и обломил. Уртон кулаком выбил дно у одного из двух оставшихся
бочонков, и, когда изнутри послышалась ругань и шум разбрасываемых бочонков,
выплеснул спирт на решетку, опрокинув бочонок. Отошел на два шага и кивнул
одному из факельщиков. Тот кинул факел.
      Вввух! - десятиметровый огненный язык ударил из-за решетки и опалил
мне лицо. Уртон бросился в воду, поднялся грязный, мокрый и очень злой. А
из туннеля неслись вопли. Как будто сотне кошек сразу наступили на хвост.
Но через три минуты все стихло. Я посмотрел на Саманту. Она сидела бледная,
замерзшая и стучала зубами. И все старалась потеплее завернуться в кольчужную
рубаху. Глупая. Как будто дырявое железо согревает.
      Мы ждали четверть часа. Потом Уртон поднялся, вылил последний бочонок
спирта, подождал минуту, чтоб спирт дальше протек, и кинул факел. Такого
могучего "ввух" не было. Но дыма стало намного больше. Еще через полчаса
Уртон пошел на разведку в туннель. Вернулся очень быстро, надсадно
кашляющий.
      - Там нечем дышать, - сообщил он.
      Я сказал Уртону, что перед лесом нас было двенадцать, а доехало десять,
и один дошел пешком. Уртон послал людей, и они вскоре нашли в лесу парня со
сломанной шеей и привели его коня. Я попросил Уртона рассказать для Саманты,
зачем он посадил мать в подземелье на цепь. Это я ловко придумал. Все
считали, что я знаю план, а мне самому очень хотелось услышать. Уртон
рассказал.
      Его мать, хоть и походила на старую головешку, сохранила острый ум
и твердую память. Она три дня осваивалась в подвале, а на четвертый к
ней подсадили пленного. Прикинувшись сумасшедшей и наврав ему, что будто
просидела в подвале три десятка лет, и была лично знакома со скелетами,
пока они еще живыми были, мать Уртона совсем запугала парня, после чего
рассказала ему об туннеле, открыла отмычкой замки и проводила до шлюза.
Парень рассказал обо всем Касперу, и Каспер, понимая, что утром побег будет
обнаружен, послал людей в туннель. Чтобы они перебили часовых и открыли
ворота. А мы этих людей встретили! У нас погиб один человек, а у них - штук
триста!
      Но потом я подумал, что Каспер теперь знает о туннеле. И может перекрыть
нам воду. Правда, он думает, что это подземный ход, и с колодцами не связан.
Но нам теперь придется закрыть шлюз и затопить туннель.
      Потом я подумал, что воду мы можем брать из нижней половины туннеля.
Из той части, которая выходит в реку. В омут. Но если там где-нибудь застряла
пара трупов, то нам будет очень нехорошо. Сами хлебнем того, что готовили
Касперу.
      Об этом я рассказал Уртону. Уртон сказал, что дракона придумает,
как сделать воду съедобной. Все начали спорить. Только Саманта сидела,
нахохлившись, в стороне. Когда мы скакали сюда, она искупалась в болоте,
и теперь очень мерзла.
      - Вы воюете как трусы! - закричала она вдруг и отвернулась. Все
удивленно замолчали.
      - Джон, она же еще совсем зеленая. Зачем ты ее взял? - спросил кто-то
из солдат и рассмеялся. И все остальные тоже рассмеялись. Зря он так сказал.
Саманта взглянула на меня с такой ненавистью!
      Уртон опять пошел на разведку в туннель.
      - Скоро можно будет идти, - сказал он. Мы подождали еще час, убрали
щиты, которые перегораживали ручей, зажгли факелы, взяли лошадей под уздцы
и вошли в туннель. Ух, и вонища там была! На полу валялось много-много
трупов. Лошади спотыкались об них и нервничали. Не поверите, обгорелых было
не так и много. Один из трех-четырех. Остальные задохнулись. Ручеек спирта
был совсем слабенький, и тек там, где дно глубже. А они прижались к стенам.
И одежда на них была вся мокрая. Вот они и задохнулись в дыму. Уртон отдал
приказ и солдаты стали тыкать трупы мечами в шею. Саманта презрительно
зашипела.
