являться?  Может,  они  молитвой  одной  только  да  этим...  целибатом.
Страшное ведь дело.
   - Целибат? - уточнил Альберт.
   - Иди ты!
   - А мне эти монахи не нравятся, - заметил маг,  надкусывая  очередное
пирожное.
   - А я тебе давно говорю: крестись.
   - Да ну! Не в этом же дело.
   - Я думаю, пастыри идут нам на смену, -  произнес  Артур,  -  они  на
ступеньку ближе к Небу. Мы, сам знаешь, убиваем. Да и вообще  грешим.  А
они без этого обходятся.
   - Без убийств и без греха, - хмыкнул Альберт. - А размножаются,  надо
думать, вегетативно?
   - Ты не ерничай! - посерьезнел Артур, недовольно хмуря светлые брови.
- Суть всего - митрополит. На нем Благодать.
   - Ну конечно. А ты так, да? Рядом куришь.
   - Я думал над этим, - признался Артур.
   - И что надумал?
   - Да то, что рассказал.

***

   Он действительно думал. После  беседы  с  Флейтистом  поневоле  начал
сомневаться в себе и в Силе, что направляет руку и сердце.
   Отрицать присутствие этой Силы было глупо. Артур  прекрасно  понимал,
что ему дано больше, чем многим другим,  понимал  и  принимал  это,  как
принимают подарок. Просто. Подарок, это ведь не награда и не  воздаяние,
его  не  нужно  заслуживать.  Достаточно  быть  благодарным.  И  он  был
благодарен. Всегда. И когда одной лишь молитвой развоплощал  нечисть,  и
когда чудища, неуязвимые для обычного оружия, умирали  под  ударами  его
топора, и в  дни  поста,  в  удивительном,  каждый  раз  новом  ощущении
единства с миром вокруг, Артур благодарил Бога за то, что Он есть.
   Благодарность.
   Ему не нужно большего от своих детей. Omne datum  optimum  -  это
верно, но как быть со страхом, накатившим, когда флейта спела о том, что
видит в пастырях Флейтист? Ведь  не  может  христианин  испытывать  ужас
перед Благодатью. А на митрополите и его монахах, несомненно, Благодать,
причем настоящая, не такая, что на Артуре или, скажем, сэре  Германе,  а
правильная, чистая... хм... концентрированная.
   Что-то внутри сопротивлялось.
   Пресвятая  Дева  в  часовне   Сегедской   цитадели   лишь   взглянула
сочувственно и прошептала:
   - Спаси его.
   А здесь, в Шопроне, молитва  вообще  не  найдет  отклика.  Это  Артур
понял, едва взглянул на кресты кафедрального собора. Была мысль повидать
Альберта и сразу отправиться в храм, но нет, так и  не  получилось  себя
заставить.
   Что ж, видно, недостаточно чист сэр  Артур  Северный  для  храмов,  в
которые ходят новые монахи.
   - Значит, дивный новый мир, - подытожил Альберт. Книжку  читали  оба,
так что пояснений не требовалось.
   - А ты думал, Он до бесконечности  терпеть  будет?  -  хмуро  спросил
Артур.
   - Кого терпеть-то? Таких, как  ты?  Артур,  да  ты  знаешь,  что  они
проповедуют, твои пастыри?
   - Мертвое должно быть мертво. Знаю.
   - И что?
   - Да ничего. Убедятся, что никакой  я  не  Миротворец,  и  отвяжутся.
Братик, не в проповедях ведь дело.
   - Они тебе зла желают.
   - Нет.
   Альберт хмыкнул скептически  и  замолчал.  Спор  грозил  скатиться  в
наезженную колею, на которой Артур  впадал  в  религиозный  фанатизм,  а
Альберт, каждый раз сам себе удивляясь,  начинал  богохульствовать  так,
что потом вспоминать было стыдно. Уж лучше помолчать. Тем  более  что  в
компании старшего даже молчание наполняется каким-то особенным  смыслом.
Мысли философские приходят, а иногда,  если  повезет,  новое  заклинание
придумывается.  Когда-то  где-то  Альберт  вычитал,  что  табачный   дым
стимулирует мозговую деятельность. Может, в этом все дело? Нет, вряд ли.
Иначе Артур давно уже понял бы, что Бога нет, и магом стал.

