ихо  и
неотступно, как тень, следовал Тонгор за зверолюдьми и  присоединившимся
к ним Магшуком, не теряя надежды, что рано или  поздно  удача  улыбнется
ему.
   С настойчивостью и терпением настоящего охотника он ждал своего часа,
сосредоточив усилия на том, чтобы не быть обнаруженным раньше времени.
   Далеко за полдень отряд достиг поселения зверолюдей. Джунгли поредели
в преддверии большой поляны, часть которой затеняли густые кроны  мощных
деревьев. Тонгор внимательно осмотрел деревню: кольцо хижин, сооруженных
из глины и травы, в центре - два примитивных, но  несколько  больших  по
размерам жилища, принадлежащих,  видимо,  вождю  племени  и  шаману.  От
нападения хищников  селение  защищал  высокий  частокол;  заостренные  и
обожженые на костре концы бревен поблескивали на солнце.
   Оставаясь невидимым, Тонгор наблюдал  за  тем,  как  Соомию  и  Карма
Карвуса  протащили  через  ворота,  как  Онгус  и  его  спутники   грубо
расталкивали толпу своих мохнатых соплеменников,  высыпавших  из  жилищ,
чтобы взглянуть на добычу. Возле одной  из  центральных  хижин  охотники
бросили связанных пленников на землю, покрытую отбросами. Соомия и  Карм
Карвус попытались осмотреться -  их  внимание  привлекли  два  вкопанных
перед входом столба. На пленников пустыми  глазницами  пялились  десятки
высохших и потемневших от времени голов.
   Они  были  подвешены  на  длинных  кожаных  ремешках,  привязанных  к
сохранившимся длинным грязным  волосам.  Лица  оставались  открытыми,  и
можно было разглядеть,  что  одни  головы  принадлежат  обезьяноподобным
тварям, а другие - людям той самой расы, к которой относились  Соомия  и
Карм Карвус. Подобное зрелище могло ужаснуть кого  угодно,  и  принцесса
поспешно отвела взгляд от жутких столбов.
   Зверолюди радостно рычали, предвкушая трапезу, время шло,  и  наконец
из хижины вышел громадный зверочеловек - Когур, предводитель Людей Огня.
Он был выше и, вероятно, сильнее любого из соплеменников.  Толстые,  как
канаты,  чудовищные  мышцы  рельефно  выделялись   на   широкой   груди,
перекатывались под поросшей густой шерстью  кожей  при  каждом  движении
длинных и крепких  рук.  Голову  вождя  венчало  некое  подобие  короны,
огромные  зубы  зловеще  поблескивали,  а  под  низким   лбом,   подобно
раскаленным  угольям,  пылали  маленькие,  глубоко  посаженные   глазки.
Широкие плечи Когура прикрывала накидка из шкуры  вандара,  толстую  шею
украшало  ожерелье  из  собачьих  и  человечьих  зубов.  Держался  вождь
заносчиво и на заполнившую площадь толпу, пленников и доставивших  их  в
деревню  охотников  поглядывал  свысока.  В  тоне  Онгуса,   почтительно
приветствовавшего предводителя Людей Огня, явственно звучали  раболепные
нотки.
   - Великий  вождь  Когур!  Тебе  принадлежит  мясо,  добытое  Онгусом,
храбрым охотником, - произнес он, указывая на связанных пленников.
   Предводитель зверолюдей что-то  невнятно  проворчал,  и  тогда  Онгус
протянул ему великолепную саблю Карма Карвуса.
   Когур мельком взглянул на украшенную драгоценными каменьями рукоять и
бросил саблю в глубину хижины.
   - Хо, гладкокожий! - прогромыхал он, тыча Карма Карвуса ногой. - Твоя
острая палка разучилась убивать. Ты далеко забрел от каменного города...
