военное время. Любая голова, будь она хоть из камня, разлетелась бы как гнилая кочерыжка, но ему повезло, несмотря на весьма "профессиональный" подход противника к делу, выжить все-таки удалось.
     Минут пять ушло на то, чтобы просто открыть слипшиеся от запекшейся крови веки и побороть чудовищные спазмы боли, парализовавшие все тело, еще столько же, чтобы сфокусировать взгляд и осознать, что он еще жив. Левая часть головы, на которую как раз и пришелся роковой удар, была залита кровью. Неизвестно, спас ли его рост гнома, не позволивший занести секиру под более тупым углом, или крепкая лобовая кость - наследственная черта его рода, но голова выдержала смертоносный удар, и в этом ему повезло.
     На лицо свисали ошметки разрубленной кожи, правый глаз распух, а левый было невозможно открыть из-за слипшейся на веке крови. Но самое страшное было не в этом. В результате падения он был придавлен бесформенной тушей, которая еще утром была его лошадью. Сил освободиться не было. Совершив несколько бесплодных попыток, Дарк решил расслабиться и немного прийти в себя, чтобы потом начать все заново.
     Когда глаза закрылись, боль стала мягче, а затем совсем отпустила его измученное тело. В голове начали формироваться смутные образы - призраки ушедшего дня.
     Горнист протрубил в три утра. Лагерь начал постепенно оживать, отходя от недолгого и тревожного сна. Между палатками суетливо забегали солдаты в черных доспехах из вороненой стали. Чистка оружия, проверка амуниции, подготовка лошадей - все, что необходимо для удачного завершения этого великого дня, дня, сулившего окончательную победу.
     Война началась два месяца назад и, как всегда, внезапно для врага. Империя нуждалась в новых землях, новых ресурсах и возможностях. Три экспедиционных корпуса под личным командованием принца Вортье вторглись в Филанию, уничтожая все на своем пути, сметая гарнизоны пограничных застав и подавляя численным преимуществом все заградительные отряды армии Объединенного Королевства. Сегодня, здесь, у местности под странным названием "Великие низовья", состоится последняя, решающая битва. Королю Кортелиусу удалось собрать двенадцать тысяч пехоты и две тысячи конницы. Это все их войско, все резервы, включая даже известную филанийскую гвардию. По данным имперской разведки Махакан и Аврилия решили оказать им поддержку и направили часть своих войск для защиты соседнего государства. Их отряды были хорошо обучены, но малочисленны и поэтому не представляли серьезной угрозы для наступающих имперских корпусов. Общая численность объединенного войска трех королевств составляла всего девятнадцать тысяч, в то время как силы Империи превосходили их вдвое.
     Дарк сидел на барабане у входа в палатку, наблюдая за приготовлениями своего отряда. Фортуна всегда была к нему благосклонна. Шесть лет назад наивным юнцом он приехал в столицу Великой Империи, мечтая о карьере кавалериста. Сразу удалось поступить в элитную военную академию, куда попадали только отпрыски лучших семей. Помогли военные заслуги отца, рядового алебардщика, который в битве при Ренеле защитил грудью самого императора. Лишившись руки, отец заработал дворянский титул, поместье и будущее для своих детей. Не всем солдатам так щедро платят за потерю конечностей.
     Эх, отец, отец, - думал Дарк, - как жаль, что ты не дожил до того дня, когда твоему сыну, кавалерийскому лейтенанту Дарку Аламезу, вручили капитанский патент на командование "эскадроном последней атаки" лучшей гвардейской дивизии. "Лучшим - лучшее" - вот принцип жизни в военное время, поэтому и командование известным во всей армии эскадроном поручили ему, а не сынку какого-нибудь графа или барона. За одно только это стоило любить, нет, просто обожать войну.
     - Дарк, проснись! Через полчаса выступаем, а у тебя тут бардак, как утром в борделе.
