которые не имеют возможности
именоваться "Geheimrate"  [тайные  советники  (нем.)]  или  "commendatori"
[командоры (итал.)], получали в этих орденах  такие  благозвучные  титулы,
как "достопочтенный летописец  Ордена"  или  "Великий  Вождь",  наряду  со
званиями профессора, полковника и судьи, которые они  носили  в  обыденной
жизни. И, наконец, принадлежность к ордену позволяла  американскому  мужу,
связанному по рукам и ногам, отлучаться из дому хотя бы на  один  вечер  в
неделю. Орден был для него как площадь для  итальянца,  уличное  кафе  для
француза. Там он мог играть на бильярде, вести мужской разговор  и  храбро
сквернословить.
   Именно по этим причинам Бэббит, как  он  сам  говорил,  "вступал,  куда
только можно".
   За пурпуром и златом победного  стяга,  завоеванного  его  общественной
деятельностью, скрывались бесцветные  будни  конторской  работы:  арендные
договоры, контракты, списки сдающихся домов  и  квартир.  По  вечерам  его
опьяняли выступления и всяческие заседания лож и комитетов,  но  утром  он
еле шевелил языком. Изо дня в день раздражение накапливалось.  Он  открыто
ссорился со своим разъездным агентом, Стэнли Грэфом, и даже как-то зарычал
на мисс Мак-Гаун за то, что она перепутала письма, хотя обычно ее прелести
побуждали его быть с ней игриво вежливым.
   И только в компании Поля Рислинга он отдыхал. Хоть раз в неделю они оба
становились прежними юнцами. По субботам играли в  гольф,  издеваясь  друг
над дружкой: "Что касается гольфа, то ты, как видно, хороший теннисист", -
уезжали кататься на все воскресное  утро,  останавливались  в  деревенских
харчевнях и, сидя на высоких  табуретках,  пили  кофе  из  толстых  чашек.
Иногда Поль приходил по вечерам со своей  скрипкой,  и  даже  Зилла  молча
слушала, как этот одинокий человек, который безнадежно заблудился и теперь
всю жизнь осужден бродить по  глухим  незнакомым  дорогам,  изливает  свою
душевную тоску в музыке.


