атных,  тоже  решили  в  свое  время,  что
негоже им по окраинам с кладбища уходить, и  начали  шляться  по  самому
центру, по лучшим городским кварталам. А роскошный трехэтажный  особняк,
принадлежавший сводному брату герцога, оказался аккурат у них на дороге.
Сбежать тогдашние хозяева не пожелали, может, поленились,  а  может,  не
успели просто.
   Они - не успели, а дом остался.
   У Артура как раз тогда случилось  затишье,  перерыв  в  подвигах.  Он
ошивался при командоре да натаскивал послушников, вот  Альберт  и  решил
поселиться  в  Шопроне.  Хотелось  быть  поближе  к   старшему,   ну   и
приглядывать за ним, по возможности.
   Смешно вспомнить - тогда они  поверили  в  то,  что  спокойная  жизнь
наступила надолго.
   - Все хуже становится, - заметил Артур,  останавливаясь  и  пропуская
мрачную кавалькаду.  Парни  и  девушки  в  темных  шелках,  на  покрытых
коричневыми попонами скакунах рысили  по  улице,  не  особо  заботясь  о
прохожих и о том, что грохот копыт мешает тем, кто уже лег спать. Увидев
храмовника, двое кавалеров придержали лошадей, но  остальные  пронеслись
мимо без всякого почтения к рыцарской форме.
   - Что хуже? - Альберт смотрел вслед молодежи. - Распоясались они  тут
без вас.
   - До хрена прав и никаких обязанностей. - Артур  провел  пальцами  по
древку топора. - Раньше  Недремлющие  чистки  устраивали,  кого  к  делу
приставляли, кого... по-всякому, в общем. А сейчас вон  их  сколько.  Не
делают ничего, а жрут в три горла. Способствуют, мать  их,  производству
удобрений, поскольку переводят добро на дерьмо. И все.
   - Ну и что? - не понял Альберт. - Всегда так было.
   - Больше их, чем раньше, братик. Пойдем, чего стоять?
   - Ты объясни!
   - Заняться им нечем, что тут объяснять? Чудища на окраинах,  говорят,
совсем взбесились. Народ оттуда бежит, а эти - первыми.
   - Да ладно! - Альберт легкомысленно отмахнулся. - Это же столица, они
сюда всю жизнь бегут, сколько себя помню.  Старшие  землю  наследуют,  а
младшие - в Шопрон. Здесь-то есть куда податься.
   - Сколько себя помнишь? - Артур хмыкнул.  -  Ну-ну.  И  куда  же  они
подавались?
   - Да куда попало.
   - Ничего подобного. Многих с самого детства к нам отдавали,  чтоб  не
рыцарями, так хоть сержантами выросли, потому что Храм  -  это  слава  и
почет. Остальные расходились: кто по управленческой части, кто в монахи,
кто-то, у кого способности были, разрешенным магом становился,  ну  и  к
Недремлющим, конечно.
   - И что?
   - Сейчас к нам не идут. Почти не идут. Все больше из крестьян  да  из
горожан победнее. Нам без разницы,  но,  если  мы  людей,  что  работать
могут, будем к себе принимать, кто на земле останется?  А  эти  вот,  из
которых раньше орден пополнялся, теперь предпочитают магами становиться.
Если могут.
   - У вас и раньше с дозволенными грызня была, -  напомнил  Альберт,  -
требования-то к кандидатам почти одинаковые.
   - Раньше к ним уходили, если мы  не  принимали.  Сейчас  -  наоборот.
Дозволенные разлакомились и таких,  как  Ветка  твоя,  теперь  знать  не
хотят. Способности у нее есть,  но  способности  есть  и  у  других,  из
хороших семей, понятно, что маги их выбирают. И не приведи Господь, если
твоя рыжая хоть сколько-нибудь честолюбива. Она ведь в  интуиты  пойдет.
Их последнее время много стало. Но дело даже не в этом. Дело в том,  что
сейчас, насколько я понял, молодняк предпочитает уходить в  Недремлющие.
Или под руку митрополита, в орден Пастырей. Рыцари  Кодекса  -  это  еще
ладно, это пускай, но куда нам столько монахов?
   - Кто бы говорил!
   - Не люблю я дармоедов.
   - Можно подумать, Недремлющие не такие?
   - Они работают, - серьезно сказал Артур.
   - Ага. Интуитов убивают.
   - Не только. Просто работа у них не на виду. Мы  вот,  в  кровище  по
колено, зверушек на куски рвем, дабы они добрых христиан не  обижали,  а
гвардейцы тихие, незаметные. Но без них, как и  без  нас,  давно  бы  от
Долины ничего не осталось.
