алстук.
   И вдруг Бэббита точно динамитом подбросило. Меланхолический  незнакомец
- сам сэр Джеральд Доук!
   Бэббит невольно вскочил с места, забормотал:
   - Здравствуйте, сэр Джеральд! Помните, мы  встречались  в  Зените,  нас
познакомил Чарли Мак-Келви? Бэббит моя фамилия, - недвижимое имущество.
   - Оу! Как поживаете? - И сэр Джеральд вяло пожал ему руку.
   Бэббит стоял смущенный, не зная, как бы ему ретироваться, и бормотал:
   - Вы, должно быть, отлично попутешествовали после нашего Зенита.
   - М-да. Британская Колумбия, Калифорния,  везде,  -  сказал  тот  вяло,
глядя на Бэббита тусклыми глазами.
   - Как деловая жизнь в Британской Колумбии? Впрочем, вы, вероятно,  этим
не интересовались. Больше по части спорта, природы и все такое?
   - Природы? О, природа великолепная! Но дела... Знаете,  мистер  Бэббит,
там почти такая же безработица,  как  у  нас.  -  Сэр  Джеральд  несколько
оживился.
   - Вот как? Значит, дела там неважные?
   - Да, дела там много хуже, чем я предполагал.
   - Скверно, а?
   - Да-а, можно сказать, скверно.
   -  Жаль,  черт  побери.  Ну-с...  вы,  вероятно,   кого-нибудь   ждете,
собираетесь пойти на какое-нибудь пиршество?
   - Пиршество? Ах, да, пиршество... Нет, по правде  сказать,  я  сидел  и
думал - какого черта я сегодня буду делать весь вечер? Ни души знакомых  в
Тшикаго. Скажите, вы случайно не знаете  -  есть  в  этом  городе  хороший
театр?
   - Хороший театр? О да, у них тут  великолепная  опера!  Я  уверен,  вам
понравится!
   - Как? Как вы сказали? О, я был в опере, в  Лондоне.  В  Ковент-Гардене
как будто! Ужас! Нет, я спрашиваю, нет  ли  здесь  хороших  кинотеатров  -
кино!
   Бэббит сразу сел, пододвинул свое кресло к сэру Джеральду.
   - Кино? - крикнул он. - Слушайте, сэр Джеральд,  я-то  думал,  что  вас
ждет целый выводок  дам,  чтобы  потащить  вас  на  какое-нибудь  суарэ...
[soiree - вечеринка (франц.)]
   - Упаси бог!
   - ...но если вас никто не ждет, давайте-ка вместе сходим в  киношку!  В
"Грентеме" идет фильм - пальчики оближешь! Билл Харт в роли бандита!
   - Превосходно! Погодите, я возьму пальто!
   Раздувшись  от  собственного  величия,  слегка   побаиваясь,   как   бы
благородный отпрыск  ноттингемских  лордов  не  бросил  его  на  ближайшем
перекрестке, Бэббит торжественно привел сэра Джеральда Доука в  кинодворец
и в  молчаливом  блаженстве  уселся  рядом  с  ним,  стараясь  не  слишком
проявлять свой восторг по  поводу  картины,  чтобы  знатный  рыцарь,  чего
доброго, не начал презирать его за восхищение шестизарядными  револьверами
и наездниками. Но под конец сэр Джеральд пробормотал:
   - Отличный фильм, честное слово! Очень мило, что вы взяли меня с собой.
Давно так не веселился. Все эти хозяйки там, где я гостил, ни разу меня не
пустили в кино!
   - Да что  вы  мне  заливаете!  -  Бэббит  уже  говорил  своим  прежним,
естественным  и  добродушным  тоном:  куда   девалась   вся   утонченность
произношения, весь английский выговор, которому он старался  подражать!  -
Ей-богу, я до чертиков рад, что вам нравится, сэр Джеральд!