     Рядом с палаткой стоял пехотный капитан Фламер - старый вояка с закрученными усами, командующий батальоном копейщиков принца Лондре. Как только Дарк прибыл в дивизию, так сразу же подружился с этим ворчливым воякой, уж больно много в нем было родного, знакомого с детства: крепко сбитая фигура пехотинца, седые усы и добрые, большие голубые глаза, так часто смотревшие на двадцатитрехлетнего лейтенанта по-отечески ласково и заботливо, - все напоминало Дарку отца.
     Поразительное сходство с отцом было не единственной причиной их странной дружбы. Уж очень они были похожи: педантичны, ревниво относились к службе и, самое главное, - оба были изгоями среди родовитых дворян, которыми в основном и комплектовались гвардейские корпуса.
     - А ты все ворчишь, старый вояка. Ну, чем ты недоволен в этот раз? Оружие, люди и кони в полной готовности, хоть в первом эшелоне иди.
     - У колодца поймал двоих из твоего отряда. Знаешь, чем занимались?
     - Не-а, наверное, кирасы чистили, - решил пошутить Дарк.
     Отвращение Фламера к парадному блеску было "притчей во языцех" в дивизии. Когда к нему в батальон прибывали новобранцы в начищенных до блеска мундирах, капитан радостно ухмылялся и устраивал марш-броски прямо в парадном обмундировании. Только протащив ничего не понимающих солдат верст двадцать-тридцать по болотам, капитан начинал обходиться с ними более снисходительно. Вначале солдаты на него злились, и только потом приходило чувство гордости за командира, основной принцип жизни которого был банален и прост: "Война - грязь, и парадам на ней нет места".
     - Жрали...
     Одного слова оказалось достаточно, чтобы уничтожить, нет, просто растоптать Дарка. Есть перед боем равносильно самоубийству. Это было прописной истиной, которую вдалбливали в тупые головы деревенщин, как только они попадали на службу. Ранение в брюшную полость при набитом желудке - смертный приговор для солдата.
     - Ну, ты скажи, Фламер, сколько можно повторять этим недотепам, чтобы не набивали брюхо перед дракой?
     - Ну ладно тебе, сынок, не переживай. Мои такие же дурни, только не на конях, а с палками. Не это сейчас самое главное, не это меня беспокоит...
     Фламер сел рядом и задумчиво принялся рассматривать то ли голубое небо, то ли зеленеющий на горизонте лесной массив.
     - Уж больно все хорошо складывается, уж больно все просто. За неполных два месяца прошли полстраны, серьезных потерь нет, враг бежит, а города сдаются. Все как-то... просто, как на параде. Не нравится мне все это, Дарк, ох как не нравится! Поверь моему опыту и стариковскому чутью, война всегда свое берет, коль до этого дня потери малые, так значит, сегодня и есть день жатвы.
     - Да ладно, старина, что-то ты совсем расклеился. Ты же этих филанийцев лучше меня знаешь - ничего серьезного. Думаю, часа за два-три управимся. Там же одни новобранцы. Ты вон своих уже три года муштруешь, а этих только вчера от вил да сохи оторвали. Чуть-чуть нажмем и побегут.
     Во время разговора на лице капитана не происходило никаких изменений. Он просто безмолвно сидел и смотрел вдаль. Казалось, что слова Дарка так и не достигли ушей старого уставшего солдата. Прошло еще несколько минут, прежде чем Фламер тяжело встал, еще раз кинул взгляд на узкую полоску леса, видневшуюся на горизонте, и угрюмо пошел к шатрам своего отряда. Неожиданно обернувшись, он как будто невзначай произнес слова, которые Дарк запомнил на всю жизнь: "Для многих этот день последний, а для тебя, кто знает, может быть, все только начинается..."
     Приказ о построении в боевой порядок пришел в четыре утра. Бой должен был состояться на холмистой местности, что было крайне выгодно для противника, так как объединенные силы трех имперских корпусов не могли в полной мере использовать преимущества первого кавалерийского натиска.