   - Без вас понятно почему - зверушки бы заели. А они при чем?
   - А без них люди бы сами друг друга поубивали. Устав опять же строгий
очень. Велит им  никакой  работой  не  брезговать.  Все  при  деле,  все
работают, пользу приносят. Хороший был порядок, -  Артур  с  недоумением
покачал головой, - зачем его поменяли? Не понимаю.
   - А я не понимаю, каким боком это нас касается?
   - Не знаю пока, - задумчиво проговорил Артур, - пятница сегодня.
   - А, ну да, ты говорил уже. Мы, кстати, пришли. Узнаешь домик?

***

   "Домиком" старший не  слишком  заинтересовался.  Открыв  калитку,  он
какое-то  время  постоял,  словно  прислушиваясь  к  чему-то,  а   потом
решительно  отправился  в  глубину  сада.   Эта   решительность   слегка
встревожила Альберта. Он поколебался, стоя у забора: следовать за братом
или наладиться, пока не поздно,  по  каким-нибудь  важным  и  неотложным
делам. Выбрать, однако, не успел. Артур окликнул его. И  голос  старшего
был... В общем, какой братец весь вечер, такой и голос.
   - Колдовал, - не спросил - констатировал Артур, когда  маг,  фальшиво
насвистывая бодренький  мотивчик,  добрел  до  скамейки  возле  горелого
круга. - Братик мой, у тебя голова зачем, чтобы есть?
   - Чтобы думать. Чего ты переживаешь, от дома и так волшбой за  версту
несет, кто тут разберет, я колдую или артефакты работают?
   - Я разбираю - Артур брезгливо поковырял горелую землю носком сапога.
- Любой дурак разберет.
   - Не любой, а вроде тебя какой-нибудь, -  Альберт  разглядывал  следы
вчерашнего огня, - таких, знаешь ли, немного.
   - Откуда тебе знать?
   - Артур, - наставительно заметил маг, - жег я это вчера, если бы  кто
и заметил, так они вчера бы и явились. Логично?
   - Нет. Они могли дом под наблюдение взять.  Вдруг  к  тебе  сообщники
заявятся.
   - Да ничего они не взяли, - отмахнулся Альберт, - приходил  какой-то,
не представился даже, волшба у вас тут, говорит, разрешение есть? Я  ему
говорю: есть. А с вопросами, говорю, в казармы идите. Ну, он и пошел.  И
все. Да, тебя один храмовник просил в казармы зайти, сразу как приедешь.
Его сэр Емилиан зовут.
   - Зайду. Что ты тут жег?
   - Мусор. Знаешь, сколько там за сто лет мусора накопилось?!
   - Мусор? - Артур поморщился, шевельнул ноздрями, словно унюхать хотел
то, чего чутьем разобрать не мог. - Не врешь?
   - А смысл?
   - Тоже верно. Как там, в доме, совсем все плохо?
   - Ну... трубы я почистил, воду подключил, артефакты работают, в  моей
спальне вообще порядок.
   - Твоя - это которая?
   - А вон, на третьем этаже, над круглой гостиной.
   - Вроде она гостевая была. - Артур поглядел вверх. -  Ну  ладно,  дом
твой, тебе и решать. Значит так, братик, давай к делу. Из  "Звездеца"  я
тебя увел, чтобы ты от Ветки своей подальше оказался. Хочешь, чтобы  она
домом занималась, - твое дело, но  не  забывай,  что  девчонка  -  дикая
ведьма и через нее ты можешь влететь в серьезные неприятности.
   - Да ладно! Она не то что колдовать,  она  и  ворожить-то  не  умеет.
Ведьма - это ведь еще не маг, это просто латентные способности.  К  тому
же, если что, ты меня вытащишь.
   - Не уверен. Там разберемся. Уезжаем мы после утрени, так что  сейчас
тебе лучше отдохнуть, без баб и приключений.
   - А может, днем поедем?
   - Днем и поедем. Повезет, так завтра к утру уже у профессора будем.
   - Чего?!
   - Просто поедем побыстрее. Лошадка у тебя хорошая, Безымянному я тоже
недурного меринка подобрал. Выдержат они дорогу, ничего им не сделается.
   - А мне?
   - А тебе тем более. Как тут с конюшней? Можно лошадей поставить?
   - Я конюшню не смотрел.
   - Что ж ты делал?
   - Да было, знаешь ли, чем заняться, - язвительно сообщил Альберт. - Я
в доме порядок наводил. Подметал, полы  мыл...  стены  даже!  -  вовремя
вспомнил он Ветку.
