к диковинку. Она не
осознавала, как продавец отомкнул браслет на лодыжке, как новый хозяин
за руку свел ее с помоста. Она все оглядывалась на Телима. Что впереди?
Несколько дней у новых хозяев, пока не надоест, потом опять рынок. И бараки.
От судьбы не уйдешь.
      - Я старый козел с прокисшими мозгами, - вполголоса жаловался продавец
Телиму. - Я разучился делать деньги. Ты продал свою сушеную воблу за
двадцать пять золотых, когда ей круглая цена - два! Как это стало возможным?
Чем ты их околдовал?
      - Если вновь увидишь на базаре мою женщину, покупай хоть за десять
золотых, - отозвался Телим, глядя вслед уходящим.



      Дора плохо понимала, куда ее ведут. Потрясение было слишком сильным.
За двенадцать лет она уже пятый раз меняла хозяев, но раньше хоть оставалась
надежда. Сначала она была молода и красива, потом ее покупали для определенной
работы. Сейчас же ее купили прельстившись высокой ценой. Спотыкаясь, она
брела за новыми хозяевами, пока не ушибла ногу о камень. Зашипев от боли,
девушка вышла из транса и запрыгала на одной ноге. Мужчины оглянулись на нее
и остановились. Тот, который держал за руку, отпустил ее и задумчиво потер
подбородок.
      - Надо сандали купить, - сказал он.
      - Зачем? Выйдем из города, мокасины оденет, - отозвался второй.
Мокасины - хорошая обувь, но Дора не обольщалась на этот счет. Кэптэны
караванов всегда заботятся о людях и лошаках, чтоб в пути не было задержки,
а эти двое были богаты. Дора встряхнула головой и мысленно обругала себя.
Сейчас решалась ее судьба. Как поставишь себя с самого начала, так и будет.
Не вышло с Телимом, плевать. Это уже в прошлом. Надо начинать все сначала.
Решив так, Дора попыталась улыбнуться и, прихрамывая, бодро зашагала за
новым хозяином. Хозяином она решила считать того, которого звали Крис, и
который вначале вел ее за руку. Теперь он отпустил ее, но Дора знала, что
это испытание. Про себя она ухмыльнулась. Эти двое не знали, что рабыни
каравана имели намного больше свободы, чем прочие. Никто не останавливал
рабыню, если она вечером выходила из лагеря. У нее своя работа, и работа
эта должна быть сделана. Если нет - попроси помощи. Главное - не задерживай
караван. Если рабыня исчезала, кэптэн мог задержать караван хоть на
десять дней, разыскивая пропавшую. Дальше все зависело от вины. Наказание
за побег было очень жестоким. Если же все получилось неумышленно, рабыню
могли вообще не наказать. Дора задержала караван дважды. Первый раз она
сбежала когда караван проходил невдалеке от ее родного форта. Дора все
хорошо обдумала и спланировала. Пошла якобы за ягодами, оступилась на
скользких камнях, переходя быструю речку, дала унести себя потоку. Выбралась
из воды километра на два ниже по течению, там, где на гальке следы не
видны. Бестолково плутала по лесу всю ночь, путая след. На следующий день
зигзагами направилась к родному форту. Проведя ночь на дереве, поняла, что
возвращаться туда незачем. Кому она там нужна? На ошейник рассчитывать
нечего. Ее сверстники наверняка имеют жен, а молодые найдут себе девок по
возрасту. Конечно, брат из дома не выгонит. Но работать заставит с утра до
ночи. Двор да поле, поле да двор. Земля да навоз. Свободная, но хуже, чем
рабыня. В караване - рабыня, но сколько видела! Степь и сельву, моря и
пустыни. Горы с белоснежными вершинами, угрюмые лабиринты черных скал,
болота, перейти которые можно только зимой, зыбучие пески, огромные поля
красных маков на горных склонах. Умывалась холодной, хpустальной водой
гоpных pодников, и теплой, мутноватой pечной, и соленой моpской, и даже
песком пустынь, как умеют только стаpые каpаванщики.
      Утром, с первыми лучами солнца, по кратчайшему расстоянию Дора пошла
искать караванную тропу. По дороге ломала ветви кустов, отмечая свой путь.
