здо.
   Перед владыкой Омма  находилась  подковообразная  панель  из  черного
дерева,  на  которой  располагались  многочисленные  рычажки,  кнопки  и
светящиеся разноцветными огнями прорези.
   Большой молочно-белый шар с серебряной ручкой  стоял  за  его  низким
ложем.
   У стен  комнаты  находилось  множество  удивительного  вида  приборов
неизвестного валькару назначения. Среди них виднелись стеклянные шары  и
грушевидные   сферы,   наполненные   какими-то   жидкостями   алого    и
изумрудно-зеленого цвета. В других стеклянных шарах, размером с  рослого
человека, посверкивали металлические нити, рассыпавшие то и  дело  снопы
ярчайших искр. Под  высоким  потолком  просторной  комнаты  корчились  и
стенали подвешенные между шарами из полированной меди  обнаженные  люди,
при виде которых по спине у Тонгора забегали мурашки. Обиталище  вампира
напоминало  жуткую  лабораторию,  в  которой   безумный   Бог   проводит
отвратительные опыты, призвав на  помощь  непотребнейшие  из  колдовских
сил...
   Голова Ксосуна напоминала полупустой мех  для  вина,  складки  жирной
кожи свисали со  щек  едва  ли  не  до  плеч,  а  само  безволосое  лицо
напоминало тестообразную массу,  в  провалах  которой  холодно  блестели
неестественно яркие черные  глаза.  Он  не  сводил  их  с  Нарьяна  Заша
Дромора,  очнувшегося  наконец  от  обморока,  в  который   поверг   его
неописуемый  ужас  перед  хозяином   Омма.   Когда   несчастная   жертва
зашевелилась,  черно-багровые,  цвета  запекшейся  крови,  губы  Ксосуна
растянулись в мерзкой ухмылке, и он произнес:
   - Добро пожаловать, Нарьян Заш Дромор и Тонгор-валькар!
   Удобно расположившись на своем ложе, чудовище устремило взгляд  прямо
на то место, где стоял северянин.  Протянув  похожую  на  плавник  руку,
Ксосун коснулся кнопок на приборной панели, в воздухе замелькали зеленые
искры, резко запахло озоном. Ставший вдруг невыносимо  горячим,  браслет
стиснул и обжег руку Тонгора, но длилось это всего несколько  мгновений.
Вокруг тела валькара  вспыхнуло  зеленое  сияние,  и  он  бессознательно
принял оборонительную позу. Столь неожиданный поворот  событий  ошеломил
Тонгора,  и  тогда  он  наконец  осознал,  что  самое  лучшее  сейчас  -
немедленно броситься на вампира и вцепиться ему в  горло.  Но  чудовище,
словно прочтя мысли  северянина,  подняло  руку,  словно  желая  кого-то
остановить,  и,  посмеиваясь  над  мрачным  выражением  лица   валькара,
попросило:
   - Пожалуйста, не бросайся на меня с кулаками. Я уже стар,  и  мне  не
хочется лишний раз применять силу. Почему бы нам не поговорить  с  тобой
мирно и спокойно обсудить сложившуюся ситуацию? А?
   Тонгор остался стоять неподвижно, скрестив руки на груди.
   - Откуда ты знаешь, как меня зовут?
   Тело чудовища  заходило  ходуном,  разноцветные  блики  от  огоньков,
горящих на  приборной  доске,  весело  забегали  по  скользкой  коже,  и
северянин подумал, что колебания мерзкого создания  могут  означать  как
смех Ксосуна, так и снисходительное пожатие плечами.
   - У меня есть механизм.., весьма незатейливая игрушка.
   Она позволяет собирать и  концентрировать  звук  точно  так  же,  как
стеклянные линзы собирают и концентрируют свет. И есть свернутые кольцом
трубки, чем-то похожие на устройство человеческого уха. Они  доносят  до
меня звуки и слова, произносимые в самых дальних закоулках этого города.
Благодаря этому я знаю, как называл тебя твой спутник -  Элд  Турмис  из
Турдиса. И благодаря ему же мне стало известно  о  любопытном  предмете,
который есть у тебя, и посредством которого ты  делаешься  невидимым.  Я
знаю, что тебе подарил его Шарат - весьма достойный и, я бы даже сказал,
мудрый адепт высочайшего из искусств! Ты напрасно беспокоишься  за  свою
безделушку. Ей ничто не угрожает. Я на время, скажем так,  отключил  ее,
чтобы она не мешала нашему общению.