      Мы чуть все не угорели в этом туннеле. Вышли из него со страшной
головной болью. А лошади... Вы видели когда-нибудь пьяную лошадь? Которая
на четырех ногах стоять не может? Я теперь видел. Пока мы вели их по туннелю,
еще ничего, но как вывели на свежий воздух, одна свалилась. Уртон осмотрел
ее и приказал забить на мясо.
      В замке дело обстояло очень плохо. От отряда рыцарей, который возглавлял
отец, осталось меньше трети. И Каспера они не убили. Не нашли. Сожгли все
шатры в лагере Каспера, все сено и вообще, все, что могло гореть. Но, пока
они жгли лагерь, люди Каспера пошли на штурм. А тяжелая конница Каспера
развернулась и хотела атаковать отца. Но отец не стал с ними сражаться, а
поскакал от них, по большой дуге и под стены замка. Он напал с тыла на
тех, кто штурмовал стены. А конница Каспера скакала за ним, и казалось,
что это один большой отряд. Наши люди опять кричали: "Измена!", "Нас
предали!", "Спасайся!" Люди Каспера сначала не поняли, кто на них скачет,
а когда поняли, наши уже проскакали, а на них мчалась конница Каспера. В
общем, получилась полная неразбериха, штурм сорвался, но у наших лучников
и арбалетчиков на стенах было много работы. Отец дважды обскакал вокруг
замка, прежде, чем конники Каспера поняли, что лучше им держаться подальше
от стен. Тогда открыли ворота, и наши люди смогли укрыться за стенами.
Но многие лошади не выдержали такой скачки, а многие пали уже во дворе
замка. Хотя с них сняли попоны и броню, обтерли и выгуливали по двору. И на
стенах было много убитых и раненых. И спирта у нас не осталось. И стальные
арбалетные стрелы против рыцарей опять кончились. Но многие радовались.
Потому что со стороны казалось, что мы побеждаем. Они не думали, что еще
три-четыре таких дня, и в замке ни одного воина не останется. Одни бабы да
мужики.
      Я разыскал отца. Он был живой и здоровый. Только губа разбита, да
на левой щеке след от меча. Совсем неглубокий, просто царапина. А губа
была как котлета. А у меня на левой щеке тоже была царапина. Ветка стегнула,
когда через лес скакали. Уртон посмотрел на нас обоих и рассмеялся. А
мама обняла нас и заплакала. А потом стала ругать меня. Плакала и ругала.
Поэтому я сказал, что мне надо к леди Элане, и убежал в подвал.
      В комнате тети Элли воздух был очень плохой. Хуже, чем в туннеле,
когда мы по нему шли. Тетя Элли положила голову на стол, и глаза у нее
были мутные. Я распахнул пошире дверь и подпер скамьей, чтоб не закрылась.
А сам побежал наверх, позвал людей, и мы открыли все двери и люки, которые
вели в подвал. Уртон тем временем передал отцу мои слова насчет воды, и
отец послал людей с баграми вылавливать трупы из нижнего туннеля. А других
- выносить из верхнего. Теперь уже незачем было скрывать туннель от своих
людей, когда даже Каспер знал о нем.
      Тетя Элли тем временем немного оклемалась и начала выспрашивать, как
шла битва. Сначала у отца, потом опросила человек двадцать из тех, кто
стоял на стенах. У меня болела голова, я очень устал, и никак не мог понять,
чего она добивается. Видимо, отец тоже не мог понять, потому что спросил:
      - Что вы об этом думаете, леди?
      - Опять на "вы", мой лорд?
      - К черту!
      - Войсками Каспера никто не управлял. Каждый из его военачальников
действовал в силу своего разумения. И это хорошо, иначе мы бы здесь не
разговаривали.
      О чем говорилось дальше, я не знаю, потому что уснул. Знаю только,
что все утро и весь день наши мужики и похоронные команды Каспера занимались
уборкой трупов. Наши снимали с трупов из туннеля оружие и доспехи, поднимали
на стену и сбрасывали вниз. А похоронные команды Каспера увозили их на
телегах в лес. И телег этих было много-много. А когда из туннеля вытащили
все трупы, отец закрыл шлюз, чтобы накопить воду и промыть нижний туннель.

ГЛАВА 18

О том, как закончилась война.

      Хотите узнать, чем закончилась война? А ничем! Каспер исчез! А
остальные рыцари не смогли выбрать главного, кому бы все подчинялись. Через
пять дней они все между собой перессорились, и у них начался междусобойчик.
Это тетя Элли так сказала. И наших врагов стало еще сотни на полторы меньше.
