абрать мои записи и все  прочее,  что  было  мне  дорого;  но  жаль  было
женщину, и я направился прямо к уже ставшему немного родным и мне жилью.

     У  себя  дома  она  быстро  уснула  -  наверное,  нервная  перегрузка
сказалась.
     Такие дозы были не по ней, их даже лошадиными не назовешь - дозы  для
динозавров. Даже для меня было многовато. Однако у меня нет такого убежища
от стресса, как сон, возникает, наоборот, бессонница. Конечно, от нее есть
прекрасное лекарство - грамм сто или двести, в зависимости от привычки. Но
сейчас я не мог  позволить  себе  ничего  подобного:  до  утра  оставалось
немного, и надо было сохранять форму. Потом, когда все  завершится,  может
быть, и отведу душу.
     Оставался один способ: расслабиться и думать  о  чем-то  постороннем,
интересном,  увлекательном.  Я  поискал  -  и  не   нашел   ничего   более
приемлемого, чем попытка окинуть единым взглядом всю ситуацию,  в  которой
мы оказались перед решающим днем.
     Вообще самым удивительным  сегодня  представлялось  то,  что  недруги
России, хорошо понимая смысл и значение происходящего  и  никак  не  желая
такого развития событий, все же позволили нам сделать то, что мы сделали и
собирались теперь завершить. Потому что ведь могли и не позволить.
     Соединенные Штаты оставались Соединенными Штатами, Тихоокеанский блок
вовсе не терял силу,  но  продолжал  набирать  ее,  бывшие  наши  вассалы,
внешние и внутренние, как всегда, желали России всего самого худшего,  что
только можно было представить, и еще немножко сверх того. А Европу (я  уже
привычно не включал Россию в это понятие), все еще  больную  изнурительной
демократией, которая не компенсировалась патриотизмом  высокого  давления,
как это  было  в  Америке,  Европу  уже  привычно  трясло  от  страха,  ей
мерещилось новое нашествие - на сей раз не со свастикой и не  с  серпом  и
молотом, но с полумесяцем на  знаменах.  То  есть  превращение  России  во
всесторонне сильную, интенсивно богатеющую, возглавляющую в политическом и
военном отношении весь исламский мир державу, саму все более  прорастающую
исламом, должно было, казалось,  заставить  весь  прочий  мир  вступить  в
коалицию, как сто с небольшим лет назад - против Гитлера.
     И ведь для того, чтобы помешать, вовсе не пришлось бы начинать третью
мировую войну. Придушить развитие можно было и в самом начале, если  взять
за  точку   отсчета   "Банное   совещание"   или   то   заседание   высших
военачальников, которое описал Филин-старший. Наверняка  эти  разговоры  и
последовавшие за ними действия по  созданию  нынешнего  порядка  вещей  не
остались неизвестными для иностранных разведок. Можно было  затеять  одну,
две, три локальных войны, внешних или гражданских, поднять хотя бы курдов,
столкнуть турок с  греками  на  Кипре,  разжечь  конфликт  в  неисчерпаемо
темпераментной Африке, наконец, снова стравить Иран с Ираком, а Сирию -  с
Израилем, чтобы загрузить  Исламиду  проблемами  и  лишить  ее  времени  и
спокойствия - для развития русско-исламского взаимопритяжения. Тогда  -  в
двадцатые и даже в первой половине тридцатых  годов  -  все  это  было  не
только реальным, но и осуществимым без особого труда. То есть была цель  и
имелись средства для ее достижения; отчего же?..
     Прежде всего по той причине, что в этот период - может  быть,  просто
по стечению обстоятельств, а может быть, и не просто - и в  Америке,  и  в
особенности в Европе постоянно возникали собственные внутренние конфликты.