   Они пробрались мимо коленок толстых дам к выходу и долго махали  руками
в гардеробной, помогая  друг  другу  надеть  пальто.  Бэббит  нерешительно
спросил:
   -  А  не  закусить  ли  нам  немножко!  Я  знаю  местечко,  где  подают
великолепное рагу, может, удастся раздобыть рюмку-другую, - конечно,  если
вы это дело потребляете!
   - Еще бы! Но не лучше ли нам подняться ко мне  в  номер?  У  меня  есть
виски - очень недурная марка!
   - Ну, зачем же я буду вас грабить! Спасибо большое, но  вам,  вероятно,
пора спать?
   Но сэра Джеральда словно подменили. Он умоляюще пробасил:
   - Слушайте, как  вам  не  совестно!  Я  так  давно  не  проводил  вечер
по-хорошему! Вечно эти танцы! Даже не поговоришь о делах, о всяком  таком.
Будьте другом, пойдемте ко мне! Согласны?
   - Я-то?! Еще бы! Я только подумал... но, честное благородное,  надо  же
человеку посидеть спокойно, поговорить о делах после того, как он  столько
ходил на всякие эти балы, маскарады, банкеты, на все эти светские  приемы!
Я это по себе чувствую у нас, в Зените. Нет, я буду рад зайти к вам!
   - О, как это мило с вашей стороны!
   Всю дорогу они сияли.
   - Слушайте, старина,  вы  мне  не  можете  объяснить:  неужто  во  всех
американских городах такая лихорадочная жизнь? Везде эти роскошные  вечера
и прочее...
   - Да  ну,  бросьте  шутить!  Вы-то,  с  вашими  придворными  балами,  с
приемами...
   - Да что вы, старина! Мы с хозяйкой... я хотел сказать,  с  леди  Доук,
обычно играем партию в безик и  ложимся  спать  в  десять  часов.  Клянусь
честью, я бы долго не выдержал эту вашу светскую суету! А  эти  разговоры!
Ваши американские дамы столько знают - про культуру и  всякое  такое.  Эта
миссис Мак-Келви - ваша приятельница...
   - А, да, наша Люсиль! Славная девочка!
   - ...так она  меня  спрашивает,  какая  галерея  во  Флоренции  -  или,
кажется, она сказала "в Фиренце"? - мне  понравилась  больше  всего.  А  я
никогда в жизни не  был  в  Италии!  И  еще  -  "примитивы".  Люблю  ли  я
"примитивы"? Вы-то знаете, что эта за чертовщина такая - "примитивы"?
   - Я? Понятия не имею! Зато я знаю, что такое кредит и дебет!
   - Верно! И я тоже, клянусь честью! Но примитивы!
   - Го-го!.. Примитивы!
   И они захохотали, совсем как на завтраке в клубе Толкачей.
   Сэр Джеральд занимал точно такой  же  номер,  как  и  Джордж  Ф.Бэббит,
только его английские чемоданы были добротнее и тяжелее. И точно  так  же,
как делал это мистер Бэббит, он вытащил огромную бутылку виски и,  гордясь
своим гостеприимством, радушно проворчал:
   - Скажите, когда хватит, старина!
   После третьего стакана сэр Джеральд провозгласил:
   - Но почему вы, янки, вообразили, что эта  писательская  братия,  вроде
Бертрана Шоу и этого, как его, Уэллса, представляет наш  народ?  Настоящая
деловая Англия, то  есть  мы  все  -  мы  все,  -  мы  считаем  их  просто
перебежчиками. Конечно,  и  у  вас,  и  у  нас  есть  эта  смешная  старая
аристократия - знаете, старинные семьи, с их поместьями, охотой  и  всякой
такой штукой, и у нас есть профсоюзные лидеры, но и у нас, и  у  вас  есть
крепкий костяк - деловые люди, которые всем заправляют!
   - Верно сказано! За здоровье настоящих людей!
   - Согласен! За наше здоровье!
   После четвертого стакана сэр Джеральд робко спросил:
   - Как ваше мнение о закладных по Северной Дакоте?  -  но  только  после
пятого Бэббит стал  называть  его  "Джерри"  и  сэр  Джеральд  без  всяких
обиняков  спросил:  "Не  возражаете,  если  я  сниму  башмаки?"  -   и   с
наслаждением  вытянул  свои  титулованные  ноги,  свои  бедные,   усталые,
натертые и распухшие ноги, на кровати.
