оздкий, пришлось держать в коробке под
мышкой. Впрочем, сию минуту я не ожидал никаких событий, которые потребуют
применения оружия. Интуиция не подвела: в подъезде  было  спокойно.  Перед
тем как выйти во двор, мы все же подождали с полминуты.
     Наталья спросила:
     - Куда теперь?
     Ответ был у меня готов заранее:
     - Думаю, сейчас мы вправе  посетить  мою  гостиницу  -  скорее  всего
именно там нас никто не ждет. Кроме разве что хорошего  завтрака.  Кстати,
мне не помешает заправка в тамошнем банкомате. В Москве они попадаются  не
столь часто, как хотелось бы.
     - Были  бы  деньги  на  счету,  -  изрекла  Наташа   тоном   опытного
финансиста, - а уж как их получить - вопрос техники.
     - Что это ты афоризмами заговорила? - спросил я.
     Она молча улыбнулась.
     Мы вышли. Я пожалел, что  машина  так  и  осталась  перед  Натальиным
подъездом. Тратить много времени на дорогу было жаль.  Но  не  приходилось
ожидать, что какой-нибудь  доброжелатель  уловит  мою  мысль  и  мгновенно
пригонит машину сюда.
     Такси не было  видно,  ловить  левака  (этот  промысел,  похоже,  еще
процветал в великом  городе,  невзирая  на  все  карательные  меры)  я  не
решился: кстати подвернувшийся водитель мог оказаться вовсе не  случайным.
Но и шагать по улице было все же рискованно.  Из  любой  проезжающей  мимо
машины нас могли расстрелять без всяких затруднений.
     - Метро здесь далеко? - спросил  я.  -  В  этом  районе  я  не  очень
ориентируюсь.
     - Не близко. Минут пятнадцать пешком.
     - Только, по возможности, глухими местами...
     К счастью, это был один из центральных районов Москвы, богатый тихими
- особенно в ранний час - переулками. За время работы с  Хилебиным  Наташа
успела достаточно хорошо познакомиться со здешней топографией. В метро  мы
и в самом деле оказались через четверть часа.
     Ехать  пришлось  с  одной  пересадкой.  В   холл   отеля   мы   вошли
непринужденно, с ощущением своего законного права быть  здесь  и  с  видом
деловых людей,  у  которых  каждая  минутка  на  счету  и  которых  здесь,
безусловно, уже ждут.
     На самом деле я был уверен, что тут  никто  нас  не  подстерегает.  И
напрасно.
     Едва мы разделись в номере и я заказал по  телефону  завтрак,  как  в
дверь вежливо постучали.  Официант,  даже  передвигайся  он  со  скоростью
света, просто не мог бы успеть явиться.
     На всякий случай я изготовил  "браунинг"  --  но  так,  чтобы  он  не
бросался в глаза нежданному посетителю.
     Стук повторился, и я, жестом  отправив  Наталью  в  спальню  и  заняв
позицию справа от двери, крикнул:
     - Открыто!
     Дверь  медленно  распахнулась,  и  в  комнате  появился   американец.
Стирлинг.
     Бывший Голдинг. И я сразу понял: он обязательно должен был появиться.
     Именно сейчас  и  именно  тут.  Я  непростительно  упустил  из  виду,
отвлеченный более существенными вопросами, что  как  раз  сегодня  в  свет
должна была выйти моя статья. Та самая, которую я даже не  начинал  писать
и, откровеяно говоря, вообще не собирался. Утренние газеты уже  вышли.  Но
он, разумеется, знал, что я не  сдержал  своего  обещания.  Ну  что  же  -
придется поговорить на эту тему.
     - Милости прошу, - сказал я как  можно  любезнее  оттягивая  пальцами
карман брюк, чтобы рукоятка не очень высовывалась. Для большого  пистолета
карман был маловат. Но выбирать не приходилось. Гость вошел.

     Со стороны глядя, можно было подумать, что  за  столом  сидят  добрые
друзья, улучившие среди житейской суеты минутку, чтобы  вспомнить  веселые
старые времена.  Американец  держался  образцово:  на  лице  его  не  было
написано ничего, кроме искреннего доброжелательства с примесью  разве  что
легкого недоумения: словно он попросил товарища о пустяковой услуге, а тот
неожиданно взял и отказался, и остается только удивленно сожалеть.
