боко любимая бабушка - ключевая фигура на данном отрезке истории. Она
должна  спугнуть  с насиженных мест Мрака, Лобасти и Катрин. Эти драконы
рванут  через  весь  обитаемый  космос,  влезут  в эпицентр эксперимента
латинян,  высадятся  на  Дубле  Первом  и войдут в контакт с латинянами.
Благодаря  этому  контакту Великий Дракон успеет договориться о создании
Дубля  Второго  и Дубля Третьего. Квантор не вспыхнет сверхновой, и весь
прилегающий  сектор  космоса  будет  спасен.  Вот  какую линию истории я
должен  сохранить.  Ради  этого должен продлить на четверть века мучения
своей бабушки, должен пятьдесят лет прятаться от всех. Хорошее наказание
за  идиотский  поступок.
   -  Учитель,  начинается!  Они уже поднимаются.
Оглядываюсь.  Корал с синяком во всю щеку и ее бродячий рыцарь, отмытый,
побритый и причесанный. Осматриваю щеку девушки, качаю головой.
   - Им еще
два  часа  на  гору  подниматься,  неужели забыла?
   - Разве забудешь? Всю дорогу  зубами  стучала,  -  она  в шутливом испуге
прячет лицо на груди своего   мужчины.

   Идем  встречать  новенькую.  Девушки  принарядились.
Заключают  пари.  Какого  цвета  у  новенькой волосы, описается или нет,
селянка или горожанка. На большой экран транслируется процессия. Все как
всегда.  Я,  видимо,  зря  опасаюсь,  что  рано  или поздно опять начнут
разрубать   девушек  на  куски.  Процессия  выходит  на  площадку  перед
кратером.   Носилки   опускают  на  землю.  Надо  же,  какое  суровое  и
решительное  у  нее  лицо.  Такая мне весь малинник перебудоражит. Жрецы
освобождают  из  стальных  захватов  руки,  связывают  грубой  веревкой.
Нагибаются,  чтоб  освободить  ноги.  Один  с  воплем  отлетает, другой,
наоборот,  сворачовается  в  позу  эмбриона.  Девушка  бьет  первого  из
набежавших  связанными руками в лицо, отступает на самый край кратера.
   - Ну,  толстопузы,  кто  со  мной?
  Жрецы окружают ее полукругом, медленно
наступают.  Она  смеется  им  в  лицо и сама, спиной вперед, бросается в
жерло.  Мои  девушки  кричат  от восторга. Отсчитываю секунды. На шестой
взвизгивают  лебедки  верхней  сетки,  и тут же нижняя принимает на себя
тяжелый  удар,  продавливается  почти до пола. Нажимаю кнопку, и голубой
кружок   неба  перекрывается  черной  пленкой.  Зажигаются  светильники.
Девушки  кричат  что-то  непотребное  и  подпрыгивают от восторга. Мягко
гудят  двигатели  лебедок, опуская сетку на пол. Новенькая уже на ногах,
готова  драться,  но  тут  замечает  меня.  Обычно это моя обязанность -
выпутывать  новенькую из сеток, нести по туннелю, знакомить с девушками.
Но   на   этот  раз  меня  просто  отталкивают.  Подхватывают  на  руки,
поздравляют,  восхищаются, как она их, толстопузов! И несут всей толпой.
Ольга  спешит  сзади с ножом в руке, пытается освободить новенькой руки.
Куда там! Оглядывается на меня. Я пожимаю плечами. Включаю лебедки. Сети
уплывают  вверх,  занимая  рабочее положение. Обнимаю Ольгу крылом, веду
вслед  за  остальными.
     -  Теперь  ты понял, кто мы такие?
     Оборачиваюсь. Корал  со своим рыцарем.
     - Если там, наверху, узнают, что мы живы, жрецы спустят  сюда  воинов и
всех убьют. Ты чуть не погубил нас всех, когда хотел  похитить  меня.
     -  Я не хотел вам зла. Ты же видела, я не тронул никого  из твоих
подруг.
     - Я тебе верю, милый.
     Пора вмешаться. Новеньких принято  встречать  всем коллективом.
     - Корал, Род, кончайте целоваться.  Все вас ждут.

