были выбиты ступени.
Я поднялся по ним и в нескольких метрах увидел ржавую решетку, а за ней
зеленые ветви какого-то куста. Решетка была заперта на огромный замок.
Я не смог бы открыть его, даже если бы у меня имелся ключ. Замок превратился
в сплошной кусок ржавчины. Но, когда я сильно нажал на решетку, она
поддалась. Петли тоже проржавели насквозь и отвалились. Я вылез, прислонил
решетку так, будто она держится на петлях и пошел назад поверху. Может,
это было не лучшим решением. В одном месте я провалился в болото по пояс,
но зато убедился, что никакой трясины в этом болоте нет. Выбравшись на
берег, снял сапоги, вылил из них воду. Кожаную куртку тоже снял и повесил
на плечо. Здесь, наверху, светило солнце, пели птицы. Словно в другой
мир попал. Яркий, звонкий, солнечный. Я выбрался из леса и бодро зашагал
к замку.
      Во дворе замка меня встретил отец. Вообще, во дворе наблюдалось
нехорошее оживление.
      - Джон, идем в мой кабинет, - сказал отец, осмотрев меня с ног до
головы.
      - Что случилось, папа?
      - В колодцах вместо воды сплошная грязь.
      Я понял, откуда в колодцах грязь. Та же грязь на моих сапогах. Еще
я понял, что, если не принять мер, мне попадет. Возможно, очень сильно.
Тетя Элли говорила, что в таких случаях надо перехватить инициативу в
разговоре. Она называла это прикладной психологией.
      - Хорошо, что ты уже в курсе, папа. Я как раз хотел поговорить
с тобой на эту тему. У меня плохие новости.
      - Идем, - сказал отец. Он удивился, встревожился и заинтересовался.
      - Чуть позже. Мне сначала нужно умыться и переодеться.
      - Пожалуй, тебе это действительно нужно. Хорошо, я жду тебя в своем
кабинете.
      Получилось! Я делал все по наставлениям тети Элли и получилось!
Только что я скажу папе? И что еще говорила тетя Элли? Сбегать к ней и
посоветоваться нет времени.
      Я поднялся к себе, скинул грязную одежду, вымыл над умывальником
руки до плеч, голову и шею. Ноги мыть не стал. Может, они грязней всего
остального, но под штанами не видно. Одел свой лучший костюм, рубашку с
кружевами. Я ее очень не любил, но отец сегодня был в такой же. Я должен
выглядеть как взрослый. Аккуратно причесался и побрел в кабинет к отцу. Я
все еще не знал, о чем буду говорить. О том, что я сломал решетку?
      - Садись, сын. Я тебя слушаю. - Отец был серьезен.
      - Папа, ты никогда не был в туннеле ручья.
      - Это вопрос, или утверждение?
      - Там сто лет никто не был. Замок весь заржавел, решетка сломана,
там ветки, сучья.
      - Какая решетка?
      - Решетка, которая запирает туннель, чтоб в него не пробрались
враги. Или чтоб никто не смог незаметно убежать из замка. Я сегодня осмотрел
весь туннель.
      - Он разрушается? Его нужно ремонтировать?
      - Нет, но... Только если решетку...
      - Понимаю. Он весь забит грязью, так?
      - Не то, чтобы забит, но там очень много грязи и мусора.
      Отец встал и подошел к окну. Долго смотрел вниз, во двор. Потом
подошел и взъерошил мне волосы.
      - Спасибо, сын. За все годы я ни разу его не чистил. И не помню,
чтоб его чистил мой отец, а до него - дед. И вот - стоило тебе пройти, и
во всех колодцах вместо воды болотная жижа. Мы вспоминаем о таких вещах
только тогда, когда что-нибудь случается. Видимо, ты растешь более
предусмотрительным, чем я.
      - Папа, если ты пошлешь десять человек, они сделают все за один
день.
      - Нет, сын. Об этом туннеле никто не должен знать. Только ты, я,
Уртон и Стефан.
      - Папа, мне тетя Элли рассказывала про Геракла.
      - Ну и что?
      - Он чистил авгиевы конюшни.
      - У нас в замке нет человека по имени Геракл.
      - Это неважно. Он пустил воду и вода унесла всю грязь. Если закрыть
шлюз, накопить воду, а потом открыть, вода унесет всю грязь из туннеля.
      - Ишь ты! Сын, ты уже все продумал до деталей! Надо только сначала
предупредить людей, что мы будем чистить колодцы. Пусть запасутся водой
на два дня. Нет, не надо говорить про колодцы. Просто пусть запасутся
водой. А сейчас идем обедать. Мама нас уже заждалась.
      В самом лучшем настроении мы спустились в обеденный зал.
      - Ты когда-нибудь расскажешь мне об этом Геракле? - шепнул отец на
лестнице.
      - Обязательно, папа.
      О Геракле, о богах и титанах, о царевне Шахерезаде, о чем угодно,
только не о том, зачем я на самом деле полез осматривать туннель. Должен
же я знать, сможет ли пролезть по нему леди Элана, когда я освобожу ее.

