Катрианы, едущей впереди, и  творило  с  его  кровью  нечто  странное  и
прекрасное. Он ощущал на себе пристальный, любопытный  взгляд  Баэрда  и
поймал легкую улыбку, промелькнувшую на его лице. Ему было все равно. Он
даже обрадовался. Ведь Баэрд - его друг.
   Дэвин  затянул  песню.  Очень   старую   дорожную   балладу,   "Песнь
странника":

   Я теперь вдали от дома, где я родился,
   И изгибы тропы ведут меня, друг другу вторя,
   Но когда восходят луны и солнце садится,
   Лишь звезды Эанны внемлют с небес моей истории.

   Алессан, в каком бы он ни был  настроении,  почти  всегда  был  готов
подхватить песню, и Дэвин не удивился, услышав к началу второго  куплета
тригийскую свирель. Он оглянулся и увидел, как едущий рядом с ним  принц
подмигнул ему.
   Катриана с неодобрением оглянулась на них. Дэвин улыбнулся ей и пожал
плечами,  а  свирель  Алессана  внезапно  заиграла  широко  и  призывно.
Катриана попыталась сдержать улыбку, но ей это не удалось. Она  вступила
на третьем куплете, а потом сама повела их за собой в следующей песне.
   Позднее, в середине лета, Дэвин  вспомнил  этот  первый  час  долгого
путешествия  на  юг  впятером,  и   это   воспоминание   заставило   его
почувствовать себя очень старым.
   В тот день он был молод. В каком-то смысле все они были молоды, пусть
и недолго, даже Сандре, который вместе с остальными  подхватывал  припев
тех песен, которые знал, вполне сносным баритоном. Он заново  родился  в
новом  облике,  заново  обрел  надежду  на  исполнение   своей   давней,
неувядающей мечты.
   Дэвин перехватил у Катрианы мелодию третьей песни, и его чистый голос
полетел вдоль дороги.  Опережая  их,  песня  летела  вперед  по  залитой
солнцем, извилистой тропе к Чертандо, к владелице замка  Борсо,  кем  бы
она ни была, и к тому, что Алессан ожидал найти в горах.
   Но сначала, ближе к закату, они нагнали на дороге путника.
   Само по себе это не было необычным. Они все еще находились в Феррате,
в населенной местности к северу от форта Чиороне,  там,  где  оживленные
дороги из Тригии и Корте пересекали дорогу с севера на  юг,  по  которой
они двигались. С другой стороны,  одинокие  путешественники  для  Дэвина
были редкостью, и он вместе с Баэрдом пошел проверить обочины дороги, не
прячется ли там засада.
   Обычная предосторожность, но они находились  в  местности,  где  воры
долго не выживают. Затем, подъехав поближе, Дэвин увидел маленькую арфу,
висящую на спине у этого человека. Трубадур. Дэвин улыбнулся;  трубадуры
почти всегда были хорошими попутчиками.
   Человек обернулся и ждал,  когда  они  его  нагонят.  Когда  Катриана
остановила первую повозку рядом с ним, он отвесил ей такой глубокий,  по
придворному грациозный поклон, что тот выглядел  пародией  на  пустынной
дороге.
   - На протяжении последней мили я наслаждался вашей музыкой, -  сказал
он, выпрямляясь. - Должен сказать, что ваш вид нравится мне еще  больше.
- Он был высоким, немолодым, с длинными седеющими  волосами  и  быстрыми
глазами. Он улыбнулся Катрианетой улыбкой, которой  славились  трубадуры
Ладони. Белые ровные зубы сверкнули на морщинистом лице.
   - Направляетесь на юг  вместе  с  весной?  -  спросила  она,  вежливо
улыбнувшись в ответ на его лесть. - Привычный маршрут?
   - В самом деле, - ответил он. - Привычный маршрут в обычное время.  И
мне очень не хочется говорить такой молодой и  прекрасной  девушке,  как
вы, сколько лет я уже хожу по этому маршруту.