   - Не пойму я вас, колдунов! - Артур безнадежно вздохнул. -  Зачем  ты
там полы и стены мыл, если весь дом ремонтировать нужно?
   Ответить Альберт не успел. По  камням  мостовой  загремели  вразнобой
подкованные копыта, и к дому крупной  рысью  подлетела  тройка  лошадей.
Злой на весь мир Серко, узкомордая кобылка, купленная  для  Альберта,  и
высокий, длинногривый мерин. Кони были снаряжены, как для долгой дороги,
а на мерине вдобавок к сбруе и  седельным  сумкам  наличествовал  еще  и
Безымянный. Он радостно улыбался и махал братьям обеими руками:
   - Здравствуй, Альберт. Здравствуй, Артур. А я к вам. Меня к вам  Варг
прислал, и Брюхотряс тоже к вам прислал. А тебе, Альберт, Ветка  просила
сказать, чтобы ты осторожнее был. А...
   - Заткнись, пожалуйста, - попросил  маг,  подходя  к  калитке,  -  ты
можешь помолчать или хотя бы не орать так громко?
   - Могу. - Музыкант спешился, провел лошадей в сад, запрокинул голову,
разглядывая дом. - Ух ты! Ну и громада! Ветка правду сказала - ты  очень
богатый. Или брат твой. Храмовники все богатые. Артур, ты  чего  суровый
такой? Коня твоего перековали. Хороший коник, резвый.  В  нем  загорской
крови есть немножко. Может,  от  Крылана  твоего?  Если  этот  -  прямой
потомок, то почему нет? А еще, знаете, что про вас говорят? Говорят, что
вы тоже прямые потомки. В храмах знамение было. В Карцаге было. В  Араде
было, и в Сегеде, и в Албули. А в Шопроне не было ничего. Артур... да, я
вспомнил, надо было заткнуться. Я ведь  чего  так  спешу-то,  меня  Варг
нашел, сказал, что профессор вас видеть хочет. Тебя, Артур,  персонально
приглашают. Варг мне штуки такие дал, волшебные, говорит, вы знаете, что
с ними делать. Вот.
   - Распоясался, - с легким  удивлением  заметил  Артур,  отводя  Серко
подальше от размахивающего руками музыканта, - а  давно  ли  тихий  был,
слово сказать боялся.
   - Я не тихий, я мертвый, - как ни в чем не бывало, заявил Безымянный,
- а ты меня топором  ни  за  что  ни  про  что.  Слушай,  это  и  правда
Миротворец?
   Артур проигнорировал вопрос. Не обращая  на  музыканта  внимания,  он
проверил конскую сбрую, придирчиво осмотрел подковы:
   - Ладно, братик, вы тут пока беседуйте, а я - в казармы.
   -  Подожди,  -  Альберт  разглядывал  "штуки",  которые  вручил   ему
менестрель, - это знаешь что?
   - Колдуновская дребедень.
   - Это телепортационные активаторы. Хочешь, прямо сейчас у  профессора
окажемся?
   - А в казармы кто пойдет? - поинтересовался Артур. - Не хочу.
   - Ну ладно, не сейчас. А когда вернешься, может...
   - Чтоб я эту дрянь использовал?
   - Тебе привыкать, что ли?
   - Серко устал, - подал голос Безымянный. - Артур,  ты  же  добрый  на
самом деле, ты ведь не будешь коня мытарить.
   - Посмотрим, - бросил рыцарь, нисколько не тронутый призывом к  своей
доброте. - Все, пора мне.
   - Поосторожней там, - неожиданно для себя брякнул Альберт. Получил  в
ответ взгляд, в котором было все, что думал старший по поводу непрошеной
заботливости, и буркнул уже себе под нос:
   - Да подумаешь...

***

   Профессор Иляс Фортуна был  доволен  собой  и  окружающим  миром.  Со
времени идеального взаимостояния подобное довольство стало  его  обычным
состоянием. А перед этим неудачи шли чередой, как будто попал  профессор
на темную полоску жизни и пошел  по  ней  вдоль,  сослепу  спотыкаясь  и
падая. Сначала эльфы эти, как будто звал их  кто-то,  пришли,  разогнали
людей, кто не убежал, того убили. Были вдоль реки  земли  как  земли,  а
стали - вроде Пустошей. Дома брошенные  стоят,  бродят  кошки  одичалые,
домовые, кого увезти не успели, свихнулись от тоски и  кровь  у  заезжих
хайдуков сосут.
   Потом того хуже - Пастыри. Взяли в оборот, пришлось  с  нового  места
сниматься и на старое бежать. Здесь, конечно, эльфы, но с  эльфами  хоть
договориться можно.