      У тети Элли был очень задумчивый, отрешенный вид. Когда я рассказывал
о туннеле и о разговоре с отцом, дракона слушала очень внимательно, но не
меня. Казалось, она прислушивается к голосам, раздающимся внутри головы.
Я помыслил логически, как она учила, и пришел к выводу, что ее беспокоит
хвост.
      - Тетя Элли, ты совсем меня не слушаешь.
      - Прости, малыш. Со мной что-то происходит. Кажется, я вновь начинаю
чувствовать свое тело. Помнишь, в прошлом году меня укусила крыса. Тогда
ожил маленький кусочек хвоста. А сейчас начинает оживать весь. Со мной
двести лет такого не было. На второй год заточения у меня по всему телу
были страшные боли. Я думаю, это чешуйки не знали, куда расти. Боли
продолжались целый год. Я не могла терпеть, кричала, а меня били колотушкой
по голове. Потом боли кончились, но тела я больше не чувствовала. Как в
невесомости - нет ни лап, ни хвоста, ни крыльев. Только шея и голова.
И еще немного чувствую, когда... Ну, в общем, когда хожу в туалет.
      - Тетя Элли, это очень тяжело - двести лет в темнице?
      Дракона криво усмехнулась.
      - Как у нас говорят, тяжело только первые сто лет. Потом привыкаешь.
А последние годы просто замечательны. Я больше не оторвана от жизни, я
чувствую свою полезность. И все это благодаря тебе, юный лорд Конг.
- Дракона ласково ткнула меня носом в плечо. - А временами я уже мечтаю,
как буду воспитывать твоих детей.
      Выйдя от Драконы, я заспешил к ее хвосту. Сукровица, пропитавшая
раствор, застыла коркой. Эта корка местами трескалась, и из трещин опять
же сочилась сукровица, собираясь лужицей на полу. А в одном месте даже
засохла корочка крови. Я решил не трогать хвост, пока не прояснится, все
ли идет как надо.

ГЛАВА 8

О том, как мы промыли туннель, и чем это кончилось.