   - Допустим, - с безразличным видом согласился  Тонгор.  -  Но  скажи,
зачем ты протащил наш летучий корабль через пол-Лемурии и доставил сюда?
Почему захватил в плен меня и моего друга, хотя  мы  не  причинили  тебе
вреда и никогда не становились на твоем пути?
   Ксосун покачал толовой, от чего отвислые щеки затряслись.
   Глаза вампира весело блеснули.
   - Нет, варвар, моих замыслов тебе  не  понять!  Во  всей  Лемурии  не
найдется человека, способного завоевывать города,  откуда  они  привезут
мне множество новых мужчин и женщин.
   Довольно мне пить кровь жителей Омма, мне  нужны  люди  со  здоровой,
свежей кровью!..
   Тонгор прыгнул на Ксосуна, мечтая стиснуть руки на его горле.
   Надеждам его, однако, не суждено было сбыться - на полпути к чудовищу
его остановила невидимая, но непреодолимая сила!
   Не сводивший с него глаз Ксосун  успел  нажать  на  какие-то  кнопки,
расположенные на подковообразном пульте, и валькар  ощутил  себя  мухой,
бьющейся в шелковистой сети паука.  Пока  Тонгор  безуспешно  извивался,
пытаясь вырваться из невидимых силков, вампир содрогался и  корчился  от
неудержимого, похожего на припадок смеха.
   Мускулы валькара напряглись подобно  канатам,  вздулись  на  груди  и
спине. Оскалив зубы, с побагровевшим от натуги лицом, Тонгор,  обливаясь
потом,  все  же  медленно  продвигался  вперед,  несмотря  на   то   что
сверхпрочные невидимые сети могли привести в беспомощное состояние  трех
обыкновенных мужчин. Ему едва удавалось отрывать ступни от пола,  каждый
шаг давался с  неимоверным  трудом,  как  будто  северянину  приходилось
вытаскивать ноги из зыбучего болота. Дыхание стало прерывистым,  ему  не
хватало воздуха, и все же он медленно продвигался к ложу короля-вампира,
взиравшего на него с неописуемым удивлением.
   - Ни один человек не может вырваться из силовых  пут!  -  пробормотал
Ксосун и, забыв захлопнуть рот,  включил  свое  защитное  устройство  на
полную мощность.
   Тонгор застыл как вкопанный, спеленатый с  ног  до  головы  невидимой
паутиной.
   По обнаженному телу чудовища пробежала дрожь, когда  он  увидел,  что
валькар продолжает прилагать титанические  усилия,  чтобы  освободиться.
Лицо северянина почернело от прилива крови, мышцы на  лбу  вздулись,  из
горла вырывался тяжкий хрип...
   Удивительный поединок  человеческих  возможностей  с  нечеловеческими
силами продолжался, а между тем забытый противниками Нарьян Заш  Дромор,
дойдя до последней степени испуга, внезапно перестал бояться.  Он  знал,
что  даже  валькар  с  его  сверхчеловеческой  мощью  не  сможет   долго
противостоять силам, вызванным чудовищем. Знал,  что  они  оба  обречены
быть заживо выпитыми королем-вампиром и ничто на свете уже не спасет их.
За исключением, быть может, их собственной храбрости, мужества и силы.
   И именно эта мысль, подняв Нарьяна Заша Дромора с пола, заставила его
совершить отчаянный прыжок...
 
Глава 15 
 
ОСАДА ПАТАНГИ 
 
   В этот город врагу не войти нипочем,
   Мы ответим ему и копьем и мечом,
   И пока мы живем, наша воля тверда -
   В этот город врагу не войти никогда!
   Песня защитников Патанги
 
   Помещенная в роскошных апартаментах, расположенных на  верхнем  этаже
дворца хранителей, Соомия провела  тревожную,  беспокойную  ночь.  Когда
первые лучи солнца коснулись башен и куполов Патанги, она покинула  свою
постель, испытывая облегчение  оттого,  что  утро  наконец  наступило  и
недолго уже гадать, чем ее "порадует"  грядущий  день.  Пройдет  немного
времени, и она узнает, ворвутся ли войска Фала Турида в ее родной город,
или Вапас Птол, повергнув их в безумие, останется у власти.
   Принцесса умылась, оделась и,  помолившись,  приготовилась  встретить
посланцев Верховного хранителя, которые и не замедлили явиться  за  ней.