Решил погулять  в  джунглях?  Тебе  понравится  наше  гостеприимство!  -
Толстые губы Когура растянулись в ухмылке,  толпа  зверолюдей  взревела,
приветствуя примитивную шутку.
   - Если ты развяжешь мне руки, я покажу  тебе,  на  что  способна  эта
острая палка,  -  медленно,  акцентируя  каждое  слово  проговорил  Карм
Карвус, с презрением глядя на вождя каннибалов.
   - Быть может, ты получишь свою палку. Когур не  боится  гладкокожего.
Когур убил много людей!
   - Наверное, их прежде крепко связали, как меня теперь?  -  насмешливо
уточнил дворянин.
   В маленьких глазках вождя вспыхнула  ненависть,  он  зарычал  и  пнул
Карма Карвуса. Поскольку тот  не  выказал  признаков  боли  или  страха,
Когур, озверев, принялся самозабвенно топтать дерзкого пленника.  Затем,
утомившись и поостыв, он перевел взгляд на девушку. Его багровые  глазки
сузились и масляно заблестели  при  виде  грациозного,  едва  прикрытого
превратившейся в грязные лохмотья одеждой тела принцессы. Когур задержал
взгляд на длинных стройных ногах и маленьких острых грудях, вздымавшихся
и опадавших в такт прерывистому дыханию Соомии.
   Никогда  еще  зверочеловеку  не  случалось  видеть  такой  прекрасной
женщины. Самки его племени - приземистые,  коротконогие  и  волосатые  -
никогда  не  пробуждали  в  вожде  такого  желания.  Когур  понял,   что
непременно должен  обладать  этой  женщиной,  но  скрыл  охватившее  его
вожделение и, стараясь казаться безразличным, прорычал;
   -  Ночью,  когда  луна  будет  высоко,  мы  угостим  Огненный  Цветок
гладкокожими. Потом их мяса отведает племя. Когур все сказал.
   Повернувшись спиной к толпе, вождь приказал Онгусу  оттащить  каждого
из пленников в отдельную хижину и приставить к  ним  охрану.  Отдав  это
распоряжение, он скрылся в глубине дома.
   Несколько часов, которые связанная по рукам и ногам Соомия провела  в
темной вонючей хижине, показались  ей  невероятно  длинными,  прямо-таки
нескончаемыми. Томимая жаждой, голодом и болью  от  врезавшихся  в  тело
веревок, она не могла поверить, что день все еще не  кончился  и  солнце
по-прежнему сияет на небосклоне. Со временем, однако, боль  притупилась,
жажда и голод превратились в  некий  привычный  фон  и  мысли  принцессы
начали путаться. Она думала о доме, о путешествии  по  дикой,  неведомой
стране, где ее окружали смертельные враги...  О  том,  что  любимый  ее,
возможно, мертв и ей совсем не хочется жить... Ее  охватило  безразличие
ко всему на свете, тело словно окаменело, потеряло  чувствительность,  и
девушка погрузилась в глубокий сон.
   Проснувшись от какого-то шума, Соомия в  первые  мгновения  не  могла
вспомнить, что с ней произошло и как она сюда попала.
   Входной проем был едва различим, - наверно, пока она спала,  наступил
вечер. Вечер?.. Принцесса начала припоминать события последнего дня,  но
тут  в  хижине  стало  совсем  темно  -  громоздкая   фигура   заслонила
проникавший с  улицы  сумеречный  свет,  и  сердце  у  девушки  учащенно
забилось, грозя выскочить из груди. Изо  всех  сил  вглядывалась  она  в
непроглядную темень, стараясь различить черты лица вошедшего. Увидеть ей
ничего не удалось, зато она услышала звук шаркающих  по  земляному  полу
ног, а затем низкий хриплый голос негромко произнес:
   - Огонь потом, сначала  удовольствие.  Еще  не  время  для  Огненного
Цветка. Я, Когур, пришел осчастливить тебя!
   Сильная рука грубо схватила Соомию за ногу, и девушка закричала.