      Праздничный  зал.  По  традиции, новенькая сидит рядом со мной. Ее
зовут  Марго.  Веселимся  от  души,  поэтому  не сразу замечаю воровское
клеймо  у  нее  на  плече.  Такого еще не было. Чтоб божествам подсунули
клейменую воровку! Шепотом спрашиваю у нее, как так случилось.
   - Что, на
тот свет воровок тоже не принимают? - зло спрашивает она.
   - Мне нет дела
до  того,  кем  ты  была наверху. Завтра, если захочешь, мы это клеймо с
твоего  плеча удалим.
   - Как?
   - Это обычный шрам от ожога. Я знаю, как их
лечить.
   -  Врешь.  Клеймо  на всю жизнь. Его не смоешь и не спрячешь.
   - Зачем  мне  тебя  обманывать?  Я  -  дракон. Сказал - сделаю.

   Марго дажезубами   застучала,   так   ее  затрясло.  По  многолетним
наблюдениям, свежеспасенная  плачет, в среднем, полтора часа.
   - Я не воровка. Поверь! Меня  заклеймили, чтоб продать. Чтоб гордость мою
перешибить.

   - И как?
   - А  вот им! - улыбаясь сквозь слезы, делает неприличный жест. А в эту яму
я  попала  вместо  другой.  Ты правильно понял. Она от страха себя утром
невинности  лишила.  Думала,  спасется,  глупая.  Ее  на  кол  посадили.
Второпях,  лучше  девственницы,  чем  я,  не  нашли.  Вот ведь маленькая
дурочка.  Я  жива, здорова, а она на колу дня три помирать будет. Мне бы
на  том  колу  сидеть.  Для меня его приготовили. Я знаю здешний обычай,
Здесь  сажают не на толстый кол, а на тонкий, хорошо заточенный стальной
штырь,  который  выходит над правым плечом. На таком штыре умирают очень
долго.  Его  устанавливают на плоту и пускают плот вниз по течению. Ноги
умирающего  в  метре  над настилом плота. Специальная поперечина не дает
казненному   соскользнуть   ниже.   Это   сделано,  чтоб  волны  сильней
раскачивали   плот   и   умирающего.   Казнь   должна  быть  максимально
мучительной.  Смотрю  на  часы.  Солнце  заходит через три часа. Спутник
будет  вне  прямой  видимости.  Все  в мою пользу. Нужно лишь подождать.
Опять  ждать.
   - Ольга, приготовь биованну.
   - Я поняла.
   - Ты хочешь дать ей  легкую  смерть?  Спасибо тебе, - Марго опускается на
колени и целует пол  у  моих ног.

   - Бери выше. Я хочу спасти ее.
   - Но это невозможно! Ее на  кол  насадили!  Как  на  вертел.  Я сама
видела.
   - У нас здесь очень хорошие  костоправы  и  лекари. Только бы живой
донести.
   Вечер испорчен.  Все нервничают. Постоянно смотрю на часы. Ольга
заполняет кармашки моего пояса  укрепляющим и анестезирующим. Того, что она
туда насовала, хватит на  пятерых  драконов.  Снимаю  чехол  с  музыкального
синтезатора, беру звучный аккорд.

    Для  остановки  нет причин.
    Иду, скользя.
    И в мире нет таких вершин,
    Что взять нельзя.
    Среди нехоженых путей
    Один - пусть мой.
    Среди невзятых рубежей
    Один  -  за мной.
    А имена тех, кто здесь лег,
    Снега таят.
    Среди нехоженых дорог
    - Одна моя.

   - Учитель, это ты написал? - спрашивает Корал.
   - Ну что ты. Я так не умею.
   - Великий Дракон?
   - Нет. Человек. Очень давно. Ты слушай.

     И я гляжу в свою мечту
     Поверх голов.
     И свято верю в чистоту
     Снегов и слов.

    И  пусть  пройдет  немалый срок,
    Мне не забыть,
    Как здесь сомнения я смог
    В себе убить.

