ягко, как  только  мог,  -  я  бы
непременно отдал их на обучение вам, господин Горис.
   Он попытался мужественно скрыть свое разочарование, и это  ему  почти
удалось.
   - Стало быть, вы, Хорт... Нашли меня просто по старой  памяти?  Чтобы
побеседовать... Что же, тогда я приглашаю вас быть моим гостем.  Я  живу
при школе, рядом...
   - Я не стал бы беспокоить  вас  ради  одних  только  воспоминаний,  -
сказал я, глядя ему в глаза. - Мне  нужна  точная  географическая  карта
большого масштаба. Карта, включающая Мраморную Пещеру.

***

   Ночью я проснулся от запаха зверьки. Самочка хорька - она была совсем
рядом. В моем сне.
   Даже когда я открыл глаза и сел на слишком мягкой гостиничной кровати
- даже тогда этот запах  не  покинул  меня.  Все  еще  висел  в  воздухе
сладкими кисейными клочьями.
   Травинки бьют по лицу... Смыкаются - и вновь распахиваются  лопухи...
Ароматы росы и крови, и - одуряющий запах бегущей впереди зверьки...
   Я  прижал  ладони  ко  лбу,  почти  уверенный,  что   мне   подослали
наваждение; ничего подобного. Ни следа магии в тяжелом  темном  воздухе.
Душная комната с наглухо задернутыми портьерами, никого... Только я -  и
зверька в моем воображении.
   Я улегся снова. Перевернулся на другой бок - и сразу же понял, что не
усну.
   После такого тяжелого дня - четыре часа на двуколке в  один  конец  и
четыре часа в другой, и еще разговор с учителем, и еще разбирательства с
Орой, которая непременно хотела знать все до последней детали. Я упал  в
постель и уснул как камень, чтобы спустя неполный час - я понял  это  по
положению лунного луча на полу - проснуться от запаха зверьки.
   Луна стояла посреди плотно зашторенного неба. Удивительно, как  такая
огромная луна поместилась в маленькую дырочку на портьере.
   Я провертелся в постели еще  полчаса,  а  потом  поднялся.  Отодвинул
портьеру, приоткрыл окно - со двора тянуло сырым осенним  сквозняком.  Я
влез  на  подоконник;  мой  хвост  взметнулся,  помогая  мне   сохранить
равновесие в прыжке. Хорошо, что этаж был  первый,  а  прямо  под  окном
росла высокая трава... Окно Ориной  комнаты  было  приоткрыто.  Огромные
стулья уходили в  небеса.  Их  витые  ножки  казались  мне  причудливыми
искаженными стволами; разглядывая комнату снизу вверх, я  приблизился  к
высоченной кровати, с которой свешивалась белая рука с тонкими пальцами.
Зверькой не пахло. Пахло женщиной.
   Прежде чем хорек успел ощутить разочарование,  я  совершил  привычное
усилие - и медленно, боясь разбудить спящую, поднялся с четверенек.
   Ора не проснулась. От нее исходили спокойные, глубокие волны сна  без
сновидений. Счастливица.
   Я сел на пол у кровати.  Я  вздрагивал;  я  боролся  с  собой  -  мне
хотелось протянуть руку и разбудить ее.
   И я боялся, что, открыв глаза, она  спросит  недоуменно:  "Хорт?  Что
случилось? Что вы здесь делаете?" - Хорт? Что-то  случилось?  Я  перевел
дыхание. Ора сидела на постели. Неприбранные светлые  волосы  лежали  на
плечах,
   Запах зверьки исчез совершенно.
   - Я вот что думаю, -  сказал  я  хрипло.  -  Ора...  Не  следует  вам
сопровождать  меня.  Все-таки  Мраморные   Пещеры...   слишком   далеко.
Слишком... опасно. Я защищен Карой, а вы беззащитны. Я не могу взять вас
с собой.
   - Вы серьезно? - спросила она медленно.
   - Да! - яростно подтвердил я. - Совершенно серьезно.  Ора,  вы  очень
помогли мне... Я всегда считал, что в моем обществе вы  в  безопасности.
Но только не сейчас, когда я отправляюсь на встречу с препаратором...
   - Хорт...
   - Я все решил, Ора.
   Она смотрела на меня так, будто в первый раз видела.
   И не могу сказать, что мне этот взгляд не нравился.