   Но больше всего Бэббит очистился и прославился своей деятельностью  при
воскресной школе.
   Он принадлежал к пресвитерианской церкви на Чэтем-роуд - одной из самых
больших и богатых, самых изукрашенных мореным  дубом  и  бархатом  церквей
Зенита. Пастора звали достопочтенный Джон Дженнисон Дрю, Б.И., Д.Б.,  Д.П.
(степень бакалавра искусств и доктора богословия он получил в  Эльбертском
университете, в Небраске, а степень доктора прав - в колледже Уотербери, в
Оклахоме). Дрю  был  чрезвычайно  красноречив,  деловит  и  общителен.  Он
председательствовал на собраниях, посвященных разоблачению профсоюзов  или
улучшению обслуживания, и сообщал присутствующим, что рос  в  бедности  и,
будучи мальчишкой, торговал  газетами.  Для  субботних  вечерних  выпусков
"Адвоката" он писал передовицы "Религия настоящего мужчины" или "Доллары и
здравый смысл в свете Христова учения", - и эти статьи печатались  крупным
шрифтом, в затейливой  рамке.  Он  любил  говорить,  что  "гордится  своей
репутацией дельца" и что он, конечно, "не позволит  старому  сатане  взять
монополию на деловую хватку и сметку". Он был худощав,  грубоват  с  виду,
носил золотые очки и длинные  лохматые  волосы  неопределенно  каштанового
цвета, но когда его захватывало собственное красноречие, его слова  дышали
незаурядной силой. Признавая, что он слишком  учен  и  слишком  поэтически
одарен,  чтобы  пользоваться  лексиконом  евангелиста  Майка  Мондея,   он
все-таки однажды при случае подстегнул свою паству и побудил  ее  к  более
щедрым даяниям, объявив: "Братья, самый жалкий скупердяй и  сквалыга  тот,
кто отказывает в лепте господу богу!"
   Его церковь стала настоящим культурным центром.  Там  было  все,  кроме
бара:  детская  комната,  ужины  по  четвергам  с  короткой   беседой   на
религиозные темы, гимнастический зал, раз в две недели - кино,  библиотека
технических справочников для молодых рабочих, - хотя, к сожалению, ни один
молодой рабочий в эту церковь и не заглядывал,  разве  только  когда  надо
было вымыть окна или починить отопление, - и,  наконец,  кружок  кройки  и
шитья, где дамы шили штанишки бедным детям, в  то  время  как  миссис  Дрю
читала вслух солидные романы.
   Хотя мистер Дрю исповедовал пресвитерианское учение, его церковь носила
изысканно епископальный характер. По словам самого пастора, "она воплотила
наиболее устойчивые черты тех  благородных  церковных  памятников  великой
старой Англии, которые до сей поры стоят как символ бессмертной веры, веры
в бога и в гражданский долг".  Церковь  эта  была  выстроена  из  веселого
сероватого кирпича в ложноготическом стиле,  и  главный  придел  освещался
электрическими лампами, скрытыми в роскошных алебастровых чашах.
   В один из декабрьских дней, когда семейство Бэббитов посетило  утреннюю
службу, доктор Дженнисон Дрю превзошел в красноречии самого себя.  Церковь
была переполнена. Десять ловких молодых людей  в  элегантных  костюмах,  с
белой розой  в  петлице,  носили  складные  стулья  из  подвала.  Обширную
музыкальную программу вел Шелдон Смийс, руководитель воспитательной  части
ХАМЛ, и он же пел соло. Бэббиту все это не очень понравилось,  потому  что
кто-то  по  недоразумению  научил  молодого  мистера  Смийса   без   конца
улыбаться,  улыбаться  и  улыбаться  во  время  пения.  Зато,  будучи  сам
выдающимся оратором, Бэббит высоко оценил проповедь  мистера  Дрю.  В  ней
была та интеллектуальная  изысканность,  которая  и  отличала  всю  паству
церкви на Чэтем-роуд от убогой паствы на Смит-стрит.
   - Дни изобильной жатвы - лучшие дни года! - вещал доктор Дрю.  -  Сколь
ни туманно небо, сколь ни труден путь утомленному путнику, но  бесплотный,
бестелесный дух, паря над трудами и чаяниями истекших двенадцати  месяцев,
пребывает во всем, и мнится мне, что златоустый  хор  тех,  кто  преуспел,
заглушает стенания неудачников, и явных и тайных, - и уже отчетливо  зримы
за тучами отчаяния величественные вершины гор  -  вершины  певучей  песни,
вершины радости, вершины силы!
   - Да, приятно послушать проповедь культурную, вдумчивую! - отметил  про
себя Бэббит.
   И он был в  восторге,  когда  после  окончания  службы  пастор,  горячо
пожимая ему руку у выхода из церкви, пропищал:
   - О, брат Бэббит, уделите мне минутку! Хочу с вами посоветоваться!
   - Охотно, доктор! Всегда готов!
   - Зайдите ко мне в кабинет. Вам понравятся мои сигары.
   Бэббиту очень понравились сигары. Понравился ему и кабинет, где обычные
настенные изречения были заменены остроумным плакатом: "Господь  принимает
круглосуточно". За Бэббитом вошел Чам Фринк, за ним - Уильям В.Иторн.
   Семидесятилетний мистер Иторн был президентом Первого  Государственного
банка в Зените. Он все еще носил небольшие изящные бакенбарды, которые для
банкиров 1870 года были  своего  рода  формой.  И  если  Бэббит  завидовал
светскому окружению Мак-Келви, то перед Уильямом  Вашингтоном  Игорном  он
преклонялся. Мистер Иторн не принадлежал к светским кругам.  Он  был  выше
их. Правнук одного из той пятерки поселенцев,  которые  основали  Зенит  в
1792 году, мистер Иторн принадлежал к третьему поколению банкиров. Он  мог
в два  счета  проверить  кредитоспособность,  дать  заем,  поддержать  или
погубить делового человека. В его присутствии  Бэббит  дышал  учащенней  и
чувствовал себя моложе.
   Достопочтенный доктор Дрю влетел в кабинет и разразился речью:
   - Я просил вас, джентльмены, зайти  ко  мне,  чтобы  сделать  вам  одно
предложение. Воскресной школе нужна помощь. У нас - четвертая по  величине
школа в Зените, и нет никаких оснований плестись в хвосте и глотать  чужую
пыль. Нам надо выйти на первое место! У меня к вам просьба: образовать при
воскресной школе комитет  содействия  и  популяризации,  проинспектировать
занятия, посоветовать,  как  улучшить  работу,  а  потом,  может  быть,  и
постараться, чтобы в  печати  больше  освещали  нашу  деятельность,  чтобы
читателям давали  действительно  интересные  и  полезные  сведения  вместо
сообщений об убийствах и разводах.
   - Превосходно! - сказал банкир.
   И Бэббит с Фринком восторженно поддержали его.


