ну
точь-в-точь как любопытный пес. Это верхом он, хоть и держался в седле с
уверенностью настоящего кочевника, все же чувствовал себя  связанным.  А
сейчас то уходил вперед, то отставал, заглядывал в выбитые окна.  Иногда
ворчал негромко, скаля острые зубы.
   Он тоже чувствовал недавнее присутствие демонов. И, как  любая  живая
тварь, да еще и с  волшебной  кровью  в  жилах,  испытывал  одновременно
злость и страх от разлитого в воздухе запаха.
   А когда свернули на  искомую  улочку,  Варг  вскрикнул  неразборчиво,
кувыркнулся и серым волком метнулся по булыжнику к далекому еще домику с
хлопающей на ветру единственной уцелевшей ставней.
   - Так, - сказал Артур, прибавляя шаг и обгоняя младшего.
   Фыркнула  Чубарая.  Низкий,  страшный,  плачущий  вой  пронесся   над
крышами. Голос волка становился все выше, выше,  пока  не  начал  резать
слух, и снова упал, пополз по земле, пробираясь  вдоль  стен,  заставляя
вибрировать камни мостовой.
   ... Смотреть на Ирму было страшно. Город и Пустоши сделал все,  чтобы
сохранить ее тело от разложения, но, когда демоны берутся  убивать,  они
делают это старательно.
   - Кровь забрали. - Альберт задумчиво катал в ладони жемчужину. -  Вот
это, - показал он Артуру перламутровый шарик, - не панацея. А лайтнинги,
фаерболлы и прочие близ-зарды демонам до фени.  Жрут  они  их  и  жиреют
только. Эх, Ирма...  Говорил  же  -  учись,  на  голой  силе  далеко  не
уедешь...
   - Помолчи, - оборвал его Артур.
   Варг прижимал к себе мертвую ведьму, гладил черные, длинные волосы  и
смотрел в стену. Альберт положил жемчужину рядом с оборотнем.  Придет  в
себя - заметит. Это теперь - его.
   - Пойдем, - Артур тронул Альберта  за  плечо,  -  куда-нибудь.  Пусть
он... один побудет.
   Они вышли из дома,  побрели  по  улочке,  глядя  под  ноги.  Молчали.
Чубарая как привязанная  топала  следом,  опасаясь  далеко  отходить  от
людей.
   - Ты же говорил ей, - напомнил наконец Альберт, - и предупреждал, что
не успеешь спасти.
   - Я мог успеть. Мог оставить тебя с Флейтистом и  прийти  сюда  через
телепорт.
   - Ты же не знал!
   - Правда?!
   - Арчи, - мягко сказал Альберт. - ты знал, что Ирме грозит опасность,
но больше - ничего. Не мог же ты всегда быть с ней рядом.
   - Другие не знали и этого.
   Артур присел на каменную скамью возле одного из домов, достал трубку.
   - Ты предупреждал ее, - снова повторил Альберт.
   - Да.  Где  сейчас  искать  эту  тварь?  Убью  мразь,  человек  -  не
человек... Уничтожу.
   - И станешь таким же.
   - Будь он проклят!
   Артур прикусил язык.  В  безоблачном  небе  громыхнуло,  стих  ветер,
несколько зарниц сверкнули ярче, чем утреннее солнце.
   - Принято и подтверждено. - Альберт опасливо оглянулся. -  Интересно,
братец, какой глобальный катаклизм ты устроил на этот раз?
   ... Потом они снова  молчали.  Сидели  на  каменной  скамейке.  Артур
глядел в небо, моля Пресвятую Деву позаботиться о душе погибшей  ведьмы.
Альберт поглядывал на Артура, внимательно  следя,  чтобы  золотой  нимб,
вспыхнувший вокруг головы брата, не  разлился  слепящим  глаза  ореолом.
Меньше всего хотелось, чтобы сейчас еще и "другой" явился. Вчера его  не
было весь вечер, и ночь вроде прошла  спокойно,  значит,  того  и  гляди
появится.
   - Он в столице, - сказал Артур сухим голосом, - в монастыре Чудесного
Избавления.
   - Он в столице, -  эхом  повторил  незаметно  подошедший  Варг,  -  в
монастыре у Ноева озера.
   - Идем. - Альберт поднялся.
   - Сначала заглянем в Эрд, на заставу, - Артур не шевельнулся, - нужно
предупредить сэра Германа, что я возвращаюсь.