Найдя тропу, нарисовала на утоптанной земле стрелку, прижала локти к бокам
и побежала размеренным бегом. Через час перешла на шаг. Потом снова на
бег. И так, чередуя бег с быстрым шагом, двигалась до обеда. Дорога пошла
по холмам. Забравшись на очередной, легла в тени под деревом, погрузившись
почти полностью в прохладный мох. Задремала. Проснулась, когда тень
сдвинулась, и жаркие лучи солнца коснулись кожи. Села, потянулась и
замерла. На вершине соседнего холма отчетливо вырисовывались силуэты
всадников. Дора узнала их. Следопыты каравана. Все ее петли и трюки не
задержали их. Схватив камень, Дора нацарапала на земле еще одну стрелку
в сторону каравана и припустила во весь дух. До лагеря оставалось километров
пятнадцать. Дора не давала себе пощады. Трудно человеку соревноваться с
лошаком, идущим легкой рысью, но от скорости теперь зависела жизнь. С
криком: "Чужаки!" она ворвалась в лагерь. Караван мгновенно ожил. Дора
упала на землю и корчилась, ловя ртом воздух. Минута, и лагерь опустел.
Лишь она, несколько лошаков, да сложенный кучами груз. Но из-за каждого
дерева, из-за каждого куста на тропу был нацелен тугой лук. Не прошло и
десяти минут, как послышался топот, из-за поворота тропы показались следопыты,
и люди с шутками и веселой руганью вернулись в лагерь. Дора осмотрела
лошаков, за которых отвечала. Животные выглядели отдохнувшими, были сыты,
напоены, но не чищены. Дора огляделась. На нее, как будто, не обращали
внимания. Следопыты расседлали лошаков и скрылись в шатре кэптэна. Дора
схватила щетку, начала чистить лошаков, кусая губы и поминутно оглядываясь
на шатер, не вытерпела, заметалась, и со щеткой в руке побежала к шатру.
На ее несчастье вход оказался распахнут, ее сразу заметили. Подслушать не
удалось. В шатре были все старшие караванщики.
      - Иди сюда, птичка, - приказал кэптэн. Дора вошла в шатер и рухнула
на колени, прижимая к груди колючую щетку.
      - Я задержала караван на два дня. Накажите меня, только не продавайте.
      - Ну, это само собой. Накажем, - утешил кэптэн. - А вы, ребята, что
скажете?
      Следопыты переглянулись.
      - Трудно сказать, отец, - начал Троян. - Сегодня она искала караван.
Чем ближе к лагерю, тем быстрей бежала. Утром шагом шла, потом то шагом,
то бегом, под конец так неслась, будто за ней стая шакалов гонится. Знаки
оставляла.
      - Значит, вернуться хотела.
      - Хотела. Сегодня - да. Но в первую ночь следы путала.
      - Значит, убежать хотела.
      - Не знаю, отец. Когда бегут, бегут куда-то. А эта целый день металась.
То вправо, то влево. Час туда, два сюда.
      - Сын, я по следу не шел. Тебе решать.
      - Что тут решать? Мы из-за нее два дня стоим. В ближайшем форте
продать в бараки, а из бараков девку в караван взять.
      - А ты, птичка, что скажешь?
      Дора зарыдала и понесла бессвязную чушь. В этом бреду было все.
И нечищенные лошаки и про родной форт и знакомые места и мольба убить, но
не продавать из каравана, и отрывки заготовленного рассказа про то, как
она заблудилась, и про то, как боялась, что караван уйдет без нее, и про
поля красных маков, и про пыль дальних дорог.
      - Убежала, потом вернулась, - сделал вывод кэптэн. - Выбирай себе
наказание. Я бы простил, но кроме тебя в караване есть другие пташки. Они
должны запомнить урок.
      Доре разрешили вычистить лошаков, потом повесили за руки между двух
деревьев и прошлись по спине бичом. Потом караван стоял еще двое суток. Две
рабыни выхаживали Дору, смазывали спину страшно дорогим целебным бальзамом.
Кэптэн не хотел ее терять. Шрамы на спине образовали геометрический узор
из ромбов. Караванщики любили и ценили красоту во всем.
      Как ни странно, вес и авторитет Доры в караване после этого случая
поднялся. Кэптэн явно ей симпатизировал и даже разрешил слушать, о чем
говорят на совете караванщиков. В ее подчинении были уже четыре женщины,
и вскоре она стала бы маткой каравана. А после того, как спасла караван,
всерьез рассчитывала на ошейник. Но кэптэн умер. Караван распался на три.