В  Северной  Ирландии  время   от   времени   возобновлялась   борьба   за
независимость, на Балканах - за справедливый передел границ,  в  Италии  в
очередной  раз   -   за   отделение   Севера   от   Юга,   в   Бельгии   -
фламандско-валлонские трения, в Германии и Франции - шумные и небескровные
схватки с множившимися потомками иммигрантов, в Испании  -  с  басками  за
независимую  Басконию,  здесь  же  и   украинско-польская   война,   серия
балтийских инцидентов по разграничению шельфа - вот лишь  беглый  перечень
европейских дел.  Быстрая  исламизация  Юга  в  самих  Штатах,  постоянные
конфликты в межлатиноамериканских  отношениях,  экономические  проблемы  в
американо-дальневосточном противостоянии позволили Штатам подготовить лишь
минимум операций по смене декораций в государствах Ближнего Востока  -  но
ни одна не завершилась удачей, а потом стало и вовсе не  до  них.  В  свою
очередь, и Тихоокеанский блок тогда  был  занят  собственными  проблемами,
борьбой за лидерство, на которое претендовали не только Токио и Пекин,  но
и Сеул, и Сингапур. У  Китая  временами  сильно  обострялись  отношения  с
Индией, а когда они налаживались - возникали неприятности  у  Индии  с  ее
западным соседом, и Китаю  в  качестве  ядерной  державы  и  члена  Совета
Безопасности   приходилось   тогда   выступать   уже   в   роли    гаранта
неприкосновенности Индии. Ну и так далее. Похоже, что с давних пор  только
Австралия  и  Новая  Зеландия  на  всей  планете   оставались   бастионами
спокойствия. И та, и другая в этой игре как бы  сказали  "пас"  и  бросили
карты на стол рубашкой вверх.
     Вот такие были совпадения -  или  не  совсем  совпадения.  Во  всяком
случае, секретные службы многих стран с начала тридцатых работали особенно
интенсивно.
     В Исламиде дела тоже были далеки от полного  мира  и  единомыслия.  И
если бы исход варианта "И" зависел только от них, то неизвестно  еще,  чем
бы все это кончилось. Но тут главным действующим лицом была Россия. А  ей,
при всех недостатках,  всегда  было  присуще  умение  ухватиться  за  одну
проблему и тащить до  победного  конца,  не  обращая  внимания  на  всякие
сопутствующие неприятности. История приучила и к постоянным неприятностям,
и к не менее постоянным великим замыслам. А  в  этом  деле  самым  трудным
было, как всегда - стронуть телегу с места и раскрутить - "Эй, ухнем!" - а
дальше и вправду сама пойдет. И пошло.
     С начала сороковых годов в России наблюдается бурный  рост  экономики
по всем позициям - от строительства жилья до роста числа военных кораблей,
от роста доходов на душу населения до увеличения золотого запаса страны.
     И все эти замечательные показатели объяснялись  хорошими  субсидиями,
инвестициями, одним словом, деньгами. В противовес концу прошлого и началу
нашего века, когда российские  финансы  при  мощном  импорте  работали  на
экономику Запала, сейчас те  же  западные  деньги,  уплаченные  за  нефть,
российскую и ближневосточную, за продукцию их промышленности, возвращались
в Россию и крутились на ее рынке. Параллельно с этими  успехами  в  России
увеличивалось число мечетей, количество  россиян,  склонившихся  к  учению
Пророка, всякого рода обменов с Исламидой по  линии  культурной,  научной,
спортивнои.
     ..Олимпийские игры 1944 года в Александрии, получившей это  право  не
без  организованного  Россией   давления,   стали   весьма   показательным
проявлением крепости отношений России с Исламидой. Хотя, конечно,  далеко,
далеко не крупнейшим и значительнейшим. А вот то, что я этой  ночью  видел
на Ярославском шоссе - новое мощное воинство, -  станет  для  всех  весьма
серьезным аргументом при решении старой проблемы:  кто  есть  кто  в  этом
мире.
     В этих рассуждениях я все  же  уснул  незаметно  для  самого  себя  в
кресле, не раздеваясь. И, проспав три часа, вскочил и принялся за утренние
процедуры с приятным ощущением моей собственной боевой готовности.
     Потому что наступающий день обещал стать днем решающим.
     Хотя - недаром сказано в суре  "Пчелы",  в  айяте  семьдесят  шестом:
"Поистине, Аллах знает, а вы не знаете!"



                            Глава одиннадцатая


     Когда я после кружки крепкого кофе и пары телефонных звонков был  уже
готов к выходу, Наталья все еще спала. Я засомневался немного - поцеловать
ее перед уходом или нет - и решил не беспокоить. Может быть, причина  была
и не только в этом.