***

   Тело Ирмы, завернутое  в  спальный  мешок,  положили  в  часовне  при
заставе. Капеллан, вежливый и печальный, пообещал позаботиться о ведьме,
расспросил, была покойная крещена в Храме или  в  епископской  церкви  и
кого из родных или близких нужно известить.
   - Ее похоронят в Сегеде, -  сказал  он,  выслушав  ответы  Артура,  -
отправим через телепорт нынче же вечером. У нас  еще  один  погибший,  и
тоже мирянин. Нашли на въезде в  Развалины:  упал  с  коня,  ударился  о
камень. Тело опознал брат Милу, говорит, что это Галеш Неманя, известный
в герцогстве менестрель. Я все мечтал - тянут к себе мирские соблазны  -
послушать его песни. Слышал, что Галеш частенько бывает в Сегеде И  вот,
- капеллан вздохнул, - сподобился лишь к похоронам подготовить.
   Сержант, командир группы связистов,  передал  Артуру  пакет  от  сэра
Германа с приказом немедленно явиться в монастырь Чудесного Избавления.
   Немедленно.
   Можно было дождаться вечера, уйти  телепортом  в  Сегед,  в  штаб,  а
оттуда - в Шопрон.
   Артур  отыскал  Варга,  мрачно  сидящего  в  одной   из   келий   для
путешественников, и сказал, не озаботясь тем, что в голосе  его  слишком
слышны приказные нотки:
   - Возвращайся в Лихогорье.
   - Зачем?
   - Чтоб не наделать глупостей. Там, в столице, слишком много... всего.
Тебе нельзя туда.
   - Ты не указ мне, Сын Неба, - ответил  оборотень.  -  Убийца  Ирмы  в
столице.
   - Тебе нельзя туда, - повторил Артур.  И,  как-то  вдруг  сломавшись,
прошептал, жалобно и печально:
   - Так много смертей, Варг… Пожалуйста, сделай, как я говорю.

***

   Тори собиралась уходить. Ей совсем не хотелось быть в  Единой  Земле,
когда та вернется в Большой мир, -  слишком  уж  велика  была  опасность
надолго  застрять  там,  вдали  от  энергетических  линий  и   путей   в
Миттельмарш. Уже готовая  к  выходу,  застегивая  на  груди  перевязь  с
мечами, госпожа де Крис в последний раз спросила у правнука:
   - Ты уверен, что Писмейкер не явится на Собор?
   - Его не выпустят из столицы,  -  в  который  уже  раз  повторил  сэр
Герман, - Недремлющие и гвардия получили соответствующие распоряжения.
   - Цель Звездного - уничтожение Светлой Ярости...
   - На Соборе я в полной безопасности. - Сэр Герман был само  терпение:
когда на бабулю находило желание побыть заботливой, без терпения было не
обойтись.
   - В свою очередь, твоя цель  -  митрополит.  Он  осознает  себя,  как
только Единая Земля вернется на свое место в Большом  мире,  он  поймет,
кто ты, и поймет, что ты должен его уничтожить.
   - Да.
   - Ты не должен убивать его до этого момента.
   - Да.
   - Если ты поспешишь, освободится сила  слишком  большая,  чтобы  твой
мирок сумел ее удержать.
   - Да. Я помню.
   - Скорее всего, он попытается убежать.
   - Я ведь уже говорил тебе, - сэр Герман вздохнул, - Артур  не  сможет
прийти на Собор, а отец Адам  не  сумеет  оттуда  выйти.  Насчет  Артура
получили  предписание  Недремлющие  в  столице,  покидать  же  Собор  до
принятия окончательного решения просто-напросто запрещено, и митрополита
задержат храмовники.
   - Да, да, - нетерпеливо закивала Тори, - я помню, ты все учел  и  обо
всем подумал. Молодец. Мне пора. Мастиф, как только покончишь с  делами,
жду тебя в гости.
   - В Миттельмарше?
   -  Ну  а  где  еще?  Желаю  тебе  как  можно  быстрее  разделаться  с
митрополитом. Всего хорошего, внучек. И опасайся Звездного.