Ни один из них не позволил себе ни единого дерзкого или  непочтительного
слова в  адрес  девушки,  из  чего  Соомия  заключила,  что  Вапас  Птол
официально не предъявил никаких обвинений дому  Чонда  и  ей  лично.  Их
обращение с ней являлось образцом почтительности, и по  лицам  некоторых
воинов она поняла, что  они  по-прежнему  являются  ее  приверженцами  и
считают своей саркайей.
   Стражи вывели  принцессу  из  облицованного  желтым  мрамором  дворца
хранителей и провели через просторную площадь, которую  замыкал  главный
храм Ямата, окруженный  более  мелкими  святилищами  и  вспомогательными
зданиями храмового комплекса. Утренние лучи золотили чередующиеся  белые
и желтые плиты двора, плясали на  драгоценном  облачении  Вапаса  Птола,
стоящего на  великолепной  колеснице,  запряженной  четверкой  кротеров.
Жители  Патанги  толпились  по  краям  площади,  почтительно  взирая  на
расшитые золотом знамена, развевающиеся под порывами утреннего ветерка.
   Сопровождавшие Соомию воины помогли ей подняться на колесницу  Вапаса
Птола, а сами заняли места на соседних  колесницах.  Принцесса  отыскала
взглядом Карма Карвуса, стоявшего на одной из простых повозок  вместе  с
другими пленниками.
   Верховный хранитель, по-видимому, хотел не только  продемонстрировать
плененным свое могущество, но и просто потешить собственное тщеславие.
   Громко  запели  золотые  трубы,  и  процессия  тронулась   с   места.
Проследовав мимо храма и дворца, поток  колесниц  и  верховых  хлынул  с
площади на Сочианскую дорогу. Эта улица тянулась от главного храма Ямата
до Западных ворот Патанги и на всем своем протяжении была заполнена ярко
разодетыми горожанами. Знать наблюдала  за  торжественной  процессией  с
балконов стоящих вдоль улицы домов и  дворцов,  простонародье  жалось  к
стенам, заполняло близлежащие переулки, И что самое удивительное - нигде
никаких признаков того, что горожане готовятся отражать  нападение  Фала
Турида. Объяснение этому могло быть  только  одно  -  Вапас  Птол  успел
известить народ, что расправится с осаждающими город ратями  при  помощи
дарованного ему Яматом могущества.
   Процессию возглавлял отряд кавалеристов в золоченых  шлемах  и  белых
плащах, - они скакали  на  кротерах,  чью  упряжь  усеивали  драгоценные
камни, стоимость которых, впрочем, не  превышала  ценности  великолепных
разноцветных султанов, реющих над головами ящероподобных  тварей.  Сразу
за ними следовала огромная повозка, в которой Химог Тун и отданные в его
распоряжение младшие хранители везли стеклянные шары, наполненные черным
дымом безумия... Шары эти, правда,  укрывала  от  любопытных  глаз  гора
пестрого шелка.
   За  смертоносной  повозкой  ехала  колесница  Верховного   хранителя,
сопровождаемая более  скромно  убранными  колесницами  с  его  свитой  и
повозками с пленниками.  Среди  пленников  Соомия  с  замиранием  сердца
разглядела крепкую фигуру закутанного в серый плащ  мужчины  -  это  был
герцог Мэл, владетель Тесонии. Рядом с ним находился  барон  Селверус  и
виконт Дру - сторонники дома Чонда, подвергавшиеся гонениям с  тех  пор,
как Верховный хранитель захватил власть в Патанге. Вероятно, Вапас  Птол
рассчитывал сломить их сопротивление и превратить в  своих  почитателей,
продемонстрировав ужасающую мощь черного дыма.
   Толпа по обеим сторонам широкой Сочианской дороги сдержанно встретила
появление Верховного хранителя, но при виде Соомии  люди  заволновались,
послышались крики изумления и радостные восклицания. Народ не забыл свою
саркайю и приветствовал ее, как подобало приветствовать наследницу  дома
Чонда.
   Вскоре процессия подошла к стенам дворца сарков,  и  Соомия  получила
возможность полюбоваться окружавшими его садами и парками. Здесь девушка
родилась и выросла, но теперь  этот  дом,  который  она  не  видела  уже
несколько недель, навсегда потерян  ею.  Принцесса  мрачно  усмехнулась,
вспомнив о замыслах Вапаса Птола перебраться  из  дворца  хранителей  во
дворец сарков. Хорошо  еще,  что  он  пока  не  решился  присвоить  себе
королевский титул и не успел изгадить ее дворец своим присутствием.
