войне.
   - И тогда? - Глаза Баэрда все еще были прикованы к западу,  к  серым,
каменистым останкам холмов.
   - И тогда весь урожай погибнет. Не только здесь, в Чертандо.  И  люди
умрут. От голода или от чумы.
   - По всей Ладони? - Баэрд не мог оторвать  взгляда  от  этой  картины
запустения. Ему представился  безжизненный  мир,  похожий  на  этот.  Он
содрогнулся. Это было ужасно.
   - На Ладони, и дальше, Баэрд. Не надо заблуждаться,  это  не  местная
стычка, не битва за маленький полуостров. За весь этот мир, а  может,  и
не только за этот, потому что говорят, что наш  мир  -  не  единственный
среди рассыпанных Богами по времени и пространству миров.
   - Так учил Карлози?
   - Так учил Карлози. Если я правильно понимаю его  учение,  наши  беды
здесь связаны с еще большими  опасностями  в  других  местах;  в  мирах,
которых мы никогда не видели и не увидим, разве что во сне.
   Баэрд покачал головой, все еще глядя на холмы на западе.
   - Для меня это слишком далеко. Слишком  сложно.  Я  умею  работать  с
камнем, иногда я купец, я научился за много лет  драться,  против  своей
воли и вопреки  своим  наклонностям.  Я  живу  на  полуострове,  который
захватили враги из-за моря. Вот тот уровень зла, который я могу постичь.
   Он отвернулся от западных холмов и посмотрел на Донара.  И,  несмотря
на то, что они заранее его предупредили,  широко  раскрыл  от  изумления
глаза. Мельник стоял на двух здоровых ногах; его седые, редеющие  волосы
стали густыми и  темно-каштановыми,  как  у  самого  Баэрда,  он  стоял,
расправив широкие плечи, с высоко поднятой  головой,  мужчина  в  полном
расцвете сил.
   К ним подошла женщина, и Баэрд узнал Элену, потому что она не  сильно
изменилась. Только здесь она выглядела старше, менее хрупкой; ее  волосы
стали короче, но сохранили цвет  белого  золота,  несмотря  на  странное
освещение. Глаза ее были густо-синие.
   - Твои глаза были такого же цвета час назад? - спросил он.
   Она улыбнулась, радостно и смущенно.
   - Прошло уже больше часа. И я не  знаю,  как  выгляжу  в  этом  году.
Каждый раз что-то меняется. А какого они сейчас цвета?
   - Синие. Необыкновенно синие.
   - Ну, тогда - да, они всегда были синими. Возможно, не  необыкновенно
синими, но синими. - Ее улыбка  стала  шире.  -  Сказать  тебе,  как  ты
выглядишь? - В ее голосе звучала  неуместная  легкость.  Даже  на  губах
Донара играла насмешливая улыбка.
   - Скажи.
   -  Ты  выглядишь  мальчиком,  -  ответила  она  с  легким  смехом.  -
Четырнадцатилетним  мальчиком,  без  бороды,  слишком  худым,  с  гривой
каштановых волос, которые мне бы  хотелось  подстричь,  если  бы  только
представилась такая возможность.
   Баэрд почувствовал, как его сердце застучало, словно молот, в  груди.
Казалось, оно на мгновение замерло, а потом снова принялось  трудолюбиво
стучать. Он резко отвернулся от остальных и посмотрел на свои руки.  Они
действительно выглядели иначе. Более  гладкими,  менее  морщинистыми.  И
шрам от удара кинжала, который он  получил  в  Тригии  пять  лет  назад,
исчез. Он закрыл глаза, его внезапно охватила слабость.
   - Баэрд? - произнесла за его  спиной  Элена  озабоченным  голосом.  -
Прости. Я не хотела.
   Он покачал головой. Попытался заговорить, но обнаружил, что не может.
Ему хотелось успокоить ее и Донара, сказать,  что  все  в  порядке,  но,
кажется, он плакал, как это ни было невероятно, плакал впервые почти  за
двадцать лет.
   В первый  раз  после  того  года,  когда  он  был  четырнадцатилетним
мальчиком, которого  не  пустили  на  войну  по  распоряжению  принца  и
собственного отца. Запретили  сражаться  и  умереть  вместе  с  ними  на
красных берегах Дейзы, где померкло сияние жизни.
   - Успокойся, Баэрд, - услышал он голос Донара,  низкий  и  добрый.  -
Успокойся. Здесь все странно.
   Потом женские руки на мгновение опустились  ему  на  плечи,  а  потом
обвились вокруг него и сомкнулись на его груди. Она  прижалась  щекой  к
его спине, и так его обнимала, сильная, щедрая, полная сочувствия,  пока
он плакал, закрыв лицо руками.