      - Учитель, время.
   Резко обрываю песню и выхожу из зала прежде, чем
замолкает  последний  аккорд синтезатора. Они, глупенькие, думают, что я
иду  на  какое-то опасное, героическое дело. Да в лес за грибами опаснее
ходить.  Круто набираю высоту. Это старый, испытанный метод маскировки -
подняться  повыше.  Кто  тогда  разберет  в  лунном свете, дракон я, или
летучая  мышь.  А лететь мне... 6 на 14 - это будет около 85 километров.
Ну,  не  больше  ста.  Если плот к берегу прибило, то меньше. Переключаю
очки  в инфракрасный диапазон. Река - как на ладони. Любая мелочь видна.
Через  полчаса вижу плот. Снижаюсь рядом с ним, опускаюсь в воду, толкаю
плот  к  берегу.  Девушка  стонет,  меня  принимает за бредовое видение.
Скармливаю  ей лошадиную дозу лекарств.
   - Спасибо. Теперь хорошо. Совсем
хорошо,  не  больно.  Не  убивай  меня до рассвета. Хочу солнце увидеть.
Последний  раз...
   -  Увидишь.  И как встает, и как садится, - расщепляю
бревна  плота, извлекаю штырь с насаженной на него девушкой. - Высоты не
боишься?
   -  Разве  мертвые  чего боятся?
   - Поэтому и спрашиваю. Ты пока
живая,  -  берусь покрепче за железяку, взлетаю, набираю скорость. Назад
иду  по прямой, очень быстро. Ольга сигналит инфракрасным фонариком. Все
остальные тоже здесь. Сажусь, быстрым шагом на полусогнутых мягких лапах
иду  в  ангар. Поднимаюсь в катер. Все готово к приему пациентки. Только
что  делать дальше? С такой железякой в биованну не уложить. Советуюсь с
медицинским   компьютером.   Даю   девушке  снотворное,  кладу  на  стол
томографа.  Потом - на откинутую крышку биованны. Киберхирург подключает
искусственное  кровообращение. Выдергиваю этот проклятый вертел, сдвигаю
тело  в  биованну, закрываю крышкой и поскорее выхожу. Не хочу смотреть,
как  ее  сейчас  пластать будут. Девушки ждут за дверью. - Будет жить, -
говорю  им  так,  будто  это  моя  заслуга. Спешу в аппаратную и включаю
северное  сияние. С опозданием на час и всего на пару минут. Пусть жрецы
знают,  что я ими недоволен. - Все, спать, полуночницы. Ко мне подбегает
Корал. - Учитель, не усыпляй нас сегодня, пожалуйста. Я хочу узнать, чем
с  новенькой  кончится. - Горе ты мое. Сама скажешь, когда вас в анабиоз
класть. Вот отобьют у тебя кавалера, локти кусать будешь.

     Через два дня перед ужином всей толпой идем будить новенькую. Марго
уже  считается за старенькую. Открываю крышку биованны, переношу девушку
на  постель.  Опять  приходится  жульничать.  Она  абсолютно здорова, но
напичкана  лекарствами по уши. Так, что голова будет кружиться, и сил не
будет руку поднять. Должна почувствовать себя больной и слабой. Иначе не
поверит,  что  жива, в мистику ударится. Новенькая спит, мы сидим, ждем.
Марго  проталкивается  ко  мне.
	- Учитель, зачем все это?
	- Что - все?
	- Зачем  мы тебе? Мы же не рабыни..? То ли вопрос, то ли утверждение.
	- Ты с  Ольгой  говорила?
	- Да.
	- Так чего спрашиваешь?
	- Если мы свободные, почему  при себе девушек держишь? Почему по домам не отпустишь?
	- Потому что для истории вы мертвые.
- Не верю. Ольга то же самое говорит. А я не верю,  что если Корал ребенка родит,
от этого солнце взорвется! Не верю!  Что  я,  не видела, как люди рождаются? Как умирают? Чем
мы особенные?

	- Выйдем,  не  будем  здесь  шуметь,  -  выходим  в  коридор. -
Вы - самые обычные. Это я - особенный. Не должно меня здесь быть, понимаешь?
Лишний я  здесь.  Заноза  в заднице. Что бы я ни сделал, все идет во вред
этому миру.  Поэтому  в землю зарылся, поэтому от людей прячусь. А теперь и вы
лишними стали. Потому что, не будь меня, вы бы все мертвые лежали.
	- Так что,  сейчас  мы  лишние, а через пять лет снова нужными станем?
	- Через пять  лет моя бабушка улетит из этого мира в другой рожать моего папу.
И что  бы вы здесь ни делали, ей уже не помешаете.
	- С чего начали, к тому и пришли. Зачем мы тебе? Игрушки нужны?
	- Зачем? А я знаю? Убивают вас, на куски рубят. Этими кусками в меня
бросают. Зачем вас убивают? Ответь мне.
	- Добренький  ты.
	Шагаю  по  коридору,  куда глаза глядят. Хлещу хвостом  по стенам.
"Добренький  ты"  -  звучит в ушах. Шагаю, пока не упираюсь  в катер.
Какого  черта! Надоело все. Лягу в анабиоз, и пусть живут  как  хотят.  Не
могу. Права не имею. Боюсь. Так всех нас в трусов превращает мысль...
Добренький ты... Так всех нас в трусов...

25.01.1997 - 28.01.1997

    copyright Павел Шумилов, 1998.