 
Глава 5 
 
ОГНЕННАЯ СМЕРТЬ 
 
   Сильней, ста тысяч талисманов,
   Сильней камланий всех шаманов,
   Магов сильней и волшебных колец
   Страха не ведающий боец!
   Алая Эдда
 
   Всю вторую половину дня Тонгор провел,  укрывшись  от  зверолюдей  на
вершине могучего  дерева.  Он  наблюдал.  Когда  Когур  вышел  осмотреть
доставленных Онгусом пленников,  надежный  лук  оказался  у  валькара  в
руках.  Лежащая  на  тетиве  стрела  была  нацелена  в   сердце   вожака
зверолюдей, и, если б  тот  отдал  приказ  расправиться  с  беззащитными
жертвами, Тонгор не задумываясь выпустил бы  ее.  Северянин  видел,  как
Соомию и Карма  Карвуса  утащили  в  ближайшие  хижины,  и  ожидал  лишь
наступления ночи, чтобы, воспользовавшись темнотой, проникнуть в деревню
и вызволить их из беды.
   Тонгор  обладал  неистощимым  терпением,  и  все  же  проведенные   в
бесплодном  ожидании  часы  показались  ему   бесконечно   мучительными.
Вспомнив, что с прошлой ночи во  рту  у  него  не  было  ни  крошки,  он
возблагодарил Отца Горма за жирную птицу, подстреленную им  утром.  Сидя
на ветке, костра не разведешь, и потому валькар съел свою добычу  сырой.
Такая трапеза едва ли пришлась бы по  нутру  горожанину,  но  северянин,
если его принуждала к  тому  необходимость,  легко  мог  обходиться  без
удобств, ставших неотъемлемой  частью  жизни  цивилизованного  человека.
Когда-то, будучи  еще  мальчишкой,  он,  скитаясь  по  безлюдным  землям
северной Лемурии, на  леднике  Остефелла  попал  в  западню,  устроенную
снежными обезьянами. Загнавший его туда улс - горный  медведь,  покрытый
густым снежно-белым мехом -  тоже  оказался  в  ловушке,  и  Тонгору  не
оставалось ничего иного, как сразиться с ним. Сутки пришлось  северянину
сидеть среди голых камней, и, когда голод в конце  концов  заставил  его
освежевать медвежью  тушу,  вонючее  мясо  хищника  даже  в  сыром  виде
показалось Тонгору не столь  отвратительным,  как  можно  было  ожидать.
Теперь, укрываясь от свирепых гориллоподобных тварей джунглей  Ковии  на
верхушке могучего дерева, он точно так  же  склонен  был  признать,  что
сырое мясо похожей на куропатку птицы вполне годится в пищу.
   Западный край небосвода полыхнул алым, и солнце  опустилось  в  море.
Над лемурийскими джунглями взошла золотая луна,  и  в  деревне  начались
приготовления к пиру. На открытом месте  были  установлены  два  столба,
загремели  барабаны,  и  зверолюди  стали  собираться  на  торжественную
церемонию. Рассудив, что для задуманного набега  уже  достаточно  темно,
Тонгор покинул укрытие.
   Скользнув вниз по стволу  приютившего  его  дерева,  он  пробежал  по
нависшей над поляной ветке, спрыгнул на землю и  двинулся  к  частоколу.
Одним прыжком добрался он до обожженных концов бревен  и,  перевалившись
через явно не рассчитанное на его силу и ловкость ограждение, оказался в
деревне. Оглядевшись, Тонгор первым делом направился к хижине, в которую
поместили  принцессу.  Пользуясь  любым  укрытием,   каждым   затененным
участком  земли,  он,  невидимый  и  неслышимый,  как  призрак,  пересек
готовившуюся к веселью деревню.