     - Итак... - начал Стирлинг и не закончил фразу.
     - Что "итак"? - Я постарался произнести это как можно любезнее.
     - Не валяйте дурака, - спокойно сказал он. - Вы  не  сдержали  слова.
Это очень нехорошо.
     - Не уверен, что вы правы. Я не давал слова.  Я  сказал,  что  напишу
статью, если ваши аргументы покажутся мне убедительными.
     - Это следует понимать так, что они вас не убедили?
     - Совершенно верно. Я дорожу своей репутацией больше, чем заработком,
даже очень хорошим.  Что  представляют  из  себя  ваши  записи?  Несколько
человек собрались вместе в бане и стали фантазировать на  некую  тему.  Но
фантазировать можно о чем угодно. Использовать же этот материал можно было
бы лишь при условии, что найдена несомненная связь между  их  болтовней  и
сегодняшними реальными событиями Но ведь такой связи нет - или, во  всяком
случае, она не прослеживается.
     - Да неужели? Не понимаю, каким образом о вас могло возникнуть мнение
как о проницательном  и  умелом  журналисте.  Вам  стоило  только  всерьез
подумать, чтобы увидеть все эти связи: они лежат на поверхности!
     - Вы полагаете? Хорошо; я не обижусь, если  вы  укажете  мне  пальцем
хотя бы на одну из них.
     - Нет ничего проще. Пожалуйста. После того разговора  в  бане  прошло
совсем немного времени, и  состоялось  совещание  лидеров  стран  Ближнего
Востока, посвященное именно этой теме. Что  это  -  случайное  совпадение?
Идея, носящаяся в воздухе? Нет, в нашем мире не происходит чудес.  Прросто
идея по каким-то каналам доходит до исламских лидеров - они обсуждают  ее,
оценивают и решают реализовать.
     Таким образом, возникает некий  план  -  даже  не  план,  а  заговор,
направленный прежде всего против России, а в конечном итоге  против  всего
христианского  мира.  Просто,  не   правда   ли:   поднять   кампанию   за
восстановление в России монархии и  в  качестве  монарха  посадить  своего
ставленника - пусть он формально и не будет исповедовать ислам. Но  Россия
уже более тысячи лет - христианская страна! Если ислам  почти  в  открытую
выходя на границы Западной Европы - вы можете себе подставить последствия?
     - События могут развиваться по-всякому. Однако полагаю, что к мировой
войне они не приведут. Откуда вы взяли, что  происходило  такое  совещание
лидеров стран Ближнего Востока? Мне ничего об этом не известно. Если у вас
есть убедительные доказательства...
     - Дойдет дело и до них. Сейчас  важно  проследить  последовательность
событий. По сути дела, я делаю эту работу за  вас.  Итак,  происходит  это
самое совещание  -  а  через  некоторое  время  тут,  в  Москве,  и  почти
одновременно в некоторых  других  городах  России  начинаются  настойчивые
разговоры относительно так называемого Тройственного  раздела.  Вы  должны
знать, в чем заключалась эта идея.
     - Знаю.
     - Итак, у нас уже выстраивается линия: начальный заговор - трансляция
идеи в исламский мир - угроза распада России, самое малое, на три части.
     И как мера по предотвращению этой катастрофы  -  идея  восстановления
царского правления. А  дальше  уже  все  происходило  буквально  на  наших
глазах: помимо давно  известного  основного  претендента  вдруг  возникает
неведомо откуда второй...
     - Ну почему же  неведомо?  Его  происхождение  прослежено  достаточно
убедительно на протяжении четырех поколений,  начиная  с  революции  1917-
го...
     - Прослежено? Кто это, интересно, и каким образом его  проследил?  Вы
имеете в виду то, что говорилось  на  том  самом  межпартийном  совещании,
которое вы, как мне известно, посещали? Но ведь это слова, слова и еще раз
- не более чем слова. Совершенно бездоказательно.
     - Как и то, что вы сейчас говорите.
     - Вы ошибаетесь. Мои слова как раз подкрепляются доказательствами.
     - Почему же вы их скрываете?
     - Вовсе нет. Но, к сожалению, иногда они немного запаздывают. Тем  не
менее сегодня я могу дать вам материал и по тому совещанию ближневосточных
лидеров. Думаю, этого будет достаточно, чтобы окончательно убедить вас.
     - А если все же нет?
