помню, но могу найти. Если хочешь, конечно. Я только помотал головой.
     - И верно, - согласился он. - К чему? Архив его, как ты понимаешь,  в
гроб с ним не положили. Теперь вот Ольга никак  не  придумает,  что  ей  с
этими бумагами делать.
     Я пожал плечами. Разговаривать на эту тему мне не хотелось.
     - Ладно, мне пора. Свои координаты ты мне дал, мои тебе известны. Так
что не забывай.
     - О'кей, - согласился он.
     - Так здесь сейчас не модно, - предостерег я его. - Россия  сейчас  к
Западу повернулась тем местом, что пониже спины.
     - Что же говорят взамен?
     - Иншалла, - ответил я весело.
     Хотя мне было не до веселья. По  чисто  личным  причинам,  неожиданно
выплывшим на первый план так некстати. Ольга, значит, со мною общаться  не
желает. Узнаю ее милый характер, взбрыки и  курбеты.  А  ведь  именно  для
того, чтобы она не ускользнула от встречи, я попросил москвичей  нагрузить
ее поручением, о котором уже упоминал; само по себе пустяковое, оно должно
было показаться ей значительным и романтическим  -  целиком  в  ее  стиле.
Однако все ухищрения пропали зря. Канули  в  бескрайнюю  пустоту.  А  я-то
надеялся перехитрить судьбу.
     Впрочем - сказано в Книге, суре четырнадцатой, называемой  "Ибрахим":
"Господи наш! Ты знаешь, что мы скрываем и что обнаруживаем.  Не  скроется
от Аллаха ничто на земле и в небесах". Вот и я так думаю.

     По пути в гостиницу я чувствовал, что свирепею на глазах. И  причиной
тому были, конечно же, Ольгины финты.
     Шагая, я не нашел ничего более уместного, как предаться воспоминаниям
из области личной  истории,  которая  чаще  всего  волнует  человека  куда
сильнее истории страны, да и всего мира тоже.
     В свое время - лет тридцать тому назад - вся наша компания  прекрасно
знала, что я к Ольге, как тогда говорили, весьма неровно  дышал  и  ни  от
кого не скрывал этого просто потому, что не в силах был  бы  утаить,  даже
будь у меня  такое  желание  или  надобность.  Их  не  было;  в  тогдашнем
счастливом возрасте ни у кого из нас не возникла еще необходимость  что-то
скрывать, умалчивать, вести свою игру. Я был влюблен, и  был  настойчив  -
чтобы не сказать упрям, - и в конце концов получилось вроде  бы  по-моему;
но только вроде бы. Потому что когда нас уже собрались поздравлять,  Ольга
и в самом деле вышла замуж - но только не за меня.
     Теперь-то я уверен, что поступила она совершенно правильно, уже тогда
поняв меня гораздо глубже, чем был в состоянии я сам; она вышла  за  моего
постоянного соперника Костика Мухина, и это было еще одной причиной  моего
отъезда на Запад - хотя, разумеется,  не  главной  и  не  единственной,  а
именно  еще  одной.  Через  год   (информация   к   эмигрантам   поступает
исчерпывающая и без задержек, так что  я  знал  обо  всех  событиях  почти
одновременно с их совершением) они разошлись; но за это время Ольга успела
родить дочку. Общественное мнение полагало, что отцом ребенка был законный
Костик. Однако у меня имелись кое-какие основания  полагать,  что  девочка
была плотью от плоти моей.  После  их  развода  я  ожидал  хоть  какого-то
сигнала с ее стороны; она же, как я понял слишком поздно, ждала того же от
меня: гонору у каждого из нас было куда больше, чем здравого смысла. Когда
я наконец спохватился, поезд успел уйти  далеко:  я  понял,  что  у  меня,
собственно, осталась только  память,  а  других  чувств  больше  не  было.