***

   Юноша  долго  рассматривал  карту,  хмурясь,   что-то,   по-видимому,
просчитывая; потом поднял на нас просветлевшие глаза:
   - О да, господа! Вы можете отправляться уже  сегодня.  Час  уйдет  на
изготовление  Большой  Проекции,  и  час-полтора  -  на   путешествие...
Разумеется, деньги вперед, господа. Но  если  вы  захотите  организовать
себе обратный путь  -  по  воздуху  или  опять-таки  проекционно  -  это
обойдется вам в полцены...
   - Не надо заказывать обратного пути, - тихо сказала мне Ора. - Плохая
примета...
   Юноша как-то странно притих.  Перевел  взгляд  с  Оры  на  меня  -  и
обратно.
   Я расплатился; отпущенный нам час потрачен был на сборы и прощание  с
хозяином гостиницы - он задувал почему-то обмануть  меня  на  серебряную
монетку. Я только что выложил вежливому юноше целую гору золота - но тем
бессовестнее показался мне трактирщиков обман.
   Смотреть на нашу беседу сбежались и слуги и посетители. Я ушел, точно
зная, что больше трактирщику не придет в голову обманывать постояльцев -
теперь он знает, что всякий злодей рано или поздно подвергается каре...
   Расправляясь с трактирщиком, я невольно оттягивал  прощание  с  Орой.
Потому что я терпеть не мог сантиментов - но уйти сухо  и  холодно,  как
чужой человек, тоже не мог.
   У порога большого  мрачного  здания  -  "Дальние  перевозки.  Срочно.
Дорого. Только для магов" - я остановился, давая понять, что дальше  Оре
идти незачем; подбородок ее, державшийся необычайно высоко с того самого
момента, как я сообщил ей свое решение, этот самый  подбородок  задрался
еще выше.
   - Ждите меня в Северной Столице, - сказал я  мягко.  -  Встретимся  в
клубе. Если будет возможность - я свяжусь с  вами  раньше...  Во  всяком
случае мне хочется, чтобы о каре Препаратора вы узнали из первых рук.
   Ее упрямый подбородок дрогнул - совсем не горделиво, жалобно даже. Но
она ничего не сказала.
   Мимо прокатила, выстукивая колесами, открытая повозка; две  упитанные
дамы смотрели на нас с Орой безо всякого представления  о  деликатности.
Улица была не так  чтобы  людная,  но  и  вовсе  не  пустынная;  на  нас
таращились. Я шкурой чувствовал, что, стоя вот так, молча, друг напротив
друга, мы привлекаем внимания больше,  чем  упавший  с  неба  ярмарочный
жонглер.
   Разозлившись невесть на кого, я  накинул  защитный  флер.  Назойливые
взгляды перестали нас беспокоить, тем не менее неловкость не проходила -
наоборот. Как; будто, отгораживаясь  от  улицы  флером,  я  самому  себе
признался, что нам с Орой есть что скрывать.
   Она смотрела сквозь меня. Потерянная, изо  всех  сил  цепляющаяся  за
остатки надменности. Жалкая. Вовсе не похожая  на  ту  даму,  которую  я
когда-то встретил в Клубе Кары...
   - Думаю, вам следует выйти из клуба, - сказал  я,  глядя  на  высокий
воротник Ориного черного платья. - Вернувшись от Препаратора, я  займусь
вашим обидчиком... И глиняный болван мне в этом деле не помощник.
   Она молчала.
   - Надеюсь, вы не сомневаетесь, что я вернусь очень скоро? Надеюсь, вы
дождетесь?
   - Будьте вы прокляты, Хорт, - сказала  Ора  хрипло.  -  Будь  проклят
день, когда я вас встретила... Вы приносите одни неприятности.  Что  мне
делать теперь - сидеть сложа руки, ждать... Зная, что такое Препаратор и
каковы его возможности...
   - Но у меня ведь Кара, - сказал я мягко. - Да и сам я, надо  сказать,
внестепенной...
   - Март зи Гороф тоже был внестепенным, - сказала Ора горько. - Тем не
менее его распластали, как лягушку.
   - Вы в меня не верите, Ора? - спросил я. - Вы мне не доверяете?
   Она  неловко  взяла  меня  за  руку.  Подержала,  сжимая  мою  ладонь
жесткими, холодными пальцами. Выпустила; оттолкнула резко, даже грубо:
   - Если бы у вас была сова. Хорт... Я пожелала бы ей здоровья.