   После шестого стакана Бэббит, пошатываясь, встал:
   - Ну, мне пора и восвояси.  Джерри,  вы  -  настоящий  друг!  И  какого
дьявола мы с вами не познакомились поближе в Зените! Слушайте-ка! А вы  не
можете вернуться, погостить у меня хоть немного?
   - Мне так жаль,  но  нельзя!  Завтра  надо  ехать  в  Нью-Йорк.  Ужасно
досадно, старина! Ни разу за все пребывание у вас в Штатах я  так  приятно
не проводил вечер. И разговор  настоящий.  Не  то  что  вся  эта  светская
чепуха. Да я бы отказался от этого дурацкого  титула,  если  б  знал,  что
придется болтать с женщинами про поло и примитивы. Хотя получить  титул  в
Ноттингеме - хорошая штука. Мэр наш из себя выходит, ну  а  моей  хозяйке,
конечно, приятно! Но меня уж никто теперь не зовет "Джерри"... -  он  чуть
не прослезился, - а тут в Штатах никто до сегодняшнего вечера мне  не  был
таким другом, как вы! До свидания, старина, до свидания! Благодарю вас  за
все! За все!
   - Бросьте, Джерри! И не забывайте: когда бы вы ни приехали  в  Зенит  -
двери у нас нараспашку!
   - А вы, старина, не забывайте, если попадете в Ноттингем,  мы  с  женой
будем от всего сердца рады  вам.  Непременно  расскажу  всем  приятелям  в
Ноттингеме о ваших мыслях насчет Прозорливости и  Настоящего  Человека  на
следующем же завтраке в Ротарианском клубе.


   Утром Бэббит долго лежал в постели, представляя себе, как его спросят в
зенитском Спортивном клубе: "Ну, как  провел  время  в  Чикаго?"  -  и  он
ответит;  "Неплохо,  много  бывал  с  сэром  Джеральдом  Доуком",  -   или
воображал, что он встретит Люсиль  Мак-Келви  и  начнет  выговаривать  ей:
"Вообще-то вы ничего,  миссис  Мак,  только  не  напускайте  на  себя  эту
интеллигентскую блажь. Мне Джеральд Доук  так  и  говорил  в  Чикаго,  да,
Джерри - мой старый  приятель,  мы  с  женой  собираемся  в  будущем  году
съездить в Англию, погостить в замке у Джерри, - значит, он  мне  говорил:
"Джорджи, старина, нравится мне Люсиль, это верно, но мы с вами,  Джорджи,
должны отучить ее выкидывать всякие такие штучки!"
   Но в тот же вечер случилось одно происшествие, которое отравило всю его
радость.


   У  табачного  киоска  отеля  "Принц-регент"   Бэббит   познакомился   с
комиссионером по продаже роялей, и они вместе пошли обедать. Бэббит был  в
превосходнейшем,  благодушнейшем  настроении.  Он   наслаждался   роскошью
ресторана: хрустальными  канделябрами,  парчовыми  занавесями,  портретами
французских королей на золоченых дубовых  панелях.  Он  наслаждался  видом
обедающих: столько хорошеньких женщин, столько славных,  солидных  мужчин,
"широко" тратящих деньги.