      Всю следующую неделю я не мог посмотреть, что творится с хвостом
леди Эланы. Отец, Уртон и кузнец Стефан ремонтировали шлюз. Я тоже помогал.
Подавал инструменты, светил, куда надо, держал детали, пока взрослые
их скрепляли. А также, служил провожатым, когда взрослым надо было
разыскать что-то в подвале. Я боялся, что если они будут искать дорогу
сами, то могут найти дальнюю комнату. Замок на двери мог остановить кого
угодно, но только не отца и Уртона. Но все кончилось хорошо.
      Когда починили шлюз, отец закрыл его. Вода начала затапливать туннель.
Но поднималась так медленно, что Стефан сказал, что надо ждать два-три
дня, прежде, чем вода поднимется до верхней отметки. Я решил исследовать
нижнюю половину туннеля. Отец взял факел, и мы пошли вместе. Через минуту
мы увидели отверстие в потолке, которое служило отхожим местом леди Элане.
Отец задумчиво потер подбородок.
      - Знаешь, сын, я понял смысл той сказки про Геракла. Мы сначала
промоем туннель, а потом вернемся сюда и исследуем, хорошо?
      Я согласился. А что еще оставалось делать?
      На следующий день мы со Стефаном пошли смотреть решетку на выходе
из туннеля. Стефан взял с собой специальную дощечку, на ней зарисовал все
и проставил размеры, а когда вернулись в замок, пошел в кузницу и начал
ковать новую решетку.
      Два дня спустя отец приказал всем запастись водой, мы спустились
в подвалы и открыли шлюз. Это было очень здорово! Такого сильного потока
воды я никогда не видел. Вода мчалась как лошадь на полном скаку.
      - Отлично. А теперь бежим на башню. Думаю, мы увидим нечто интересное,
- сказал отец. Мы поспешили на главную башню и посмотрели на реку.
      - Смотри на омут, - отец показал рукой. Я посмотрел. До реки было
далеко, но даже отсюда видно, как в омуте бурлит вода. Потом я заметил,
что выше и ниже омута вода окрасилась в противный рыжеватый цвет. Если
вверх по течению грязная вода поднялась совсем недалеко, то вниз потянулся
длинный шлейф. Вскоре он дошел до деревни, и сельчане переполошились.
Они выскакивали из домов, размахивали руками, кричали что-то. Один вскочил
на лошадь и поскакал вверх по течению. Доскакал до того места, где
начиналась чистая вода (метров на сто выше омута), развернулся и
поскакал назад. В деревне его окружили люди, образовалась толпа.
      - Уртон, Стефан, поднимайтесь сюда, - крикнул отец, перегнувшись
через стену башни.
      - Пресвятая дева, неужто это мы устроили? - ужаснулся Уртон.
      - Конечно, мы. Но селянам об этом говорить не нужно. Зачем огорчать
хороших людей, - ответил отец. Стефан заухал как филин. Я посмотрел
на него и понял, что он смеется. Если б не посмотрел, ни за что бы не
догадался.
      Мужики, тем временем, вооружились топорами и вилами, бабы - иконами
и пошли вверх по течению. Дошли до чистой воды, поднялись еще на километр
вверх по течению, вытоптали всю осоку по берегам, разыскивая следы того,
кто мутил воду, ничего не нашли и вернулись в деревню.
      Об этом происшествии еще долго ходили самые невероятные слухи.
Сначала селяне обижались на отца, что своих, в замке, предупредил, а их
нет. За что, спрашивается, они подать платят. Потом, как ни странно,
стали гордиться своим лордом, что он, мол, умеет предвидеть даже ТАКОЕ.
Отец посмеивался в усы, слушая пересказы сплетен, а я делал вид, что мне
это не интересно.

      Поток великолепно вымыл нижнюю часть туннеля, но верхнюю - только
наполовину. Поэтому Уртон со Стефаном взяли носилки, я нес факел, а отец
складывал на носилки весь мусор, который попадался в туннеле. За три
прохода мы очистили туннель от всех сучьев и веток, которые занесло в него
течением, потом вооружились метлами и погнали грязь вниз по течению.
Это была еще та работенка. Мы прошлись по туннелю раза четыре. Правда,
кончилось все тем, что мы согнали всю грязь в самую глубокую лужу. Ту
самую, которая была мне по колено. Отец сказал, что надо будет устроить
второе промывание туннеля, тогда ее всю унесет в речку.
      Потом мы взяли новую решетку, погрузили на телегу и довезли до леса.
Дальше ее понесли Стефан и Уртон. Отец нес ведро с раствором и инструменты,
а я показывал дорогу. Стефан спилил замок, расшатал и вырвал из кладки
старые петли. Отец заполнил отверстия раствором, Стефан вбил в них новые
петли, под решетку подложили камни, чтоб она не перекашивалась, пока не
схватится раствор, повесили новый, надежный замок.
      - Папа, а где будет храниться ключ, - спросил я.
      - У меня в кабинете.
      - Это неправильно. Если мы будем спасаться от врагов, мы можем не
успеть подняться в твой кабинет. Надо сделать тайник внутри туннеля,
недалеко от решетки и спрятать там второй ключ.
      Отец задумался.
      - В твоих словах, сын, есть здравая мысль. Мы так и сделаем.
      Еще бы там не было здравой мысли. Я думал над этим трое суток, с тех
пор, как Стефан начал ковать новую решетку. Какая польза от туннеля, если
я не смогу вывести через него дракону?

ГЛАВА 9

О том, как тетя Элли меня поймала.