     - Тогда мы найдем другого журналиста. Да и помимо  прессы  у  русских
исламистов будет много неприятностей.
     - Каких же? -  Ну,  например,  с  началом  публичной  кампании  у  их
претендента могут возникнуть сложности с телевидением.  Вы  уже  несколько
дней в Москве.  Не  сомневаюсь,  вы  не  могли  не  заметить:  телевидение
совершенно игнорирует претендента Александра. Ни единой камеры там, где он
находится. Ни одной попытки взять интервью, пригласить в  студию  хотя  бы
самого непопулярного канала. Странно, не правда ли?
     - Да нет, чего же тут странного? Президент Объединенных  телекомпаний
является сторонником республиканского правления, это всем известно.
     Я не сказал, что телевизионщики скорее всего просто не знают, где  им
искать Искандера. И не они одни.
     - А следовательно, мусульманский кандидат не получит ни минуты эфира,
- усмехнулся Стирлинг.
     - Это невозможно, - возразил я. - Ему полагается время по закону,  и,
думаю, он сможет отстоять свое право. Тогда, когда сочтет нужным.
     Допустим, при открытии съезда азороссов.
     - А он там будет? Вы уверены?
     - Как я могу быть уверен? Это лишь мои предположения. Однако не может
же он не показаться ни разу перед избранием!
     - Допустим, он получит свой эфир. Но  представляете,  как  его  будут
показывать? В телевизионном ремесле множество своих приемов и секретов.  И
ручаюсь - его покажут так, что люди будут плеваться.  Он  будет  выглядеть
просто разбойником с большой дороги. То, что он будет говорить,  належится
на помехи, да к тому же ведущий станет перебивать  его  на  каждом  слове:
старая, отработанная техника. Так что ваша статья уважаемый мистер,  нужна
главным образом для полноты картины.
     Это последнее предложение. Или мы обойдемся  без  вас.  Хотя,  правду
говоря, именно ваше имя показалось нам привлекательным.
     - Чувствую  себя   весьма   польщенным.   Итак,   вы   предаете   мне
дополнительные доказательства?
     - В случае, если вы на этот раз обещаете выполнить работу без  всяких
отговорок.
     - Только с тем же условием: в случае, если все доказательства в сумме
покажутся мне убедительными. А остальные материалы?
     - Какие еще?
     - Ну как! Вы же говорили об  организации  кампании  по  Тройственному
разделу России...
     - Сию минуту я ими не располагаю. Но вы только  начните  работать,  а
они не заставят себя ждать. Мы уже выяснили, где найти их. А  значит,  они
уже почти у нас в кармане. Вот прямо  сейчас:  садитесь,  раскрывайте  ваш
ноутбук и начинайте.
     - Только  не  здесь  и  не  сейчас.  Сегодня   открывается   выставка
исламского искусства последних лет. Я должен быть там.
     - Поверьте - это потеря времени.
     - Что делать: у  меня  как-никак  есть  обязательства  и  перед  моим
журналом, и я даже сказал бы, что они предпочтительнее.
     - Черта с два маленький журнал заплатит вам столько. Послушайте, я же
обещал вам: статья, если она получится убедительной - а у  вас  непременно
получится, - будет напечатана и в Европе,  и  у  нас  в  Америке  в  самых
читаемых газетах. Вы получите мировое имя!..
     Насчет этого я спорить не стал и потребовал:
     - Давайте ваш материал!
     Он кивнул и положил на стол аудиокассету. Мне почудились на ней следы
крови Хилебина. Я заранее чувствовал,  что  там  будет  его  голос.  И  не
ошибся.
     - О'кей, - сказал я. - Постараюсь сегодня начать.
     - Да уж, постарайтесь, - сказал Стирлинг многозначительно.  -  Иногда
промедлить значит проиграть все. Даже собственную шкуру.
     - Спасибо за предупреждение.
     - Оно от чистого сердца. Завтра я  приду  за  готовым  материалом.  И
надеюсь, что вас не придется разыскивать по всей Москве.  Хотя  если  даже
пришлось бы - мы вас отыскали бы без всякого промедлния.  Мы  не  намерены
допустить, чтобы этот сумасбродный проект увенчался не то  чтобы  успехом,
но даже одним процентом успеха. Подумайте над этим, коллега.
     Коллегами мы и в самом деле были; только он не знал этого.