   Барабаны стучали, подобно гигантским сердцам. Вой и крики, издаваемые
зверолюдьми, после того как они опустошали огромные  глиняные  кружки  с
пивом, могли заглушить любые подозрительные звуки,  и  вскоре  северянин
перестал опасаться, что его обнаружат.
   Зверолюди и правда были так  увлечены  поглощением  пива  и  оглушены
барабанами, что не обратили  внимания  на  крик  Соомии,  донесшийся  из
хижины, к которой направлялся Тонгор. Северянин,  однако,  расслышал  бы
призыв своей возлюбленной сквозь любой шум, да и грубые  голоса  здешних
женщин трудно было спутать с чистым сопрано принцессы.  Подобно  молнии,
брошенной Богом Шторма - Диремом, валькар устремился ко входу в заветную
хижину.
   В несколько гигантских прыжков он преодолел пространство до  входа  и
влетел внутрь. Глаза его успели привыкнуть к темноте и сразу  обнаружили
гигантскую  фигуру  вождя  зверолюдей,   склонившегося   над   связанной
пленницей. Северянин железной рукой ухватил Когура  за  плечо  и  рывком
развернул.
   Зверочеловек изумленно вытаращил глаза, тщетно пытаясь  разглядеть  в
кромешной тьме наглеца, осмелившегося прикоснуться к нему. Громоподобный
рев сотряс хижину.
   Тонгор, не тратя времени на церемонии, впечатал тяжелый кулак в  лицо
зверочеловека, превращая его в кровавое месиво; хрустнули выбитые  зубы.
Свирепый каннибал, сбитый с ног страшным ударом, отлетел  в  сторону,  с
глухим стуком врезавшись в  стену,  и  распластался  на  земляном  полу,
подобно гигантскому мешку с мясом.
   Соомия с  всхлипом  втянула  воздух,  собираясь  вновь  закричать,  и
северянин, приказав принцессе сохранять спокойствие, поспешно закрыл  ей
рот ладонью. Девушка узнала Тонгора, и сердце ее затрепетало от радости.
Она-то думала, что он погиб  или  находится  невесть  где,  и  вдруг  ее
возлюбленный чудесным образом появляется, чтобы вырвать  ее  из  вонючих
объятий зверочеловека! Сильные заботливые руки  в  один  миг  освободили
девушку от веревок и  поставили  на  ноги.  Тело  принцессы  онемело  от
неподвижности, и она, беспомощно  покачнувшись,  прижалась  к  валькару,
уронив голову на его широкую грудь. Бормоча слова ободрения и поддержки,
Тонгор  принялся  растирать  руки  и  ноги  девушки,  стараясь  поскорее
восстановить нарушенное путами кровообращение.
   Занимаясь столь важным делом, варвар не заметил, как в дверном проеме
неслышно возник  темный  силуэт.  Рука  вошедшего  поднялась,  и  что-то
тяжелое со всего размаха ударило Тонгора  в  висок.  Разноцветные  круги
замелькали перед Тонгором, и последнее, что  он  услышал,  погружаясь  в
насыщенный сполохами мрак, был пронзительный крик Соомии.
 
*** 
 
   Оттащив Карма Карвуса в хижину, зверолюди убедились, что  он  надежно
связан, и разошлись по своим делам. Оставшись в  одиночестве,  дворянин,
превозмогая боль в избитом теле, постарался принять  сидячее  положение.
Отчаяние и чувство обреченности сменила холодная решимость во что бы  то
ни стало спасти принцессу от  ужасной  смерти.  Жив  Тонгор  или  нет  -
неизвестно, но он поручил Карму  Карвусу  беречь  Соомию,  и  аристократ
намерен был оправдать доверие северянина даже ценой  собственной  жизни.
Не обращая внимания на ссадины, ушибы и кровоподтеки, заставив  себя  не
думать о пище и  воде,  в  которых  он  начал  испытывать  настоятельную
потребность, Карм Карвус принялся обдумывать создавшуюся ситуацию.
