ь,  с  облегчением.  -  Теперь,  согласно
традиции...
   Из того же сейфа, куда уплыли мои взносы за два с лишним  года,  были
извлечены три бокала и пузатая бутылка.
   - Ну что ж, господа... Для кого-то власть - игрушка,  для  кого-то  -
смысл жизни, для кого-то - смертельный яд... Мы, маги, играем с властью,
как играют с огнем. Выпьем же за то, чтобы  наш  молодой  друг  Хорт  зи
Табор получил от своего выигрыша пользу и удовольствие!
   Они осушили свои бокалы. Я, маясь неловкостью, едва пригубил.
   - Я не пью спиртного, - объяснил  я  в  ответ  на  их  вопросительные
взгляды. - Последствия... тяжелой болезни.

***

   "ВОПРОС: С помощью чего осуществляются магические воздействия?
   ОТВЕТ: С помощью заклинаний.
   ВОПРОС: Каким образом осуществляются заклинания?
   ОТВЕТ: Вербально либо интуитивно.
   ВОПРОС: Каким образом распространяются заклинания?
   ОТВЕТ:   В   среде   назначенных   магов   общепринятые    заклинания
распространяются без ограничений посредством личных  встреч  либо  через
специальную литературу. Редкие и экзотические заклинания продаются  либо
даются в аренду (если при них имеется материальный носитель).
   ВОПРОС: Что такое материальный носитель заклинания?
   ОТВЕТ: Это предмет, в котором заклинание воплощено.
   ВОПРОС: Всякое ли заклинание требует материального носителя?
   ОТВЕТ: Нет, не всякое.  Постоянного  материального  носителя  требуют
только Корневые заклинания. ВОПРОС: Что такое Корневые заклинания?
   ОТВЕТ: Это заклинания абсолютной силы,  происходящие  от  корня  всех
вещей.
   ВОПРОС: Какие ограничения для магических воздействий вы знаете?
   ОТВЕТ: Абсолютно закрытой для магических воздействий остается область
медицины  (кроме  ветеринарии).  Для   высших   магических   воздействий
существуют ограничения по степени мага, по актуальному запасу магических
сил, а также по количеству объектов воздействия.
   ВОПРОС: Каково максимальное количество объектов воздействия для  мага
первой степени?
   ОТВЕТ: Сорок объектов плюс-минус два".

***

   - Можно поздравить вас, любезный  Хорт?  Старичок-одуванчик  стоял  у
гардеробной стойки - не загораживая проход,  но  и  не  оставляя  дорогу
свободной. Двусмысленно как-то стоял.
   Я снова увидел свое отражение в зеркале - рот до  ушей,  правый  глаз
сияет синим, левый - желтым, и требуется немедленно пожевать хины,  дабы
стереть с лица столь простодушное выражение счастья.
   - Поздравляю, - с чувством  сказал  старичок.  -  На  правах  давнего
знакомца вашей семьи... хотите совет? Я неопределенно пожал плечами.
   -  Учтите,  Хорт:  Корневое  заклинание,  даже  одноразовое,   всегда
откладывает  отпечаток  на  всю  последующую  жизнь...  а  какой  именно
отпечаток - зависит от того, как вы используете Кару.
   Я нетерпеливо кивнул:
   - Да, да...
   - И от всего-то  вы  отмахиваетесь,  -  мило  улыбнулся  старичок.  -
Самоуверенная молодость... Но на всякий случай знайте: чем  справедливее
будет ваша Кара, чем могущественнее покаранный и чем больше злодейств  у
него за плечами,  тем  больше  возможностей  откроется  перед  вами.  Из
внестепенного мага вы можете стать великим... можете, да. Если покараете
- справедливо! - самого  страшного,  самого  мерзкого,  самого  вредного
людям злодея. Вот так. - Он улыбнулся снова. - А  теперь  -  ступайте...
Вам ведь надо еще найти подходящую гостиницу?
   Я помедлил:
   - Прошу прощения... Эта, гм, связь между Карой  и...  На  инструктаже
мне ничего подобного не говорили... Это... правда?
   Старичок улыбнулся в третий раз, веселые морщинки расползлись по лицу
солнечными лучиками:
   - Что вы, Хорт... Это такая сплетня. Легенда, так сказать.
   ...Уличный шум, солнечный свет, грохот колес, жара и  пыль,  галдящие
голоса, все это - воздух, свет и грохот -  упало  на  меня,  как  падает
оборвавшаяся тюлевая штора. Я стоял на крыльце  клуба  между  бронзовыми
грифонами и дышал часто и глубоко, до головокружения.
   Я стоял на пороге мира.
   Я. Всемогущий. Способный покарать самого  страшного  в  мире  злодея,
мага, короля, да кого угодно. Я, властелин. Я...
   Только не торопиться. Только как следует выбрать. Насладиться властью
и не ошибиться в выборе - уж это я сумею. Я - сумею. Я...
   Бронзовые  грифоны  косились   на   меня   -   ободряюще,   но   чуть
снисходительно.