Наверное, и с Ольгой происходило то же. Поэтому единственное, что я  тогда
сделал, - сообщил Ольге о моем желании участвовать  в  судьбе  ребенка.  Я
дважды передавал это через знакомых и не получал ответа.  Ольга  почему-то
часто меняла жилье, и все по  нисходящей,  и  из  престижной  родительской
квартиры на Кутузовском в конечном итоге финишировала, по  слухам,  где-то
совсем Почти на окраине. Я слишком поздно сообразил, что у нее  просто  не
хватало денег на жизнь - прошли времена, когда жилье в  России  ничего  не
стоило даже  по  сравнению  с  тогдашними  заработками.  Окраина,  однако,
оказалась с телефоном. На третий раз, узнав ее номер и перед самым выездом
в Москву успев уже договориться со здешним людом, я  собрался  с  духом  и
позвонил сам. Весьма холодным тоном мне было сказано, что к  Наталье  (так
звали  девочку)  я  никакого  отношения  не  имею,  так  что   просят   не
беспокоиться. Я не поверил, но доказать ничего не мог, к тому  же  у  меня
закрутились разные дела и совершенно не осталось свободного времени, чтобы
заниматься уточнением своей биографии. Таким вот образом все и закончилось
как будто. А встреча на вокзале должна была состояться вроде бы уже не  по
моей инициативе. Я знал, что если ей предложат  оказать  услугу  известной
службе, в которой весь свой век пахал ее отец, то она вряд  ли  откажется:
старик на нее крепенько нажал бы, он был патриотом своего дела. Оказалось,
что он нажать уже не мог; она согласилась - возможно, из  уважения  к  его
памяти. Но на вокзал не пришла.
     Однако сейчас, оказавшись здесь  и  зная  ее  координаты,  я  все  же
всерьез намеревался  -  это  было  у  меня  накрепко  ввязано  в  планы  -
поговорить с Ольгой начистоту и докопаться до истины, как бы  она  там  ни
выкручивалась. Никак не могу отнести себя к чадолюбивым родителям,  скорее
наоборот - и если  бы  ребенок  был  парнем,  я  и  не  стал  бы  особенно
волноваться: мужик должен пробиваться в жизни сам, я всегда так  считал  и
сейчас тоже; он не имеет права быть у кого-то в долгу. Но с женщинами дело
другое, не люблю деловых и энергичных  дам  -  они,  по  моему  убеждению,
предают идею женственности, что может привести к  вымиранию  человека  как
биологического вида. Мир женщины, особенно молодой,  наполнен  опасностями
куда больше, чем мир мужчины - ее сверстника, и потому женщина нуждается в
помощи, и нечего тут коловращать задницей, изображая независимость. Именно
это я и намеревался сказать  Ольге  и  употребить  для  Натальиного  блага
некоторую сумму из тех денег, с которыми мне  предстояло  здесь  и  сейчас
свести тесное знакомство.
     Такие вот были у меня планы. Однако не зря сказано в суре  шестьдесят
седьмой, "Власть": "Знание у Аллаха". И поговорить с Ольгой мне  пока  что
не удалось.
     Но это вовсе не означало, что даже в случае, если Ольга  по  какой-то
своей прихоти  заблокируется  наглухо,  мне  нельзя  будет  встретиться  с
Натальей и  предложить  ей  напрямую  то,  что  собирался  передать  через
посредника. Быть может,  так  даже  лучше.  Найти  ее  вряд  ли  потребует
большого труда: все-таки определенный порядок существует и в Москве,  хотя
в основе этого великого города изначально лежит хаос.
     Так или иначе - еще не пришла пора вешать  ружье  на  стену.  Еще  не
заржавело столь мощное оружие современности, как телефон.
     На этот раз мне ответили, притом так быстро, что можно было  подумать
- моего звонка ждали. Ждала Ольга, поскольку именно ее голос  (со  скидкой
на качество телефонной линии и аппарата) прозвучал в трубке.
     Услышав ее вечное протяжное, с придыханием, "Алло-у?", я ощутил,  как
заколотилось сердце. Но у меня было заранее решено, что разговаривать буду
предельно спокойно  и  доброжелательно.  Насколько  это  вообще  для  меня
возможно. Поздоровался вежливо,  даже  немного  нежно.  И  тут  же  слегка
упрекнул:
     - Ты что, больше не ходишь на свидания? Я ждал, ждал...
     Кажется, она ожидала каких-то других слов. Во всяком  случае,  слегка
запнулась, прежде чем ответить:
     - Разве тебя не предупредили?
     - Вот новости. Кто и о чем должен был предупредить?
     - Ну... те, кто просил меня прийти на вокзал.
     - М-м... А что?
     - Да,  собственно,  ничего.  Просто  они  позвонили  и  сказали,  что
надобность в моем участии отпала.
     Я получил новый повод для размышлений. Но сейчас было не до них.
     - Понятно,  -  сказал  я,  чтобы  не  прерывать  разговора.  -   Тебе
позвонили, и потому ты не пришла.