     В условленном месте меня уже ждали двое. С одним из них  я  давно  не
встречался, но обниматься мы не стали, только кивнули друг  другу.  Это  и
был Иванов. Второго я видел впервые. Дальше пошли пешком. Пройти следовало
два с лишним квартала. Было еще очень рано и  пустынно,  однако  когда  мы
приблизились к нужному месту, то убедились, что все,  кому  надлежало  тут
быть, присутствовали - хотя заметить каждого из  них  можно  было,  только
имея  немалый  опыт.   Не   доходя   двух   подъездов   до   нужного,   мы
приостановились. Навстречу нам приближался человек, который, поравнязшись,
негромко сообщил - Все в порядке. Не выходил.
     Мы переглянулись. Иванов в данной операции  был  старшим,  и  поэтому
команды отдавал он.
     - Ну что же - пошли, - сказал Иванов.
     Сразу же, неизвестно откуда взявшись, несколько  человек  забежали  в
подъезд раньше нас. Когда мы вошли, они ждали  нас  возле  лифтов.  Иванов
спросил:
     - Пожарный спуск и черный ход?
     - Под контролем, - ответил тот, что встретит нас у дома.
     - Гаражи?
     - Блокированы.
     - Он дома?
     - Вечером был. Видимо, лег спать, когда свет погас. Никто с  тех  пор
не выходил, не выезжал.
     - Он один был?
     - Других не замечалось. Может быть, кто-то там уже  находился,  когда
мы прибыли; не знаю.
     - Разве не прослушивали?
     - Прослушивали. Временами  звучал  телевизор  или  шум  воды.  Ничего
другого.
     Ну, это не очень убеждало.
     - Чердак контролируется? - спросил я.
     - Разумеется.
     - Крыша?
     - Так точно. Нет, он в квартире, не сомневайтесь.
     - Берем, - сказал Иванов, но таким тоном, словно хотел дождаться  еще
чего-то. Моего согласия, наверное, хотя я тут не командовал.  Мне  же  еще
чего-то не хватало. Ага, вот:
     - А внутри по лестнице какие-то передвижения засекали?
     - Нет. Обращали внимание только на входивших и выходивших.
     - Понятно, - сказал я.
     Не наблюдали. Значит, нужный нам человек мог в любое время  выйти  из
своей квартиры и войти в другую - в этом подъезде  их  было  еще  тридцать
девять. Вот так-то. Войти и остаться, и сейчас спокойно сидеть там.
     Почему бы и нет? Такая квартира могла  быть  заранее  подготовлена  и
быть вне всяких подозрений. Уж у кого-кого, а у нынешних  моих  оппонентов
времени и возможностей все предусмотреть было - хоть завались... Подумав о
них как о врагах, я внутренне усмехнулся: знал, что, когда  наша  возьмет,
они из противников превратятся в исправных служак властей.  Но  для  этого
нам надо было еще победить.
     Я сказал:
     - Пусть   кто-нибудь   по   возможности   быстро    установит    всех
квартировладельцев этого подъезда. И соседних тоже - на всякий случай.
     Балконы-то соприкасаются... Ну что же - посмотрим, что у него там...
     Поднимаясь, мы заняли оба лифта, одна группа побежала по лестнице.  У
нужной квартиры остановились. Иванов глянул на  меня.  Как-то  само  собой
командование перешло ко мне. Я предложил:
     - Послушаем немного.
     Он передал мне наушники.  Слышимость  оказалась  отличной.  Явственно
различались неторопливые  шаги  -  два  шага,  пауза,  четыре  шага,  звук
отодвигаемого стула. Обитатель  негромко  мурлыкал  песенку.  Засвистел  и
умолк чайник. Я сказал:
     - Звоните.
     Один из группы нажал на кнопку звонка. Хорошо  слышно  было,  как  он
заиграл внутри. Вскоре из квартиры откликнулись:
     - Минутку!..
     И это тоже было слышно весьма отчетливо. Я сказал Иванову:
     - Теперь вырубите у него ток. Ящик со счетчиками и  предохранителями,
висевший тут же, на лестничной клетке,  был  не  под  замком.  Иванов  сам
распахнул дверцу, опустил оба рычажка.
     - Звоните снова, - сказал я. На кнопку нажали. Звука не  последовало:
квартира была обесточена. Но через секунду снова послышалось:
     - Сейчас, сейчас иду! Все было ясно.