***

   Ночью стая бродячих собак бежала по  спящим  улицам  столицы.  Бежала
молча. Неслышно. Ровной цепочкой, след в след.  Палками  висели  хвосты,
низко к земле опускались лохматые головы.
   Квартал за кварталом -  быстрые  лапы  не  касались  мостовой,  алыми
точками светились в темноте глаза, и свет фонарей проходил  через  собак
насквозь.
   На подходах к большому красивому особняку,  двери  которого  все  еще
украшал алый на белом  тамплиерский  крест,  в  сонную  тишину  вплелось
цоканье подков  по  булыжнику.  Трое  патрульных  рыцарей  вынырнули  из
темноты и, увидев стаю, осадили коней.
   Собаки нарушили строй, сбившись  в  кучу.  Одна  зарычала,  остальные
тоненько и жалко заскулили. Звонко  цвеньгнули  арбалетные  тетивы.  Псы
бросились врассыпную, но золотые  болты,  сияя  белым  огнем,  били  без
промаха  и  без  жалости.  Вспышки,   короткий   визг,   мохнатые   тела
подбрасывало от ударов, и на мостовую осыпались лишь  клочья  шерсти  да
мягкий серый пепел.
   Когда последний пес,  истошно  визжа,  растаял  в  воздухе,  один  из
рыцарей спешился. Внимательно осмотрел останки и удивленно заметил:
   - Болты сгорели, все до единого. А ведь собачки  сюда  бежали.  -  Он
указал на спящий дом. - За кем бы это они?
   - Не сюда, - возразил второй, - здесь им ловить нечего.
   - А пастыри-то хвалились, -  проворчал  третий,  сноровисто  пополняя
арбалетную обойму, - но что-то я их здесь не вижу. Как псы прошли  через
ворота?
   - Хм. - Спешившийся рыцарь снова склонился над одной из кучек  пепла.
- Может статься, они обошлись без ворот.
   - Но...
   - Вот именно, братья. Если голодных псов позвать, они придут, и стены
не станут им преградой.
   - Давайте-ка, братья, опросим для начала посты.
   Цок-цок-цок - копыта по булыжнику, цок-цок-цок - эхо от стен домов. И
негромкий, настойчивый голос:
   - Третий вызывает Север, третий вызывает Север, прием...
   Воистину странные дела творятся в Единой Земле.

