охота, не  на  Ольгу.
Раз уж оружие совпало. Так что будь поосторожнее. А что касается  стрелка,
то могу тебя уверить: он не мой. Но  повторяю:  мы  ведь  не  единственная
служба в стране. И что у кого на уме мне знать не дано и не положено.
     Соображаешь?
     - Как-нибудь, - сказал я.
     - Теперь скажи вот что. "Реан". Что это такое?
     - "Реанимация", - ответил я.
     - "Реанимация монархии"? Почему не реставрация?  Так  вроде  было  бы
правильнее.
     - Нет. "Реанимация России".
     Он помолчал, переваривая.
     - И еще один вопрос. Что ты все крутишься около Натальи?  Она  в  эти
дела никак не замешана.
     - А я и не думаю, что замешана, - сказал я.
     И пошел обратно в зал. Наталья уже искала меня  глазами.  Я  заметил,
что за окнами темнело. Когда слегка поддаешь в ресторане, время  почему-то
летит очень быстро. Я сел на свое место.
     - Устала?
     - Очень, - сказала она откровенно. - Хорошо хоть, что посуду не мыть.
     - А коли так - может быть, сбежим?
     Наталья мгновение колебалась. Потом кивнула:
     - Согласна. А то...
     Она не договорила, что "а то", но я и так понял. Тут  покойная  Ольга
уже не существовала, едоки, группируясь по интересам,  толковали  о  делах
или хохмили, на том конце стола кто-то визгливо смеялся. Наталье от  этого
было грустно и, наверное, слегка противно. Да и любому было бы.
     Мы встали. Проходя мимо отдельного  маленького  столика,  на  котором
стояла рюмка перед Ольгиной фотографией  с  черной  ленточкой  на  уголке,
Наталья протянула руку, взяла фотографию и отдала мне:
     - Положи в карман. Здесь это больше не нужно.
     Никто не позвал нас, ничего не крикнул вдогонку.
     - Ты сильно подрос, - сказала она, пока мы шли к машине. На  мне  все
еще была маскировочная обувь. - И таким модным выглядишь сегодня...
     - Я под дождем сразу вырастаю.
     И в самом деле, накрапывало. Мы уселись. Я запустил  мотор,  надеясь,
что сегодня не придется сдавать анализ на содержание алкоголя. За езду  не
боялся: согрешив, всю жизнь ездил очень осторожно.
     Тронувшись с места, я сказал Наташе:
     - Заедем куда-нибудь поужинать? Она расхохоталась неожиданно звонко:
     - Точно по тому присловью: "А ваши что делают?" - "Пообедали,  теперь
хлеб едят".
     - Может быть, это смешно, но в таких застольях чем больше на столе  -
тем мне меньше хочется. Даже не закусываю. А сейчас вот почувствовал,  что
голоден.
     - Я тоже, - призналась Наталья. - Только я предпочитаю есть дома.
     Кстати, я неплохо готовлю.
     - Значит, это наследственное, - проворчал я. - Выходит, мне  придется
насыщаться одному?
     - Отчего же? Приглашаю вас.
     Снова, значит, перешла на вежливую форму обращения.
     Но я не стал отказываться. Не хотелось оставаться в одиночестве. Да и
соображения безопасности требовали в ближайшее время не показываться  там,
где меня могли ждать. Батистов все-таки смутился - до некоторой степени. И
наконец - нашел я самый убедительный для себя довод, - надо проверить, как
там лежат мои пленки...
     - Принято с благодарностью. Тогда заедем купим что-нибудь.
     - Хорошо. Вы лучше знаете свои вкусы.
     Я объехал квартал -  просто  так,  для  очистки  совести.  Хвоста  не
заметил.
     Из всех мест, где можно было сделать хорошие закупки, сейчас в голову
пришел только Елисеевский. Наташа не стала возражать. До нее мы  добрались
через час. Уже стало совсем темно.
     Мы остановились на площадке перед ее дверью. Пока  она  нашаривала  в
сумочке ключи, у меня  здруг  возникло  странное,  спокойное  и  радостное
чувство: словно это не в первый и даже не в сотый уже раз стоим мы так,  и
все на свете давно уже произошло, и еще  не  раз  будет  происходить;  все
твердо, все надежно и хорошо.
     Когда я пришел к такому выводу, она подняла  на  меня  глаза  и  чуть
улыбнулась. И немного покраснела.