                              Глава девятая


     То, зачем я охотился, наконец-то само нашло меня.  Но  прежде  всего,
пока Наташа  томилась  над  стынущим  завтраком,  ожидая  меня,  я  достал
кодификатор, подключил его к телефону, что был в номере, и вышел на связь.
Когда на том конце провода ответили, я сказал:
     - Фауст. Играю на аккордеоне.
     - Понято, - откликнулись там без всякого удивления.
     - Оркестр готов. Дайте проверку.
     - В лесу родилась елочка, - проговорил я первое, что пришло в голову.
     - Нормально. Слушаю вас.
     - Передайте немедленно: по-прежнему  ожидаются  все  более  серьезные
помехи в телеобслуживании. Пришла пора принять меры незамедлительно.
     - Меры какой категории?
     Я не колебался ни мгновения:
     - Высшей.
     - Высшей... - повторили на том конце линии.
     - Подключить невидимок?
     - Нет необходимости. Дайте команду мюридам. Будет достаточно.
     - Исполняется.
     - Второе: оппонент настроен на расчистку пространства. Быть готовыми,
но без моей команды действий не начинать.  В  течение  получаса  доставьте
катушку-три. Мое место вы знаете. Я  намерен  проехать  по  маршруту,  без
катушки  это  бессмысленно.  Буду  ждать  сообщений  о   принятых   мерах.
Информирую о развитии событий.
     - Катушку-три  в  течение  получаса,  -  ответили  мне.  -   Высылаем
немедленно. Будем ждать развития.
     - И последнее: включите в сеть известного вам американца Стирлинга.
     Пять  минут  назад  он  был  тут  у  меня.  Возможно,  еще  находится
поблизости. Если нет - найдите его. Человек трех пришлите сюда - пусть без
суеты проверят: он наверняка засеял окрестность. При обнаружении  включите
их в сеть тоже. Учтите: он непременно страхуется.
     - Все поняли. Исполняем.
     - Да, чуть не забыл. Моя машина стоит на точке-два. Пусть  кто-нибудь
пригонит ее сюда. Ключи можно передать вместе с катушкой. Конец.
     - Конец. Хорошо, одно дело сделано. Почти час в моем распоряжении.
     Может быть, успею хоть что-нибудь съестъ. А чтобы минуты не пропадали
зря, одновременно прослушаю все хилебинские кассеты, взятые у Наташи и то,
что принес мне сегодняшний посетитель.
     - Наташ! Ты можешь потерпеть еще  немного?  -  спросил  я  из  другой
комнаты. - Меня уже нет, - откликнулась она. - Несколько минут назад  я  в
страшных мучениях скончалась от голода. Разве не чувствуешь по голосу?
     - Поживи еще немного, - попросил я. - И сохрани мою жизнь. Без  твоих
записей я просто не могу больше. Они у тебя в сумочке,  если  я  правильно
помню?
     - У тебя хорошая память, - откликнулась  она  без  особого  восторга.
Было слышно, как, отодвинув стул, она встала, сделала  несколько  шагов  -
чтобы взять сумочку, наверное. - Ой!
     - Что случилось?
     - Тут что-то тяже... Ого! Это ты мне подсунул? что за трюки?
     - Это называется пистолет. Стрелковое оружие.
     - Я знаю, как это называется. Но зачем?..
     - По доброте душевной. У меня есть автомат, а у тебя не было ничего.
     Так что владей. Тебе приходилось пользоваться такими вещами?
     - Ну, я все-таки современная женщина.
     - Считаю это утвердительным ответом. Дай мне кассету,  пожалуйста.  И
еще  -  сваргань  какой-нибудь  бутерброд,  можно   многоэтажный.   Этакий
сэндвич-небоскреб. Но кассету - сразу.
     - Хорошо.
     Получив желаемое, я вынул из моей сумки магнитофон, вставил  Наташину
кассету и включил. И стал слушать живой голос вот уже сутки как  мерт-вого
человека.

     Запись, надиктованная старым дипломатом, оказалась  и  в  самом  деле
весьма  любопытной.  Слушая  ее,  я  почти  сразу  отключился   от   всего
остального, что существовало в окружающем меня сегодняшнем мире.