По жребию Дора досталась Телиму. Хуже нельзя было придумать. Рабыни были
для него говорящей разновидностью лошаков. Караван Телима - самый маленький
из трех. Планов он ни с кем не обсуждал. Жить в его караване было сытно,
спокойно и скучно. Дора погрузилась в рутину. Начала забывать о честолюбивых
мечтах.



      Впереди раздался отчаянный женский крик. Воины шли как раз туда.
Дора застонала и затравленно огляделась. Убежать? Куда здесь убежишь?
Город. В городе без денег... Может, пощадят? За нее ведь двадцать пять
золотых заплатили. Точно! Испугать хотят. Чтоб место знала.
      Воины остановились перед кирпичным помостом. Дора замерла за их спинами.
Пять изможденных женщин, скованных за ноги единой цепью, стояли за помостом,
шестая, молодая, но некрасивая, лежала на спине в центре. Шея, руки и ноги
были зажаты колодками. Кузнец оттянул рукой ее тощую грудь и пронзил острым,
раскаленным докрасна стержнем. Девушка опять закричала и забилась. Одна из
ожидавших своей очереди упала в обморок. Никто не обратил на нее внимания.
Кузнец положил стержень на жаровню, вытащил щипцами из чана с кипящей водой
незамкнутое еще стальное кольцо. Окунул в другой чан, наполненный целебным
бальзамом, подержал, чтоб кольцо остыло, вытащил, подождал, пока стекут
золотистые капли. И продел сквозь проколотую грудь. Девушка визжала и
извивалась. Дора представила, как бальзам жжет искалеченную грудь и закусила
до крови губу. Кузнец тем временем уже продевал кольцо сквозь вторую грудь.
Работал размеренно и равнодушно. Сбросил колодки, ткнул ногой в ребра.
      - Иди, подожди у наковальни. Да не лапай грудь руками. Заразу занесешь.
Вы, давайте сюда полудохлую.
      Женщины подтащили упавшую в обморок, кузнец зажал колодками ее руки
и ноги. Женщина очнулась, забилась и закричала. Кузнец успокоил ее оплеухой.
Из пристройки вышли два помощника кузнеца и хозяин женщин. Помощники занялись
девушкой, скулившей у наковальни. Один сжал большими щипцами кольцо, так,
что концы сошлись вместе, второй вставил раскаленную докрасна заклепку и
несколькими ударами расклепал. Так же быстро заклепали второе кольцо.
      - Порядок, - довольно отметил молотобоец и потрепал девушку по щеке.
- минутное дело, а ты боялась.
      Девушка скулила, скорчившись у его ног. Визгливо закричала та, которой
кузнец в этот момент проткнул грудь.
      - Во всем должен быть смысл, - потирая подбородок, сказал хозяин
Доры. - Не для красоты же они это делают?
      - Мы чужеземцы, имеем право не знать местных обычаев, - непонятно
ответил второй воин.
      - Если хозяин разрешит сказать... - подала голос Дора. Оба воина
повернулись к ней. На помосте опять дико завизжала женщина. Воин, которого
звали Крис, поморщился.
      - Идем отсюда. Что ты хотела сказать?
      - Им кольца в грудь продели, чтоб ночью на цепь сажать.
      - Не понял? - искренне удивился Крис.
      - Ночью сквозь кольца цепь пропускают. Цепь вдоль всего барака тянется.
С одного конца барака цепь в стену вмурована, с другой ее замком к стене
приковывают. Всего один замок, а все рабыни на цепи, никто убежать не может.
      - Красиво придумано! - восхитился воин, имени которого Дора не знала.
- А если от такой операции гангрена начнется?
      - Грудь выжгут. Но так редко бывает. Девушек перед этим больше месяца
почти не кормят, голодать заставляют, чтоб грудь опала. Потом два дня сытно
кормят и сюда ведут. После такой голодовки раны очень быстро заживать
начинают... Господин, можно Доре сказать?
      - Говори.
      - Дора десять лет ходила с караванами. В караванах рабынь на ночь
не приковывают. Тех, которых приковывать надо, в караванах не держат.
      - Хочешь сказать, что тебе кольца в груди продевать не надо.
      - Так, хозяин.
      - Греб, а ты что думаешь?
      - Кончай дурачиться.
      Крис остановился перед широким шатром. Две рабыни в узких набедренных
повязках кружились в медленном танце. Тела их были покрыты многоцветными
узорами татуировки. В глубине шатра на столе лежал обнаженный по пояс
мужчина и флегматично что-то жевал. Двое подмастерьев наносили рисунок на
его спину. Третий выкалывал на плече рабыни имя и адрес ее хозяина. Мастер
вышел и критически осмотрел Дору.