***

   В прохладном сводчатом  подвале  было  совершенно  темно.  Почти  все
пространство комнаты занимал огромный стол с  неровной  поверхностью,  в
дальнем углу Имелась парчовая портьера,  два  кресла,  в  одном  из  них
сидел, сгорбившись, немолодой маг. Увиденный ночным зрением, он не  имел
шансов мне понравиться.
   - Господин зи Табор? Как здоровье вашей совы?
   - Сова поживает прекрасно, благодарю вас, - сказал я механически. Маг
кивнул:
   - Мое имя Лот зи Коршун, и я готов отправить  вас  хоть  в  Мраморную
Пещеру, хоть сове под гузку...
   - Сове под гузку мы не договаривались, - сообщил я холодно.
   Все эти ухватки добродушного  боцмана  были  искусно  отрепетированы.
Наверное, именно такой стиль поведения должен вызывать доверие у господ,
решившихся на проекционное путешествие; может быть, у меня, раскусившего
трюк, тоже родилось бы такое доверие, если бы первый взгляд мой на  Лота
зи Коршуна упал при дневном свете, а не в предательской темноте.
   Коршун заметил мое скрытое раздражение. И сразу же переменил  тактику
- его простецкий тон сменился подчеркнуто корректным:
   - Господин зи Табор, перед вами большая  проекция  вашего  пути.  Вот
малая проекция.  -  Проследив  за  направлением  его  пальца,  я  увидел
стеклянную шкатулку на краю стола, а в ней - крупного муравья.
   - Это - Хорт зи Табор, - короткий палец Коршуна  постучал  по  крышке
шкатулки. -  Как  только  вы  будете  готовы  начать  путешествие,  этот
маленький господин тронется в путь. Пока он будет  терпеть  превратности
дороги, вы сможете отдыхать в любом из этих кресел... Когда  путь  будет
завершен, вы по моей команде встанете и пройдете за портьеру.  Пока  там
ничего нет. - Он небрежно оттянул край парчи, демонстрируя  скрывающуюся
за ней каменную стену.
   Я присмотрелся.
   Вся поверхность стола была  не  чем  иным,  как  картой.  Поднимались
невысокие холмы, стеклянно поблескивали реки.  На  дальнем  конце  стола
угадывалось что-то вроде небольшого муравейника -  моя  цель,  Мраморные
Пещеры, конечный пункт, куда  отправится  сейчас  муравей,  носящий  мое
имя...
   Я внимательнее посмотрел на старшего Коршуна -  кажется,  он  не  был
внестепенным. Первая степень, не больше. Ловко же он устроился...
   - Наша семья вот уже много поколений занимается дорожной магией, - со
сдерживаемой гордостью сказал молодой Коршун за моей спиной. -  То,  что
вы  видите,  -  результат  многолетних  усилий,   реализация   секретов,
передаваемых из поколения в поколение... Вся система дорожных заклинаний
- заслуга семейства Коршунов!
   Дурачок, подумал я. Твои  прадеды  решили  за  тебя,  чем  ты  будешь
заниматься; а если бы ты  захотел  стать,  к  примеру,  художником?  Или
воином, а?
   - Господин зи Табор, - веско сказал старший Коршун. - Все время, пока
проекция будет в пути, вам надлежит находиться неотлучно здесь. Ничто не
позволит вам отлучится  из  проекционного  пространства,  ясно?  Поэтому
позаботьтесь заранее, чтобы справить все естественные надобности...
   - Я минуту как из сортира, - сказал я проникновенно. -  И  совершенно
готов. Начинайте.