   Над  ними  светила  полная  золотисто-зеленая  луна,  а  вокруг   них
раскинулись вспаханные, или только что засеянные поля, или полные спелых
колосьев еще до срока посева, или совершенно голые, пустынные и  мертвые
- на западе.
   - Они идут, - произнес кто-то, подходя к ним. -  Смотрите.  Нам  надо
взять наше оружие.
   Он узнал голос Маттио. Элена отпустила его и отступила  назад.  Баэрд
вытер глаза и снова взглянул на запад.
   И тут он увидел, что  ночь  Поста  дарит  ему  еще  один  шанс.  Шанс
исправить огромную несправедливость, которая произошла в то лето,  когда
ему было четырнадцать лет.
   С  запада  по  холмам,  еще  очень  далеко,  но  неестественно  четко
различимые в неестественном свете, наступали Иные, и все они были  одеты
в форму Играта!
   - О Мориан! - прошептал он, резко втягивая воздух.
   - Что ты видишь? - спросил Маттио.
   Баэрд обернулся. Маттио стал более  худым,  его  черная  борода  была
подстрижена иначе, но он остался почти таким же.
   - Игратян, - ответил он высоким  от  возбуждения  голосом.  -  Солдат
короля Играта. Возможно, вы их никогда здесь не видели, но именно они  и
есть ваши Иные.
   Маттио вдруг задумался. Он покачал головой, но заговорил Донар.
   - Не обманывайся, Баэрд. Помни, где  мы  и  что  я  тебе  сказал.  Ты
находишься не  на  полуострове,  и  это  не  сражение  того  дня  против
захватчиков из-за моря.
   - Я их вижу, Донар. Я знаю, что я вижу.
   -  А  если  я  тебе  скажу,   что   вижу   там   уродливых   чудовищ,
серо-коричневых, обнаженных и  безволосых,  пляшущих  и  совокупляющихся
друг с другом, и они насмехаются над нашей малочисленностью?
   - А для  меня  Иные  выглядят  по-другому,  -  резко,  почти  сердито
произнес Маттио. - Они большие, больше человека,  и  мех  на  их  спинах
переходит в хвост, как у горных котов. Они ходят на двух, но на передних
лапах, у них есть когти, а в пасти острые, как бритва, зубы.
   Баэрд снова резко обернулся, с сильно бьющимся сердцем,  и  посмотрел
на запад в призрачном, мерцающем зеленом свете. Но все равно увидел, как
с холмов стекает лавина солдат с оружием в руках: с  игратскими  мечами,
пиками и кривыми кинжалами.
   Он повернулся к Элене, его охватывало отчаяние.
   - Мне не хочется рассказывать о том, что я вижу, - пробормотала  она,
опуская глаза. - Они меня слишком пугают. Но это не то, что  видишь  ты,
Баэрд.  Поверь  мне.  Поверь  нам.  Ты  можешь  видеть  Иных  в  обличье
ненавистных тебе врагов, но это не битва из дневного мира.
   Он яростно покачал головой, отметая ее доводы.  Кровь  кипела  в  его
жилах, он чувствовал небывалый подъем.  Иные  приближались,  сотни  Иных
стекали с холмов.
   - Я всегда сражаюсь в одной и той же битве, - ответил ей Баэрд. Ей  и
двум мужчинам. - Всю мою жизнь. И я знаю, что вижу.  Могу  вам  сказать,
что мне сейчас пятнадцать лет, не четырнадцать,  не  то  я  не  смог  бы
оказаться здесь. Мне бы не позволили. - Внезапно  ему  пришла  в  голову
мысль. - Скажите, к западу от нас протекает река, там, куда  они  сейчас
спускаются?
   - Да, - ответил Донар. - Ты хочешь сражаться там?
   По жилам Баэрда теперь струилось красное, яростное ликование, дикое и
неуправляемое.
   - Хочу, - ответил он. - О да, хочу. Маттио, где мы найдем оружие?
   - Там. - Маттио  показал  рукой  на  юго-восток,  на  небольшое  поле
неподалеку, где росли высокие  колосья  пшеницы,  бросая  вызов  времени
года.
   - Пойдем. Они уже скоро доберутся до твоей реки.