     Сегодняшняя битва была последним шансом Филании, последним шансом короля Кортелиуса, который, несмотря на преклонный возраст и старческий маразм, все же оставался весьма опасным противником. Его войска удачно перекрыли узкий проход между горной грядой и лесом, отрезав тем самым единственный путь к столице. Армия неприятеля разбила лагерь около недели назад и успела хорошо окопаться. Повсюду виднелись деревянные походные укрепления и глубокие рвы, днища которых наверняка были густо усеяны частоколом. Несмотря на численный перевес имперских корпусов и на то, что большую часть армии Филании составляли ополченцы, лишь некоторые офицеры из имперского штаба лелеяли мечту о быстрой и легкой победе.
     Дарку так и не удалось насладиться красотой фронтального движения шеренг, испытать чувство приятного возбуждения от первого залпа, увидеть красочную картину слияния двух войск в смертельной схватке. Впрочем, он уже привык находиться в резерве. Его отряд недаром носил гордое название "Эскадрон последней атаки". Как и у двух других специализированных отрядов: "Фурии" и "Мангусты", задача "Эскадрона" состояла в нанесении последнего, решающего удара в битве.
     Вот уже два часа солдатам приходилось прислушиваться к отдаленному грохоту сражения и рисовать в воображении ужасные картины схватки. Приказа о выступлении так и не было. Это казалось странным и непонятным. В сердце каждого кавалериста жила тайная надежда, что командование решило не бросать в бой резервные подразделения.
     Каждый из них томился мучительным ожиданием, испытывал страх перед предстоящим сражением, но открыто показывать свои чувства не решался. Каменные лица всадников, угрюмо смотревшие из-под забрал шлемов, не выражали никаких эмоций. В элитные отряды набирались только опытные наемники, прошедшие горнила нескольких войн. В их среде было не принято выставлять напоказ свои переживания, тем более на глазах командира.
     Прошел еще час, затем другой, и наконец-то на холме появилась фигурка всадника, скачущего в расположение части. Буквально в нескольких метрах от командирских палаток конь рухнул на землю, волоча за собой мальчишку в форме вестового. Паренек был шустрым, быстро вскочил на ноги и кинулся с донесением к ближайшему офицеру, которым и оказался капитан Аламез.
     - Ваше благородь... беда... разбиты!!! Прорыв конных бригад... Приказ командующего всем резервным подразделениям.... Остановить любой ценой.... Прикрыть отступление штаба.
     Слова посыльного воспринимались с трудом, в них трудно было поверить, но приказы не обсуждаются, они выполняются автоматически. Прикрыть - значит прикрыть, остановить - значит остановить!
     - Ну вот, ребята, и дождались! - выкрикнул солдатам Дарк, быстро вскакивая в седло. - А ну, живо по коням, штаб отступает, пора вступить в бой настоящим воякам, доказать, что не зря воруете казенные харчи, дармоеды! Не все потеряно! А ну, галопом, во всю прыть, вперед, не жалеть никого!!!
     Отряд мчался во весь опор, чтобы отвлечь на себя прорвавшуюся в тыл конницу противника. От бьющего в лицо ветра слезились глаза, кровь приливала в голову, и хотелось лишь одного: крушить, резать, топтать врага, пытающегося украсть у них победу.
     Бой шел полным ходом, шел везде, начиная от передовых рубежей противника и до самих штабных палаток имперской гвардии. Единого фронта уже давно не было, были отдельные группки людей в черных мундирах, с отчаянием крысы, зажатой в угол, отбивающиеся от наседавшего со всех сторон врага.
     Сотни полторы легких пехотинцев из дивизиона Форже пытались сдержать натиск кавалерийского эльфийского полка, прорывающегося к штабным палаткам. Пехота стояла насмерть, держа линию фронта, в которой вязла кавалерия. Отчаянно сопротивляясь, солдаты падали один за другим под ударами острых секир и конских копыт. Помочь им уже никто не мог, их гибель была лишь вопросом времени, которого оставалось все меньше и меньше. Пехотинцы понимали, что они обречены, однако держали строй. В голове каждого из них жила непреклонная, как сама правда, мысль: "Мы живы, пока держим строй, мы живы, пока вместе".