     Ольга как-то нерешительно кашлянула.
     - Нет. Я все-таки пришла. И хотела даже подойти к тебе.
     Я рассердился.
     - Какого же черта... Прости. Почему же ты не подошла?
     - Потому что... Там был  человек,  которого  мне  очень  не  хотелось
видеть - и еще меньше хотелось, чтобы он увидел меня. Вот я и прошла мимо.
     - Что за... Прошла - и я тебя не заметил?
     После паузы последовало:
     - Я не старалась, чтобы ты меня заметил - по той же причине.
     Я решил, что об этом достаточно.
     - Ну хорошо. Липсис передал  мне,  что  ты  не  хочешь  меня  видеть.
Почему?
     - Неправда. Я этого не говорила. Сказала только, что не  хочу,  чтобы
он разговаривал с тобой обо  мне.  Может  быть,  он  не  совсем  правильно
понял...
     - А почему это о тебе и поговорить нельзя? Неужели же мы...
     - Не желаю, - ответила она резко. - Но встретиться с тобой я хочу. Не
потому, что те меня просили, и не потому, что...  Но  мне  нужно  с  тобой
поговорить. По делу.
     - Я слушаю.
     - Не телефонное. Но в общем...  Понимаешь,  от  папы  осталось...  Ты
знаешь, что папа умер?
     - Узнал только сегодня. Прими мои соболезнования...  Я  очень  уважал
его.
     - Так вот, от него осталась масса бумаг. Возможно,  они  представляют
интерес... Мне одной трудно разобраться. И вот я хотела бы, чтобы ты помог
- если найдешь время, конечно...
     - Да уж постараюсь. Скажи: а этими бумагами никто не интересовался?
     - Ну как же. Очень интересовались. Хотели забрать.
     - И?..
     - Не нашли. Видишь ли, они...
     - Только не говори сейчас -  где.  Давай  встретимся  на  нейтральной
почве, и ты скажешь мне, как я могу на них выйти.
     - Без меня не найдешь. Назначай свидание. На сей раз обещаю прийти.
     - Очень хорошо. Ты помнишь, где я тебе когда-то подарил  паркеровскую
ручку? Тонкую, черную...
     Ольга ответила не сразу.
     - Еще как. - Она тихо засмеялась. - Это было очень  трогательно.  Мне
дарили вещи куда дороже, но все то было специально куплено для подарка,  а
ты просто вынул из кармана свою - помню, как ты ее любил...
     Ну вот. Сейчас мы оба растечемся соплями.
     - Значит, помнишь. Так вот. - Я прикинул.
     - Сегодня я при всем желании не смогу. Завтра. То самое место.
     - Ты хочешь, чтобы я пришла в...
     - Стоп! Никаких названий. Именно там. Время... - я чуть подумал, - от
двенадцати дня до половины первого. Устраивает?
     - Вообще-то мне надо бы  возразить  -  хотя  бы  из  принципа.  Но  я
согласна.
     - И ради Бога: с собой - ничего. Ни листочка. Приходи налегке.
     - Тоже согласна. Видишь, какой я стала сговорчивой.
     - Это меня только радует. Но все же: почему мы не могли  помыть  тебе
косточки?
     - Почему я запретила Игорю? То есть Изе, вечно я забываю... Да потому
что... Хотя нет. Скажу завтра. А может быть, и говорить не понадобится...
     Я с радостью  поговорил  бы  с  нею  еще.  Но,  случайно  или  скорее
инстинктивно глянув на "Ролекс", понял,  что  если  не  хочу  опоздать  на
прием, то разговор надо заканчивать.
     - Прости, мое время вышло. А поговорить надо еще об очень многом.
     Но придется и это тоже отложить на завтра. Еще раз - прости.
     - Ладно уж, прощаю.
     - Не опаздывай завтра.
     - Ничего, подождешь. Тебе всегда было полезно ждать.
     - Будь по-твоему. Подожду.
     Но это был на сегодня не последний звонок. Предстояло  не  откладывая
сделать еще один - на сей раз исключительно по деловым соображениям.
     Мне очень не нравился такой способ связи, но на  иное  не  оставалось
времени. Я набрал номер. Мне ответили после четвертого гудка:
     - "Реан".
     - Назовитесь полностью, - потребовал я. - Плохо вас слышу.
     - Реанимационный центр "Здоровье". Рефферент главного врача.
     Слово так и произнесли: то ли с запинкой, то ли с удвоенным "ф".