      - Бесполезно, - вынес он свой приговор. - Стара, кожа обветрена,
грудь плоская, спина в шрамах. Да и мордой не вышла.
      - Я стою двадцать пять золотых! - гневно выпалила Дора, опомнилась и
спряталась за спину Криса.
      - К тому же, глупа и бестолкова, - продолжил мастер. - Есть цена и
есть стоимость. Ты хоть знаешь разницу между ними?
      - Знаю. Я десять лет при караване, - Дора сунула ладонь в мозолистую
лапу Криса и как бы случайно прижалась грудью к его плечу.
      - Ну?
      - Цена - это за сколько меня продали. А стоимость - это за сколько
меня купили.
      Мужчины задумались над этим определением.
      - А ведь что-то в этом есть, - согласился Греб. - Хотя идея раком
вывернута. Сама дошла?
      - Сама, - покраснела Дора.
      - Это видно! - все засмеялись. Мастер еще раз критически осмотрел
девушку.
      - Могу нанести рисунок сбоку по бедру до колена, ниже - от колена
до лодыжки. Сверху - от плеча до локтя. Ниже локтя - две полосы узоров.
С наружной стороны - с выходом на тыльную сторону ладони, до самых пальцев.
С внутренней - от локтя до запястья. Скромненько так, обычные завитушки в
четыре цвета. Лицо, грудь и спину лучше не трогать. Не тот материал.
      - Хочешь стать красивой? - спросил Крис.
      - Как будет угодно хозяину, - отозвалась Дора, лихорадочно взвешивая
в уме все. - Татуировка - это очень больно. Убежавшую рабыню легко найти
по татуировке. Но если я понравлюсь хозяину? Боль можно перетерпеть. Дура!
Ты станешь забавной зверюшкой. Кто оденет ошейник на забавную зверюшку?
Ты видела хоть одну татуированную в ошейнике? - Девушка задрожала всем
телом. Крис удивленно посмотрел на нее.
      - Хозяин, можно сказать?
      - В чем дело на этот раз?
      - Я не стану красивой, хозяин. Я стану смешной. Мастер прав. Не с
моим красным носом о красоте думать.
      - Умные женщины - разорение для меня, - развел руками мастер.


Д О М


      Дора бодро шагала, задрав кверху свой облупленный красный носик.
Она держалась за руку Криса. Сама держалась, и он не возражал. Это была
удача. Это говорило о ее высоком положении. Тонкость, почти незаметная
для свободной женщины, но понятная любой рабыне. Попробовала бы рабыня
черной работы прикоснуться к руке хозяина! Правда, так часто делали рабыни
постели, но стоило посмотреть на ее лицо, чтоб понять: она не из них.
Значит, ее положение в доме хозяина прочно и значительно. В целом, Дора
была довольна собой. Она сумела себя правильно поставить. Уберегла грудь,
спаслась от татуировки. Вот только по-прежнему не понимала и боялась новых
хозяев. И не знала, что ее ждет.
      - Вот здесь мы живем, - улыбнулся ей Крис. Дора поразилась очередной
раз. Высокая стена отгораживала просторный двор и двухэтажный дом. Просто
одетые воины-чужестранцы снимали дом, за который нужно было платить не
меньше золотого в день. Для этого нужно быть сказочно богатым! Но богатые
не выбирают сами рабынь на рынке, не ходят пешком. Дора испугалась. Все
было не так. И доспехи - каждая деталь сама по себе старая: и кожа, и
пластины панциря, и кольца, но они не притерлись друг к другу, в щели
не успела набиться пыль. Это были неправильные доспехи. Хозяева только
притворялись простыми воинами, поняла девушка. Кто же они? Зачем она им?
Что с ней будет?
      - Мири! Встречай охотников с добычей! - весело закричал Крис и
подмигнул Доре. Из дома выбежала молодая девушка. Рабыня.
      - Смотри и поражайся. Караванщица. Десять лет непрерывного стажа.
Весь континент знает, от океана до океана! Всех лошаков в лицо помнит,
- расхваливал Крис приобретение. - Готовить, правда, не умеет. Если не
врет, конечно.
      Девушка прыснула. Дора покраснела.
      - Угадай, сколько за нее Греб выложил? Ни за что не поверишь! Двадцать
пять монет.
      - Вы с ума сошли! За такие деньги табун купить можно. Познакомьте
нас.