   Он крепко  связан  прочными  веревками,  сплетенными  из  волокнистых
стеблей, руки и ноги затекли так, что ими едва можно пошевелить. Если он
собирается  бежать  из  плена  и  помочь  Соомии,  то  делать  это  надо
немедленно, пока тело подчиняется ему. Оставаясь  в  сидячем  положении,
Карм Карвус попытался разорвать веревки, но скоро убедился, что  сделать
это не в силах. Старания его, впрочем, были не  напрасны  -  они  навели
дворянина на хорошую мысль. Если веревки нельзя порвать и разрезать,  их
можно перетереть. Зубчатый край  пряжки  перевязи  подходил  как  нельзя
лучше, и Карвус стал терпеливо перетирать  о  нее  стягивавшие  запястья
веревки. Руки  потеряли  чувствительность,  и  порой  он  обдирал  их  о
шероховатый металл, но вид собственной крови и запоздалое ощущение  боли
от  порезов  не  заставили  пленника   прервать   труд,   суливший   ему
освобождение.
   Вскоре Карм Карвус взмок от пота, а веревки, которые он  перепиливал,
- от крови, однако это не поколебало  его  решимости.  Час  проходил  за
часом. Ему казалось, что он мучается уже целую вечность и страдания  его
продлятся до скончания веков.
   Не думая ни о чем,  потеряв  счет  времени  и  погрузившись  в  некое
подобие транса, он тер, тер и тер проклятые травяные путы, пока внезапно
до него не донесся приглушенный расстоянием отчаянный крик Соомии.  Крик
этот подействовал на Карма Карвуса, как ушат холодной воды. Собравшись с
силами, он яростно рванул наполовину перепиленные веревки, и они с сухим
треском лопнули.
   Освободив руки и плечи, дворянин вцепился в стягивавшие ноги  путы  и
после непродолжительной борьбы сумел избавиться и от них.
   Поднявшись с земли ценой отчаянных усилий Карм  Карвус,  пошатываясь,
добрел до стоявшего  в  центре  хижины  столба,  поддерживавшего  низкую
кровлю. Опершись понадежней, он оглядел усыпанный мусором и обглоданными
костями пол в поисках оружия.  Заметив  толстую  обгорелую  палку,  воин
извлек ее  из  кучи  хлама,  скопившегося  в  углу  хижины,  и,  зловеще
улыбаясь,  выбрался  на  улицу.  Даже  в  темноте  ему   было   нетрудно
определить,  откуда  донесся  крик  принцессы,  и  аристократ   бесшумно
скользнул в соседнюю хижину.
   Мощная мужская фигура нависла над Соомией, чье обнаженное тело матово
светилось в  полумраке.  Проклиная  свою  медлительность  и  неуклюжесть
одеревеневших членов. Карм Карвус поднял палку и с силой обрушил  ее  на
голову угрожавшего девушке верзилы. Тот, не издав ни  звука,  рухнул  на
пол, а принцесса, пронзительно вскрикнув, отшатнулась от спасителя.
   - Быстрее! - позвал ее Карм Карвус. - Бежим,  пока  сюда  не  явились
наши тюремщики!
   - Но это же Тонгор! - всхлипнула девушка.
   - Тонгор? - недоуменно повторил  дворянин.  Наклонившись,  он  быстро
осмотрел сраженного им человека, и  из  уст  его  вырвался  приглушенный
стон.
   - Что я наделал! - В отчаянии Карм Карвус схватился руками за голову,
ноги его подкосились. Покалывание тысячи невидимых раскаленных иголок  в
онемевших конечностях стало почти нестерпимым. - Сюда, принцесса, помоги
мне его поднять!..