     - Это доктор Ффауст.
     - Я тоже выговорил, сильно нажимая на тот же звук.
     - Узнали вас по голосу, - ответили мне.
     - Хотел бы знать: есть ли для меня новости?
     - Есть важные новости.
     Черт! Важных новостей я, откровенно говоря, не ожидал.
     - Можете изложить суть?
     - Только вкратце. В  программу  вашего  визита  внесены  существенные
изменения.   Помимо   прежних   договоренностей    необходимы    серьезные
консультации в области рентгеноскопии и торакальной хирургии.
     - Так... Кому требуется помощь?
     - Номеру Первому.
     Ничего себе уха! Да, новости не сахар...
     - Можно ознакомиться с историей болезни?
     - Очень коротко. Диагноз вам должен быть  понятен.  Очаги  воспаления
пока не локализованы. Нужно серьезное обследование.
     - Множественные очаги?
     - Предположительно - не более трех. Традиционно.
     - Понял вас. Как себя чувствует заболевший?
     - Температура удовлетворительная, но на  улицу  в  ближайшие  дни  не
выйдет. Нужно разрешение врача.
     - Я бы с удовольствием осмотрел его, но сегодня у  меня  очень  много
визитов. Боюсь, что завтра тоже не смогу: раз нужен рентген, буду готовить
условия.
     - Мы передадим. Может быть, направить к вам фельдшера?
     - Благодарю, пока не нужно, надеюсь  справиться  сам.  Но  желательно
было бы получить новый фонендоскоп: у моего помялась мембрана.
     - Пришлем незамедлительно. Шприцы не нужны?
     - Сегодня обойдусь.
     - В случае надобности - сообщите.
     - Просьба. Мне нужна полная история болезни наблюдаемого  Седова,  он
же Липсис.
     - Нет проблем. Готовы записывать?
     - Конечно. После этого не кладите трубку.
     Мне тут же продиктовали шифр, так что я смог,  произведя  с  ним  все
необходимые  преобразования  по  известной  мне  формуле,  сразу   же,   с
компьютера,  давно  уже  ставшего  непременной   принадлежностью   каждого
гостиничного номера  (начиная  с  трех  звездочек),  получить  необходимую
информацию.  Даже  при  поверхностном  ознакомлении  с  ней   можно   было
удивиться, почему Липсис не  был  приглашен  на  прием  заблаговременно  -
учитывая несколько специфический характер этого протокольного мероприятия.
Я тут же поспешил исправить ошибку, продолжив разговор с референтом:
     - Этого больного вечером же направьте на прием к профессору Алиеву.
     - Профессор примет?
     - Если регистратура оформит.
     - Выполним. Вы там будете?
     - Непременно.
     - Там получите выписку из истории болезни Первого. Для консультации.
     - Хорошо. У меня все.
     - Рады были слышать вас.
     В этом я не усомнился бы даже без его заверения. Хотя  вообще  медики
не очень любят журналистов.
     Так, подумал я, закончив разговор. Три  очага  того,  что  в  "Реане"
называется  воспалением.  Первый  -  понятно:  команда  ныне  действующего
Президента. От этих сверхъестественной активности ждать не приходится: ему
же все равно в отставку, и для него куда  выигрышнее  оставить  свой  трон
государю всея Руси, чем очередному политикану, каким бы тот ни был. Совсем
другими цветами заиграет тогда его имя в истории,  а  за  этой  дамой  все
ухаживают, хотя каждому известны ее лживость и  предательский  нрав.  Нет,
это слабый источник. С другой стороны, с официальными службами  могли  уже
подружиться люди кандидата в президенты, обещая в случае  его  победы  все
сохранить а кое-что и улучшить. Так что этот источник сбрасывать со счетов
нельзя.
     Второй возможный источник, думал я  дальше,  -  это  друзья.  Не  те,
разумеется, с кем Претендент-2 бегал в один садик, сидел за  одной  партой
или, скажем, тянул армейскую  лямку.  Такие  дружки  никогда  не  остаются
близкими надолго, они пишут письма, изредка звонят по телефону, приглашают
в гости, заранее зная, что встреча не состоится.