   И  вдруг  он  обомлел.  Он  вгляделся,  отвернулся,  потом  снова  стая
вглядываться. За три столика от него с женщиной весьма сомнительного вида,
кокетливой и вместе с тем потрепанной, сидел Поль Рислинг - а все считали,
что Поль уехал в Экрон продавать толь. Женщина гладила его  руку,  строила
ему глазки и хихикала. Бэббит  почувствовал,  что  попал  в  запутанную  и
нехорошую историю. Поль говорил горячо  и  торопливо,  с  видом  человека,
который жалуется на свои невзгоды. Он  не  сводил  глаз  с  увядшего  лица
женщины. Один раз он сжал  ей  руку,  а  потом,  не  обращая  внимания  на
посетителей ресторана, вытянул губы,  трубочкой,  как  будто  собрался  ее
поцеловать. Бэббиту так хотелось заговорить с Полем,  что  он  чувствовал,
как все его мышцы  напрягаются,  даже  плечи  дрожат,  но  он  в  отчаянии
подумал, что тут нужен дипломатический подход, и, лишь  увидев,  что  Поль
платит по счету, бросил своему соседу: "Ого, там мой приятель -  простите,
я на минутку, - только поздороваюсь с ним!"
   Он тронул Поля за плечо и крикнул:
   - Когда же это ты явился?
   Поль сердито взглянул на Бэббита, и лицо его потемнело.
   - А, здорово, Джордж, я думал,  ты  уже  уехал  в  Зенит.  -  Со  своей
спутницей он его  не  познакомил.  Бэббит  покосился  на  нее  -  довольно
хорошенькая, пухлая и кокетливая особа лет сорока двух -  сорока  трех,  в
ужасающей шляпке с цветами. Она была густо и неумело нарумянена.
   - Где остановился, Полибус?
   Женщина отвернулась, зевнула и стала разглядывать свои ногти. Очевидно,
она привыкла, что ее не знакомят с друзьями.
   - Отель "Кэмбл", Южная сторона, - проворчал Поль.
   - Один? - В вопросе слышался намек.
   - Да! К сожалению! - Поль резко обернулся к своей даме и  с  нежностью,
от  которой  Бэббиту  стало  тошно,  проговорил:  -  Мэй!  Разрешите   вас
познакомить! Миссис Арнольд, это мой старый...  м-мм...  знакомый,  Джордж
Бэббит.
   - Очень рад! - буркнул Бэббит, когда она заворковала:
   - Ах, я так счастлива познакомиться с приятелем мистера Рислинга!
   Бэббит не отставал:
   - Будешь у себя попозже вечером, Поль? Я заеду к тебе, надо повидаться.
   - Нет, лучше... давай лучше позавтракаем вместе!
   - Хорошо, но сегодня вечером я к тебе зайду, Поль! Приду в гостиницу  и
подожду тебя!



        "20"

   Он долго сидел и курил с продавцом роялей, ему не хотелось расставаться
с теплым уютом дружеской болтовни  и  наконец  подумать  о  Поле.  Но  чем
приветливей он был с виду, тем беспокойней у него становилось на душе, тем
острее он ощущал внутреннюю пустоту. Он был уверен,  что  Поль  приехал  в
Чикаго без ведома Зиллы  и  занимается  довольно  опасными  и  не  слишком
нравственными делами. И когда его собеседник, зевнув, сказал, что ему надо
заполнить какие-то бланки, Бэббит попрощался  и  вышел  из  отеля,  внешне
спокойный и беззаботный. Но в такси он  сердито  бросил  водителю:  "Отель
"Кэмбл". Ему было неудобно на скользком сиденье,  в  прохладной  полутьме,
пахнущей пылью, духами и турецкими сигаретами. В волнении он не заметил ни
заснеженного берега озера, ни темных перекрестков и ярко  освещенных  улиц
незнакомой части города, к югу от Лупа.
   В холле отеля все было бездушное, резкое, новое, и ночной  портье  -  в
особенности.
   - Ну? - спросил он Бэббита.
   - Мистер Поль Рислинг остановился у вас?
   - Угу.
   - Он у себя?
   - Нет.
   - Тогда дайте мне, пожалуйста, его ключ, я подожду.
   - Нельзя, приятель. Ждите здесь, если угодно.
   До  сих  пор  Бэббит  говорил  вежливо,  как  все   "порядочные   люди"
разговаривают с портье в отеле. Но тут он заговорил отрывисто, с угрозой в
голосе:
   - Мне, может быть, придется долго ждать. Я зять Рислинга. Я  подожду  у
него в номере. Похож я на вора?