   Если бы задать Бэббиту вопрос - каковы его религиозные убеждения, - он,
наверно, ответил бы,  как  подобает  члену  клуба  Толкачей,  выспренне  и
красноречиво: "Моя религия - служить человечеству,  любить  ближнего,  как
самого себя, и вносить свою лепту в построение  лучшей  жизни  для  всех".
Если бы вы настаивали на более четком ответе, он заявил бы: "Я  принадлежу
к пресвитерианской церкви и, естественно, признаю все ее  доктрины".  Если
бы, наконец, вы все же бестактно продолжали  настаивать,  он,  несомненно,
запротестовал бы: "Бесполезно спорить и пререкаться насчет религии  -  это
ведет лишь к ссорам".
   На самом деле вся его вера сводилась к тому, что есть  какое-то  Высшее
Существо,  которое  пыталось  создать  нас  совершенными,  но,   по   всей
вероятности, потерпело неудачу; что если ты Хороший человек, то попадешь в
место, называемое раем (Бэббиту оно представлялось чем-то вроде  номера  в
первоклассном отеле с садом),  но  если  ты  -  Плохой  человек,  то  есть
убиваешь, воруешь, нюхаешь кокаин, имеешь любовниц или, наконец,  продаешь
несуществующие земельные участки, то ты будешь наказан. Бэббит  не  совсем
представлял себе, что такое, как он говорил, "этот самый ад". Он  объяснял
Теду:
   - Конечно, я человек, так сказать, свободомыслящий,  и  не  то  чтоб  я
буквально верил в адский огонь и кипящую серу. Но само собой ясно, что  не
может человек предаваться всяким порокам и думать, будто ему все сойдет  с
рук безнаказанно - ты меня понимаешь?
   Но сам  он  редко  вдавался  в  эти  теологические  тонкости.  Главной,
практической стороной его религии было то, что  посещение  церкви  придает
человеку респектабельность  и  приносит  пользу  в  делах  и  что  церковь
удерживает грешников от еще большего погрязания в грехах, а  в  проповедях
пастора, какими бы скучными они  ни  казались  на  слух,  таится  какая-то
колдовская власть, которая тоже "благодетельна для  человека  -  связывает
его с Высшей Силой".
   Первое обследование, которое он провел, как  член  Комиссии  содействия
воскресной школе, сильно разочаровало Бэббита.
   Ему понравился "Кружок по изучению Библии  для  занятых  людей"  -  там
слушатели были взрослые и руководил кружком старый врач,  доктор  Т.Аткинс
Джордан, который вел беседу в легком остроумном тоне, напоминавшем  манеру
какого-нибудь тонкого и умного  оратора,  выступающего  на  банкетах.  Но,
зайдя в класс для подростков,  Бэббит  очень  огорчился.  Он  слушал,  как
Шелдон Смийс, руководитель воспитательной части ХАМЛ и  регент  церковного
хора - бледный, но энергичный юноша с  каштановыми  кудрями  и  неизменной
улыбкой  -  беседовал  с  шестнадцатилетними   юнцами.   Смийс   вкрадчиво
уговаривал их:
   - Так вот, мальчики, в следующий четверг, у  меня  дома,  побеседуем  с
вами по душам. Посидим своей компанией и  откровенно  поговорим  о  всяких
тайных сомнениях. Можете рассказать старику Шельди все самое  сокровенное,
как мои мальчики из ХАМЛ. И я вам так же откровенно расскажу о тех ужасных
тайных пороках, которым ребята подвержены, если у  них  нет  руководителя,
старшего брата, расскажу обо всех опасностях и обо всех  радостях  половой
жизни.
   "Старик Шельди" совсем расплылся в маслянистой улыбке,  мальчикам  было
нестерпимо стыдно, а Бэббит не знал куда глаза девать от смущения.
   Менее противно, но  еще  более  скучно  было  в  младших  классах,  где
серьезные старые девы читали лекции по  философии  и  восточной  культуре.
Кружки по большей части собирались в  заново  отремонтированном  помещении
воскресной школы, но за недостатком места некоторые  группы  занимались  в
подвале, где проходили трубы водяного  отопления,  похожие  на  варикозные
вены, и свет падал через высокие окошечки в сырой стене. Бэббиту казалось,
что он снова попал в первую  конгрегационалистскую  церковь  в  Катобе,  в
воскресную школу своего  детства.  Опять  он  ощутил  удушливую  атмосферу
учтивости, какая царит во всех  приемных  при  церквах,  узнал  шкафчик  с
унылыми книжками для воскресного  чтения:  "Незаметная  героиня  Хетти"  и
"Иосиф, мальчик из Палестины", - снова перебирал стопку ярко  раскрашенных
открыток с текстами из Священного писания, - мальчики терпеть их не могли,
но выбрасывать боялись, - снова слушал  ту  же  монотонную  долбежку,  как
тридцать пять лет назад:
   - Теперь ты, Эдгар, прочти следующий стих. Что значит: "Легче  верблюду
пройти в игольное ушко"? Чему это  нас  учит?  Кларенс!  Пожалуйста,  сиди
смирно! Если бы ты выучил урок, ты бы так не вертелся! Скажи, Эрл, чему же
Христос учил своих апостолов?  Прошу  вас,  мальчики,  особенно  запомните
слова: "Господь всемогущ  и  всевидящ".  Всегда  помните  это  -  Кларенс,
слушай, пожалуйста! - и  когда  вы  падаете  духом,  повторяйте:  "Господь
всемогущ и всевидящ", - и тогда - Алек, читай следующий стих, если  бы  ты
был повнимательнее, ты бы не потерял эту строчку в книге!
   "Бу-бу-бу-ууу!" Словно огромный шмель жужжит в сонной одури...
   Бэббит стряхивал  с  себя  дремоту,  благодарил  преподавательницу  "за
разрешение послушать  такой  превосходный  урок"  и,  пошатываясь,  шел  в
следующую группу.
   Он инспектировал  воскресную  школу  две  недели,  но  никаких  советов
достопочтенному доктору Дрю придумать не мог.
   Но как-то он натолкнулся на множество  газет  и  журналов,  посвященных
воскресным  школам.  Это  была  целая  отрасль  печати  -   еженедельники,
ежемесячники, очень деловые, очень специальные и  прогрессивные,  не  хуже
журналов по вопросам недвижимости или каталогов обувной промышленности.  В
лавке, где торговали религиозными книгами, Бэббит купил с полдесятка  этих
изданий и с восхищением читал их до полуночи.
   Он нашел много дельных советов о том, "как составлять воззвания",  "как
вербовать новых членов"  или  "как  выпускать  проспекты  для  привлечения
слушателей в воскресные школы". Особенно ему понравилось слово "проспекты"
и пришелся по душе следующий раздел:
   "Моральный двигатель общественной жизни заложен в воскресных  школах  -
школах, где помогают и наставляют в духовных вопросах.  Пренебречь  ими  в
молодости - значит потерять в будущем духовную закалку и моральную силу...
Именно эти  факты,  сопровождаемые  прямым  призывом,  доходят  до  людей,
которых нельзя ни шуткой, ни увещаниями привлечь  к  посещению  воскресных
школ".
   - Как это верно, - соглашался Бэббит. - Взять хотя бы меня - под  любым
предлогом старался удрать из нашей воскресной школы в Катобе,  но  уверен,
что никогда не достиг бы такого положения в обществе, если бы  во  мне  не
воспитали...  ну...  высокие   моральные   качества!   А   взять   Библию.
Интереснейшее чтение. Надо будет на днях кое-что перечитать.
   О том, как научно организовать воскресную школу, Бэббит прочел в статье
журнала "Вестминстерский вестник библейских школ для взрослых":