     - У него магнитофоны  на  батарейках,  -  сказал  я.  -  А  тот,  что
откликается, он подключил к звонковой кнопке, а  надо  было  бы  к  самому
звонку. Это они прохлопали.
     - Вы думаете?..
     - Уверен. Ладно, открывайте, смотрите, что и как - потом доложите.
     - А вы?
     - Я уже и так опаздываю, - сказал я. -  Скомандуйте  там,  пусть  мне
подгонят машину - у молодых ноги побыстрее...
     - Где вас искать?
     - На открытии съезда азороссов.

     Значит, он сбежал, а может быть, его сегодня там и вообще не  было  -
так думал я, направляясь в названное Иванову место.
     Это оптимизма не придавало. Хоть на полшага, но он нас обошел. Однако
это вовсе не значит, что он ощутил на себе наше пристальное внимание.
     Совершенно необязательно.  Скорее  всего  сработало  лишь  стремление
лишний  раз  подстраховаться  от  всяких   непредвиденных   обстоятельств,
досадных случайностей и прочего. Могу держать любое пари на то, что его  в
той квартире и ночью не было. Искать его по всей Москве - дело пустое.  Он
все равно должен не позже определ„нного часа появиться на открытии съезда.
Опоздать он не может, следовательно - сделает все, чтобы оказаться  там  с
запасом времени, все еще раз продумать на  месте  и,  если  нужно,  внести
поправки. Но театр охраняется, раньше времени туда  никого  не  пустят.  А
потом охрана будет бдительно следить за всеми присутствующими, и  что-либо
предпринять ему будет трудно. А что вообще можно предпринять? Стрелять  из
снайперского оружия с одной из окрестных  крыш  при  подходе  Искандера  к
театру? Отпадает. Потому что все крыши уже с вечера обсажены  нашими.  Для
того  чтобы  пойти  на  это,  надо  быть  камикадзе.   Понятно   же,   что
покушавшегося сразу схватят, если  его  не  растерзает  толпа.  Тут  нужен
фанатик, а тот, кого я сейчас искал,  обладал,  насколько  я  мог  судить,
характером совсем иным.
     Что остается? Взрыв. Если ты, находясь  в  двух  десятках  метров  от
объекта, нажмешь кнопку в  кармане  -  никто  тебя  не  заподозрит.  И  ты
получишь полную возможность выразить свой ужас и благородное негодование.
     Но прежде чем нажать кнопку, надо еще заложить заряд.  Учитывая,  что
проверка каждого помещения в театре проводится четырежды в день,  -  заряд
можно поместить в нужное место не более  чем  за  шесть  часов  до  начала
события.  И  замаскировать  так  тщательно,  что  его   невозможно   будет
обнаружить и  при  последней  проверке  непосредственно  перед  появлением
Искандера.
     А вывод? Вывод один: он должен был остаться в театре на ночь. Похоже,
другого варианта просто не вырисовывалось.
     Однако  все  работники   театра,   все   люди   съездовской   команды
проверены-перепроверены. Следовательно, чтобы  не  быть  раскрытым,  этому
человеку нужно было либо внедриться давно, либо принять облик другого.
     Это все? Не упустил ли я еще какого-нибудь варианта?
     Вскоре я уже был совсем рядом. Оставалось все выяснить и проверить на
месте самому.

     Еще на дальних  подступах  к  Художественному  театру  стала  заметна
толпа.
     Народу собралось куда больше, чем перед  любой  премьерой.  Были  там
наверняка и подлинные сторонники азороссов и Искандера, и просто  любители
сенсаций и всяческих  торжеств.  Бросалось  в  глаза  огромное  количество
охранников в униформе. Я знал, что не меньше было и работников спецслужб в
штатском. Ими были сейчас густо  населены  также  все  ближайшие  улицы  и
дворы.
     Когда я медленно пробирался через толпу к зданию театра, сзади кто-то
вдруг схватил меня за плечо. Я обернулся и увидел Наташу.