    Павел Шумил.
    Караван мертвецов


     © Copyright Павел Робертович Шумилов, 1997
     Email: Shumil@srces2.spb.org
     WWW: http://come.to/shumil
     Date: 04 Jul 2001


                          факс/т. (812) 351-8712
                          E-mail: Shumil@srces2.spb.org
                          HomePage: http://come.to/shumil/






К А Р А В А Н    М Е Р Т В Е Ц О В




                                          ... дай мне силы исправить
                                               то, что я могу изменить,
                                          дай мне мужество смириться с тем,
                                               что я изменить не в силах,
                                          и дай мне разум
                                               отличить одно от другого.




Р Ы Н О К



      Эти двое ей сразу не понравились. Трудно так, с лету, объяснить, чем.
Они были не такие, как все. Чуть-чуть не так одеты, чуть-чуть не так смотрят
по сторонам. Как ведут себя мужчины на невольничьем рынке? Некоторые спешат
по делам. Они знают, куда и зачем идут, по сторонам почти не смотрят.
Другие пришли за покупкой. Придирчивым взглядом оценивают женские тела,
подолгу останавливаются у помостов. Третьи пришли просто полюбоваться.
Но они обычно не задерживаются в этой части рынка. Они там, где торгуют
рабынями постели. Эти двое глазели на все. На навесы над помостом, на сами
помосты. На мужчин, выбирающих товар, на кольца в полу, к которым за лодыжку
были прикованы женщины, и особенно на самих женщин. За два дня на помосте
Дора изучила посетителей рынка и теперь с тревогой наблюдала за странной
парой. Впрочем, странной пара казалась только для ее цепкого взгляда.
Продавцы видели в них лишь покупателей. Необычные воины сделали уже два
круга по рынку, а это говорило о том, что они не намерены уходить без
покупки. Дора с подозрением наблюдала, как воины, почти не задерживаясь,
проходили мимо рабынь постели справа от нее, как подолгу рассматривали
каждую из рабынь черной работы на помостах слева. Те отвечали им хмурыми
взглядами. Для них время, проведенное на рынке, было отдыхом. Когда воины
остановились напротив нее, Дора задрожала и отвела взгляд. Им, видимо, нужна
была рабыня черной работы, а для Доры это было хуже смерти. Ей проденут
в груди тяжелые стальные кольца, ее будут запирать на ночь в вонючем
бараке. Это ее, привыкшую спать в любую погоду под открытым небом. Ее,
десять лет ходившую с торговыми караванами. Каждую ночь будут сажать на
цепь вместе с другими. И это после того, как она чуть не получила ошейник
свободной женщины.

      - Посмотри на нее. Она неплохо загорела. Лицо обветренное.