     Она отперла дверь, и тут я совершил нечто, абсолютно неожиданное  для
меня самого. Я опустил пакет с покупками на пол, поднял Наташу на  руки  и
так переступил через порог. Так вносят в дом новобрачную. Сам  не  ожидал,
что у меня еще найдется столько  силы  и  решительности.  Впрочем,  она  и
весила самую малость.
     Кажется, даже во сне - а он пришел той ночью очень  нескоро  -  я  не
переставал удивляться тому, что случилось.  Человеку  свойственно  считать
себя умным и предусмотрительным. Мне казалось, что я предвидел  многое  из
того, что могло со мною произойти  сегодня  и  в  ближайшие  дни.  Включая
снайперский  выстрел,  автомобильную  катастрофу,   похищение   или   даже
официальное задержание по  состряпанному  поводу;  но  того,  что  у  меня
случилось с Наташей, я не то что не предвидел  -  теоретически  вообще  не
допускал; полагал, что все поезда давно ушли. Да вот, оказывается, пустили
дополнительный состав, подали, можно сказать, прямо к порогу...
     Проснувшись, я убедился, что еще рано. И позволил себе долго смотреть
на лицо спящей рядом женщины, смотреть с нежной радостью. И вспоминать еще
раз, как неожиданно просто все получилось - как будто тысячу раз уже с нею
это было. Но ведь не зря говорят, что все великое - просто. А это  событие
было для меня великим - независимо от того, получит ли оно продолжение или
здесь и закончится. Я ведь Наталью совершенно не  знал  и  сейчас  мог  бы
сказать о ней очень немного: только то, что дышала она  бесшумно  даже  во
сне, и еще - что опыт у нее, конечно, имелся. Да и что удивительного: была
замужем, а чувственна так, должно быть, от природы.
     В соседней комнате -  той,  что  побольше  -  хрипловато  и  негромко
пробили часы - восемь раз. Да нет же... Я взглянул на  свои:  конечно,  на
самом деле было только семь.  Можешь  еще  поспать,  Наташа.  Хотелось  бы
думать, что это  я  так  утомил  тебя;  увы,  прошли  те  времена.  Просто
вчерашний день оказался достаточно нервным и  для  тебя,  и  тело  требует
отдыха. Ну а мне пора приниматься за дела - их и на новый  день  хватит  с
избытком.
     Я выбрался из-под одеяла,  стараясь  не  разбудить  ее  -  и  в  этом
преуспел.
     Не сразу, но собрал все свое барахло, что раскидал вчера, и оделся.
     Телефон у нее было длинным шнуром;  я  взял  его,  вынес  в  соседнюю
комнату и набрал номер. Надо было установить, прослушивается ее номер  или
нет.
     Для моей связи это никакой роли не играло, моя аппаратура по-прежнему
покоилась в кармане. Но таким путем можно было установить, держат  ли  уже
это обиталище на прцеле, и попытаться выяснить - кто именно.
     - "Реан".
     - Фауст. Проверьте линию.
     - Последовала десятисекундная пауза.
     - Грязно.
     - Спасибо. А какая грязь?
     - Там немного помолчали.
     - Не табельная. Третья степень сложности. Попробуем проследить.
     - Благодарю. Конец.
     Я положил трубку. Призадумался ненадолго. Оперативно работают мои  не
опознанные пока оппоненты: уже выяснили, где я ночую, определили  номер  и
присосались к телефонной линии. Хотя накануне я  никого  и  не  засек.  Но
такие вещи как раз были заранее предусмотрены, это был нормальный  элемент
работы.
     Однако придется выйти. Подслушивание - это одно, а  засада  или  даже
осада - уже другой разговор. Выйти отсюда просто. Но желательно и  попасть
обратно. Может быть, Наташа еще не проснется, а будить ее мне  ни  в  коем
случае не хотелось бы. Интересно, есть у нее вторые  ключи?  Наверное,  но
сейчас некогда искать. Придется воспользоваться ее комплектом.  Я  раскрыл
ее сумочку. Запустил туда пальцы и довольно  быстро  нашарил  кошелечек  с
ключами. На всякий случай проверил, приотворив дверь. Те самые.
     Я вышел, при помощи  ключа  закрыл  дверь  без  щелчка.  Прислушался.
Похоже, лестница пуста. Я не стал вызывать лифт. Спускаясь или  поднимаясь
в кабине лифта, ты почти  совершенно  беззащитен  против  тех,  кто  может
поджидать тебя в конечной точке маршрута. Пойдем пешком. Я и пошел - но не
вниз, что было бы логично, а вверх. Конечно, не стопроцентная гарантия, но
все же... С последнего этажа металлическая лесенка вела к чердачному люку,
запертому  простым  висячим  замком.  От  пацанвы  он,   быть   может,   и
предохраняет, но опытному репортеру... М-да, вот именно... репортеру...