   "Второй вице-президент  ведает  укреплением  товарищеских  отношений  в
классе.  Он  выбирает  группу  помощников.  Эти  помощники   принимают   и
рассаживают приходящих. Всякий вновь прибывший встречает дружеский  прием.
Никто не чувствует себя чужим. Один из  членов  группы  стоит  у  входа  и
приглашает прохожих зайти".

   Но больше всего Бэббиту полюбились заметки некоего Уильяма Х.Риджуэя  в
"Сандей скул таймсе".
   Если ваш класс в воскресной школе лишен  рвения  и  пыла,  то  есть  не
проявляет никакого интереса, плохо  посещает  занятия,  вял,  как  больной
насморком, послушайте совета старого  доктора  Риджуэя;  вот  вам  рецепт:
пригласите всю компанию поужинать!
   "Вестники  воскресных  школ"  содержали  не  только  сведения  по  всем
вопросам, они давали практические советы. Ни один из  видов  искусства  не
оставался в пренебрежении. Например, в области музыки "Сандей скул  таймс"
рекомендовал "новый шедевр С.Гаральда Лоудена,  широко  известного  своими
религиозными сочинениями, под названием "Тоскую по тебе".  Стихи  написаны
Гарри  Д.Керром,  и  трудно  представить  себе  более  изящные  слова   на
неописуемо прекрасную музыку. Критики единогласно  утверждают,  что  песня
будет иметь потрясающий  успех.  Заменив  старые  слова  гимном  "Я  голос
услыхал Христов", мы получим прелестнейший псалом".
   Даже ручной труд не был обойден. Бэббит отметил остроумное  предложение
- как иллюстрировать воскресение господне:

   "Модель  для  учеников  легко  изготовить   своими   средствами.   Гроб
Господень: взять квадратную коробку с крышкой,  перевернуть  дном  кверху.
Слегка выдвинуть крышку, образуя внизу паз. Вырезать квадратное  отверстие
для двери и отдельно - картонный кружок, несколько больше  двери.  Покрыть
кружок и всю гробницу толстым слоем  смеси  песка,  муки  и  воды  и  дать
высохнуть. Круг должен изображать тяжелый камень,  который  женщины  нашли
"отодвинутым" в пасхальную ночь. Этот макет войдет в нашу серию "Наглядные
поучения".

   Объявления в "Вестниках воскресных школ" были  вполне  деловые.  Бэббит
заинтересовался препаратом для людей, ведущих малоподвижную жизнь, которая
"восстанавливает истощенную нервную ткань, питая  мозг  и  пищеварительную
систему". Его просветили и насчет того, что продажа Библий является весьма
оживленной отраслью торговли, с обширной конкуренцией, и ему приятно  было
узнать из объявления "Компании  гигиенической  церковной  утвари",  что  в
продажу поступила превосходная утварь, в том числе и  полированный  поднос
красного дерева для сбора денег. "Поднос совершенно поглощает  шум,  легче
по весу и приятнее в обращении, чем любой другой  поднос,  а  также  более
соответствует обстановке церкви, чем подносы из прочих материалов".


   Так он перелистал всю кипу "Вестников воскресных школ".
   "Вот это настоящий мужской подход к  делу!  -  подумал  он.  -  Здорово
подано! Стыдно, что я так мало уделял времени этим вопросам.  Раз  играешь
такую значительную роль у себя в городе,  -  просто  позор  не  поддержать
религию, крепко, по-мужски, не организовать церковь  на  современный  лад.
Так сказать, христианство  на  широкую  ногу.  Но,  конечно,  подходить  с
благоговением...
   Возможно,  существуют  люди,  которые  скажут,  что  эти   организаторы
церковных школ ведут себя недостойно, забывают о духовном и  так  далее...
Им легко! Всегда найдутся подлецы, им бы  только  критиковать!  Браниться,
издеваться и разрушать куда легче, чем строить. Нет, я отдаю должное  этим
"Вестникам"! Они даже старого Джорджа Ф.Бэббита завербовали в свой лагерь!
Вот вам и ответ на критику!
   И чем ты мужественней,  чем  ты  практичней,  тем  больше  должен  жить
активной,  истинно   христианской   жизнью.   Я   -   за!   Хватит   этого
попустительства, пьянства и..."
   - Рона! Ты где это так поздно шатаешься, черт  возьми!  В  такое  время
приходить домой! Безобразие!



        "17"

   На Цветущих Холмах есть всего три или четыре старых дома,  -  а  старым
здесь считается дом, построенный до тысяча восемьсот восьмидесятого  года.
Самый большой из  этих  домов  -  резиденция  Уильяма  Вашингтона  Иторна,
президента Первого Государственного банка.
   Вилла Иторн сохранилась как  память  об  "аристократических  кварталах"
Зенита, какими  они  были  с  тысяча  восемьсот  шестидесятого  по  тысяча
девятисотый год. Это - махина  из  красного  кирпича  с  серыми  каменными
наличниками и крышей  из  разноцветного  шифера  -  красного,  зеленого  и
желто-бурого. По бокам торчат две худосочные башни: одна -  крытая  медью,
другая - увенчанная чугунной резьбой. Крыльцо похоже на открытый мавзолей;
его  поддерживают  приземистые  серые  пилястры,  над  которыми  застывшим
водопадом нависает кирпичный карниз. В одной стене дома прорезана  высокая
оконница в виде замочной скважины, забранная разноцветным стеклом.
   Но весь этот дом  отнюдь  не  вызывает  усмешки.  Он  воплотил  в