     Будь Дарк немного постарше, немного поопытнее, то понял бы, что все уже давно потеряно, но... Эх, молодость, молодость!
     С сумасшедшим воем, гиканьем и криками эскадрон врезался в левый фланг противника, опрокидывая и подминая под себя застигнутых врасплох эльфов. В воздухе, заглушая шум боя, зазвенел боевой клич "Империя!!!". Откуда-то справа прогремели кличи "Хангаррр!!!..", "Династияяя!!!..". Это "Мангусты" и "Фурии" ударили в центр и правый фланг кавалерии. Сыграл эффект неожиданности. Враг был парализован таким мощным напором. Повсюду раздавался звон мечей, крики, вопли умирающих под копытами лошадей эльфов. Прямо перед собой Дарк увидел полковничьи эполеты на белом мундире, рубанул наотмашь, вскользь, прикрылся щитом от удара слева и тут же контрудар - мощный, прямо в грудь врага. Кто-то пытался стащить его с лошади, но получил удар утренней звездой оруженосца, который с самого начала схватки неустанно следовал за командиром и прикрывал его спину. В воздухе просвистел шальной болт и впился прямо в прорезь забрала оруженосца. "Бедный мальчик, он был так предан и мечтал о карьере", - подумал Дарк, парируя очередной удар и нанося свой - смертельный.
     Бой продолжался, враг был застигнут врасплох, но быстро отошел от удивления. Эльфы всегда отличались коварством и холодным жестоким расчетом. Они продолжали сражаться, даже потеряв командиров, сражаться жестоко, отчаянно, ненавидя все человеческое. Кто знает, чем бы закончилась эта кровавая бойня, если бы не подмога, спешившая к эльфам со всех сторон. Подавив последние очаги сопротивления имперских войск, враг стекался туда, где еще кипел бой, где еще можно было убивать. Силы эскадронов быстро таяли, теперь уже они были в кольце и яростно отбивались от наседавшего со всех сторон врага.
     "Еще немного и все кончено, - подумал Дарк, - мы выполнили задачу, спасли штаб, теперь нужно подумать и о себе". На какую-то долю секунды ему показалось, что вопль, вырвавшийся из его задыхающегося горла, заглушил рев боя. Неизвестно, показалось ли ему это, или действительно было так, но, по крайней мере три десятка черных всадников тут же кинулись за ним на прорыв кольца. И это им удалось. Отряд бешено мчался по полю, усеянному трупами, уходя от преследователей, лавируя между войсками противника, пытающимися перекрыть им путь к отступлению. Пролетая по полю боя, Дарк краем глаза заметил небольшую возвышенность, которую все еще удерживала кучка алебардийцев. На рукавах их мундиров виднелась красная нашивка - оскаленная морда волка. Это были остатки батальона Фламера. Солдаты дрались, несмотря на то, что еще час назад отряд потерял своего командира...
     В голове пульсировала всего одна мысль, всего два слова - "к Лесу". Горстка всадников взлетела на последний холм перед лесом и тут же натолкнулась на отряд махаканской пехоты, устроивший здесь свой лагерь.
     Дарк открыл глаза и снова встретил прилив боли. Гудела голова, ныла придавленная лошадью грудь и зудела левая нога, которую он, наверное, подвернул при падении. Собрав остаток сил, сделал рывок, чтобы освободиться из-под уже окоченевшей туши, лежавшей на нем. Бесполезно, только боль, новая боль, пронизывающая насквозь и выворачивающая наизнанку.
     Сделав несколько усилий, ему все-таки удалось выползти из-под лошади, затем, опершись на седло, он начал тянуть его на себя, проволакивая ноги под мертвым животным. Наконец-то ему все удалось. Как ни странно, но в голове вертелась по-детски наивная мысль: "Это роды, я заново родился, родился другим человеком. Оно началось, началось что-то новое..."