   Баэрд не ответил. Он молча пошел за Маттио.  Элена  и  Донар  шли  за
ними. Другие мужчины и женщины уже стояли на этом поле, и  Баэрд  видел,
что они наклоняются и срывают колосья, которые станут их оружием  в  эту
ночь. Это было жутко, невероятно, но он уже  начал  правильно  оценивать
это место, понимать действующие здесь  чары,  и  частица  его  сознания,
работающая вне суровой логики дня, понимала, что высокий  желтый  колос,
такой хрупкий, был единственно  возможным  оружием  сегодня  ночью.  Они
будут сражаться за поля с колосьями в руках.
   Он вместе с  остальными  шагнул  на  поле,  осторожно  выбирая,  куда
ступить, нагнулся и ухватился за стебель. Стебель  легко,  даже  охотно,
отделился и остался у него в руке в эту зеленую ночь. Баэрд снова  вышел
на вспаханную землю, взвесил колос  в  руке,  осторожно  взмахнул  им  и
увидел, что стебель уже застыл,  словно  кованый  клинок.  Он  с  острым
свистом вспарывал воздух. Баэрд  провел  по  нему  пальцем,  и  на  коже
выступила кровь. Стебель стал острее, чем любой из мечей,  которыми  ему
доводилось сражаться, и удобно лег в руку, у него было много лезвий, как
у сказочных клинков Квилеи много столетий назад.
   Баэрд посмотрел на запад. Игратяне спускались с ближайшего холма.  Он
видел блеск их оружия в лунном свете. Это не сон, сказал себе Баэрд.  Не
сон.
   Рядом с ним стоял Донар, суровый и  непоколебимый.  Маттио  стоял  за
ними, на его лице читался страстный вызов. Мужчины и женщины  собирались
за их спинами и вокруг них, и у всех в руках были мечи  из  колосьев,  и
все выглядели одинаково: суровыми, решительными и бесстрашными.
   - Пойдем? - спросил Донар, поворачиваясь к ним. - Пойдем и сразимся с
ними за поля и за наш народ? Вы пойдете со мной на битву?
   - За поля! - закричали Ночные Ходоки и  подняли  свои  живые  мечи  к
небу. То, что крикнул Баэрд бар Саэвар, прозвучало только в его  сердце,
не вслух, но он бросился вперед вместе со всеми, держа в руке колос, как
длинный  меч,  и  стал  сражаться   под   бледно-зеленой   луной   этого
заколдованного места.
   Когда Иные, серые, чешуйчатые, слепые,  кишащие  личинками  создания,
погибали, то крови никогда не было.  Элена  понимала,  почему  это  так,
Донар много лет назад объяснил ей: кровь означала  жизнь,  а  их  ночные
противники были врагами любой формы жизни, ее полной противоположностью.
Когда они падали под ударами меча из колоса, из них ничего не  вытекало,
ничего не просачивалось в землю.
   Их было так много. Их всегда было много,  они  кишели  серой  массой,
стекающей вниз с холмов в реку,  возле  которой  заняли  позицию  Донар,
Маттио и Баэрд.
   Элена приготовилась к сражению  среди  громкого,  кипящего,  зеленого
хаоса этой ночи. Она боялась, но знала, что может справиться со страхом.
Она помнила, как смертельно испугалась в своем первом  бою,  недоумевая,
как она - она, которая едва могла поднять меч в дневном мире,  -  сможет
сражаться против таких отвратительных  созданий,  похожих  на  кошмарный
сон.
   Но Донар и Верзар успокоили ее:  здесь,  в  зеленой  волшебной  ночи,
имели значение душа и сила духа,  здесь  мужество  и  страсть  придавали
форму и силы телам, в  которых  они  оказались.  Элена  ощущала  в  себе
подобную силу в ночь Поста,  она  становилась  гораздо  более  гибкой  и
быстрой. Это тоже ее в первый раз испугало  и  пугало  потом:  под  этой
зеленой луной она могла убивать. Ей пришлось примириться с этой  мыслью,
приспособиться к ней. Им всем приходилось - в той или иной  степени.  Ни
один из них не остался точно таким же, каким был  под  солнцем  и  двумя
лунами у себя дома. Тело Донара в  ночь  сражения  с  каждым  годом  все
больше приобретало прежний, давно утраченный облик.
   Точно так же Баэрд явно вернулся в свое прошлое, гораздо дальше,  чем
можно  было  предполагать  или  ожидать.  Он  сказал  -  пятнадцать.  Не
четырнадцать, иначе ему  бы  не  позволили  участвовать.  Этого  она  не
понимала, но у нее не оставалось времени  на  разгадывание  головоломки.
Иные  уже  переходили  через  реку,  они  пытались   выйти   на   берег,
отвратительные создания, придуманные ее воображением.
