сейчас тут, среди русских святынь,  медленно  погружаться  в  вязкую
смолу разочарования? Да стоило ли?
     А впрочем, как сказано в суре "Звезда",  айяте  пятьдесят  пятом:  "В
каком же благодеянии Господа своего ты сомневаешься?" Аллах акбар.
     Возле Спасских ворот я остановился, и спутники мои  тоже.  На  нас  с
подозрением посмотрели из-под арки.
     - Ты что? - спросил Седов. - Вот теперь мы точно опаздываем, тебе  не
кажется?
     - Мне ничего не кажется, - сказал я. - Просто расхотелось.
     - Почему? - спросила Наташа. Ей, чувствовал я, не терпелось  побывать
вблизи власти, при дворе, людей посмотреть и себя показать, в  официальном
статусе не просто чьей-то жены, а самого генерала Акимова.
     Выглядела  она  для  такого  явления  народу,  по   правде   сказать,
прелестно.
     И, наверное, было бы жестоко лишать ее такого удовольствия.
     - Да вы идите, - сказал я. - У вас же приглашения.
     - В чем дело все-таки?
     Я пожал плечами: мне и самому не совсем ясно было, что это  вдруг  на
меня накатило.
     - Там праздник, - попытался я объяснить. -  А  чему  радоваться?  Ну,
один ушел - другой пришел. Сытые чинодралы уйдут - набежит куча  голодных,
и все пойдет, как веками шло - вот  и  весь  хрен  по  деревне.  Какой  же
праздник? Ты, Изька, другое дело: уедешь к себе, будешь строить Иудею -  а
нам с Наташкой чем прикажешь заняться? Сочинить  себе  очередную  легенду?
Так это мне давно уже надоело. А еще что?
     - А-а, - сказал Седов-Липсис. - Ну, от того, что подобно  английскому
сплину,  есть  национальное  лекарство:  надраться   до   положения   риз.
"По-богословски", как говорил Рабле. Потому что,  милый  мой  генерал,  на
самом деле тебе просто обидно: там все уже собрались, нет лишь  тебя  -  и
никого это не волнует, царь не бегает и  не  кричит  челяди:  "Сей  момент
разыскать моего любимого Акимова!" Но в  нашем  возрасте  рассчитывать  на
благодарность великих мира сего было бы просто смешно. Я вот привезу нашим
Иудею - думаешь, из меня сделают национального героя? А этого не хочешь? И
он показал - чего именно.
     - Фу, - сказал я.
     - При даме! Морской офицер!
     - Ты прав, - согласился Изя. - Тысяча извинений, мадам. Но вот именно
поэтому я и говорю: необходимо надраться.
     - Ладно, - сказал я. - Принято правильное решение. Пойдем и надеремся
по-российски. И я повернулся к воротам спиной.
     - Эй, - сказал Изя. - Ты меня огорчаешь.  Что,  собираешься  за  свои
лакать? Еще не хватало. А там ведь бесплатно! За счет короны!
     Я подумал.
     - И правда. Чего это еще за кровные пить? Пускай казна платит!
     И мы повернули и вошли в ярко освещенный проход; ноги мои уже заранее
стали как бы заплетаться - не раз испытанный признак того, что назад  сами
идти не захотят.

     Сказано в суре "Собрание", айяте  десятом:  "А  когда  кончена  будет
молитва, то расходитесь по земле, и  ищите  милости  Аллаха,  и  поминайте
Аллаха часто, - может быть, вы будете счастливы".  Но  в  следующем  айяте
говорится: "А когда они увидели торговлю или забаву, то устремляются к ним
и оставляют тебя стоящим". Ладно. Постою. Такие вот дела.