      Когда я, наконец, смог посмотреть хвост драконы, тот большей частью
был покрыт тонкой, нежной розовой кожицей. Чешуи не было. Только на том
кусочке, который я очистил год назад. Я решил подождать, пока не прояснится,
растет чешуя или нет. Если чешуя начнет расти, можно смело рассказать обо
всем тете Элли. Если же нет... Наверно, все равно надо ей рассказать.
Может, она знает, что нужно делать в таких случаях. Когда собаку случайно
ошпарили кипятком, и у нее вылезла на боку вся шерсть, мамаша Флора
смазывала ей бок медвежьим жиром, а собака искала какие-то травки, и у
нее снова на боку начала расти шерсть. Может, и драконе надо есть что-нибудь
особенное. Я решил еще немного подождать. Тем более, что отец с Уртоном
и Стефаном часто спускались в подвал к шлюзу. Мы еще дважды промыли туннель,
но делали это глубокой ночью, чтоб вода в колодцах к утру отстоялась.
После второго раза грязи совсем не осталось, но по замку прокатились
слухи, что вновь проснулся Черный Упырь. Он бродит по подвалам и воет
по ночам. И от этого воя дрожит весь замок и посуда позвякивает на полках.
Он уже дважды выл просто так, а на третий раз обязательно кого-то съест.
      Через месяц всякие сомнения отпали. Сквозь розовую кожу начали
пробиваться чешуйки салатного цвета. Видимо, они доставляли драконе
массу неудобств, так как тетя Элли ни на чем не могла сосредоточиться.
Один раз, когда мы занимались фехтованием, она громко вскрикнула и
выронила из пасти меч.
      - Тетя Элли, что случилось?
      - Кажется, столб, вокруг которого обмотали мой хвост, прогнил насквозь
и рассыпался в труху. Мне показалось, что я шевельнула хвостом. Ради
нашей дружбы, Джон, не говори об этом никому.
      Чувствовалось, что дракона испытывает сильнейшую боль, но боится
сознаться. Как только я освободился, сразу побежал в дальнюю комнату.
Леди Элана и на самом деле шевельнула хвостом. Она выпрямила его! Но
хвост оброс кожей только сверху и с боков. Снизу на нем кожи не было.
И теперь обильно шла кровь. Хвост мелко дрожал. Я никогда не видел столько
крови и не знал, что делать. Но вскоре увидел, что кровь начала густеть.
Она уже покрыла весь пол в выдолбленной мной комнатке, и блестела в
свете фонаря черным озерцом. Я просидел на корточках около трех часов,
пока не убедился, что кровотечение прекратилось. Потом зашел к тете
Элли поболтать о пустяках. Тетя Элли пропела мне песенку. Вот она.

                 У льва есть хвост огромный, длинный.
                 А у осла есть хвост ослиный.
                 У тигра есть и у слона,
                 Но нет у вас и у меня.

                 Когда я буду именинник,
                 Куплю я хвостик за полтинник.
                 Мне продавец измерит рост
                 И подберет по росту хвост.
                 И подберет отличный хвост!

                 Скажу я льву, слону, верблюду:
                 "Я вам завидовать не буду!
                 Смотрите, с нынешнего дня
                 Завелся хвост и у меня.
                 Отличный хвост есть у меня!"