     Речь идет о тех, кто сейчас стоит рядом, подпирает претендента в  его
продвижении вперед и выше. Опыт  подсказывает,  что  у  кого-то  из  таких
друзей прежде всего заводится в головенке мысль: "Почему он, а  не  я?"  И
именно  этих  людей  прежде  всего  стараются  расшатать,   вырвать,   как
ненадежный зуб из челюсти - чтобы  потом,  соответственно  его  обработав,
имплантировать на место, так что с виду он покажется совсем  здоровым,  но
когда придет пора укусить - тут и выяснится,  что  кусает  он  под  другим
углом. Кто эти люди? Вероятно, их нужно искать прежде всего среди тех, кто
официально и публично поддерживает Претендента-2, то  есть  в  руководстве
партии азороссов, чей Программный съезд начнется не сегодня-завтра,  чтобы
торжественно объявить  претендентом  этого  самого  человека.  Завербовать
стараются именно таких, чтобы что-то не было сделано (или, наоборот,  было
совершено) в самое последнее мгновение, когда ничего уже нельзя переиграть
и исправить. Значит, поиски второго очага - среди азороссовской верхушки.
     Что касается третьего, то его,  как  всегда,  следует  искать  по  ту
сторону рубежа, в данном случае - среди сторонников Претендента-1, то есть
великого князя Алексея. Сам он  лишь  готовится  к  очередному  приезду  в
Россию, последний раз посещал родину предков и предпринял  путешествие  по
стране три месяца назад, а впервые -  два  с  лишним  года  тому;  по  той
причине и Салах-ад-Дину Китоби пришлось  поездить  по  прохладной,  с  его
точки зрения, стране.
     М-да, вон какой букет проблем сразу возникает:  кто,  где,  когда?  И
каким способом? Не вызывает сомнений только желаемый результат: совершенно
устранить претендента в зеленой повязке на лбу - потому что это  сразу  же
приведет к разочарованию владык исламского мира в  большой  игре  -  и  ко
всему  с  этим  связанному.  Жаль  только,  что  все  дураки,  стремящиеся
подставить ножку Претенденту-2, надеются  на  чудо:  ислама  не  будет,  а
деньги его останутся, равно как и все проистекающие из их  наличия  блага.
Нет, все-таки не останутся, в том-то и дело...
     Ибо сказано в суре "Пчелы", айяте пятьдесят пятом: "И  какая  есть  у
вас милость, то - от Аллаха. Потом, когда вас коснется нужда,  вы  к  Нему
вопите". Но потом окажется скорее всего поздно. А  я-то  думал,  что  буду
тихо сидеть, читать, писать кое-что, редактировать... Встречаться с умными
людьми и вести неторопливые беседы с ними в ожидании больших событий.
     Но - "И на Аллаха пусть полагаются полагающиеся!"



                               Глава вторая


     На этом все мои резервы времени иссякли. Не оставалось ничего  иного,
как  переодеться  в  неглаженое;  впрочем  смокинг,  даже  извлеченный  из
чемодана, выглядел совсем неплохо, и это меня несколько успокоило.
     Переодеваясь, я размышлял на тему: кто смог уже - за  считанные  часы
пребывания в Москве - поставить на мне свою отметину? Человек на  вокзале,
Липсис-Седов, таксист, гостиничный люд, а сколько таких, кого я  не  успел
заметить? Хотя это и маловероятно, однако все же...  Значит  ли  это,  что
сезон охоты на меня уже открыт? Вроде бы  никаких  поводов  для  этого  не
было. Но чего не случается в этом мире,  да  еще  в  его  минуты  роковые?
Однако пора дела делать; переживания и гипотезы пусть  остаются  на  ужин.
Целую кучу не ожидавшихся мною дел придется перелопатить.
     Я не успел еще арендовать  машину,  и,  чтобы  прибыть  в  посольство
вовремя,  то  есть  до  появления  главных  лиц,  пришлось,  как   говорят
киношники, гнаться за уходящей натурой. Натурой в данном случае  послужило
такси. Однако гнаться - еще не значит догнать; к  счастью,  Неопалимовские
переулки, куда мне и следовало попасть, находились неподалеку, в  четверти
часа хорошего хода. Так что, не совсем отвыкнув  от  Москвы,  я  предпочел
этот примитивный - и надежный, как все примитивное, - вариант.
     Я не большой любитель бывать на официальных торжествах - может  быть,
потому, что сам я -  персона  сугубо  неофициальная;  однако  нередко  это
бывает связано с работой - и тогда выбирать не приходится. Конечно, посол,
я думаю, не принял бы близко к сердцу, если бы я не  появился;  он  вообще
вряд ли имел представление  о  моем