     Он жил, он даже мог думать, думать, превозмогая не только боль, но и жуткое чувство рвоты, преследующее его весь долгий и мучительный путь по оврагам, усеянным остатками изуродованных тел. Впервые он задумался о бессмысленности всего происходящего:
     - Человек - странное животное, коллективное. Находясь вместе, люди могут совершенно спокойно воспринимать действительность, какой бы ужасной и отвратительной она ни была. Маршируя в колонне победителей или отступая в толпе проигравших, люди думают о будущем или о прошлом: вспоминают погибших близких и товарищей по оружию или рисуют картины будущих побед. И только когда ты остался один ночью на поле боя, усеянном трупами, то перестаешь мыслить привычными категориями и стереотипами. Умирают все страхи и несбывшиеся мечты, и приходит только оно - холодное и абсолютно безэмоциональное осознание действительности, жизни, какой она есть. Колеса истории вращаются безмерными амбициями одних людей и безропотным послушанием других. Движение колеса приводит цивилизацию к прогрессу, развитию, а что остается позади?

Глава 2
Передышка

     И вот наконец-то наступило долгожданное утро. Дарку удалось выбраться из долины, в которой вчера проходило сражение. Первые лучи солнца, слабо пробивающиеся сквозь дымку тумана, он встретил уже на опушке леса. Сил идти дальше просто не было, да и куда идти, он абсолютно не представлял. Присев на сломленный ствол березы, он задал себе самый извечный вопрос всех времен и народов, воспеваемый как придорожными бардами, так и учеными мужами в философских трактатах: что делать?
     Ясно было только то, что, прежде всего, необходимо худо-бедно обработать раны. Для этого, по крайней мере, были нужны чистые тряпки, которых под рукой... увы... не оказалось. Найти каких-нибудь местных жителей, добыть у них самые простейшие мази и отлежаться пару дней на теплом сеновале - было самым разумным, но, с другой стороны, и самым опасным решением. Дарк просто на миг представил радостные ухмылки филанийских крестьян, увидевших израненного имперского офицера. Нет, он слишком устал, чтобы быстро бегать.... Посмотрим лучше, чем сможет меня "одарить" поле вчерашнего боя.
     А что затем? Пробиваться к своим было бессмысленно. После полного разгрома войска бегут, и их явно преследуют филанийские части. В захваченных городах, конечно, остались имперские гарнизоны, но будут ли они держать оборону после вчерашнего поражения? Даже если главнокомандующий войсками принц Вортье жив, то он вряд ли решится удерживать полуразрушенные города, да еще когда армия походит на напуганное стадо баранов. Скорее всего, войска полностью деморализованы и бегут все дальше и дальше - к границе, под защиту пограничных укреплений. О том, чтобы попытаться догнать своих, не может быть и речи, тем более, когда ты ранен и истекаешь кровью. Ну что ж, тогда попытаюсь пробиться через соседние, нейтральные королевства.
     География в военной академии была не самым любимым предметом. Преподаватели считали, что будущим офицерам не стоит забивать себе голову всякой ерундой. Лишь немногим выпускникам посчастливилось хоть раз за время пребывания в стенах альма-матер увидеть карту мира, а уж о том, чтобы найти на ней столицу собственного государства, и речи быть не могло. Зато каждый кадет буквально в считанные минуты мог составить полный топографический отчет о местности, на которой находился не более двух минут.
     К сожалению, эти навыки были сейчас абсолютно бесполезными: Дарк видел лес, но не знал, насколько он велик, знал только, что где-то там за ним находится спасительный Кодвус - маленькое пограничное королевство между известным ему миром и землями легендарных орков, которыми крестьяне, толком даже не представлявшие, как они выглядят, пугали своих детей.
     Итак, план дальнейших действий был составлен и предельно прост: обработать раны, чем-нибудь перекусить, а затем - через лес в