***

   Для Альберта оседлали мерина, на котором ездил Галеш.
   - А почему не телепортом? - удивился маг, когда увидел коня.
   - Телепортом, - обещал Артур, - только подальше  отсюда.  У  тебя  же
цацки из дома профессора, недозволенное волшебство. Едем, братик.
   Сразу за воротами крепостицы он ударил свою кобылу пятками, отправляя
в быструю рысь, а потом и в галоп. Мерин под Альбертом, за время поездки
в Лынь привыкший к подобным скачкам, легко держался позади и чуть  сбоку
- чтоб не глотать пыль из-под копыт. Билась за спиной  вроде  бы  хорошо
привьюченная, но  все  равно  почему-то  гудящая  гитара.  Топот  копыт,
горячий ветер, пыль и каменная крошка.
   - Артур! - выдохнул Альберт, когда догнал старшего. - Ар... Арчи?
   Артур плакал. Молча. Смотрел вперед, не  щурясь,  и  встречный  ветер
сбивал слезинки, не позволяя им скатиться с ресниц, но Альберт все равно
понял. И придержал коня, оставляя старшего наедине с ветром и болью.
   Так лучше.

   Артур не потерпит жалости.
   Ты хронику печали пишешь, брат.
   Моих небес пылающий закат
   Спокойно перешел бы в сумрак синий,
   Когда бы не ударившие в спину
   Тупые стрелы узнанных утрат.
   Сплетенье тонких рук - или ветвей -
   Или скрещенье линий на ладони
   Упавшего листа - все топчут кони,
   Что вырвались из памяти моей.

   На развилке, там, где от тракта уходила  тропа  к  ближайшей  насыпи,
Артур остановил Чубарую. Спрыгнул с седла,  дождался  Альберта.  Помогая
брату спешиться, попросил с легкой улыбкой:
   - Дай активатор. И не ходи со мной, ладно?
   - Тебя убьют там, - понял Альберт.
   - Да.
   - Кто?
   Улыбка стала шире. Артур безмятежно пожал плечами:
   - Какая разница?
   - Но ты знаешь?
   - Да.
   - Я тоже узнаю.
   - Конечно.
   Как всегда, когда предстояло расстаться, старший обнял его.  Легонько
дунул в затылок:
   - Я люблю тебя, братик.
   - Я люблю тебя,  -  повторил  Альберт,  уткнувшись  лбом  в  холодную
поверхность доспеха, - ты ведь найдешь меня? Потом.
   - Обязательно.

   Седа их грива, как морская пена,
   Как пепел корабельных корпусов,
   Как снег, что заметает звуки слов, -
   Так белит пыль склоненные колена,
   Так белит лица отпечаток плена -
   И запирает сердце на засов.
   Да, мы в плену у чуждой нам игры.
   Надеюсь - не навечно. До поры.

   Охрана из  храмовников  и  гвардейцев  у  ворот  монастыря  Чудесного
Избавления увидела, как прямо из воздуха возник перед аркой  всадник  на
беснующейся от страха чубарой лошади.
   Рыцари Храма отреагировали быстрее своих собратьев-мирян -  сказалась
выучка - и  подались  в  стороны,  уворачиваясь  от  подкованных  копыт.
Гвардейцы, попытавшиеся действовать по  уставу,  выставили  было  вперед
копья, но разлетелись, как кегли, под ударом Святого знака.
   Лошадь прогремела копытами по брусчатке монастырского двора.  Рухнули
внутрь двери соборного зала.
   - Миротворец?!
   Артур  Северный  собственной  персоной,  страшный  и  величественный,
кажущийся огромным в прохладной  полутьме  залы,  весь  облитый  золотым
светом, медленно ехал между скамьями, направляя лошадь прямо к  кафедре,
за которой стоял командор Единой Земли.
   Чубарая выгибала шею и грызла трензель, роняя пену на мраморный пол.
   - Сейчас, -  сказал  Артур,  одним  движением  обмотав  повод  вокруг
седельной луки.
   - Я безоружен, Арчи, - сэр Герман поднял руки, - ты же не будешь...
   - Буду.
   Миротворец взлетел над кафедрой, сияя собственным голубым огнем.
   И когда свет его смешался  с  потоками  лучей,  простреливающих  залу
сквозь узкие бойницы  под  сводом,  Единая  Земля  вернулась  на  Землю.
Краешек к краешку, кусочек к кусочку  встала  на  отведенное  ей  место,
которое покинула так неожиданно и трагично двести тридцать лет назад.
   Вспыхнула белым Светлая Ярость в руках сэра Германа.
   Заржала, вскидываясь  на  дыбы,  Чубарая,  принявшая  блеск  меча  за
вспышку молнии.
   И владыка Адам выскочил откуда-то из  задних  рядов.  Не  пробежал  -
пролетел мимо Артура,  не  удостоив  врага  даже  коротким  взглядом.  С
пальцев его, родившись в ладонях,  сорвался  огонь.  С  треском  лопнули
камни под кафедрой. Весело полыхнуло  дерево  и  развешанные  по  стенам
хоругви. И сэр Герман, командор Единой Земли, фэйери-полукровка,  ничего
на свете не боявшийся, кроме огня и своего рыцаря для особых  поручений,
не успев даже вскрикнуть, рассыпался прахом.
   Епископы, сохраняя удивительный порядок, покидали соборную залу.  Уже
занялись огнем ближайшие к кафедре скамьи.
   - Надо же, - сказал Артур, позволяя Чубарой пятиться, но  поглядывая,
чтоб она никого не затоптала, - они все сделали сами. Ты слишком добр ко
мне, Господи. Ей-же-ей, слишком.
   Уже за воротами, стряхивая с себя остатки защитных полей, он  поискал
взглядом Альберта. Не нашел и просто позвал в пространство:
   "А ну вылезай, поросюк! Тебе сказано было: не ходить со мной?!"
   "А я и не ходил, - ответил младший, избегая, впрочем, показываться на
глаза, - я - не с тобой. Я... гулял просто. Тут. Рядышком".
   "Уши надеру".
   Хрен там!  Уши  тоже  в  списке  были.  Сразу  после  "пострелять  из
автомата!"