***

   А Рыжая заболела. Еще вчера вечером... да  и  ночью,  ну,  во  всяком
случае, часть ночи с ней все было в порядке, а  к  утру  она  слегла.  И
Альберт, перепуганный  ее  бледностью,  черными  кругами  под  запавшими
озерцами глаз, отдал ей столько силы, что сам едва  не  свалился  рядом.
Рыжей чуть-чуть полегчало. Но чуть-чуть.
   - Врача надо, - неуверенно предложил Альберт.
   - О чем ты? - Ветка слабо улыбнулась. - Если уж твое  "исцеление"  не
помогло, какой врач тут справится? Да и не  болезнь  это,  из  меня  как
будто силы тянут. Присосались и тянут. - Она закрыла глаза.  По  бледной
щеке скатилась слезинка. - Я боюсь, - прошептала почти неслышно.
   - Не бойся, - погладил ее по голове Альберт, - если это магия, то  не
завидую я тому магу.
   Он  попытался   воспроизвести   интонации   старшего.   И,   кажется,
получилось. Во всяком случае, плакать Рыжая перестала.
   - Спи, - поцеловал маг ее в лоб, - проснешься и забудешь, что болела.
   Начал он с того, что развесил по дому  отсекающие  щиты.  Собственно,
они и так висели, во-первых, встроенные  в  стены,  честно  купленные  у
дозволенных  магов.  Во-вторых,  его,  Альберта,  работы  -  куда  более
эффективные.  Излучение  дозволенных  щитов  было   сильнее,   так   что
какой-нибудь слишком любопытный Недремлющий или, тьфу на  них,  пастырь,
даже принюхиваясь к дому, почуял бы лишь разрешенную  магию.  Свои  щиты
Альберт  обновил,  хотя  ослабеть  они  еще  не  успели.  Дозволенные  -
чуть-чуть, самею малость, усилил. Так, чтобы со стороны никто не заметил
этого. Разве что старший. Но старший поймет.
   Потом  вернулся  к  Ветке  и  развернул  на  столике  возле   кровати
мэджик-бук.
   Выходило что-то странное. Рыжая еще не научилась отделять  магическую
силу от  физической  и  после  интенсивных  занятий  магией  чувствовала
слабость. Совсем легкую. Сродни обычной усталости от долгого сидения  за
книгами.  А   сейчас   складывалось   впечатление,   что   она   творила
заклинания... нет, не заклинания даже - колдовство, не жалея себя  и  не
думая о последствиях. Но, во-первых, Ветка  не  умела  колдовать.  Этому
Альберт не учил ее и учить не собирался. Во-вторых, ничего, кроме потери
сил, не указывало на использование магии, а ведь так не бывает. Маг  или
колдун, даже  обычная  ведьма  насквозь  пропитаны  запахом  собственных
заклинаний. Ветка была чиста.  Абсолютно.  Так,  как  будто  она  вообще
никогда  не  плела  магических  кружев,  как  будто   она   пальцем   не
притрагивалась к мэджик-буку. Кстати...  Альберт  пробежался  по  логам.
Книгу  и  вправду  не  трогали.  В  последний  раз  Ветка   работала   с
мэджик-буком позавчера, вот и запись. А с тех пор - ничего.
   Альберт искал канал. Если Рыжая сказала, что чувствует, будто  кто-то
к ней присосался, значит, нужно найти путь,  по  которому  уходят  силы.
Канала может не быть лишь  в  том  случае,  если  силу  забирает  кто-то
близкий или живущий в одном доме  с  жертвой.  Но  здесь  некому.  Слуги
чисты, ни у кого из них, если судить по способностям, магов не было даже
в самой дальней родне. О себе или Артуре Альберт и думать не  стал,  оба
отпадали сразу. Подружки? Но у Рыжей не было подруг. Таких, чтобы даже в
отдалении быть с ней рядом, чтобы забирать жизнь без канала, напрямую, -
не было. Остальные не в счет. Остальным пришлось бы поселиться здесь же.
По эту сторону от щитов.
   Подруг не было. Только и канала тоже не было.
   Альберт искал. Время от времени  отдавал  Ветке  силу.  По  капельке.
Чтобы не проснулась. И к середине дня  она  наконец-то  пришла  в  себя.
Бодрая и свежая, как обычно. Только не очень веселая.
   - Отвязался, - сообщила она, усаживаясь на кровати. - Ты его прогнал,
да?
   - Кого?
   - А я не знаю. - Она пожала плечами под  тонкой  рубашкой.  -  Просто
чувствую, что он отвязался.