***

   Пять лет назад я останавливался в гостинице "Северная Столица", самой
большой и помпезной в городе. Массивное здание "Столицы" торчало в самом
центре города,  на  рыночной  площади;  помнится,  тогда  меня  донимали
постоянный гам, топот и суета под окнами.
   Теперь я нуждался в покое и уединении, а потому не поленился отыскать
в хитросплетениях улиц крошечную, но вполне приличную с  виду  гостиницу
"Отважный суслик". Завидев столь важного постояльца (а я по-прежнему был
в черном клубном плаще и шляпе  с  золотыми  звездами),  хозяин  кинулся
освобождать лучший номер; оказалось, что в достойных меня  комнатам  вот
уже два дня живет некая  дама  и  для  удобства  господина  мага  (моего
удобства!) даму спешно  переселяют  в  номер  поскромнее;  ожидая,  пока
комната будет готова я опустился в кресло посреди холла, вытянул ноги по
направлению к пустому камину и прикрыл глаза.
   Футляр с  глиняной  фигуркой  отдавил  мне  бок.  Такую  вещь  нельзя
доверить багажу; такая вещь способна изменить жизнь, во  всяком  случае,
взломать ее неторопливое течение, как это уже случилось со мной.
   Такая вещь способна отравить насмерть; я сам чувствовал,  как  внутри
меня проклевывается и растет снисходительность Верховного Судии.
   Халтуришь, думал я, глядя на горничную, наспех протирающую  ступеньки
лестницы, ведущей на второй этаж.  Халтуришь,  надо  бы  тщательнее.  За
такое небрежение обязанностями рано или поздно можно схлопотать...
   Горничная поймала мой взгляд. Наверное,  это  был  особенный  взгляд,
потому что девушка явственно  побледнела.  Я  улыбнулся,  и  эта  улыбка
привела ее в ужас; надо отдать ей должное, свой пост она  не  бросила  и
лестницу домыла. Хотя и халтурила сверх всякой меры.
   Я улыбался, наблюдая за ее отчаянной работой. Когда  она  убежала,  я
улыбался ей вслед; каждый из нас хоть  в  чем-то,  да  виновен.  Вернее,
каждый из вас, потому что я теперь - по другую  сторону  приговора.  Да,
случайно и ненадолго - но ведь и жизнь, если вдуматься, недолга.