   Говорил  он  негромко,  но  в  голосе  звучало  раздражение.  С   явной
торопливостью портье подал ключ, оправдываясь:
   - Да разве я говорю, что вы похожи на вора? У  нас  правило  такое.  Но
если вам угодно...
   По дороге к лифту Бэббит недоумевал - зачем он сюда пришел?  Почему  бы
Полю не пообедать с респектабельной замужней дамой? Зачем он наврал, будто
он зять Поля? Какое ребячество! Надо быть  сдержанней,  не  наговорить  бы
Полю высокопарных глупостей. Он уселся в кресло, стараясь казаться  важным
и спокойным. И вдруг подумал - самоубийство! Вот чего он боялся, сам  того
не подозревая. Именно такой человек, как Поль, способен покончить с собой!
Наверно, он совсем не в себе, иначе он не выкладывал бы душу  перед  такой
вульгарной особой!
   Все эта Зияла (у-у, черт бы ее побрал, с каким удовольствием он задушил
бы эту сварливую ведьму!) - довела-таки Поля до точки!
   Самоубийство! Там, на озере, подо льдом, у самого  берега.  Бросился  в
воду, в смертельный холод.
   А вдруг... с перерезанным горлом... лежит тут, в ванной.
   Бэббит ворвался в ванную. Пусто. Он растерянно улыбнулся.
   Расстегнув душивший его воротничок, он посмотрел на часы, открыл  окно,
оглядел улицу,  опять  посмотрел  на  часы,  попытался  прочесть  вечернюю
газету, лежавшую на покрытом стеклом бюро, и снова посмотрел  на  часы.  С
тех пор как он взглянул на часы первый раз, прошло ровно три минуты.
   Так он прождал три часа.
   Он сидел неподвижно, словно закоченев, когда повернулась  ручка  двери.
Поль вошел сияющий, довольный.
   - Здорово, - сказал Поль. - Давно ждешь?
   - Да, порядочно.
   - Ну?
   - Что "ну"? Зашел узнать, как у тебя прошла поездка в Экрон.
   - Отлично. А не все ли тебе равно?
   - Поль, что с тобой? Чего ты сердишься?
   - Зачем ты лезешь в мои дела?
   - Слушай, Поль, как ты со мной разговариваешь? Ни во что я не  лезу.  Я
так обрадовался, когда увидал твою старую физию, что просто  захотелось  с
тобой поболтать.
   - А я не позволю, чтобы за мной следили, указывали мне... Этого  мне  и
дома хватает!
   - Да кто, к черту, тебе указывает...
   - Мне неприятно было, что ты так смотрел на Мэй Арнольд, неприятно, что
ты задавался перед ней.
   - Ну, если так - хорошо! Ввязываться так уж ввязываться! Не  знаю,  кто
она, твоя Мэй Арнольд, но в одном я могу голову прозакладывать: разговор у
вас шел не о толевых крышах и не об игре на скрипке, вот что! И если ты не
хочешь считаться с собственными интересами, так  считайся  хоть  со  своим
положением в обществе. Разве можно сидеть у всех  на  виду  и  глазеть  на
женщину, как влюбленный щенок! Ну, я понимаю, человек может согрешить,  но
я не  хочу  видеть,  как  ты,  мой  лучший  друг,  катишься  по  наклонной
плоскости, удираешь от жены, пусть даже такой сварливой, как твоя Зилла, и
бегаешь за бабами...
   - Ох, ты-то примерный муженек!
   - Да, честное слово, примерный! Ни на одну женщину не  взглянул,  кроме
Майры, с самого дня свадьбы - да, можно сказать, ни на одну! -  и  никогда
не взгляну. Уверяю тебя, распутство к добру не  приведет.  Игра  не  стоит
свеч. Неужто ты сам не видишь, старик, что Зилла от этого  становится  еще
сварливей?