      Услышав эту песенку, я понял, что все в порядке. И на самом деле,
в последующие дни таких сильных кровотечений не было. Тетя Элли без
конца мурлыкала песенку про хвост и пребывала в мечтательно-радостном
возбуждении.
      Через неделю я решил, что можно долбить дальше. Работать стало не
так удобно. Я боялся наступить на хвост, или уронить на него камень.
Тетя Элли иногда шевелила хвостом и могла наткнуться на мою ногу. Но
неудобства продолжались недолго, так как через два дня я попался.
      Я только начал работать, как один вывернутый из стены камень упал
и задел хвост драконы. Секунд пять хвост оставался неподвижен, потом
хлестнул меня по ногам и обернулся вокруг правой лодыжки. Я замер в надежде,
что... Даже не помню, на что я тогда надеялся. Но хвост не отпускал.
Простояв неподвижно четверть часа, я попытался руками оторвать хвост от
ноги. Ха! Хвост под моими пальцами напрягся и приобрел твердость железа.
Леди Элана запросто могла сломать мне щиколотку, если бы захотела. Я бросил
бесполезные попытки и задумался, как бы сообщить тете Элли, что это я.
Ни поглаживание, ни похлопывание по хвосту не помогли. Тогда я начал
пальцем писать на толстой части хвоста буквы.
      - Тетя Элли, это я, Джон, - трижды написал я прежде, чем хвост
отпустил на волю мою ногу. Я тут же побежал к драконе и рассказал ей все.
Она расплакалась. Я так и думал, что она начнет плакать. Женщины всегда
плачут вместо того, чтобы радоваться, я по маминым фрейлинам знаю.
Тетя Элли раз десять заставила меня пересказать, как я освобождал из
заточения в камне ее хвост. Я сознался, что никакой крысы в прошлом году
не было. Тетя Элли хвалила меня, что я так осторожно освобождал ее
хвост, что она даже ни о чем не догадалась. Потом мы строили планы на
будущее. Тетя Элли сказала, что даже если я откопаю ее всю завтра, из
подвала она сможет выйти только через три года, потому что даже боится
представить, что стало с ее крыльями. А без крыльев никак нельзя. Что
она будет делать, если на нее нападут люди? Убивать запрещают моральные
принципы. Я думал, это монахи, но оказалось, что это просто убеждения.
Потом я снова рассказал, как вытаскивал камни. Тетя Элли сказала, что
это даже хорошо, что она не видела свой хвост. Ей страшно уже от одних
моих описаний. А еще она сказала, что где-то высоко-высоко в небе летает
ее спутник. Она его чувствует. Только не носом, а как-то по-другому.
Такого чувства у людей нет, поэтому она не знает, как объяснить. Но она
чувствует, когда он над ней пролетает. Это бывает три-четыре раза в месяц.
Я спросил, если она его чувствует, значит и он ее. Почему же тогда он ее
не освободил? Тетя Элли ответила, что он ее не чувствует. Вот если бы у
нее был передатчик, тогда другое дело. Я долго расспрашивал, но так до
конца и не разобрался. Понял только, что ее спутник - это не дракон. Он
вообще как бы не живой. На этом тетя Элли очень настаивала. Но в любой
момент он может связаться с драконами и позвать их на помощь. Друзья
тети Элли наверняка очень долго искали ее, когда она не вернулась в срок.
Но они искали ее там, куда она должна была лететь. Наверняка перевернули
вверх дном всю планету, потратили на это не меньше года, она-то знает.
А я должен знать, что получается, когда обманываешь друзей. Я спросил,
может спутник совсем умер? Тетя Элли ответила, что один раз такое было.
Лет пятьдесят назад она целых два месяца не чувствовала его. Но потом он
опять появился. Тетя Элли думает, что прилетели драконы и вправили ему
мозги. Они были так близко, а она сидела в подвале. Это было так обидно...

      Теперь, когда тетя Элли знала, что я ее освобождаю, работать стало
с одной стороны легче, а с другой - тяжелее. Тетя Элли требовала, чтоб
я соблюдал конспирацию. Это значит, не пропадал в подземелье целыми днями,
никогда не опаздывал на занятия, к обеду и ужину, чтоб отец не посылал
людей разыскивать меня. Всегда умывался после работы. А еще мы придумали
много условных сигналов. Когда я приходил в потайную комнату, первым делом
три раза дергал тетю Элли за хвост, чтоб она знала, что это я. Если кто-то
приходил к драконе, она делала знак хвостом, и я переставал работать, чтоб
никто ничего не услышал. Если же кто-то меня разыскивал, тетя Элли делала
хвостом другой знак, я сбрасывал рабочий камзол, переодевался в чистую
одежду, умывался и спешил узнать, в чем дело. Вскоре домашние привыкли,
что искать меня надо у драконы. Даже если меня там не было, тетя Элли
громко свистела для вида, и вскоре я появлялся. По совету тети Элли, я
набил свою комнату диковинками, найденными в подвалах. На стене у меня
висел старинный меч с волнистым лезвием. Очень странный меч. Словно
отразился в воде, по поверхности которой бежала рябь. Тетя Элли говорила,
что эти находки будут объяснять мою любовь к подвалам замка. Все эти дела
сильно отвлекали меня, но главная трудность была не в этом. Во-первых, я
не мог сразу очистить большой кусок тети Элли, потому что ей было больно,
а во-вторых, мы боялись, что обвалится потолок. Раствор, скрепляющий
камни, совсем размок рядом с телом драконы. Чем дальше от нее, тем прочней
он становился. В метре он становился прочным, как камень. Но по всем нашим
подсчетам, от спины драконы до пола комнаты на первом этаже было чуть
больше метра. Тетя Элли считала, что если кладка перестанет соприкасаться
с ее телом, то вновь затвердеет. Она долго рассказывала мне о премудростях
архитектуры, но я понял только одно: чтоб потолок не рухнул тебе на голову,
надо вынимать камни так, чтобы получился полукруглы