***

   Артур вернулся за  полночь.  Злой  как  черт,  которого  он  запрещал
поминать. Альберт, уже решивший было, что братец заночует в казармах или
в "Звездне", вышел встречать.
   - Ну? - сказал Артур.
   Это следовало понимать как серию  вопросов:  от  "что  случилось"  до
"чего надумал".
   - С Веткой что-то неладное, - доложил Альберт.
   - Ах с Веткой! - Артур  так  рванул  подпругу,  что  прочная  кожа  с
треском лопнула. Глаза  старшего  из  ярко-синих  стали  прозрачными,  а
затянутым в перчатку кулаком он врезал по стенке денника.
   Серко шарахнулся в сторону, испуганно прижимая уши. Альберт на всякий
случай тоже. Не шарахнулся - отошел. И уши прижимать не стал.
   - Ты чего? - спросил он.
   Вместо ответа Артур вытянул из кармана длинную, тоненькую веревочку -
прядь волос, заплетенную в косицу и перевязанную хитрыми узлами.
   И выпачканную в чем-то, некогда липком, а сейчас сухом и  осыпающемся
под пальцами.
   - Это что?
   - Это  Ветке  отдай.  Тадеуш!  -  рявкнул  старший.  Стены,  кажется,
задрожали.
   - Здесь  я,  господин  сэр  рыцарь,  -  подал  голос  конюх,  -  жду,
понимаете, вдруг понадоблюсь зачем.
   - Подпругу смени. Да смотри, чтобы кожа была хорошая.
   - Конечно, господин сэр рыцарь, - с достоинством кивнул Тадеуш. - Еще
чего изволите? Я для Серко морковки припас, к столу герцогскому такую не
подают. Прикажете принести?
   - Не надо. Потом. - Артур чуть смягчился. Уже  без  гнева,  с  мягкой
насмешкой  оглядел  Альберта  в  шелковом  халате  и  тяжелых  форменных
ботинках. Покачал головой. - Хорош!
   - Чье это? - Маг крутил в пальцах волосяную косичку.
   - Ее. Она у тебя соображает, что делает? Ты ж говорил: умная!
   - Но я магии никакой не чувствую.
   - А ее и нету. Слава богу, хватило у меня ума с утра к Ирме  заехать.
Она эту дрянь мигом учуяла. А так... хорош бы я был. Да меня  бы  первый
же патруль... - Артур глубоко вздохнул, успокаиваясь. - Они ведь  только
повод ищут.
   - Да кто - они?
   - Пастыри. Орден им мешает. И мы с тобой.  И  я  даже  не  знаю,  кто
больше. А это, братик, называется деревенское колдовство.  Высокие  маги
вроде тебя о нем и не знают. Да и мы... орден-то  не  для  магов  -  для
нечисти.
   - И как оно работает?
   - Это приворотные узелки. Прядь ее волос, сколько-то ее крови,  трава
еще какая-то.
   - Приворот?! - изумился Альберт. - Рыжая подсунула тебе приворот?  Но
зачем?
   Под пристальным взглядом Артура он окончательно потерялся.
   А старший смотрел и молчал. И в конце концов Альберт понял все сам.
   - Вот ведь, - сказал он почти с восхищением, - мне бы такое в  голову
не пришло. Но нет, Артур, не могла она. Я ведь все равно не поверил  бы,
что ты... что вы... да это смешно просто.
   - За что я тебя люблю, братик, - совершенно невпопад ответил старший,
- так это за веру в мою исключительную порядочность.
   - И кристальную честность, - с готовностью подтвердил Альберт.  -  Но
почему ты думаешь, что это Ветка?
   - А кому еще надо нас рассорить?
   - Но она не колдовала ни вчера, ни позавчера.
   - Этой дряни неделя.
   - Откуда ты знаешь?
   - От Ирмы. - Артур вспомнил наконец о Серко и взял  щетку.  -  Может,
она и дура, но уж не дурее твоей Ветки.
   - А Рыжая сегодня болела весь день.
   - Еще бы ей не болеть, - без всякого сочувствия заметил Артур, -  это
додуматься надо было - на меня ворожить. Ты ей объясни  как-нибудь,  что
от этого случается.
   - Я думаю, она уже поняла, - задумчиво сказал Альберт, - и больше  не
будет. Но почему ты мне не сказал?
   - Свинья потому что, - честно признал Артур, - о тебе не подумал. Да,
ночью к дому голодные псы приходили.
   - К-как? - Альберт оглянулся на  дверь  конюшни.  Жаркая  ночь  сразу
стала сырой и холодной, и чьи-то тени скользнули в саду между  деревьев.
- За кем?
   - За ней. - Артур тоже взглянул на дверь.  -  Они  на  кровь  пришли.
Через ворота не проходили, значит, позвал кто-то.
   - Но кровь-то, - маг растерянно показал испачканную косицу,  -  кровь
ведь здесь. А эта... эта...
   - Мерзость, - подсказал Артур.
   - Она же у тебя была.
   Старший продолжал чистить коня, словно и не услышав последних слов.
   - И что же нам теперь делать? - спросил Альберт.
   - А я не знаю. Этому в монастырях не учат.