Тогда отец послал к ним гонца и велел разъезжаться по домам. Тем, кто уедет,
обещал прощение. Это называлось амнистией. Но тому, кто уедет последним,
амнистии не будет.
      Ночью в лагере Каспера опять начался междусобойчик. А утром лагеря
уже не было. Только сотня свежих трупов да сотня тяжелораненых, половина
из которых к вечеру скончалась. Интересно получилось - они воюют, а нам за
ними трупы убирать!
      Что стало с Каспером, мы узнали только через месяц. Во время ночного
боя он влетел на полном скаку в одну из собственных ям-ловушек. Четыре мужика
из похоронной команды нашли тело только под вечер и, помня о назначенной
награде, спрятали в лесу. А ночью передрались из-за денег. И поубивали
друг друга. Один из них успел проболтаться маркитантке, с которой жил,
а иначе мы бы так никогда и не узнали, куда делся Каспер.
      - На войне - как на войне, - сказала об этом тетя Элли. И Уртон с
ней согласился. А отец - нет.

      Тетя Элли начала дурковать. Война кончилась, а у нее мозга за мозгу
заехала. Сказала мне, что не надо ее больше откапывать, ее жизнь конченая,
и хочет она только одного - умереть. А все из-за того, что мы много людей
Каспера убили. Глупо, правда? Если врага не убивать, он тебя убьет. А тетя
Элли вообще никого не убила. Она только советы давала. А вообще, война ей
на пользу пошла. Пока шла осада, мне некогда было ее откапывать, все раны
заросли и даже чешуя пробивалась. А это значит, организм тети Элли накопил
те самые внутренние ресурсы, которых ей не хватало. Я хотел откопать задние
ноги, но подумал, что с этим лучше не торопиться. Вокруг ног тогда будут
ямы, и туда будет стекать кровь. А, думаете, приятно стоять по колено в
крови? И продолжил очищать спину.
      Вообще, в замке было очень много забот. Многие селяне разъехались,
но от деревни на берегу ни одного дома не осталось. И этим селянам ехать
было некуда. А строить дома зимой - не дело. И очень уж много лесов извели
люди Каспера. Тетя Элли сказала, что если заняться посадками, то через
двадцать лет все будет почти как прежде. Представляете - леса сажать! Смех!
Это же не картошка! Но лекарь с ней согласился, отец с ней согласился, и
обещал весной послать людей. А сам собрал отряд и поехал по замкам раздавать
амнистии и принимать присяги. И выпускать из заточения тех рыцарей, которые
были заточены в подземелья по приказу Каспера. Сэра Сноу, например. А заодно,
и многих других. Это только в подвалах замка Конгов никто не сидел. Кроме
тети Элли, конечно.
      С данью отец поступил очень здорово. Приказал, чтоб те, кто на стороне
Каспера воевали, сами привезли. Ему в этом году некогда, забот много. Но,
если кто меньше положенного привезет, пусть не обижаются. Отец сам к ним
приедет, и вчетверо против нормы возьмет. А тех, кто против Каспера был,
освободил на год от всех поборов.
      Многие, особенно кто выжил в первой битве, когда отец накинул на
рыцарей сети, жаловались, что отец сражался нечестно. Отец смеялся и говорил,
что вообще в тот день не сражался. Он просто наказал трусливых псов. Он
сражается с храбрыми людьми, а не с трусливыми шакалами. Бывшие сторонники
Каспера начинали возражать, что они не трусливые шакалы.
      - А впятером на одного - это что, не трусость? - спрашивал отец.
- Если бы вы выставили семьдесят всадников, это был бы честный бой. Но
вы выставили триста пятьдесят. Поэтому я вас побил как трусов. Вы вообще
всю войну трусливо воевали. То подкоп рыли, то за щитами прятались. Только
один раз честно и смело пошли на штурм. В самом конце. Вот тогда я сел на
коня и отогнал всех от стен замка. Славная была битва. Мы с боем два раза
вокруг замка обошли, пока всех разогнали.
      Рыцари пристыжено опускали глаза. Возразить им было нечего. Сам я,
конечно, этого не слышал, но мне рассказывали Уртон и другие.
      А еще у нас в замке поселилось очень много малышни. Все знатные, с
гонором. И наехало много академов, которые их обучали. В обеденном зале
малышне поставили отдельный стол. Прямо в центре. С виду - самое почетное
место, но на самом деле служанку не докричишься. И у всех на виду. Не
очень-то поозоруешь. Первую неделю они каждый день дрались, кому где сидеть.