***

   Казалось бы, просидеть в кресле час - что может быть проще? А вот  не
тут-то было. Постоянно приходилось бороться с собой - сдерживать нервное
напряжение, стараться, чтобы пальцы не барабанили, веки не прыгали, зубы
не стучали.
   Муравей, носящий мое  имя,  продвигался  по  тонкой,  как  волосинка,
дороге  -  задерживаясь  на  развилках,  но  всегда  выбирая  правильное
направление.
   Глаза слезились. Время от  времени  приходилось  доставать  платок  и
прикладывать к векам.
   Над столом стоял, подняв руки. Коршун-старший.  Зря  я  посчитал  его
дармоедом, живущим за счет богатого  наследства;  по  лицу  мага  первой
степени  бежали,  обгоняя  друг  друга,  мутные  капельки  пота.  Желтый
светящийся шар величиной с кулак - проекция Солнца - с  дикой  скоростью
вертелся вокруг стола, для муравья сменялись  ночь  и  день,  но  он  не
отдыхал, он шел, с каждой минутой приближая меня к Мраморным Пещерам.
   Я прижимал к  груди  свое  имущество  -  муляж  с  Карой,  мешочек  с
самоцветами и клетку с сабаей.
   Мелькали, сменяя друг друга, желтый свет и  полная  темнота.  Муравей
спешил. Всякий новый "рассвет" заставал его на новом месте; до условного
"муравейника" оставалось меньше трети пути.
   Чем встретит меня Ондра Голый Шпиль?
   Неужели он - Препаратор?
   Муравей устал. Двигался все медленнее и  медленнее,  иногда  и  вовсе
замирал; старший Коршун закусил губу от напряжения.
   Пытаясь отвлечься, я стал думать о другом - и  вдруг  понял  со  всей
ясностью, что хозяин гостиницы, над  которым  я  так  издевался  сегодня
утром, вовсе не обманывал меня. Это я ошибся в расчетах.  Та  серебряная
монетка входила в плату за два номера.
   Значит, он не лгал мне. Серебряная монетка приросла к  его  лбу,  без
магической помощи оторвать ее не стоит и пытаться. Таким образом я хотел
навсегда отвадить его от обмана...
   А он и не лгал вовсе.
   Меня прошибло потом.
   Я даже сделал попытку встать - но тут же одумался.
   Поздно. Я уже на подходе к Мраморным Пещерам. Меня уже  давно  нет  в
этом городе, в этой комнате... Нас с Орой разделяют долгие дни пути...
   Муравей, едва волоча ноги, вступил в преддверие муравейника.
   Коршун выше поднял руки:
   - Го-ос...подин...  -  произнес  через  силу.  -  Вы  при-ибы...ли...
Вперед!
   Парчовая занавеска распахнулась, подхваченная порывом ветра.
   По-прежнему прижимая к груди свои сокровища, я шагнул вперед...
   И кубарем покатился с некрутого, но очень каменистого склона.

***

   "Магическая этика - система норм нравственного  поведения  магов,  их
обязанностей по отношению к  магическому  сообществу  и  друг  к  другу.
Наивысшим  критерием  магической  этики  является   отношение   мага   к
собственному магическому  достоинству.  Всякое  деяние  либо  намерение,
унижающее мага в собственных глазах, является неэтичным...
   Принуждение  мага  любой  степени  к  какому-либо  действию  является
неэтичным,
   Просьба о  помощи,  обращенная  одним  магом  к  другому  магу  и  не
подкрепленная сделкой (то есть просьба о бескорыстном  деянии  в  пользу
просящего), является неэтичной".