***

   Будить Ветку не стали. Что толку, все равно посреди ночи разговора не
получится.  Разместились  в  круглой  гостиной,  Альберт  -  на  любимом
подоконнике,  Артур  -  в  любимом  кресле.  Старший  приволок  с  собой
Миротворец и легкий арбалет. Ничего не скажешь, гостиная,  конечно,  для
оружия самое подходящее место.
   Шторы раздвинули - высокие окна выходили прямо на звезды.  Стекло,  а
за ним сразу небо, перечеркнутое высохшими ветками деревьев.
   - Ты почему так поздно?
   - Интересно было, где псы появятся.
   - Вот дурак!  -  рассердился  Альберт.  -  Ты  что,  последние  мозги
пропил?
   - За домом братья приглядывали, - сказал Артур таким тоном, как будто
это все объясняло.
   - Ну и что?
   - До вас никто бы не добрался. А я по улицам поездил, поискал.
   - Дал им себя поискать. Братец, ты - рыцарь! Тебя лечить надо.
   - Да ладно. Не нашел же...
   Альберт молча закатил глаза.
   - ...значит, они сюда придут, - спокойно закончил старший, и  Альберт
слетел с подоконника, одним заклинанием включив  светильник  и  задернув
шторы.
   - Ай молодец, - одобрил Артур.
   Ну да, в самом деле, что может быть умнее, чем прятаться в освещенной
комнате от того, что ходит во тьме. Однако стыдно Альберту не стало.  Ни
капельки. Он просто выключил свет и уселся подальше от окон.
   Шторы Артур раздвинул сам, не поленившись для этого встать с  кресла.
А садиться обратно уже не стал. Положил aрбалет на подоконник и  остался
у окна, разглядывая сад и пустынную улицу за деревьями.
   - Когда почуешь их, скажи, - попросил, не оборачиваясь.
   - А ты сам?
   - Я хочу знать, далеко ли ты достанешь. И  не  бойся.  Братья  рядом.
Если что, вмешаются.
   - Если - что?
   - Ты стрелять учишься?
   - Да. Иногда. Когда время есть...
   Стрелять из легкого, многозарядного  орденского  арбалета  было  одно
удовольствие. Совсем не  то  что  из  обычных,  медленных  и  неподъемно
тяжелых.  Рыцарям  бронебойность  ни  к  чему:  золотому  болту,   чтобы
уничтожить нечисть, достаточно просто коснуться ее.  А  вот  точность  и
скорострельность орденского оружия были  на  высоте.  Так  что  стрелять
Альберт учился с куда большим рвением, чем, скажем, дeлал зарядку...
   Что-то изменилось снаружи. Словно и в самом деле похолодало. Пока еще
не страшно, нет, просто в ушах чуть-чуть звенит, как перед боем.
   - ... Идут!
   В комнате запахло псиной и болотом. Артур огляделся, бросил:
   - Держись рядом.
   И Альберт понял, чего не предусмотрел  старший:  если  голодных  псов
позвали в дом, они появятся прямо здесь, в гостиной.