     Я догадывался, что она придет  сюда.  Мне  и  хотелось  этого,  и  не
хотелось, потому что я опасался, что не все пройдет гладко  и  сегодня  не
обойдется без крови. Кроме того, я еще не мог найти  в  себе  однозначного
ответа на вопрос: осталось ли для меня все  по-прежнему  после  вчерашнего
дня? Не то чтобы я перестал ей верить  или  сильно  переживал  из-за  этой
нелепой измены. Опыт научил относиться к таким вещам спокойно.  Я  не  мог
еще понять  свои  ощущения,  а  если  уж  сам  не  разобрался,  то  совсем
бесполезно было бы говорить о них с Наташей. И  потому  после  мгновенного
колебания я позволил ей уцепиться за мой локоть.
     Возле театра появилось наконец то, что раньше съезды азороссов  своим
вниманием особенно не баловало: тяжелые машины  телевидения  с  параболами
антенн  и  длинными  толстыми  кабелями.  Похоже  было,  что   сторонникам
Искандера решили в один день возместить все то, чего они  были  лишены  до
сей поры: телекамеры устанавливались уже начиная с ближних подступов.
     Прямо удивительно, какими простыми способами можно  добиться  крутого
изменения обстановки, не без некоторого ехидства подумал я.
     Но, естественно, куда более, чем телевидение, мое внимание привлекали
уже начавшие приезжать люди, коим предстояло  сегодня  принять,  возможно,
исторические решения для судеб России.
     Компания была любопытная - прежде всего тем что у людей, входивших  в
нее, было очень мало общего. Можно было бы даже сказать - ничего общего за
исключением одной-единственной причины, которая и собрала их вместе.
     Все  делегаты  сходились  во  мнении,  что  в  России   должна   быть
установлена происламская монархия. И у одного из присутствующих, очевидно,
здесь была цель особая - лишить азороссов их кандидата на престол. Если бы
не этот тип, о котором я знал еще не очень много, я вернее всего сидел  бы
сегодня в своей немецкой конторе и занимался совершенно другими делами.
     Но он был, и моей задачей являлось обезвредить его.
     Итак, не позже чем через полтора, от силы два  часа  тут  должен  был
открыться Программный съезд партии азороссов. Хотя, как мне было известно,
для партии первоначально предлагалось и другое  имя:  "Евразийский  союз".
Это  подчеркивало  бы  связь  движения  с   идеями   классиков   философии
евразийства Чаадаева, Трубецкого  и  Соловьева.  Но  эти  весьма  умные  и
достойные люди ошибались  только  в  одном:  хотели  идти  на  Восток  под
хоругвью православия, что  было  нереально  по  тысяче  и  одной  причине.
Азороссы эту ошибку собирались исправить - и исправили.  А  те  люди,  чьи
имена, портреты, биографические и прочие данные были мне предоставлены  на
компакт-диске, как раз и являлись членами исполнительного комитета  партии
с самого дня ее возникновения.
     Целью  своей  партия  ставила  не  только  восстановление  в   России
монархии; таких партий на сегодня было - хоть пруд пруди. Однако  азороссы
ставили своей целью не просто  реставрацию  монархии,  но  и  избрание  на
царство конкретного претендента. В этом тоже не  было  ничего  необычного:
никакая власть не существует без конкретного ее носителя. Необычное было в
личности претендента, которого эта партия намерена была  выдвинуть  и  чья
биография, а также описание его  происхождения,  размноженные  в  десятках
тысяч экземпляров, сейчас с успехом раздавались публике и перед театром, и
внутри него.
     Вообще-то формально до сих пор никакие претенденты не выдвигались.  В
случае  положительного  ответа  референдума  на  вопрос  о  восстановлении
монархии народ должен был выбрать себе законного монарха почти так же, как
избирал парламентариев и президентов. И в соответствии  с  законом  только
после  этого  положительного  ответа  можно  было  начинать  подготовку  к
избранию на царство, агитацию, выдвижение и регистрацию претендентов.
     Однако проводить две всероссийские кампании подряд  было  бы  слишком
накладно. Усталый избиратель скорее всего просто не пошел бы  к  урнам.  И
поэтому власти нашли компромиссный выход: фактически претенденты были  уже
объявлены, и предвыборная кампания велась, но официально ничего такого  не
происходило. Существовала еще  одна,  может  быть,  не  совсем  юридически
правильная особенность в предстоящем событии. Поскольку  если,  скажем,  в
две тысячи семнадцатом отрицательный результат подобного референдума можно
было бы с полной уверенностью предсказать  заранее  -  тогда  никому  и  в