     Замок держался восемь секунд,  и  я  оказался  на  чердаке.  Неудача:
чердак в этом многоподъездном доме делился на глухие отсеки, пробраться на
другую лестницу было невозможно. Ну и ладно; на что же  существует  крыша?
Она-то уж не разгорожена. Отворил дверку - и вышел, и всего делов.
     Крыша, к счастью, была плоской и сухой. Я  миновал  четыре  подъезда,
остановился около пятого. Без проблем проник на  чердак.  Фигушки:  люк  и
здесь был заперт, изнутри его было не открыть. Я задумался. Вчера, когда я
проезжал  вдоль  дома,  заметил  около  одного  из  подъездов   валявшийся
здоровенный  маховик  с  канавками  для  троса  -   значит,   основательно
ремонтировали лифт. Если мастера в этом подъезде, уходя, заперли за  собой
чердачный люк - значит, я ошибся адресом  и  нахожусь  в  какой-то  другой
стране. Какой то был подъезд? Один, два... Третий с того конца.
     Ладно, не станем терять времени.
     Россия не подвела. Люк оказался распахнутым. Лестница  и  здесь  была
пуста. Я немного постоял  внизу,  в  подъезде,  потом  не  спеша  вышел  и
зашагал. Телефон-автомат, как я запомнил, находился за углом, направо.
     Если Наташин подъезд действительно  под  наблюдением,  то,  возможно,
меня и упустили. Телефон, надо надеяться,  в  столь  ранний  час  окажется
свободным. Хотелось бы также, чтобы он оказался исправным.
     Телефон  работал,  и  вокруг  никого  не  было.  Я  занял  будку,  но
пользоваться аппаратом не стал, а вытащил  из  кармана  свою  снасть.  Дал
вызов, на сей раз неконтролируемый.
     - "Реан".
     - Фауст. Передача.
     - Секунда, другая.
     - Готовы.
     - Код восемь.
     - Принято.
     - Идет передача.
     Мой специальный магнитофон был уже в руках. Я поднес его к микрофону,
нажал кнопку. Приборчик мелодично посвистел и умолк.  Весь  мой  вчерашний
разговор с полковником ушел туда. Как бы я его ни  заверял  накануне,  что
ничего не затеваю, но дело остается делом. Хотя и Батистов наверняка имеет
возможность прослушивать нашу беседу... Я сказал в микрофон:
     - Конец записи.
     - Записано целиком. Дополнения?
     - Вопрос. Мой вчерашний заказ?
     - Пока в процессе. Лицо находилось в окраинном районе, неудобном  для
мероприятий; охранялось. Сейчас остается на недоступной территории.
     Ожидаем его выхода.
     Понятно: Изя после кладбища окопался в посольстве и так скоро  оттуда
вряд ли вылезет. Заниматься им до съезда будет затруднительно. По  дороге,
если даже выедет куда-то? Он  может  воспользоваться  посолъской  машиной.
Конечно, государственной службе не составило бы труда остановить  его,  но
мы-то лишь собираемся стать таковой, а  пока  считаемся  в  лучшем  случае
самодеятельностью, хотя можем сойти и за преступную группу.  Нужно,  чтобы
он высунулся побыстрее и оказался там, где нам удобно.
     - Вытащу его, - сказал я "Реанимации". - Готовьте встречу.
     Я назвал место, удобное для нас.
     - Если будут изменения - перезвоню  через  пять  минут.  Если  нет  -
остается в силе.
     - Все поняли.
     - Что относительно телевизионной проблемы?
     - Принято к срочной разработке.
     - Хорошо. Конец передачи.
     Вообще-то нельзя так долго светиться в телефонной будке.  Но  на  сей
раз другого выхода не было. После этого я все же воспользовался таксофоном
и набрал  номер,  считывая  его  с  визитной  карточки.  Трубку  снял  Изя
собственной персоной. Удача.
     - Привет, каперанг. Устроил тебе встречу.  Через...  -  я  глянул  на
часы, - час десять. На Тверской, у Пушкина - годится? К  тебе  подойдут  и
отвезут на свидание. Устраивает?
     - С кем именно я встречусь?
     Ответ у меня был готов:
     - С Акимовым. Тем самым.
     Слышно было, как он проглотил слюну.
     - Он что - в Москве?
     - Не в Стокгольм же я тебя приглашаю.