***

   Он явился поздно вечером, в такое  время  вежливые  люди  визитов  не
наносят. Впрочем, собственная вежливость заботила его меньше всего.
   Был сильный ветер. Кажется, намечалась перемена погоды; кажется, жара
наконец спадет, и мне не придется тратить силы на прохладу в собственном
жилище. Так или примерно так я рассуждал, сидя у открытого окна,  вдыхая
позабытый за пять лет запах большого города и глядя на проплывающие  под
окном экипажи.
   Не заметить визитера было невозможно. Он просто  пришел  и  встал  на
противоположной стороне улицы, глядя не на меня, а куда-то вдаль - будто
ему нет дела ни до чего на свете, а в особенности до зеваки  в  открытом
окне. Ветер красиво раздувал его плащ и длинные волосы,  но  наступающая
темнота понемногу съела это великолепие, и очень скоро доступным  зрению
осталось одно только белое, как стенка, лицо.
   Тогда-то он впервые посмотрел на меня. Посмотрел -  и  тут  же  отвел
взгляд.
   И  когда  хозяин  "Суслика"  -  в  халате  поверх  ночной  сорочки  -
извиняющимся голосом спросил, не жду ли я гостя, я уже знал, что жду.
   - Как здоровье вашей совы?
   Голос у визитера был бесцветный, как и брови, как и усы; еще до того,
как  он  произнес  формулу   приветствия,   я   понял,   что   он   маг.
Наследственный. Но, увы - третья степень.
   - Сова поживает прекрасно, - ответил я автоматически. И,  разглядывая
гостя, неожиданно добавил:
   - Если только для сов существует загробный мир. Она давно сдохла.
   - Очень жаль, - отозвался гость безо всякого сожаления в голосе. -  Я
знаю, что вы выиграли заклинание.
   Я предложил ему войти.
   Его шляпа, будучи водруженной на вешалку, оказалась клубной шляпой  в
золотых звездах. Вот  уж  не  знал,  что  среди  членов  элитного  клуба
встречаются столь захудалые маги.
   - Я член клуба, - сообщил он, будто читая мои мысли. - Уже почти  два
года. Чтобы уплатить вступительный взнос, мне пришлось продать дом.
   - Вы небогаты? - спросил я, рассудив, что  если  он  с  порога  задал
такой уровень откровенности, то мне и подавно церемониться нечего.
   Он усмехнулся:
   - Я торговец зельем. Вот... - Он раскрыл полу кафтана.  С  внутренней
стороны к ней были приколоты плоские мешочки с пестрыми этикетками.  Мой
взгляд  зацепился  за  самую  броскую:  "Приворотное  зелье!  Бесплатный
образец! Испытайте сейчас!" Да, ниже падать вроде бы некуда.
   - Вы не догадываетесь, зачем я к вам пришел? - спросил он сухо.
   Я помолчал; в моем позднем госте угадывалось какое-то несоответствие.
Низкая степень, презираемая профессия, потертый кафтан - но ни намека на
жалость к себе, угодливость или юродство. Вероятно, потому, что на  свою
собственную персону ему было в высшей степени плевать.
   - Нет, - сказал я осторожно. - Не догадываюсь. Этого он, оказывается,
не ожидал. Между бровями у него залегла глубокая коричневатая складка. Я
не торопил его.
   - К вам еще никто не приходил, - сказал мой гость, и в его словах  не
было вопроса - скорее удивление. Удивление редкостной удаче.
   Я на всякий случай промолчал.
   - Значит, так. - Торговец зельями откинулся на спинку кресла,  редкая
бесцветная прядь упала ему на лоб, и я  вдруг  увидел,  что  еще  совсем
недавно мой гость был красавцем блондином, повелителем женских сердец. -
Значит, так. Три с половиной года назад у меня похитили дочь.
   Зависла пауза; мой собеседник замолчал, но лицо  его  не  изменилось.
Как будто он говорил о погоде.
   - Я знаю, кто и зачем это сделал. Я знаю, что моя дочь  погибла...  Я
сам ее похоронил. Ее похититель, он  же  убийца,  скрывается  сейчас  за
океаном, на острове
   Стан. Он не маг,  но  он  очень  богат  и  знатен.  Он  окружил  себя
телохранителями, зная, что остаток моей жизни будет посвящен... Господин
Хорт зи Табор, если вы хотите иметь  вечного  раба,  -  слово  "раб"  он
выговорил с нажимом, - раба верного  и  преданного  до  последней  капли
крови - поедем вместе на остров Стан, и  покарайте...  убийцу.  Ей  было
четырнадцать. Моя жена не пережила... Нет, я  не  сумасшедший.  Если  вы
откажете мне, я буду искать новый путь - как искал его все эти  годы.  Я
платил взносы в клуб, надеясь на чудо...  на  то,  что  в  природе  есть
справедливость. Но ее нет. Потому я пришел к вам.
   - Вы бы не справились с Корневым, - сказал я медленно.
   Он усмехнулся, и я понял, что он, наверное, справился бы. Несмотря на
свою третью степень.
   - Во время последнего розыгрыша, - он снова усмехнулся,  -  мне  тоже
немножко   повезло.    Я    выиграл    набор    серебряных    ложек    и
заклинание-очиститель  для  стекла.  Вот,  -  он  сощелкнул  с   пальцев
воспроизводящий жест, и в комнате сразу стало светлее, потому что абажур
гостиничной лампы мигом очистился от пыли и копоти. Откуда ни  возьмись,
появилась  ночная  бабочка  и  омрачила  своим  трупом   этот   праздник
освобожденного света;
   - Видите ли, - сказал я осторожно. - Я сочувствую  вам  и  верю,  что
этот негодяй достоин кары, но ведь я только сегодня  получил...  У  меня
шесть месяцев впереди... А, кстати, за те два  года,  что  вы  в  клубе,
заклинание разыгрывалось четырежды. Вы обращались к людям, которые...
   - Да, - сказал он, не дожидаясь, пока я закончу. - Они мне отказывали
примерно такими же словами. Сперва они  шесть  месяцев  нянчили  в  себе
Судию. Потом находилось  дело  куда  более  важное  и  вина  куда  более
ужасная... Да. Я и не предполагал иного исхода. Извините, что потревожил
вас.
   Он поднялся.
   - Погодите, - сказал я раздраженно.  Мне  все  меньше  нравилась  его
манера говорить - в разговоре  он  тащил  за  собой  собеседника,  будто
пыльный мешок.
   -  Единственное,  что  меня  беспокоит,  -  сказал  он,  обращаясь  к
обгорелому трупу бабочки, - что убийца может сдохнуть своей смертью.  Он
стар и болен, время идет... Но если он протянет еще  хотя  бы  год  -  я
найду способ. Прощайте, господин Хорт зи Табор.
   Он повернулся и  вышел.  Через  минуту  тупого  разглядывания  дохлой
бабочки я понял, что он так и не назвал своего имени.