   Дэвин спрыгнул с повозки и подошел поближе к этому человеку, проверяя
свою догадку.
   - Возможно, я мог бы догадаться, - с улыбкой сказал он, - потому что,
кажется, я вас помню. Мы  одновременно  выступали  в  Чертандо  в  сезон
свадеб. Вы играли на арфе в труппе Бурнета ди Корте два года назад?
   Острые глаза обежали его с головы до ног.
   - Это правда, - признался трубадур, помолчав секунду.  -  Меня  зовут
Эрлейн ди Сенцио, и я действительно один сезон работал с  труппой  этого
проклятого Бурнета. Потом он надул меня при  расчете,  и  я  решил,  что
одному мне будет лучше. Я так и понял, что слышу голоса  профессионалов.
Так вы музыканты?
   - Дэвин д'Азоли. Я несколько лет работал у Менико ди Ферраты.
   - И явно занялся  теперь  другими  делами,  неприбыльнее,  -  заметил
Эрлейн, бросая взгляд на их тяжело груженные повозки. - Менико  все  еще
путешествует? Еще больше растолстел?
   - Ответ "да" на оба вопроса, -  сказал  Дэвин,  пряча  чувство  вины,
которое до сих пор охватывало его  при  мысли  о  бывшем  хозяине  своей
труппы.
   - И Бурнет тоже, насколько я слышал.
   - Чтоб он пропал, - тихо буркнул Эрлейн. - Он мне остался должен.
   - Ну, - произнес Алессан, глядя сверху вниз со своего коня,  -  здесь
мы вам не поможем, но если хотите, можем подбросить вас  до  Чиороне  на
ночлег до начала комендантского часа. Можете ехать с Баэрдом,  -  быстро
прибавил  он,  так  как  Эрлейн  смотрел  на  свободное  место  рядом  с
Катрианой.
   - Я был бы вам глубоко признателен... - начал Эрлейн.
   - Мне не нравится форт Чиороне, - вдруг вмешался Сандре. - Там  вечно
надувают и слишком многим становится известно,  что  ты  везешь  и  куда
направляешься.  Слишком  там  много   подозрительных   личностей.   Ночь
наступает теплая, и мне кажется, здесь нам будет лучше.
   Дэвин с удивлением взглянул на герцога. Он  впервые  слышал  от  него
подобные высказывания.
   - Ну, в самом  деле,  Томаз,  не  понимаю,  почему...  -  начал  было
Алессан.
   - Ты меня нанял, купец, - прорычал Сандре. - Ты  хотел,  чтобы  я  на
тебя работал, и я делаю свою работу. Если  не  хочешь  слушать,  заплати
немедленно, и я найду того, кто захочет слушать.  -  Его  глаза  свирепо
сверкали в глубоких глазницах на черном лице.
   Никто из них не заблуждался по поводу его тона.  Все  поняли,  что  у
Сандре есть веская причина для такого поведения.
   - Немного повежливее, пожалуйста, - огрызнулся Алессан,  разворачивая
своего коня к герцогу. - А не то я и в самом деле выгоню  тебя,  и  тащи
тогда свои старые кости обратно в поисках другого такого идиота, который
будет тебя терпеть. Я ухитрился, - обратился он снова к Эрлейну, - найти
самого самоуверенного карду на дорогах Ладони.
   - Они все самоуверенные, - ответил трубадур,  качая  головой.  -  Это
из-за их кривых сабель.
   Алессан рассмеялся. И вслед за ним Дэвин.
   - Остался еще целый  час  светлого  времени,  -  недовольным  голосом
заметил Баэрд. - Мы легко сумеем добраться  до  форта.  Зачем  спать  на
голой земле?
   Алессан вздохнул.
   - Знаю, - ответил он. - Мне очень жаль. Но для нас эта дорога  новая,
а для Томаза нет. Полагаю, нам придется его послушаться, иначе мы только
зря тратим деньги, оплачивая его  услуги,  правда?  -  Он  оглянулся  на
Эрлейна и пожал плечами. - Так  что  мы  не  сможем  подбросить  вас  до
Чиороне.