   Дальше - больше. Оборотни. Все как один заклинатели,  с  элементалями
дружбу водят. И ведь дикари  же,  интуиты,  и  те  умнее:  ни  малейшего
представления об элементарных законах взаимодействия энергий, а духи  их
слушаются такие, каких Илясу  Фортуне  не  удавалось  подчинить  даже  с
помощью давно освоенного энергопотока.
   Когда понял окончательно, что ничего с элементалями  не  выйдет,  что
оборотня в ученики взял напрасно, даже хуже, чем напрасно (как бы  боком
это обучение не вышло: Золотой Витязь, вот тоже дурак,  каких  поискать,
умудрился пропасть вместе с бесценной книгой, добытой у Некроманта.
   Все одно к одному.
   Но теперь, кажется, дела пошли на лад. И удовольствие доставлял  даже
вид из окна, а ведь обычно опушка Серого леса  заставляла  вспоминать  о
затаившейся там угрозе.
   Нельзя сказать, чтобы эльфы досаждали, иначе профессор не рискнул  бы
возвращаться  сюда  из  благополучной  и  обжитой   Баба-Виды.   Пастыри
Пастырями, но на Сером лесу  свет  клином  не  сошелся,  а  в  Доростол,
Дуга-Ресу или еще куда-нибудь поближе  к  Болотам  монахи  доберутся  не
скоро. Однако Серый лес поддерживал с магом вежливый нейтралитет, а всех
чужаков, забредающих в Залесье, эльфы убивали еще на подступах  к  своим
территориям. Это было удобно.  Примерно  так  же  удобно,  как  жить  на
островке посреди непролазной трясины. К тебе никакой враг не  доберется,
но и для тебя один неверный шаг может закончиться смертью.
   Однако сегодня профессор был доволен. Гости  вот-вот  появятся.  Варг
отправился за  своей  компанией,  Безымянный  должен  привести  Братьев.
Досадно, что рыцарь уже успел доложить о своем прибытии,  но,  с  другой
стороны,  господин  командор  всегда  рад  предоставить  своему  святому
возможность умереть.  Господин  командор  оценивает  ситуацию  не  менее
трезво, чем господин профессор. И Артур для него такая же кость в горле,
как Альберт для Иляса Фортуны.
   А Варговы  приятели  за  плату  готовы  на  все,  и  хорошо  было  бы
ограничиться только ими, но, увы, этой жадной молодежи такое дело не  по
силам. И хорошо было бы ограничиться только Братьями, но  нет  им  веры,
нет! И не может быть.
   А ведь их еще нужно будет уговаривать. Ольжех сообщил, что надавил на
старшего, и тот в принципе согласен. Но, к  сожалению,  в  этой  парочке
верховодит  не  рыцарь,  а  маг.  Поступков  же  Альберта,  собственного
ученика, профессор Фортуна предсказать не мог. Давно  уже  разучился.  С
тех самых пор, как Альберт начал входить в силу.
   Для мага имеют значение два фактора: сила и талант.  Многие  ошибочно
называют талант способностями, не понимая  тонкой  разницы  между  этими
двумя понятиями. Можно быть способным ремесленником - ремесленнику и  не
нужно большего, - но быть  способным  ученым  нельзя.  Это  противоречит
самому естеству ученого, смысл жизни которого в совершении новых и новых
открытий, в  бесконечном  поиске  и  бесконечном  познании,  во  взлетах
фантазии, позволяющих воспринимать  общую  картину  бесконечно  сложного
мира вокруг. Дозволенные маги, так сказать,  в  массе,  загнали  себя  в
рамки, внутри которых  способностей  более  чем  достаточно.  Интуиты  -
название это  диким  магам  дал  когда-то  сам  профессор  Фортуна,  чем
гордился и по сей день, - может быть, и наделены талантом, но  не  умеют
им пользоваться и  не  находят,  куда  его  приложить.  И  только  маги,
настоящие ученые, к каковым относил Иляс Фортуна себя и своих  учеников,
талантливо и безошибочно умеют направлять свою силу. Жаль лишь, что  сам
профессор, будучи почти гением, силой, увы, обладал ничтожно малой. Даже
сейчас, на двести семьдесят пятом году жизни, он едва ли мог  потягаться
со студентами Академии дозволенного волшебства.
   Зато он знал больше, чем все мэтры Академии вместе взятые. Эти титаны
науки, киты, зубры и динозавры зачерпывали с  самого  краешка  глубокого
блюда, тогда как он, Иляс Фортуна,  увидел  уже  и  рисунок  на  дне,  и
разглядел даже, что дно это фальшивое и  множество  тайн  предстоит  еще
открыть, множество неведомых пока сил поставить себе на службу. Не  умея
сам воспользоваться своими  знаниями,  профессор  учил  других.  Выбирал
учеников тщательно, придирчиво и осторожно: не приведи  бог  обзавестись
таким, который поймет, что стал сильнее учителя. И не  ошибся  ни  разу,
даже с Варгом, которого взял не выбирая - там выбирать  не  приходилось.