      Караван мертвецов! Да что же это? Как стервятники кружат, - Дора
с ненавистью взглянула на мужчин и опять уставилась в пространство. Еще
дня два, три, и хозяин передумал бы ее продавать. Разве не она спасла
все то, что осталось от разграбленного каравана? Три лошака, два верховых,
один вьючный. Разве не она проводила с хозяином дни и ночи, пока тот не
оправился от раны? Особенно - ночи. Как она старалась! Как все шло хорошо.
Да, мужчина двух ошейников не дарит. Таков закон. Но не для караванщиков.
Об этом не говорят вслух, но у каждого богатого караванщика есть дом в
каждом крупном городе, а в этом доме - женщина, которая следит за хозяйством.
Свободная женщина в железном ошейнике. Иначе как она сможет вести дела
господина в его отсутствие? И что в этом плохого? Всем хорошо. Жизнь
караванщика - дорога. Города - это лишь краткий отдых в пути. Разве мужчина
не может позволить себе женщину во время отдыха? Разве она, Дора, не
доказала свою верность и преданность? Разве она недостойна ошейника? Но
у хозяина в этом проклятом городе долги, и он решил продать то, без чего
мог обойтись. Ее. Почему на них не напали рядом с Харифом, где у хозяина
много друзей? Почему не у стен Бахана, где любой банкир, любой меняла
охотно даст кредит караванщику из Йорка. Чего нет, того нет, но хотя бы
еще две ночи наедине. Она пробудила бы его сердце. Прошлой ночью хозяин
уже смотрел на нее тем долгим, ласковым взглядом, после которого на шею
девушки ложится холодный металлический ошейник. Она знает, как себя подать,
она все сделает. Ведь другого случая не будет. Ей почти тридцать. Или
ошейник свободной женщины, или в бараки навсегда. Третьего не бывает.
      Из палатки вышел продавец.
      - Чем занималась эта..? - спросил один из воинов с незнакомым акцентом.
      - О, она все умеет, - охотно отозвался продавец. - Вы будете довольны.
Она ходила с караваном, а в степи нужно все уметь. Дьявол не придумал
еще такой работы, с которой не справится рабыня каравана. Посмотрите,
какие сильные у нее руки и ноги. Стальные мышцы, ни капли жира. Она очень
выносливая. Может бежать, держась за стремя, целый день. Может неделю не есть.
      - Ходила с караваном, говоришь? Много повидала? - один воин взял ее
за подбородок, поднял лицо, внимательно посмотрел в глаза. - Ты была в
Бахане?
      Дора кивнула, продолжая смотреть воину прямо в глаза. Взгляд в упор
- единственное оружие, которое у нее оставалось. За грубое слово можно
получить плеткой по ребрам, за дерзкий взгляд - в худшем случае оплеуху.
Но дерзкая рабыня может не приглянуться покупателю. Тогда впереди будет
еще одна ночь с хозяином. Еще один шанс.
      - Нет города от океана до океана, где бы она не была, благородные
чужеземцы. Нет караванной тропы, которой бы она не знала.
      - Что ты умеешь? - спросил второй воин.
      - Ухаживать за вьючными лошаками. Паковать грузы, столько, сколько
лошак сможет снести. Вести хозяйство в доме не умею.
      - Вы видите, она очень честная, - подхватил продавец, чтоб исправить
впечатление, - Ей не нужно приказывать, достаточно объяснить один раз.
Вы можете доверить ей любые ценности. Можете поставить перед ней кувшин
воды, она умрет от жажды, но не притронется к нему без вашего разрешения.
      - Умрешь? - с интересом спросил воин.
      - Выпью все до капли. Какая польза хозяину от мертвой рабыни.
      - Видите! - вскричал продавец. - Где еще благородные чужеземцы найдут
такую честность? Такую рассудительность!
      Воины с улыбкой переглянулись.
      - Вы не верите? Проверьте ее. Я без колебаний доверю ей свой сундук
с деньгами.
      - Ладно, старик, сколько ты хочешь за эту кучу добродетелей?
      - По счастливой случайности хозяин этой рабыни сейчас как раз в
моей палатке. Вы сами сможете договориться о цене, - продавец скрылся за
пологом, и через секунду из палатки вышел Телим. Дора трагически свела
брови, приоткрыла рот и не сводила глаз с его лица. Жалобный и одновременно
осуждающий взгляд.
      - Двадцать пять золотых, - твердо произнес Телим. Один из воинов
присвистнул, рот Доры округлился от удивления. Продавец надвинул на глаза
тюрбан, застонал и скрылся в палатке.
      Видимо, хозяин передумал меня продавать, - решила Дора, - и теперь
высокой ценой пытается отпугнуть покупателей. - Опустившись на колени, она
схватила его руку и прижала к губам. Телим дернулся, будто его ужалила змея.
      - Двадцать пять монет? - протянул второй воин, обошел Дору кругом,
провел пальцем по шрамам от бича на плечах. - За такие деньги я могу купить
дюжину тех, - мотнул головой в сторону рабынь черной работы.
      - Она и стоит дюжины, - ответил Телим.
      - Пять золотых, - предложил воин.
      - В прошлый раз меня продали за три, - вставила Дора.
      - Да, семь лет назад она стоила три. Но сейчас она стоит двадцать
пять, и я не торгуюсь.
      - Благородные воины, я не стою таких денег, - опять влезла Дора и
почувствовала, как рука Телима легла на ее затылок. Приготовилась, что
Телим поднимет ее за волосы, швырнет лицом вниз на помост, но он ласково
встрепал ей волосы.
      - Может, я чего-то не понимаю. Что в ней такого ценного? Она хороша
в постели? Нет. Слишком тощая да мосластая. Хозяйство в доме вести не
умеет. Откуда двадцать пять монет?
      - Второй такой нет, - ответил Телим.
      - Это аргумент, - рассмеялся первый воин. - Хотя так можно сказать
о любой. Крис, давай купим ее. Я хочу постигнуть скрытые достоинства,
спрятанные под этой невзрачной шкуркой.
      - Ты с ума сошел! Двадцать пять золотых. Она и половины не стоит.
      - Сколько ты вчера просадил в кости?
      - Не в кости, а в карты. И какое тебе дело? Я получил удовольствие.
      - Сегодня я хочу получить удовольствие. Хозяин, мы берем твое полуголое
чудо. Но если она не такая, как ты говоришь, клянусь, я ее в бархан зарою.
      Телим молча принял деньги и, не считая, ссыпал их в кошель. Дора
похолодела. Ее все-таки купили. За огромную, уму непостижимую сумму. Все
пропало. Купили воины-чужеземцы, для развлечения, ка