***

   За долгий следующий день,  проведенный  мною  в  гостинице  "Отважный
суслик", я многое понял.
   Во-первых, все мои планы пожить светской жизнью, сходить в театр  или
во дворец общественных зрелищ, да хотя бы погулять  по  городу  в  часы,
когда там не особенно людно, - все эти планы пошли прахом.
   Во-вторых, к вечеру я серьезно стал подумывать о бегстве. То  есть  о
том, чтобы незаметно покинуть гостиницу и город;  когда  в  дверь  моего
номера постучался  двадцать  девятый  посетитель,  я,  не  долго  думая,
обернулся толстой горничной и, поигрывая тряпкой, сообщил визитеру,  что
господин Хорт зи Табор  изволили  пойти  прогуляться.  А  затем  -  пока
.неудачник спускался по лестнице - быстро высунулся из окна и накинул на
фасад гостиницы тоненький отворотный флер.
   Некоторое время после этого я имел  возможность  наблюдать,  как  под
самым моим окном бродят потерявшиеся визитеры. Как спрашивают у прохожих
о гостинице "Отважный суслик", а прохожие вертят  недоуменно  головой  и
посылают гостей в разные стороны, как гости  глядят  на  меня,  по  пояс
высунувшегося из окна, - и не видят, не видят в упор...
   Глиняная  фигурка  лежала  на  столе,  над  ней  кружилась   одинокая
комнатная муха.
   Ко мне приходила женщина, у которой убили мужа. Старушка,  у  которой
ночные грабители  вырезали  всю  семью;  заплаканная  служанка,  которую
изнасиловал собственный хозяин. Многие визитеры  скорбели  не  только  о
собственных потерях - так я  узнал  о  не  праведном  судье,  за  взятку
оправдывавшем  убийц  и  посылавшем  на  плаху  невинных,   о   спесивом
аристократе, который развлекался псовой охотой на людей; тощий как щепка
крестьянин рассказал  о  судьбе  своей  деревни  -  какой-то  бесчестный
воротила скупил у продажного старосты  общинные  земли,  поставив  почти
сотню семей  на  грань  голода  и  разорения.  Все  приходившие  ко  мне
рассказывали - со слезами или подчеркнуто отстраненно - о своих бедах  и
о виновниках этих бед,  и  даже  мне,  человеку  в  общем-то  черствому,
становилось все более кисло.
   Флер над фасадом "Отважного суслика"  продержался  почти  час.  Город
плавал в теплых сумерках; не дожидаясь, пока моя  маскировка  опадет,  я
снова обернулся толстой некрасивой женщиной, положил ключи от  номера  в
карман передника и спустился в  холл.  Хозяйская  дочка,  дежурившая  за
конторкой, вылупила на меня круглые голубые глазищи; я  не  удержался  и
показал ей язык.
   -  ...Госпожа,  вы  не  подскажете,  как  найти  гостиницу  "Отважный
суслик"?
   Спрашивал  юноша  лет  семнадцати,  тощий,  хорошо  одетый  и   очень
несчастный с виду.
   - На что вам? - спросил я. Голос у моей  личины  оказался  визгливый,
напоминающий почему-то о дохлой рыбе.
   - Мне надо... - Он запнулся. Посмотрел на меня, то  есть  на  толстую
некрасивую личину, исподлобья:
   - А... вам-то что за дело?
   - Нету здесь никакого суслика, - сказал(а) я сварливо. - Был, да весь
вышел.
   Юноша отошел прочь; по-видимому, он не поверил  скверной  женщине,  в
которую я обернулся, и намеревался продолжить поиски.
   Не могу сказать, что в тот момент мне было жаль  его.  За  один  день
передо мной прошло столько драм и трагедий, что  на  сочувствие  нежному
юноше не осталось сил. И кто знает, кому и за что  он  собрался  мстить.
Может, у него собаку убили. Или девушку увели...
   Я шел по улице тяжелой походкой прачки. Грязный подол  колыхался  над
самой булыжной мостовой, победоносно грохотали деревянные башмаки. И что
за извращенная фантазия заставила меня  выбрать  именно  эту,  в  высшей
степени неприятную личину?
   Эйфория  -  радость  внезапного  приза,  гимн  свалившегося  с   неба
всевластья - закономерно сменилась тупой усталостью и едва ли не тоской.