   Но  последствия  оказались  непоправимыми.  Крики  Соомии   привлекли
внимание зверолюдей, они толпой ворвались  в  хижину  и  набросились  на
пленников. Карм Карвус попробовал сопротивляться, но толку от этого было
немного, так как руки и ноги пока еще плохо повиновались ему.  Каннибалы
проворно связали  девушку,  Карма  Карвуса  и  все  еще  бесчувственного
Тонгора и выволокли их из хижины. Вслед за пленниками обитатели  деревни
вытащили  на  улицу  Когура.  Оправившись   от   сокрушительного   удара
северянина, предводитель зверолюдей впал в бешенство. Неистовый рев  его
был слышен на другом конце деревни, слюна и кровь, смешиваясь, текли  по
разбитой морде, пачкая густую шерсть на груди.
   Размахивая длинными руками, он окинул пленников затуманенным  яростью
взглядом и рванул меч из  кожаных  ножен,  висевших  на  поясе  Тонгора,
собираясь вонзить его в сердце потерявшего сознание воина. Но прежде чем
Когур успел это сделать, маленькие глазки его заметили врытые  в  центре
площади  столбы,  сулившие  привязанным  к  ним  жертвам   медленную   и
мучительную  смерть.   Злобная   торжествующая   улыбка   появилась   на
окровавленном лице зверочеловека.
   - Горчак! - прорычал он. - Вкопай еще  один  столб.  Пусть  все  трое
примут Огненную смерть! - Предводитель  зверолюдей  мрачно  взглянул  на
пленников и оскалил громадные зубы.
   Могучий организм северянина быстро оправился  от  нанесенного  Кармом
Карвусом удара. Несколько раз мигнув, Тонгор  сквозь  застилавший  глаза
красный туман оглядел площадь. Соомия и дворянин Тсаргола были привязаны
к столбам, расположенным справа и  слева  от  него.  Пленников  окружала
толпа  грязных  зверолюдей,   которые   что-то   выкрикивали,   пели   и
приплясывали под ритмичный грохот  барабанов.  Чадящие  факелы  заливали
площадь  колеблющимся  багровым  светом.  Огненные  блики  метались   по
искаженным лицам, с оскаленными ртами и безумно блестящими глазами.
   - Тонгор! - окликнул Карм  Карвус  друга,  заметив,  что  тот  поднял
голову. В немногих сказанных тихим голосом словах он поведал  северянину
о случившемся.
   - Ну что ж, один раз нам всяко придется умирать, - усмехнулся Тонгор.
- И лучше всего встретить смерть в компании хороших друзей.
   Внезапно кольцо  зверолюдей  разомкнулось,  и  к  пленникам  странной
вихляющей походкой приблизился ярко раскрашенный зверочеловек.  Покрытое
серой шерстью лицо его было размалевано алой, голубой и желтой красками,
головной убор состоял из ярких перьев райских птиц, на шее  поблескивало
ожерелье из  клыков  вандаров,  а  плечи  украшала  связка  человеческих
скальпов. Одежда Горчака -  такое  имя  носил  этот  старый  каннибал  -
состояла из шкур вандаров, в когтистой  руке  он  держал  шест,  обильно
изукрашенный  человеческими  костями  и  черепами.  Горчак  был  старшим
шаманом племени, верховным жрецом Бога Луны, Хранителем Огненных Цветов.
Медленно обойдя столбы с привязанными к ним пленниками,  он  остановился
перед Тонгором  и,  злорадно  улыбаясь,  отчего  раскрашенное  лицо  его
приобрело еще большее сходство  с  жуткой  маской,  намалевал  на  груди
валькара какие-то знаки.
   Несколько мгновений северянин и шаман пристально вглядывались в глаза
друг друга, затем Горчак заковылял  к  Карму  Карвусу.  На  голой  груди
дворянина он начертал  алой  краской  такие  же  знаки,  какими  пометил
Тонгора. Внимание северянина между тем привлекли выбравшиеся из  большой
хижины помощники колдуна, тоже ярко размалеванные,  увенчанные  пестрыми
перьями и с ожере