   - Нельзя потерять то, чего  у  тебя  никогда  не  было,  -  улыбнулся
трубадур. - Я обойдусь.
   - Мы вас приглашаем к нашему костру, - вмешался Дэвин,  надеясь,  что
правильно истолковал быстрый взгляд герцога. Он все еще не понимал,  что
задумал Сандре.
   К его удивлению, Эрлейн покраснел; он выглядел слегка смущенным.
   - Благодарю за приглашение, но у меня с собой нет ничего, что  я  мог
бы предложить на общий стол или к общему очагу.
   - Ты действительно долго бродишь по дорогам, - уже более мирным тоном
заметил Сандре. - Я уже много лет не  слышал  этой  фразы  от  человека,
рожденного на Ладони. Эта традиция давно забыта.
   - У тебя ведь есть арфа, - вмешалась Катриана как раз в нужный момент
и самым приветливым голосом. Она несколько мгновений смотрела  прямо  на
Эрлейна, потом снова скромно опустила глаза.
   -  Действительно,  -  через  секунду  ответил  трубадур,  подтверждая
очевидное. Он пожирал взглядом Катриану.
   - Тогда вы пришли далеко не с пустыми руками, - сухо сказал  Алессан.
- Дэвин и моя сестра поют, как вы уже слышали,  а  я  немного  играю  на
свирели. Арфа добавит нежности пению после ужина под звездами.
   - Больше ни слова, - ответил Эрлейн.  -  Вы  гораздо  более  приятное
общество,  чем  мой  собственный  рот,  изрекающий  мудрые  мысли   моим
собственным ушам.
   Алессан снова рассмеялся.
   - Немного дальше к западу растут деревья, а рядом с ними течет ручей,
если я правильно помню, - сказал Сандре. - Хорошее место для лагеря.
   Прежде чем кто-либо  успел  сказать  хоть  слово,  Эрлейн  ди  Сенцио
вскочил на повозку и уселся  рядом  с  Катрианой.  Дэвин,  открывший  от
изумления рот, быстро закрыл его, заметив тайный,  но  настойчивый  жест
Сандре.
   Катриана направила повозку в сторону от дороги на запад, к рощице, на
которую указал герцог. Дэвин слышал, как она смеется в ответ на то,  что
говорит ей трубадур.
   Однако он смотрел на Сандре. И Баэрд с Алессаном тоже.
   Герцог бросил взгляд на Эрлейна, сидящего спиной к ним, потом  быстро
поднял  левую  руку  с  загнутыми  третьим  и  четвертым  пальцами.   Он
пристально посмотрел на Алессана,  потом  снова  на  человека,  сидящего
рядом с Катрианой.
   Дэвин не понимал. "Клятва?" - в замешательстве подумал он.
   Сандре опустил руку, но продолжал смотреть в глаза принцу. Его взгляд
был странным, вызывающим. Алессан вдруг побледнел.
   И в этот момент Дэвин понял.
   - О Адаон, - прошептал Баэрд, когда Дэвин вскочил на  повозку  и  сел
рядом с ним. - Я в это не верю!
   Дэвин тоже не верил.
   Сандре только что очень ясно сообщил  им,  что  Эрлейн  ди  Сенцио  -
чародей. Один из тех, кто отсек себе два пальца,  чтобы  подключиться  к
магии Ладони.
   А Алессан бар Валентин был таганским  принцем  крови.  Это  означало,
если древняя легенда об Адаоне и Микаэле говорила  правду,  что  он  мог
заставить чародея служить себе. Сандре не поверил в это тогда, осенью, в
охотничьем домике, вспомнил Дэвин.
   Это был шанс, пусть и слабый. Дэвин соображал  так  быстро,  как  еще
никогда в жизни. Он повернулся к Баэрду.