Саманта на них даже не смотрела. И на меня тоже. Пока война шла, хвостом
за мной бегала. А как война кончилась - ноль внимания, фунт презрения.
Зимой на целый месяц уехала к отцу. Вернулась еще более гордая и надменная.
Хотя, чего бы ей гордиться? Скоро совсем нищими станут. Сэр Добур в замке
отсиделся. Каспер им урожай вытоптал, деревни пожег. Селяне в землянках
живут. На последние деньги из казны сэр Добур зерна купил, раз в неделю
по весу селянам выдает. По числу ртов. С чего Саманта нос задрала?

      Царапина у меня на щеке оставила шрам. Слабый, но заметный. Все,
даже тетя Элли, думают, что от меча, как у отца. Один я знаю, что он от
сухой ветки на болоте. Поэтому всем говорю, что не помню, когда получил.
Перед боем шрама не было, а после - появился. Малышня завидует. И те, кто
малышами был в армии Саманты, тоже завидуют. Когда я им рассказываю, как
Саманта переодевалась лучником и пускала стрелы в "черепаху", она только
презрительно кривит губы и отворачивается.
      Воины отца теперь считают меня за своего. Не в смысле - запанибрата,
а за взрослого. Если я прикажу, они пойдут за меня в бой. Потому что мы
воевали вместе. Потому что видели, как я вместе с отцом скакал в атаку в
решающей ночной битве. А то, что любой из них на две головы выше меня
- так ведь дело лорда отдавать приказы, а не махать мечом. В общем, детство
кончилось. Это признала даже мама. Ни один из академов не может теперь
укорять меня, что я пропустил занятия. Потому что теперь я выбираю, что
и когда буду учить и сам назначаю им часы занятий. Конечно, на самом деле,
мне советует тетя Элли, но об этом знают только отец, мать и лекарь. И ведь
последнее слово все равно за мной.
      Только не надо думать, что это так уж приятно - быть взрослым. Если
я могу сказать надоевшему академу: "Извините, сегодня я занят", это еще
не значит, что я так делаю. Иначе кто-нибудь может заинтересоваться, чем
же я занят на самом деле. И тогда у нас с леди Эланой будут очень большие
неприятности. А пока все идет своим чередом. Каждый день я очищаю кусок
с ладонь величиной, и занимает это не более четверти часа. Раз в месяц
оттаскиваю камни в другую комнату и спускаю в дыру в полу. Перепонка на
крыльях нарастает нормально. Сказать по правде, мне это давно смертельно
надоело. Слизь, кровь, вздрагивающие мышцы, ненадежный потолок над головой.
Тетя Элли созналась мне, что грешным делом радуется, когда я по какой-то
причине пропускаю день и не мучаю ее. Но ускорять процесс нельзя. Раза два
мы пробовали, у тети Элли появлялись симптомы цинги.

ГЛАВА 19

О том, как сэр Добур взбунтовался, а Саманта получила ошейник вместо
клейма.

      У сэра Добура дела шли все хуже и хуже. Отец одолжил ему зерна на
посев и освободил на пару лет от податей. Но, как на зло, годы были
неурожайные. Сэр Добур еще раз занял у отца зерно. Другие вассалы открыто
роптали, почему отец освободил от податей только его.
      - Потому что он выстоял против Каспера, - отвечал отец. - Потому что
его дочь защищала с оружием в руках стены моего замка. Где вы были в это
время?
      Прошел один год, другой... И тут случилось страшное. Сэр Добур
прогнал сборщиков дани, посланных отцом.
      Срок освобождения от дани истек, отец еще раз продлил его, но сэр
Добур должен был вернуть зерно, взятое в долг на год. И отец послал
сборщиков подати. Дело казалось несложным, сэр Добур всегда был верным
вассалом, поэтому отец послал молодых, неопытных парней, строжайше запретив
им озоровать. Преисполненные ответственности, парни подкатили к замку сэра
Добура и уперлись в запертые ворота. Правда, в десяти шагах от подъемного
моста стояли столы с грубой, но обильной пищей. Сэр Добур думал, что ребята
поедят и не будут так сердиться.
      - Что это значит? - закричал начальник обоза.
      - Мне очень жаль, сэры, но я не могу в этом году вернуть долг.