     - Устраивает. Услуга за мной.
     - Запомню. Всех благ.
     Теперь - все по карманам. И - нормальным прогулочным  шагом  снова  к
дому.
     К подъезду, где ремонтируют лифт. Наверх.  На  чердаке  уже  оказался
кто-то - возился,  выбирая  себе  инструменты.  Мастер?  Или  за  мной?  Я
попытался на скорости прошмыгнуть мимо  него;  он,  однако,  поставил  мне
подножку - случайно или, возможно,  принял  меня  за  раннего  квартирного
вора. Не знаю. Я устоял и  ответил.  Он  грохнулся  с  видом  глубочайшего
удивления и потерял сознание. Я не стал задерживаться и быстро выбрался на
крышу.
     Марш по кровле и дальше прошел  без  происшествий.  Отперев  дверь  я
снова оказался в Наташиной квартире. В ванной шумела вода.  Я  проследовал
на кухню, но Наташа, кажется, не услышала, что  я  вернулся.  Я  решил  не
заглядывать в ванную, чтобы не напугать ее и не смутить. Из кухни я прошел
в комнату. Там меня заинтересовал рабочий стол, а особенно -  гора  бумаг,
что возвышалась на нем. Это оказалась  распечатка  тех  самых  хилебинских
мемуаров, над которыми Наташа, по ее словам, работала.
     На скорую руку я проглядел  по  диагонали  несколько  смятых  страниц
полуслепого текста. И вдруг мое  внимание  привлекла  дата:  2017  год.  И
название: Эр-Рияд. Столица Саудовской Аравии. Или,  если  быть  точным,  -
Ал-Мамляка ал Арабия ас-Саудия, как звучит название страны в оригинале.
     Меня осенило. Время и место совпадают. Блехин-Хилебин, по-видимому, и
есть тот самый участник разговора в бане,  который  собирался  в  одну  из
восточных стран. Дикое везение. Но нужно убедиться...
     Однако то, что я держал в руках,  не  было  связным  текстом  -  лишь
отдельные выбракованные листки. Похоже, что принтер у Наташи барахлил  или
она не всегда правильно вкладывала бумагу, так что на одном  листке  порой
пропечатывались две страницы.
     И тем не менее, раз такие мемуары существуют - их  нужно  достать.  В
них может оказаться информация очень полезная для нашего  дела  или  очень
вредная. И если она не окажется у меня, то ею воспользуется кто-то другой.
     Надо добраться до оригиналов. И до самого мемуариста. Если...
     ...Тут  меня  тряхнули  за  плечо,  и  я  был  вынужден  вернуться  к
действительности.
     - Неужели так интересно? - Наташа смотрела на меня с недоумением.
     - Что?
     - Я три раза окликала тебя, а ты даже головы не повернул.
     - Прости, пожалуйста. Виноват. Но я и на самом деле увлекся.
     - Как, по-твоему, с языком и стилем? - не преминула  поинтересоваться
Наталья. Это было мне в  какой-то  степени  знакомо:  авторские  сомнения,
какие бывают, даже если ты всего-навсего редактируешь чужие тексты.
     - Знаешь, по-моему, все о'кей. Хотя тут, конечно, лишь обрывки...
     - Ты и правда так думаешь? Считаешь, что неплохо?
     - Ну, стал бы я врать. Будь спокойна: я  очень  строгий  ценитель.  И
придирчивый критик.
     Тут она улыбнулась. И скомандовала:
     - На кухню - марш! Кофе стынет.
     - Zum Befehl!
     Отпивая кофе, я спросил:
     - А где настоящий текст? Чистовой?
     - У автора - где же еще? Я не делаю копий: к чему мне?
     - Ну да, конечно. А продолжение - последует?
     - Будет сегодня. Я сейчас поеду  к  старику,  заберу  новую  кассету,
вернусь и примусь за расшифровку.
     - А предыдущие кассеты?
     - Если хорошо поискать, могут и найтись.
     Я решил, что сейчас спрашивать дальше не следует.
     - Не забудь: ты работаешь у меня!
     - О, разумеется, сэр! В таком случае я расшифровкой займусь  вечером.
А от него приеду прямо в театр Вахтангова - к тебе. Надеюсь, на  этот  раз
работодатель не забудет предупредить привратников?
     - Работник может быть спокоен. Тебя подбросить к старику?
     - Это далеко. У тебя, наверное, свои дела. Довези до метро.
     - Договорились. Кстати, у тебя найдутся вторые ключи?