   - Поддержи меня, когда приедем на место, - тихо произнес он. - У меня
появилась идея. - Лишь позже у него было  время  удивиться  тому,  какие
перемены произошли за эти шесть месяцев. Всего шесть месяцев, от  одного
Поста до другого. Чтобы он так говорил с Баэрдом и чтобы его слушали...
   Там  действительно  тек  ручей,  как  знал  или   догадался   Сандре.
Неподалеку от его  берегов  они  остановили  повозки.  Началась  обычная
вечерняя суета. Катриана распрягала лошадей.  Дэвин  собирал  дрова  для
костра. Алессан и герцог расстилали одеяла и доставали посуду и взятые с
собой припасы.
   Баэрд взял лук и исчез в лесу. Он вернулся через двадцать  минут,  не
больше, с тремя кроликами и упитанной бескрылой птицей.
   - Потрясающе, - отозвался Эрлейн, стоящий рядом с Катрианой и конями.
- Просто потрясающе.
   - Это пойдет в уплату за вашу игру, позднее, - сказал Баэрд  с  одной
из своих редких улыбок. Одной из улыбок, которые обычно  приберегал  для
торговли на городских ярмарках.
   Дэвин наблюдал за Эрлейном как можно незаметнее. Когда ему  удавалось
сосредоточить взгляд на левой  руке  трубадура,  которая,  казалось,  ни
секунды не остается  в  покое,  ему  казалось,  что  он  видит  странное
дрожание воздуха вокруг нее.
   Он ждал возвращения Баэрда, теперь время пришло.
   - Ты сам, - обратился  он  с  усмешкой  к  вернувшемуся  охотнику,  -
выглядишь так, что  на  тебя  можно  охотиться.  Ты  перепугаешь  любого
цивилизованного купца, которого мы  встретим.  Тебе  нужно  подстричься,
чтобы показаться в обществе, друг мой.
   Баэрд соображал очень быстро.
   - Помолчал бы, бездельник, - парировал он, бросая свою добычу Сандре,
сидящему рядом с собранным для костра хворостом. - На себя посмотри. Или
ты специально стараешься казаться грязнулей, чтобы отпугнуть Альенор  из
Борсо?
   Алессан рассмеялся. Эрлейн тоже.
   - Альенор ничем не испугаешь, - хихикнул Трубадур. -  А  этот  парень
как раз подходящего для нее возраста.
   - Что для нее "подходящий возраст"? - лукаво улыбнулся Алессан. -  Ее
устроит любой старше двенадцати и еще не в могиле.
   - Мне это не нравится, - чопорно сказала Катриана под  хохот  пятерых
мужчин.
   - Прости, - отозвался Алессан, стараясь сохранить серьезное выражение
лица, когда она встала перед ним, крепко упершись кулаками в бока.
   - Ты вовсе не чувствуешь себя виноватым,  а  следовало  бы!  -  резко
сказала Катриана. - Тебе прекрасно известно, что мне такие разговоры  не
нравятся. Как я во время таких разговоров выгляжу, по-твоему?  И  вы  их
заводите только тогда, когда бездельничаете. Сделай что-нибудь полезное.
Подстриги Дэвина. Он  действительно  ужасно  выглядит,  даже  хуже,  чем
всегда.
   - Меня? - протестующе пискнул Дэвин. - Мои волосы? Что ты хочешь этим
сказать? Баэрда надо стричь, а не меня! Как насчет него? Это он...
   - Вам всем необходимо подстричься!  -  с  решительной  откровенностью
произнесла Катриана тоном, не допускающим возражений.
   Несколько секунд она  холодно  и  критически  рассматривала  лохматую
гриву  Эрлейна.  Открыла  рот,  заколебалась,  потом  закрыла,  блестяще
изобразив, будто сдержалась из вежливости. Эрлейн покраснел. Его  правая
рука смущенно теребила падающие на плечи пряди. А левая рука  беспокойно
и беспрерывно перебирала камушки, подобранные у ручья.