   Глазам принцессы открылся  городской  базар,  покупатели  и  продавцы
которого, покинув лавки и навесы, высыпали  на  край  дороги,  не  желая
пропустить  столь  редкостное  и  красочное  зрелище.  Впрочем,  залитая
солнцем Патанга радовала глаз ничуть не меньше, чем процессия Верховного
хранителя. Золотые знамена  развевались  на  башнях  и  шпилях,  богатые
красочные  ковры  висели  на  балконах,  дабы  украсить   и   без   того
великолепные фасады домов с  мраморными  статуями  и  яркими  мозаичными
панно. Громадные алые купола, быть  может,  и  давшие  Патанге  название
Города Огня, сияли на солнце,  как  чешуя  казгана  у  ядовитейшей  змеи
Лемурийских пустынь. Зеленые кроны деревьев качались на ветру, и большие
пестрые бабочки, азуло, парили над ними, подобно цветным бумажным змеям,
запущенным неугомонной ребятней.
   Процессия подъезжала все ближе  и  ближе  к  границе  города,  и  вот
высокие и мощные ярко-красные стены Патанги нависли  над  ней,  закрывая
солнце.
   Вапас  Птол  и  сопровождавшие  его  хранители  и  пленники  покинули
колесницы  и  начали  подниматься  по  лестницам  на  возвышавшиеся  над
Западными воротами башни, с которых  хорошо  просматривались  окружавшие
город рати Фала Турида.
   Раскинувшиеся за стенами Патанги зеленые поля неузнаваемо  изменились
за прошедшие сутки. Войско Турдиса, растянувшееся вдоль городских  стен,
изрядно потоптало их, и, во всяком случае, в глаза собравшихся на башнях
бросались прежде всего не посевы, а сверкавшие на солнце копья и  шлемы,
мечи и щиты ратников  Фала  Турида.  Многочисленные  черно-алые  знамена
Турдиса  развевались  рядом  с   зелено-серебряными   стягами   Шембиса.
Вражеское войско готовилось начать штурм.
   Отряды лучников, копьеносцев и меченосцев ждали  лишь  сигнала  своих
командиров. Соомия видела,  как  тут  и  там  группы  воинов  в  кожаных
доспехах и медных шлемах тащат  длинные  штурмовые  лестницы.  Массивные
тараны, изготовленные из толстых бревен  твердого  дерева  и  снабженные
мощными железными наконечниками, были уже нацелены на  створки  Западных
ворот. Тараны, всадники на кротерах и зампах, бесчисленные отряды  пеших
воинов в доспехах из полированного металла, развевающиеся знамена -  все
это производило устрашающее впечатление.
   С воротных башен фигуры отдельных  людей  казались  едва  различимыми
черточками, но скопления военачальников бросались в глаза даже на  таком
солидном  расстоянии.  В  центре  войска   возвышался   восседавший   на
белоснежном зампе Фал  Турид.  Красно-золотое  одеяние  и  шлем  в  виде
дракона с распростертыми крыльями выделяли его  из  толпы  советников  и
даотаров, расположившихся, как  отметила  с  легким  презрением  Соомия,
весьма далеко от городских стен.
   На ярком фоне Фала Турида девушка заметила черное пятно фигуры Талабы
и вздрогнула. Ей хотелось  верить,  что  Тонгор  все  еще  жив,  но  она
понимала, что это невозможно. Мысль о его смерти  повергла  принцессу  в
трепет, и она поспешно отвела взгляд от сгорбленного убийцы, прозванного
жителями Турдиса Мастером Пыток. Среди даотаров она  разглядела  Баранда
Тона по его зеленому плащу, шлему с алым плюмажем и позолоченной кирасе.
Увидела  она  и  Хайяша  Тора,  гарцевавшего  на   лоснящемся   кротере.
Фиолетово-коричневый плащ даотаркона развевался за его спиной и в  лучах
солнца цветом своим напоминал запекшуюся кровь.
   Соомия украдкой  взглянула  на  Желтого  хранителя,  тоже  пристально
рассматривавшего рати осаждавших. Холодная  улыбка  кривила  его  тонкие
губы, когда он видел столь многочисленное и могучее войско, которое  ему
ничего не стоило разгромить.
   Принцесса перевела взгляд на  стоящего  у  края  башни  Химога  Туна,
готовившего к бою смертоносные черные шары. Установленные на  деревянные
треножники, они были обращены своими жерлами на  стоящих  перед  стенами
Патанги людей. Одно открывающее  клапан  движение,  и  из  металлических
трубок повалит черный дым. Страшная отрава опустится на окружавших город
воинов, наполнит их легкие, и безумие овладеет огромным войском...