   Элена увернулась от сокрушительного удара боевого топора, нанесенного
чудовищем, с  которого  текла  вода,  пока  оно  карабкалось  на  берег,
приближаясь к ней, сжала  зубы  и  нанесла  смертельный  удар  сверху  с
точностью и силой, которую никогда в себе не подозревала. Почувствовала,
как ее клинок, ее  живой  меч,  с  хрустом  пробил  чешуйчатую  броню  и
погрузился в кишащую личинками плоть врага.
   Она с усилием выдернула оружие, ей было ненавистно убийство,  но  еще
больше она ненавидела Иных, неизмеримо больше. Элена обернулась  и  едва
успела отразить другой удар сверху, потом отступила на шаг под  натиском
двух новых тварей с открытыми пастями, наступающих справа. Подняла меч в
отчаянной попытке отразить их удары.
   Внезапно перед ней остался только один из двух Иных. Потом ни одного.
   Она опустила меч и посмотрела  на  Баэрда.  На  своего  незнакомца  с
дороги, на обещание, которое дала ей эта ночь. Он мрачно  улыбнулся  ей,
стоя над телами только что убитых им Иных.  Он  улыбнулся,  он  спас  ей
жизнь, но ничего не сказал ей. Повернулся и двинулся  вперед,  к  берегу
реки.  Она  смотрела  ему  вслед,  видела,  как  его  мальчишеское  тело
устремилось в самую гущу боя,  и  не  знала,  то  ли  поддаться  приливу
надежды,  внушенной  его  мастерством  убивать,  то  ли  горевать  из-за
выражения его слишком юных глаз.
   И снова на подобные мысли времени  не  было.  Река  теперь  кипела  и
бурлила, взбаламученная телами Иных, входящих в нее. Крики  боли,  вопли
ярости и гнева вспарывали  зеленую  ночь,  словно  клинки.  Она  увидела
Донара южнее у берега. Он размахивал мечом, держа его  двумя  руками,  и
описывал им круги. Увидела рядом с  ним  Маттио,  рубящего  и  колющего,
прочно стоящего среди упавших  тел,  непоколебимого  в  своем  мужестве.
Вокруг нее Ночные Ходоки Чертандо бросались в кипящий котел битвы.
   Элена видела, как  упала  одна  женщина,  потом  вторая,  зарубленная
многочисленными тварями с запада. Тут она сама закричала,  от  ярости  и
отвращения, и бросилась обратно к краю воды, туда, где  стояла  Каренна,
размахивая мечом, и кровь Элены  -  кровь,  которая  означала  жизнь,  и
обещание жизни, - вскипела от желания прогнать их. Прогнать Иных сейчас,
этой ночью, а потом опять, через год, и после этого, и снова и  снова  в
каждую из ночей Поста, чтобы весенний  сев  принес  плоды,  чтобы  земля
смогла дать щедрый урожай осенью. В этом году,  и  в  следующем,  и  еще
через год.
   Посреди этого хаоса, шума  и  движения  Элена  взглянула  вверх.  Она
проверяла, как высоко поднялась все еще  восходящая  луна,  а  потом  не
сдержалась и бросила взгляд на ближайший из  мертвых  холмов  за  рекой.
Предчувствие беды стиснуло ее  сердце,  но  там  никого  не  было.  Пока
никого.
   Но он появится. Она была почти уверена  в  этом.  И  что  тогда?  Она
прогнала от себя эту мысль. Что случится, то случится. Вокруг нее  кипел
бой, здесь и сейчас, и перед ней было более чем достаточно ужасных Иных,
которые бросались в реку на одном берегу и выходили из нее на другом.
   Элена заставила себя отвернуться от вершины холма  и  ударила  сверху
вниз, изо всех сил, чувствуя, как ее  меч  вонзился  в  шершавое  плечо.
Услышала, как Иной издал мокрый, хлюпающий звук. Элена выдернула  меч  и
едва  успела  отпрыгнуть  влево  и  парировать  удар   сбоку,   стараясь
удержаться на ногах. Свободная рука Каренны поддержала ее сзади;  у  нее
не было времени даже бросить взгляд, но она и так знала, кто это.
   Под неведомыми звездами, под зеленым светом  луны  царили  безумие  и
хаос; крики и вопли раздавались повсюду, берег  реки  стал  скользким  и
опасным. Иные были мокрыми и серыми, на них чернели паразиты и  открытые
раны. Элена стиснула зубы и сражалась,  ее  душа  руководила  подаренным
ночью Поста грациозным  телом,  а  колос,  который  был  ее  мечом,  жил
собственной жизнью в смертоносном танце. Казалось, эта  жизнь  таится  в
нем самом, а не только исходит от нее. Ее покрывали брызги грязи и воды,
и она была уверена, что крови тоже, но  не  хватало  времени  проверить,
теперь больше ни на что не хватало  времени,  только  парировать  удары,
наносить их, рубить и стараться удержаться на крутом берегу реки, потому
что упасть означало погибнуть.