   - Мне кажется, - ядовито сказал Дэвин, - что ты только что  оскорбила
нашего спутника. Теперь  он  наконец  почувствует  себя  здесь  желанным
гостем.
   - Я не сказала ни слова, Дэвин, - вспыхнула Катриана.
   - Вам и не надо ничего говорить, - печально произнес Эрлейн. -  Ясно,
что увиденное не порадовало взор ваших прекрасных глаз.
   - Порадовать взор моей сестры не может почти ничто из  увиденного,  -
проворчал Алессан. Он присел возле одного из тюков, покопался  в  нем  и
достал ножницы и расческу. - Мне  откровенно  приказали  исполнить  свой
долг. Осталось еще полчаса светлого времени. Кто станет первой жертвой?
   - Я, - быстро отозвался Баэрд. - В сумерках я не позволю тебе ко  мне
прикоснуться. Это я тебе обещаю.
   Эрлейн с интересом наблюдал, как Алессан  подвел  Баэрда  к  большому
камню у ручья и начал подстригать его - довольно умело,  надо  признать.
Катриана снова вернулась к коням, но только сначала послала Эрлейну  еще
один быстрый, загадочный взгляд. Сандре  сложил  хворост  для  костра  и
начал обдирать кроликов и ощипывать птицу, немузыкально  напевая  что-то
себе под нос.
   - Принеси еще хвороста, парень, - внезапно  приказал  он  Дэвину,  не
поднимая глаз. Конечно, это была гениальная мысль.
   "О Мориан, - подумал Дэвин. По его жилам заструилась опьяняющая смесь
волнения и гордости. - Они все так великолепны".
   - Позже, - только и ответил он, небрежно вытягиваясь на земле. - Пока
нам хватит, а моя очередь следующая.
   - Ничего подобного, - крикнул  Алессан  от  ручья,  подхватывая  игру
Сандре. - Принеси дров, Дэвин. Все равно  светлого  времени  не  хватит,
чтобы подстричь всех троих. Я тебя завтра буду стричь, а Эрлейна сейчас,
если он хочет. Просто Катриане придется потерпеть твой ужасающий вид еще
одну ночь.
   - Как будто  стрижка  что-то  может  изменить!  -  отозвалась  она  с
противоположного конца полянки. Эрлейн и Баэрд рассмеялись.
   Дэвин с ворчанием встал и побрел к деревьям.
   Позади он услышал голос Эрлейна.
   - Я был бы вам очень признателен, - говорил трубадур Алессану. -  Мне
бы очень не хотелось, чтобы еще какая-нибудь женщина одарила меня  таким
же взглядом, как только что ваша сестра.
   - Не  обращайте  на  нее  внимания,  -  услышал  Дэвин  смех  Баэрда,
шагающего обратно к костру.
   - На нее невозможно не обращать внимания, - сказал трубадур,  повысив
голос, чтобы его было слышно там, где привязаны лошади. Он встал и пошел
к берегу ручья. Сел на камень перед  Алессаном.  Солнце  превратилось  в
красный диск, опускающийся за ручьем.
   С охапкой хвороста в руках Дэвин бесшумно сделал крюк под  прикрытием
сгущающихся теней и вышел туда, где возле  коней  стояла  Катриана.  Она
слышала  его  шаги,  но  продолжала  чистить  гнедую  кобылу.  Ее  глаза
неотрывно смотрели на двоих мужчин у ручья.
   И глаза Дэвина  тоже.  Он  прищурился  на  заходящее  солнце,  и  ему
показалось, будто Алессан и трубадур превратились в фигуры  с  какого-то
вневременного пейзажа. Их голоса звучали неестественно  четко  в  тишине
наступающих сумерек.
   - Когда вас стригли в последний раз? - услышали они небрежно заданный
вопрос Алессана, пока ножницы деловито  сновали  в  длинных,  спутанных,
седых прядях волос Эрлейна.
   - Я даже и не помню, - признался трубадур.