     Я ожидал хотя бы небольшой заминки. Но она ответила сразу:
     - Конечно. Надеюсь, у тебя нет привычки терять их?
     - Это случается крайне редко. Но твоих ключей и я никогда не потеряю.
     Наташа хитро посмотрела на меня:
     - Не забудь - я знаю о тебе не так уж мало.  Мы  ведь  знакомы  очень
давно - пусть и заочно. Инач я бы не...
     Она не закончила; я кивнул:
     - Да и я тоже.
     - Я чувствую. Поверь: для меня это не было неожиданным. У меня  такое
ощущение, что ты мне завещан.
     - Но ведь не только поэтому?..
     - Господи, - сказала она. - Как тебе могло прийти в голову?
     - С черного хода.
     - Запри его наглухо. И потеряй ключ.
     - Брошу в Москву-реку, как только доберусь до набережной.
     - Смотри, чтобы хватило бензина.
     Похоже, Наталья привыкла, чтобы последнее слово  всегда  принадлежало
ей.
     Я не стал вступать в прения.
     У метро я высадил ее и смотрел ей вслед, пока она,  ступая  упруго  и
уверенно, не скрылась за тяжелой дверью. Я продолжал смотреть. Но ко входу
приблизилось сразу с полдюжины человек, и  трудно  было  сказать,  был  ли
среди них кто-нибудь, кому поручено было  следить  за  нею.  Что  до  меня
самого, то я не собирался скрывать своего маршрута, но  несколько  изменил
его. Вместо того чтобы двинуться к центру, я развернулся и поехал  обратно
- по направлению к ее дому. Зеркало  заднего  вида  показало:  никто  меня
вроде бы не преследовал. Я прибавил газу.
     Перед ее домом остановился, на сей раз прямо напротив подъезда, запер
машину и поднялся наверх. Внимательно осмотрел дверь:  запирая,  я  слегка
подстраховал ее. Осмотр показал, что  я  вернулся  вовремя  -  кто-то  уже
приценивался к замку, но встретился с осложнениями, а потом я его спугнул.
Ясно. Я снял страховку, отпер дверь  и  вошел.  На  кухне  залез  рукой  в
кастрюлю, вытащил мои  кассеты  и  положил  в  карман.  Здесь  становилось
чересчур горячо. Подумав немного, взял и рукопись - те бумажки, что лежали
перед компьютером, рисковать ими тоже не следовало.
     Включив аппарат, я нашел среди текстовых файлов воспоминания  старого
дипломата и на всякий случай стер их. Искать хилебинские  кассеты  времени
уже не было. Где бы его найти, чтобы прочесть эти мемуары?
     С этой мыслью я спустился, не забыл внимательно осмотреть машину, сел
и  на  этот  раз  поехал,  никуда  Не  отклоняясь,  прямо   на   заседание
межпартийного совещания. По дороге гадал: хоть на  третий  день,  сегодня,
Бретонский  прочтет  наконец  свой  содоклад?  Или  сперва   дадут   слово
стороннику Алексея?
     В подъезде театра я предупредил охранника  насчет  Наташи  и  затопал
вверх по лестнице,  окончательно  настраиваясь  на  серьезное  слушание  и
одновременно обдумывая план надежного сохранения новых материалов: у  меня
возникли кое-какие идеи по этому поводу.  Но  додумать  до  конца  мне  не
удалось.

     - Виталий! - услышал я и оглянулся. Это  был  Северин.  Я  не  ожидал
увидеть его здесь и невольно остановился;  он  поспешно  подошел.  Он  был
один, охраны я не заметил, хотя она наверняка была.
     - Здравствуй, - сказал я с улыбкой.-  Не  знал,  что  ты  увлекаешься
политикой.
     - Без этого в России даже и сегодня бизнес не делается.
     - Похоже на то, - согласился я. - Тебе нужен совет?
     Он покосился на мой кейс. И чего все они боятся?
     - Совет нужен тебе, - ответил он очень серьезно.
     - Коля, я же не торгую компьютерами...
     - Отойдем-ка в сторонку. До начала заседания еще есть времечко.
     Мне стало интересно.
     Что же, будь по-твоему.
     - Пойдем к администратору, там сейчас никого нет...
     Он оказался не совсем прав: там были его  телохранители.  Но  их  он,
надо полагать, не стеснялся, меня же их присутствие сдерживало.
     - Так что ты хотел мне сказать? - спросил я.
     - Сперва - поделиться информацией. Потом - посоветовать.
     - Давай первое.
     - Он помолчал секунду.
     - З