Так и передайте лорду Райли.
      Если б там был Уртон, или еще кто из уважаемых воинов! Все можно
было бы исправить. Но для молодых болванов страшным позором казалось не
выполнить поручение и вернуться с пустым обозом. Ругаясь и сквернословя, они
решили поджечь ворота замка. Зачем? Они и сами не знали. Сэр Добур приказал
лучникам пугнуть идиотов. Полетели стрелы. Конечно, они никого не задели,
но проступок из простого неповиновения сразу превратился в бунт!
      А на обратном пути парни повстречали отца. Отец с друзьями третий
день охотился. То есть, все были трезвые ровно настолько, чтоб не выпадать
из седла. Потому что тех, кто выпадал, слуги уносили в шатры. Отец очень
разгневался и поскакал к замку сэра Добура. За ним увязалось еще несколько
рыцарей. И это было очень плохо, потому что все были пьяные и не соображали,
что делали. Когда отец подъехал к замку сэра Добура они стали кричать:
"Опусти мост и открой ворота. Мы приехали, чтобы тебя повесить". Конечно же,
сэр Добур не впустил их в замок.
      Через два дня отец вернулся домой. Трезвый и очень злой. Мы все уже
знали, что произошло, гонцы рассказали. И Саманта знала. Мать вызвала
Саманту к себе, предложила взять двух коней и кружными дорогами скакать
в родной замок. Но Саманта еще выше задрала нос и сказала, что в роду
Добуров трусов не было. А потом заперлась в своей комнате.
      Я рассказал обо всем тете Элли, и она тоже очень обеспокоилась.
А когда прискакал отец, то первым делом приказал посадить Саманту под
замок и назначил на следующий день суд. Я подговорил тетю Элли, она что-то
сделала с очками, потом я отнес их в кабинет отца и положил на подоконник.
После хмурой столовой отец с матерью сразу пошли в кабинет и долго там
разговаривали. А когда мать вышла, я постучал, сказал, что забыл здесь очки
тети Элли, забрал их и ушел.
      Тетя Элли прослушала, о чем говорили в кабинете мать с отцом и сказала,
что убивать Саманту отец не будет. Но для такой гордой девочки еще не ясно,
хорошо это, или плохо. Потому что отец решил заклеймить ее горячим железом
как воровку. Чтоб все знали и видели, что род Добуров - род воров.
      Я представил, как Саманте прижимают к щеке горячее железо и заплакал
впервые за три года. Потому что это был конец всему. Лекарь, человек,
конечно, уважаемый, но не знатный, не может жениться на Перли, потому что у
нее клеймо на плече. На плече, а не на щеке! Его даже не видно под платьем.
Так смогу ли я, лорд, взять в жены девушку с клеймом воровки на щеке? А
второй такой, как Саманта, во всем мире нет.
      - Тетя Элли, придумай что-нибудь, - умолял я.
      - Кто ее охраняет?
      - Уртон.
      - О, боже. Да нет, все равно это не годится. Если она убежит, это
лишь накалит обстановку, - забормотала тетя Элли, размышляя вслух. - Лорд
Райли соберет войска и возьмет замок Добуров штурмом. Еще хуже будет.
Нужен клапан, пар спустить. Кто-то должен быть наказан, но не так жестоко.
      Тетя Элли уставилась невидящим взглядом в стену и замерла на целых
пять минут.
      - Джон, если ты прикажешь Уртону освободить Саманту, он послушается
тебя?
      - Не знаю, - честно признался я.
      - А что сделает отец с Уртоном, если Саманта убежит?
      Я опустил голову.
      - Послушай, Джон, я вижу только один выход. Ты должен одеть на Саманту
ошейник рабыни. Не перебивай! - сердито одернула она меня. - Ошейник защитит
ее от отца, и его гнев обрушится на тебя и Уртона. Мне надо еще подумать,
как вывести из-под удара Уртона.
      - Чем ошейник лучше клейма?
      - Тем, что его можно снять, идиот! Тем, что он переводит Саманту под
твою юрисдикцию. Тем, что не нужен побег, и, следовательно, вина Уртона
во много раз меньше. Саманта останется в замке, а свое имущество ты можешь
держать где угодно. - Дракона зло выплевывала слова. Было видно, что вся
идея ей очень не нравилась. И она впервые назвала меня идиотом.
      - Погоди, погоди, - затататорила она, - в э