   - Ну, - рассмеялся  Алессан,  нагибаясь,  чтобы  смочить  расческу  в
ручье, - в дороге нам нет необходимости гоняться  за  придворной  модой.
Немного наклоните голову сюда. Да, хорошо. Вы зачесываете волосы спереди
набок или назад?
   - Предпочтительно назад.
   - Прекрасно. - Руки Алессана передвинулись на макушку головы Эрлейна,
ножницы сверкнули, отразив последние лучи солнца. -  Выглядит  несколько
старомодно, но трубадуры и должны выглядеть  старомодными,  не  так  ли?
Прибавляет обаяния... Именем Адаона и моим собственным связываю  тебя  с
собой. Я Алессан, принц Тиганы, и ты, чародей, отныне мой!
   Дэвин невольно сделал шаг вперед. Он увидел, как  Эрлейн  рефлекторно
попытался отпрянуть. Но властная рука удержала его  голову,  а  ножницы,
только что деловито сновавшие, теперь прижались острыми  концами  к  его
горлу. Это  заставило  его  на  мгновение  замереть,  а  мгновения  было
достаточно.
   - Чтоб ты сгнил! - взвизгнул Эрлейн, когда  Алессан  отпустил  его  и
отступил назад. Чародей вскочил с  камня,  словно  ошпаренный,  и  резко
повернулся к принцу. Лицо его исказилось от ярости.
   Опасаясь за Алессана, Дэвин бросился было к ручью, хватаясь  за  меч.
Затем увидел, что Баэрд уже натянул тетиву лука  со  стрелой,  целясь  в
сердце Эрлейна. Дэвин замедлил шаги и остановился. Сандре стоял рядом  с
ним с обнаженным кривым мечом. Дэвин  мельком  взглянул  в  черное  лицо
герцога, и ему показалось, что он прочел на нем страх, хотя и не  был  в
этом уверен из-за наступающей темноты.
   Он снова повернулся к тем  двоим,  у  ручья.  Алессан  уже  аккуратно
положил ножницы и расческу на камень. Он стоял неподвижно, опустив руки,
но дышал учащенно.
   Эрлейн буквально трясся от ярости.  Дэвин  смотрел  на  него,  и  ему
казалось, что  поднялся  прежде  опущенный  занавес.  В  глазах  чародея
боролись ненависть и страх. Его губы дергались. Он поднял левую  руку  и
ткнул ею в сторону Алессана жестом яростного отрицания.
   И Дэвин теперь  ясно  увидел,  что  его  третий  и  четвертый  пальцы
действительно отрублены. Древняя отметка единства чародея с магией  и  с
Ладонью.
   - Алессан? - спросил Баэрд.
   - Все в порядке. Он теперь не  может  воспользоваться  магией  против
моей воли.
   Голос  Алессана  звучал  тихо,  почти  равнодушно,  словно  все   это
происходило с совершенно другим человеком. Только тут Дэвин  понял,  что
жест чародея был попыткой прибегнуть к колдовству. Магия. Он никогда  не
думал, что так близко соприкоснется с ней в жизни. Волосы встали дыбом у
него на затылке, и ночной ветерок был тут ни при чем.
   Эрлейн медленно опустил руку и постепенно перестал дрожать.
   - Будь ты проклят Триадой, - произнес он голосом тихим и холодным.  -
И да будут прокляты кости твоих предков, и да погибнут твои дети и  дети
твоих детей за то, что ты со мной сделал.
   Это был голос человек, жестоко, несправедливо обиженного.
   Алессан не дрогнул и не отвернулся.
   - Я был проклят почти девятнадцать лет назад, и мои  предки  тоже,  и
все дети, которые могут родиться в моем народе. Я положил жизнь  на  то,
чтобы снять это проклятие, пока еще позволяет  время.  И  лишь  по  этой
причине привязал тебя к себе.
   Лицо Эрлейна было страшным.
   - Каждый истинный принц Тиганы, - произнес чародей с горечью, -  знал
с самого начала, на