***

   Это было привычно - плечом к плечу, и опасность  со  всех  сторон,  и
нужно убить врага раньше, чем он убьет тeбя. Или твоего брата...
   Альберт поднял заряженный арбалет,  настраиваясь  разумом  на  жгучие
лучи Артуровой веры.
   Сопливая романтика.
   Во-первых, к плечу не плечом, а макушкой.
   Во-вторых, ничего нет глупее, чем опасность всех сторон.  Магу  нужна
возможность отступить, а бойцу - пространство  для  маневра,  и  недолго
прожили бы маг и боец, если бы позволяли врагам окружать себя.
   Артур  держал  Миротворец  в  опущенной  руке,  лезвие  топора  почти
касалось пола.
   В-третьих, хоть и случалось не раз делать глупости, подставляться под
удар, попадать в окружение, - никогда раньше опасность  не  приходила  в
дом.  В  маленькую  крепость,  защищенную  магией   и   покровительством
Пречистой Девы.
   - Ага, - сказал старший.
   Альберт бросил взгляд в окно. Сквозь высокую ограду -  острые  копья,
перевитые  чугунным  кружевом,  -  одна  за  другой  пробегали   собаки.
Останавливались под деревьями, выстраивались  полукругом,  задрав  морды
смотрели на темные окна гостиной.
   - Ждут, - прошептал юный маг, лихорадочно сплетая защитную сетку.
   - Не могут войти, - также шепотом сказал Артур.
   Алые глаза голодных псов светились в темноте. Не звериным -  огненным
светом.
   Стая вновь перестраивалась. Полукруг выгибался внутрь, вытягивался  в
клин: по пяти тварей с каждой стороны и один пес - на острие.  Мелькнула
дикая мысль, что голодные псы  собираются  атаковать  дверь,  но  крылья
клина втянулись сами в себя, слились в одну  огромную,  вязкую  тень.  И
мгновение спустя оскаленная морда близко заглянула в окно.
   Альберт увидел факелы в  пустых  глазницах.  Вот  они,  огоньки...  С
желтых клыков капала ниточками густая слюна. Собачья голова потянулась к
людям, широкие, почти свиные ноздри ткнулись в окно и эркер, как пузырь,
вдавился внутрь.
   Артур толкнул младшего в глубину гостиной, отпрыгнул сам, а стена все
прогибалась, принимала форму собачьей  головы,  уже  совсем  четко,  как
сквозь тонкую ткань отпечатались ноздри, клыки, углями под пеплом  тлели
глаза.
   Голодный пес не мог пройти насквозь.  Не  мог,  но  очень  хотел.  Он
пришел за кровью и чуял кровь совсем близко.
   Альберт бросил на стену сеть, на ходу вплетая в нее  кусачие  искорки
молний. Белые  молнии,  сцепляясь  с  пылающей  канвой  Артуровой  веры,
наливались яркой синевой.
   Ужалили.  Вспыхнули.  С  чавкающим  всхлипом  комната  приняла   свою
естественную форму. И тут же песья морда втиснулась с другой стороны.  И
снова голодный пес отскочил, когда впились  в  него  маленькие  жала.  И
снова. И снова. Стены и пол ходили волнами: ямы ноздрей, клинья  клыков,
алый свет из глазниц. Со всех сторон.
   - Ну где твои братья?! - крикнул Альберт.
   - Выметайся, - приказал Артур, - прикрывай.
   Пол вздыбился, очерчивая широкий лоб и круглые, словнo срезанные уши,
и Альберт, не устояв, скатился к дверям, кувыркнулся через левое  плечо,
прижимая к себе арбалет, вскакивая на ноги, успел удивиться  собственной
прыти, бросил в пса сетью, увидел блеск на лезвии взлетевшего к  потолку
Миротворца, и выстрелил.
   Делать этого было нельзя. Ни рубить нельзя, ни стрелять. Можно только
пугать. Когда демон ищет путь в твой  мир,  замкни  сферу  защиты  и  не
позволяй ни стали, ни тем более золоту пронизать ее.
   От низкого  воя  заложило  уши.  Влажные  черные  ноздри,  с  треском
ломающийся пол, рвущийся ковер. Тяжелая вонь от клыков.  Болотная  тина,
мокрая шерсть, вязкие капли слюны.
   Альб