Варг простодушен и честен, и полагает, что все остальные тоже не лгут  и
не способны злоумышлять. Он свято верит  в  своего  учителя,  чтит,  как
должно чтить старших, и любит.
   Это трудно понять, потому что тот же самый Варг умеет быть дьявольски
хитрым, по-звериному осторожным и по-звериному безжалостным.
   Это понять легко: для Варга есть свои и есть все остальные. Он волк и
живет по волчьим законам, но он человек, и  закон  джунглей  облагорожен
этой человечностью до  такой  высоты  духа,  какой  никогда  не  достичь
настоящим людям.
   Иляс Фортуна любил своего последнего ученика. И презирал. Так любят и
презирают верных рабов и верных собак.
   Альберта профессор боялся.
   Если бы тогда, сто лет назад, хватило сил удержаться от искушения,  в
дальнейшем удалось  бы  избежать  многих  неприятностей.  Впрочем,  надо
признать, что Альберт принес и немалую  пользу,  таская  из  огня  такие
каштаны, каких не ухватил бы не только сам  Фортуна,  но  даже  и  самые
сильные из магов Единой Земли. А кроме того, ну в силах ли  человеческих
пройти мимо плачущего младенца, которого жестокая мать  оставила  лежать
на  голой  земле,  не  потрудившись  даже  спеленать?  Иляс  Фортуна  не
отличался добросердечием и, наткнувшись на ребенка  во  время  одной  из
своих дальних прогулок, в первую очередь подумал о том, сколько все-таки
неприятностей подстерегает человека практически за каждым углом.
   Найденыша, грязного и мокрого, следовало  подобрать.  Заявить  о  нем
властям. Наверное, передать в  ближайший  монастырь,  или  что  положено
делать с подкидышами? Брошенных детей в Единой Земле не было и  быть  не
могло: деторождение поощрялось,  и  молодые  семьи  спешили  обзавестись
отпрысками, потому что  даже  за  рождение  каждого  ребенка  полагались
всякого рода блага, а уж если чадо доживало благополучно  до  пяти  лет,
семье выплачивалась сумма, равная стоимости коровы.  Ну  и  дальше  -  в
десять лет, потом - в пятнадцать. То есть до совершеннолетия.  У  самого
профессора Фортуны детей не было, но о существующей системе он прекрасно
знал...
   Следовало, ох следовало насторожиться, обнаружив  подкидыша!  Фортуна
же вместо этого брезгливо взял орущий комочек на руки. И прикосновение к
мягкому, горячему тельцу отозвалось  шоком,  таким,  что  волосы  встали
дыбом и онемели кончики пальцев: младенец оказался сгустком силы, чистой
магической силы, почему-то принявшей человеческий облик.
   Иляс Фортуна в одно мгновение забыл о  собственном  недовольстве,  он
ощутил священный трепет Аладдина, нашедшего  волшебную  лампу,  и  сразу
увидел все открывающиеся перспективы. Кладезь потрясающих возможностей в
грязном и мокром младенце с редкими черными  волосиками  на  еще  мягком
черепе. История знала подобные примеры: Мерлин воспитал короля Артура, а
Игорь Смольников вырастил мистической силы гипнотизера. И тот и другой -
и кельтский маг  и  российский  чиновник  -  плохо  кончили,  но  они  и
воспитывать свои находки начали  довольно  поздно.  А  тут  -  младенец,
чистый лист, мягкая глина - лепи,  что  заблагорассудится,  и  пользуйся
тем, что вырастет.
   Уж выросло так выросло...
   Вполне возможно, что ошибки были допущены еще в процессе  воспитания.
Наверное, не следовало творить из найденыша только и исключительно  мага
- ведь есть же еще какие-то общечеловеческие ценности, этика,  мораль...
Иногда профессор задумывался над этим,  но  обычно  в  том  смысле,  что
Альберт вырос непочтительным, дерзким, лишенным даже зачатков  любви  по
отношению к приемному отцу. В этом профессор склонен был винить "феномен
Братьев".
   Если бы они не встретились - Альберт Фортуна и Артур Северный, маг  и
рыцарь, два воплощения двух очень разных сил, - быть может, все и  вышло
бы так, как задумывалось. Но они  встретились  и,  объединившись,  стали
действительно опасны.