   Поль был и духом не крепче, чем телом. Он сбросил заиндевевшую шубу  на
пол, бессильно опустился на плетеный стул:
   - Ханжа ты, Джорджи, и в нравственности разбираешься хуже Тинки, но,  в
общем, ты хороший человек. Пойми только одно - я больше не могу!  Не  могу
выносить Зиллу, ее грызню. Она решила, что я - сущий дьявол, и... нет, это
просто инквизиция. Пытка. А ей это доставляет удовольствие.  Для  нее  это
игра - ей интересно, до чего она может меня довести. А мне остается одно -
искать утешения на стороне или сделать что-нибудь похуже. Конечно,  миссис
Арнольд не так уж молода, но она чудесная женщина,  понимает  человека,  и
сама пережила немало.
   - Еще бы! Наверно, она из тех куриц, которые уверяют, что "муж меня  не
понимает"!
   - Не знаю. Возможно. Ее муж убит на войне.
   Бэббит тяжело поднялся с кресла, подошел к Полю, похлопал его по плечу,
виновато бормоча что-то себе под нос.
   - Честное слово, Джордж, она  хорошая  женщина,  и  жизнь  у  нее  была
жуткая. Мы так друг друга  поддерживаем.  Уверяем,  что  лучше  нас  двоих
никого на свете нет. Может быть, мы и сами в это  не  верим,  но  до  чего
хорошо, когда есть человек,  с  которым  чувствуешь  себя  просто,  легко,
никаких ссор, объяснений.
   - И больше между вами ничего нет?
   - Нет, есть! Ну, чего же ты? Ругай меня!
   - Да за что тебя ругать... Не скажу,  чтоб  мне  это  очень  нравилось,
но...
   И вдруг в порыве великодушия,  чувствуя,  как  его  переполняют  добрые
чувства, он выпалил:
   - Не мое это дело, черт побери! Я для тебя на все пойду,  помогу  тебе,
если только чем-нибудь можно помочь!
   - Можно. Мне сюда из Экрона переслали письма Зиллы,  и,  по-моему,  она
начинает подозревать, что я не зря так  задержался.  Она  вполне  способна
напустить на меня сыщика, а потом явиться в Чикаго, ворваться со скандалом
в ресторан, наброситься на меня при всех.
   - Я сам поговорю с Зиллой. Такого ей наплету, когда приеду в Зенит...
   - Не знаю, пожалуй, не стоит! Ты чудесный малый, но боюсь, что дипломат
ты неважный! - И, увидя, что Бэббит сначала обиделся, а потом рассердился,
Поль торопливо продолжал: - Я хочу сказать -  с  женщинами!  Понимаешь,  с
женщинами! Конечно, в деловом отношении такого, как  ты,  поискать;  но  я
говорю именно про женщин. Зилла может быть и груба и резка, но она  совсем
не дура. Она из тебя вмиг все вытянет!
   - Ну, ладно, - как хочешь... - Бэббиту было жалко, что ему не  доверяют
роль тайного агента. Поль старался его утешить:
   - Конечно, ты можешь ей сказать, что был в Экроне и видел меня там.
   - Вот это здорово! Честное слово, здорово! Да мне  же  непременно  надо
побывать в Экроне, осмотреть участок, где кондитерская!  Непременно  надо!
Вот незадача - человеку так хочется поскорее добраться домой! Скажи, какая
незадача! Ей-богу, правда! Вот уж незадача, черт подери!
   - Ладно, ладно! Только ради всех святых, не  преувеличивай,  ничего  не
приукрашай! Мужчины всегда врут слишком сложно, слишком искусно, и женщины
сразу начинают что-то подозревать. Оно и выходит... впрочем, давай выпьем,
Джорджи. У меня есть джин и вермут остался.
   И тот самый Поль,  который  обычно  отказывался  от  второго  коктейля,
сейчас выпил и второй и третий. У него покраснели веки,  заплетался  язык.
Он неловко шутил, говорил сальности.
   И, сидя в такси, Бэббит с удивлением почувствовал, как у него на  глаза
навертываются слезы.


   Он не открыл Полю свои планы, но действительно остановился в Экроне  от
поезда до поезда только ради того, чтобы послать Зилле  открыт