   Представив, что за этим последует, Соомия поежилась от ужаса.  Воины,
которых  ждала  столь  чудовищная  смерть,  являлись,  казалось  бы,  ее
врагами, но ведь и окружавших принцессу желтых хранителей она  никак  не
могла отнести к числу своих Друзей! Получалось, что, кто бы ни победил в
предстоящей бойне, она-то  во  всяком  случае  потерпит  поражение...  И
снова, в который уже раз, девушка пожалела, что рядом с ней нет Тонгора,
который обнимал бы ее, оберегал и наверняка нашел бы  способ  унести  ее
прочь от этого отвратительного места, где  с  минуты  на  минуту  должно
начаться  кошмарное  избиение,  по  существу  беззащитных,   людей.   Ей
подумалось, что она уже очень и очень давно не видела человека, которому
отдала свое сердце и который, без сомнения, лежит сейчас мертвым  где-то
в подземельях Турдиса. Увы, никогда уже больше ей  не  взглянуть  в  его
странные золотистые глаза, не увидеть его спокойную, ободряющую  улыбку,
не ощутить себя в кольце его мощных, надежных рук, способных защитить ее
от любой опасности. Соомия почти желала смерти,  ведь,  перейдя  границу
между светом и  тьмой,  она,  быть  может,  снова  встретится  со  своим
возлюбленным и ощутит крепость его ласковых рук...
   Рев труб прервал печальные размышления принцессы.
   Войско Фала Турида пришло в движение.  Построившись  клином,  острием
которого являлись  тяжелые  тараны,  осаждающие  двинулись  на  приступ.
Группа рабов  из  племени  рохалов  катила  тяжелые  бревна  на  валках,
медленно  передвигавшихся  по  неровной  земле.  Воины  тащили   большие
деревянные щиты, для защиты рабов от ливня стрел и  смертоносного  града
камней.
   Хайяш  Тор  неотрывно   смотрел   на   тараны,   с   каждой   минутой
приближавшиеся к Западным воротам. Его острые глаза сузились,  когда  он
обнаружил, что на башнях и гребнях стен почти нет воинов - только  кучки
зрителей. Но где же защитники, которые должны забросать тащивших  тараны
камнями и стрелами? Они должны быть здесь, но, если глаза не  обманывают
его, их нет. Почти безлюдные стены Патанги явно таили  в  себе  какую-то
неведомую опасность...
   Хайяш  перевел  взгляд   с   гребня   стены   на   штурмовой   отряд,
продвигающийся  вперед,  не  встречая  никаких  помех.  Он  уже   достиг
основания башни, а защитники Патанги по-прежнему не показывались!
   Даотаркон нахмурил брови: что-то  было  явно  не  так!  Если  владыка
города  решил  сдать  его  на  милость   победителя   без   боя,   этому
предшествовали бы переговоры об условиях сдачи,  но,  похоже,  никто  не
собирался высылать парламентеров. Если же город  намеревались  защищать,
то вовсе уж неразумно подпускать осаждающих под самые стены...
   Хайяш Тор чувствовал, что за всем этим кроется какая-то хитрость,  но
его  быстрый,  изощренный  мозг  не  мог  представить,  в  чем  же   она
заключается. Движимый неясным предчувствием  беды,  он  повернул  своего
кротера и направил его к  группе  окружавших  сарка  даотаров.  Воины  с
удивлением взирали на отъехавшего от  стен  города  даотаркона,  но  тот
сделал им знак не обращать на него внимания. "Если это западня, -  решил
Хайяш Top, - не позволю заманить себя в  нее".  Он  намеревался  создать
мощную империю, и ему нужен был сарк, разделяющий его желания. И  потому
он должен сохранить не только свою жизнь, но и убедить Фала Турида  быть
предельно  осторожным.  Размышляя  о  том,  что   же   могли   замыслить
осажденные, Хайяш подъехал к огромному белому зампу, на котором восседал
правитель Турдиса.
   Между тем передовой отряд атакующих достиг Западных ворот, чернокожие
рабы установили первый таран и принялись вместе  с  воинами  раскачивать
массивное бревно.  С  грохотом  железный  наконечник  его  обрушился  на
створки ворот, и по полю прокатился тяжкий гул.
   Стоявшая на башне принцесса не могла не почувствовать, как  вздрогнул
под ее ногами пол от страшных ударов могучего тарана. Она опустила глаза
вниз и обнаружила, что  осаждающие  устанавливают  рядом  с  первым  еще
че