      Мужчины смущенно переглянулись и дружно почесали в затылках.
      - Не знаете. Вот все вы в этом. Где была, что делала, спросили. А как
зовут, спросить не догадались. Тебя как зовут? - обратилась девушка к Доре.
      - Как будет угодно хозяевам. В караване звали Дорой.
      - А я - Мириам. Можешь звать меня Мири. - Вытерев руки фартуком, она
обняла Дору за плечи и повела в дом. Сейчас подберем тебе что-нибудь из
одежды. Холодно, наверно, в одной миниюбке ходить.
      Дора послушно поплелась за дерзкой рабыней. Никогда не командовать
ей женщинами в этом доме. Страхи нахлынули с новой силой. У этой девчонки
была такая грудь, такое тело! Она держалась нагло, спокойно и самоуверенно.
Будь у меня такая грудь, - подумала Дора - я бы... лежала бы я сейчас
привязанная к столу. А подмастерья в шесть рук кололи бы на мне узоры. В
четыре цвета. Ясно, что Мириам - рабыня постели. А я - для всего остального.
Не зря они к рабыням черной работы присматривались. Гадство! Караван
мертвецов! Телим, сволочь, пес бpодячий, даже не пытался меня в караван
продать. Не жить мне без каравана.
      Платье, которое подобрала Мириам, было совсем еще новое, из крепкой
материи неброского цвета. Кончалось на ладонь выше колена. Правда, на груди
висело мешковато, но все равно, Дора не помнила, когда в последний раз
носила такую хорошую вещь.
      - Значит, так. Сейчас пообедаем, потом вымоем тебя, подберем тебе
комнату и одежду. О деле поговорим позже.
      Ели в просторной комнате рядом с кухней на первом этаже. Мириам
накрыла на стол, села вместе с хозяевами и приказала сесть Доре. В караванах
нравы свободные, но даже там рабыни стараются не есть рядом с караванщиками.
Чтоб в городе рабыня ела вместе с хозяином - такое позволяли себе только
рабыни постели. Если им позволяли. С опаской поглядывая на мужчин, Дора
села на краешек стула, поставила тарелку на колени, два раза зачерпнула
ложкой. И только тогда заметила, что тарелки остальных стоят на столе.
Осторожно поставила свою на место, присмотрелась, как едят хозяева. Взяла
в левую руку половину ржаной лепешки. На нее никто не обращал внимания.
Мужчины разговаривали о своем. Мириам через открытую дверь то и дело
поглядывала на кухню. Там на плите что-то шкворчало.
      - Ты знаешь, у местных есть такой обычай. Когда воин захватывает
рабыню, он приносит ее домой, раздевает, связывает руки-ноги и лишает
невинности, - басил Греб. Крис с интересом посмотрел на Дору.
      - Если хозяину будет угодно, Дора придет к нему сегодня ночью. Хозяин
будет доволен, - почему-то о себе в третьем лице пролепетала Дора.
      - У вас на самом деле есть такой обычай?
      - Да. Это когда воин захватывает девушку и снимает с нее кожаный
ошейник. Ритуал такой.
      - А когда покупает на базаре?
      - На базаре свободных не продают. - Дора не стала рассказывать, что
когда ее купил второй хозяин, то привел домой и как следует прошелся по
спине плеткой. Просто так, для профилактики, чтоб знала свое место. Вот и
весь ритуал.
      На второе было мясо. Доре положили такой же кусок, как и всем. В
караване частенько случалось, что все ели мяса от пуза. Мясо не может
долго храниться, не выбрасывать же его. Но такого вкусного Дора в жизни
не пробовала. Что-что, а голодать она в этом доме не будет. На третье был
холодный вкусный напиток со смешным названием ком-пот. Мириам собрала посуду
со стола и понесла на кухню. Дора бросилась ей помогать. То, что осталось,
принес на кухню Греб, а Крис тем временем вытер стол тряпкой. Увидев это,
Дора побледнела. В животе стало холодно. Люди так не делают. Ее купили
не люди. Вдруг ночью они прокусят ей горло и выпьют всю кровь? Или зароют
живой в землю? Греб ведь поклялся, что зароет ее в бархан, если она ему
не понравится. С удвоенной энергией Дора принялась помогать Мириам.
Вымыв посуду, девушки натаскали воды в огромную бочку во дворе, вылили
туда же четыре ведра кипятку, Мириам заставила Дору раздеться, загнала
в бочк