***

   Рядовой миротворческих сил ООН Алексей Васильев стоял на посту  возле
КПП, перекрывающего один из входов в Зону. Курил, нагло  нарушая  устав.
Про себя - вслух уже надоело  -  вяло,  без  всякого  энтузиазма,  ругал
зарядивший с утра мелкий дождь со снегом, натертую  ногу,  начальство  и
дурацкий свой пост. За последние полгода в Зону  не  совались  уже  даже
больные на голову туристы. Все знали: нет  там  ничего.  Вообще  ничего.
Весь полуостров плюс  куски  сопредельных  государств  -  один  сплошной
непроглядный туман, обнесенный колючкой.
   - Ух ты! - услышал он из-за молочно-белой завесы. - Артур, это что?
   И довольный смешок:
   - Это - снег. Почти настоящий.
   Когда из тумана, прямо сквозь колючую проволоку выехали два всадника,
рядовой   Васильев   обалдел   настолько,   что   позабыл    инструкцию,
предписывающую  в  случае  возникновения  любой  -  любой!  -  нештатной
ситуации немедленно звонить куда полагается.
   Он просто смотрел, машинально прикрывая от дождя тлеющую сигарету.
   Всадники, один - в спецназовском камуфляже "хамелеон" и  в  каске  со
встроенным целеуказателем, второй - блин! - в средневековом костюмчике и
надетом поверх вышитой куртки разгрузочном жилете, проехали мимо,  почти
не обратив на рядового внимания. Тот, что в камуфляже, рыкнул, правда:
   - Как стоишь, солдат?
   И рядовой Васильев машинально выплюнул сигарету и вытянулся по стойке
"смирно".
   А так - ничего. Проехали и скрылись в тумане. Только голоса еще  были
слышны:
   - Но я не понял, за что ты собирался убить сэра Германа?
   - Чтобы он не убил владыку Адама.
   - Да?
   -  Большой  мир  нуждается  в  зле,  братик.  В  зле,  которое  можно
противопоставить добру и выбрать, на  чьей  ты  стороне.  Я  даже  знаю,
почему владыка сам накинулся на командора. Он в первый раз убил человека
сам, считай, тоже выбрал. Окончательно. Правда, в результате  проклятия,
но... уж как вышло.
   - И где он сейчас? - затухая, донеслось сквозь пелену дождя.
   - Понятия не имею. Мир большой. Где-то да прячется...

   Когда все будет сказано и спето,
   В земле, с которой сброшены запреты, -
   За гранью смерти, - встретится легко
   Средь яркого полуденного света
   С твоих небес, погубленный рассветом
   Закат горящий неба моего.

   В романе использованы стихи поэтов Сергея Аверкина; Дмитрия  Лысенко;
Ларисы  Бочаровой;  Виктора  Федосова;  Стэфа;  Марии  Ауловой;   Лалайт
Лорендель, а также стихи неизвестных авторов.