     Начиналась она с фразы: "После вручения верительных грамот недели две
прошли внешне спокойно. Я входил в курс дел,  выяснял,  кто  есть  кто,  и
прежде  всего  -  кто  является  королевским  ухом  и  кто  -  устами  его
величества. Это было очень важно узнать до того, как я  добьюсь  приема  у
самого короля. Всякий хоть сколько-нибудь опытный дипломат  понимает,  что
официальный  министр  иностранных  дел  или   пресс-секретарь   вовсе   не
обязательно владеют подлинной информацией о намерениях и ходе мыслей главы
государства. У меня разумеется, были свои информаторы  в  этой  стране,  и
вскоре я знал не только - с кем, но и как надо разговаривать.
     К счастью, и Ухо  государя,  и  Уста  были  его  единомышленниками  в
области прагматического подхода к реальности.  Оба  советника  хотя  и  не
носили  официальных  министерских  званий,  но  были  ближайшими  друзьями
государя.
     Ни  тот,  ни  другой  не  несли  ответственности  за  государственную
политику, и потому способны были принимать  неординарные  решения.  Это  и
было тем, что мне требовалось. Еще  неделя  ушла  на  то,  чтобы  устроить
задуманное  мною  свидание  с  обоими  этими  людьми.   Мне   нужно   было
разговаривать одновременно и с тем, и с другим - я хотел  не  только  быть
услышанным, но был заинтересован и в том, чтобы  самому  услышать  первый,
непосредственный отклик на сказанное от человека, который неизбежно должен
был рассуждать по той же схеме, как и его король. Для осуществления своего
замысла я воспользовался праздником Российской Конституции, что давало мне
возможность устроить официальный прием и на нем пообщаться с  нужными  мне
лицами, не вызывая  никаких  особенных  подозрений.  Прием  прошел  вполне
пристойно, я бы сказал даже, успешно.
     Хотя король и не удостоил нас посещением, но его брат, он же  министр
иностранных дел, приехал и задержался сверх ожидаемого. Его  сопро-вождали
и оба нужных мне человека. Это был первый мой опыт дипломатических приемов
в исламском государстве, где устраивать такого рода  мероприятия  сложнее,
чем  в  христианских  странах,  поскольку,  как  известно,  тут  запрещено
употребление алкоголя. Однако в посольстве были специалисты по организации
таких сборищ и алкогольные напитки имелись в ассортименте угощений, но  не
на виду. Когда брат короля принц Фахд уехал, я уже  успел  договориться  с
Ухом и Устами государя, что они вскоре вернутся и войдут с бокового входа.
Стол для них был накрыт в комнате рядом с моим  кабинетом.  Однако  вместо
двоих, ожидаемых мною, явилось трое. Третий, впрочем  имел  задачу  весьма
узкую: вооруженный детектором, он лишь убедился в том, что никаких пишущих
аудио- и видеоустройств в комнате и  вблизи  нее  не  имеется,  и  скромно
удалился, оставив, однако, прибор, который стал бы громко возражать,  если
бы какая-то электроника вдруг включилась. Все это было в порядке вещей,  и
я нимало не обиделся.
     Я на этих переговорах был один. То, что я собирался сказать, вовсе не
было поручено мне московским начальством, и узнай оно об этом разговоре  -
вряд ли пришло бы в восторг. Хотя  -  как  знать.  Первые  полчаса  беседы
прошли в приглядывании друг к другу, во взаимной оценке,  внешне  же  -  в
вежливой словесной распасовке, в обмене комплимента-ми нашим странам и  их
правительствам. В  ходе  этого  ритуала  я  пытался  определить,  в  каких
отношениях друг к другу находятся эти весьма значительные  персоны.  Вывод
был - они не пылали любовью друг к другу, но  и  не  были  врагами,  какие
старались бы при первом удобном случае подставить один другому ножку.
     Если бы дела обстояли  так,  мой  замысел  провалился  бы,  не  успев
окончательно  оформиться.  Но  они  относились  друг  к  другу  терпимо  и
уважительно - как мне и докладывали прежде мои эксперты. Когда после этого
получаса наступила небольшая пауза, оба вельможи одновременно взглянули на
меня с вопросом в глазах, и я заговорил с таким ощущением,  словно  очертя
голову  бросаюсь  в  холодную  воду.  Я  начал  со  слов  о  том,  что   с
удовлетворением наблюдаю за  успехами,  которых  в  последние  десятилетия
добивается внешняя политика исламских стран.
     - В