Я  смотрел,  как  роется  в  куче   отбросов   ослепительно   белый,   с
аристократическими манерами кот. Как он изящно поддевает чистой лапой то
селедочный скелет, то обрывок картофельной  шелухи;  скверно,  думал  я.
Во-первых, покарать возможно  только  одного  злодея,  в  то  время  как
злодеев в мире - пруд пруди. А во-вторых - ну что за низкая человеческая
порода, что за подлое желание наказать  врага  чужими  руками,  выкупить
справедливость, вместо того чтобы самому помочь ей воцариться...
   Я намеренно злил себя.  Мне  очень  хотелось  увидеть  в  сегодняшних
визитерах корыстолюбивых, расчетливых купцов.
   Вот если бы во всех их бедах виновен был один человек,  раздумывал  я
угрюмо.  Вот  если  бы...  Как  там  говорил  старичок-одуванчик?   "Чем
справедливее будет ваша Кара, чем могущественнее покаранный и чем больше
злодейств у него за плечами..."
   - Эй, баба, сбрендила?!
   То, что я поначалу принял за стенку, возникшую прямо у меня на  пути,
оказалось всего-навсего пьяным ремесленником, судя по запаху, кожемякой.
   - Эй, баба! Бодаться? Ты чего это? А? - Тон его  из  удивленного  все
быстрее перетекал в игривый.
   Я настолько поразился Кожемякиным вкусам -  польстился  же  на  такую
уродину! - что даже не сопротивлялся, когда он зажал меня - то есть  мою
личину - в темный угол какой-то подворотни.
   - Ты, это... -  Голос  его  истончился  и  романтически  задрожал.  -
Красотка, я сегодня заработал, хошь, в трактир пойдем?
   Вонь от него исходила неописуемая. Все еще рассчитывая  обойтись  без
резких жестов, я выдавил из глотки смущенное "хи-хи".
   - Голубок, - сказал я визгливым рыбным голосом. - Шел бы ты по  своим
делам. Мне с тобой баловаться  недосуг,  женишок-то  мой,  кузнец,  поди
заждался...
   Я забыл, что моей личине было лет сорок на вид.  Такой  не  к  жениху
спешить - внуков нянчить; пьяный кожемяка то ли не понял, то  ли  принял
мои слова за кокетство.
   - Пташка... куда спешишь... куда летишь... И заскорузлая ладонь смело
полезла моей личине под подол.
   - Эй, эй! -  Я  стряхнул  его  руку.  -  Я  стражу  кликну!  Кожемяка
обиделся:
   - Я, это... Сама завела, а теперь верещать?! И он  притиснул  меня  к
кирпичной стене - весу в нем было, как в годовалом бычке.
   Стоило, наверное, найти выход поизящнее - но я устал. Поспешно, почти
суетливо - нервы, нервы! - я  вернулся  в  свой  естественный  облик,  и
кожемякина рука, только что шарившая под подолом толстухи, нашла  совсем
не то, что ожидала найти.
   - Э-э-э...
   На секунду мне даже стало жаль его.
   - Э-э-э... - Он уже хрипел. Наверное,  друзья  не  раз  предупреждали
его, что много пить - вредно. Что рано или  поздно  ко  всякому  пьющему
человеку приходит голая мышка на зеленых лапках и, печально  подмигивая,
говорит: все. Наверное, в эту секунду кожемяка был уверен,  что  напился
уже до голой мышки; бессмысленный взгляд его скользил по моей одежде, по
лицу, мгновение назад бывшим  лицом  толстухи.  Мыслительные  кожемякины
процессы  оказались  столь  замедленны,  что  мне  пришлось  в   порядке
поощрения ткнуть его кулаком под ребра.
   Через мгновение переулок был пуст.

***

   "...Я, говорит, теперь назначенная магиня, и шиш  вам  всем.  Уеду  в
город,  свое  дело  открою,  денег  заработаю  и  буду  в  старости  вас
содержать. Сунула за пояс палку свою волшебную и была такова, во как.
   Через месяц весточка приходит: устроилась! И еще как устроилась,  шиш
вам всем! В настоящей магической конторе, у мага второй степени,  да  не
девочкой на побегушках - полноправной помощницей, хозяин сказал, скоро в
долю возьмет... И хвалил очень за талант да за умения магические.
   Сперва мы отмалчив