   Во время редких, похожих  на  галлюцинации  проблесков  сознания  она
видела рядом с собой Донара и некоторое время Каренну.  Потом  заметила,
как Донар вместе с горсткой людей отходит в  сторону,  чтобы  остановить
движение на юг. В какой-то момент слева от нее возник Баэрд, защищая  ее
открытый фланг, но когда она снова взглянула - теперь луна уже поднялась
высоко, - то увидела, что он ушел.
   Элена поняла, куда именно. Он стоял в реке, не хотел ждать, пока Иные
подойдут к нему. Он атаковал их в  воде,  выкрикивая  бессвязные  слова,
которые она не понимала. Он был худеньким, юным,  и  очень  красивым,  и
смертельно опасным. Элена видела  у  его  ног  нагромождение  тел  Иных,
словно серая тина запрудила течение реки. Он видит их другими, она знала
это. Он рассказал им, что  видит:  солдат  Играта,  Брандина,  тирана  с
запада.
   Его меч двигался так быстро, что его почти не было видно,  он  словно
расплывался в воздухе.  Баэрд  стоял  по  колено  в  воде,  как  дерево,
пустившее корни, Иные не  могли  заставить  его  отступить  и  старались
обойти,  пытались  пробраться  в  обход  собственных  мертвецов,   чтобы
переправиться ниже по течению. Он теснил их прочь, один сражался в воде,
и лунный свет странно играл на его лице и странно  отражался  от  живого
стебля, его меча, и он был пятнадцатилетним мальчиком. Всего лишь.  Душа
Элены болела за него, хотя теперь она сражалась с  навалившейся  на  нее
усталостью.
   Она приказала себе не отступать, не сходить с места к северу от него,
на топком берегу. Каренна  теперь  находилась  дальше  к  югу  по  реке,
сражалась рядом с Донаром. Двое мужчин и одна женщина из другой  деревни
подошли и встали рядом с Эленой,  и  они  вчетвером  бились  за  полоску
скользкой земли, стараясь действовать согласованно, как один человек.
   Они не были воинами, не  были  обучены  бою.  Они  были  крестьянами,
мельниками  и  кузнецами,  ткачами,  каменщиками,  служанками,   козьими
пастухами с хребта Брачио. Но каждый  из  них  родился  в  "сорочке",  в
горных районах, и с детства был предназначен для учения  Карлози  и  для
сражений в ночь Поста. И под зеленой луной, которая  уже  прошла  высшую
точку на небе и теперь садилась, страсть души научила их  руки  защищать
жизнь с помощью мечей, в которые превратились высокие колосья.
   Потом настал такой момент, среди суматохи и неистовства, среди  шума,
неясных очертаний и яростной схватки у  реки,  когда  Элена  и  ее  трое
соратников смогли передохнуть. Она на секунду подняла глаза  и  увидела,
что врагов в реке становится меньше. Что Иные  беспорядочно  кружатся  в
панике к западу от реки. Увидела, как Баэрд еще глубже вошел в воду, уже
по бедра, и кричит,  призывая  к  себе  врагов,  проклинает  их  голосом
настолько полным муки, что его едва возможно узнать.
   Элена  едва  стояла  на  ногах.  Она  оперлась  на  меч,  судорожными
всхлипами втягивая в себя воздух, совершенно обессиленная. Огляделась  и
увидела, что один из мужчин, который  сражался  рядом  с  ней,  упал  на
колено, схватившись за правое плечо. Из ужасной рваной раны текла кровь.
Она опустилась на колени рядом с ним, слабыми руками пытаясь оторвать от
своей  одежды  полоску,  чтобы  перевязать  его.  Но  он  ее  остановил,
прикоснувшись к ее плечу, и молча  показал  на  противоположную  сторону
реки. Она посмотрела туда, куда он  показывал,  на  запад,  и  ее  снова
охватил страх. В это мгновение  призрачной  победы  Элена  увидела,  что
вершина ближайшего холма уже не была пустой. Там что-то стояло.
   - Смотрите! - в этот момент закричал чей-то голос ниже по течению.  -
Он опять с ними! Мы погибли!
   Другие голоса подхватили этот крик по всему берегу, в горе, в  ужасе,
в леденящем страхе, потому что все они теперь увидели,  что  тень  опять
появилась. В самых мрачных глубинах души Элена знала, что он придет.
   Как почти всегда  в