***

   Надо бы половину денег потребовать назад, думал я устало. А  если  бы
здесь была пропасть? Мое правое плечо все еще очень болело. Я  сидел  на
толстом слое коричневато-зеленого мха. Меня знобило - но не  от  холода;
место оказалось очень нездоровое. Как будто много лет назад здесь  рылся
исполинский крот, копал, испытывая к своей работе величайшее отвращение,
а потом околел, проклиная все на свете, и гниющий труп его год за  годом
наполнял воздух миазмами...
   Не так давно  я  был  уверен,  что  в  окрестностях  Мраморных  Пещер
обязательно  найдутся  какие-то  поселения,  какие-то  местные   жители;
уверенность сперва превратилась в надежду, а потом и вовсе  истаяла.  Ни
птиц, ни зверей, ни даже сверчков не было ни видно,  ни  слышно.  Редкие
деревья с кривыми раскоряченными ветвями походили на застывшие  в  ужасе
изваяния; низкий слой неопрятных  облаков  не  оставлял  никакого  шанса
увидеть солнце. Полчаса назад - полчаса  настоящего  времени!  -  я  еще
сидел в просторном коршуновском подвале. А три часа назад издевался  над
хозяином гостиницы, который, может статься, за  всю  свою  долгую  жизнь
никого не обманул и не обсчитал - даже на медяшку...
   Скрипнув зубами, я встал. Ушибы и ссадины болели и ныли, однако  я  в
принципе готов был идти - если б знал куда.
   Покряхтев, я  уселся  снова.  Соорудил  побегайку  -  глаза  на  двух
ниточках и мосластые длинные ноги.  Слабым  пинком  ноги  придал  шпиону
ускорение - вперед, и по кругу, и опять вперед...
   Потом лег на спину, закрыл глаза и стал смотреть.
   Побегайка несся, подпрыгивая, и оттого изображение прыгало  тоже.  Ни
следов человеческого жилья, ни детали пейзажа, за которую можно было  бы
зацепиться глазом; вокруг простирались владения все  того  же  издохшего
крота - ямы, рытвины, мох, камни, редкие деревья, которым, казалось, дай
рот - будут вопить от ужаса. Я велел моему  соглядатаю  взять  правее  и
обойти меня по широкому кругу; шпион послушался, резко свернул - и вдруг
пропал.
   Я сел. Меня будто ударили по  глазам;  в  том,  что  побегайка  погиб
насильственной смертью, сомневаться не приходилось.
   Я расчехлил Кару. Трудность состояла  в  том,  что  для  производства
нового побегайки мне нужны были обе  руки,  а  глиняный  болван,  дающий
чувство относительной безопасности, манипуляциям очень мешал.
   Новый шпион был меньше, защитно окрашен - под цвет  мха  -  и  вместо
двух голенастых ног имел шесть, зато коротких. Я направил  его  прямиком
на место гибели его предшественника.
   На этот раз глазами шпиона мне удалось рассмотреть черное отверстие в
земле, небольшое, прикрытое длинными прядями травы;  того,  кто  погубил
второго побегайку вслед за первым, увидеть снова не удалось.
   Третьего шпиона я делать не стал. Поднялся, закинул за плечи дорожную
сумку (угол стальной  клетки  больно  вдавился  в  спину),  левой  рукой
поудобнее перехватил глиняный муляж - и направился  погибшим  побегайкам
вслед.
   Ветки искривленных деревьев зашелестели значительно и зловеще, и  это
было тем более забавно, что  ни  ветерка,  ни  дуновения  в  природе  не
наблюдалось. Откуда  ни  возьмись,  обнаружился  туман,  выплыл  и  стал
сгущаться с неестественной быстротой. Кем  бы  ни  был  обитатель  этого
кротовьего царства - а я надеялся, что это все же Ондра Голый  Шпиль,  -
но встреча с ним близилась.
   Не успел я пройти и двадцати шагов, как навстречу мне из тумана вышел
убийца.
   Внешне он похож был на детский мяч, зависший  над  землей  на  уровне
моих   глаз.   Сквозь   плотную    зеленоватую    кожицу    просвечивало
заклинание-палач;  у  меня  перехватило  дыхание.  Никогда  еще  мне  не
приходилось сталкиваться с  таким  недвусмысленным,  простым  и  жестким
желанием убивать. До сих пор даже самые злейшие мои враги не  опускались
до такого...
   Сдерживая  дрожь,  я  поднял  руку   с   глиняным   болваном.   Будто
демонстрируя его зеленому шару - хотя заклинание ничего не могло  видеть
и ни на что не желало смотреть.
   Оно был простым, как топор. И таким же беспощадным.
   Вспышка! Я не удержался на ногах и сел.
   Некоторое время зеленый шар по-прежнему висел над моей головой. Потом
лопнул - как будто в зеленой плоти на мгновение раскрылся красный рот...
   И ничего не стало. Только специфический запах - не то цветения, не то
гнили.
   Не думая, что делаю, я приложил  глиняного  болвана  к  сухим  губам.
Поцеловал уродливую голову.
   Развязка приближалась, но торопить ее не следовало. Меня  обнаружили,
меня захотели убить, но не смогли; что будет дальше?
   Дальше очень долго не было ничего.
   Туман развеялся так же быстро, как и перед тем сгустился. Я бродил по
холмам, разыскивая увиденное побегайкой  черное  отверстие  в  земле.  Я
присаживался отдохнуть, прислушивался, ждал; я  соорудил,  наконец,  еще
одного шпиона, и тот безнаказанно гонял по окрестностям до тех пор, пока
не кончилась вложенная в него энергия.
   Хозяина холмов будто драконом слизало.
   Неужели  принцип  пониженной  уязвимости  обернул   заклинание-убийцу
против своего же создателя? Неужели  Ондра  Голый  Шпиль  лежит  сейчас,
пораженный собственным заклинанием, где-то в подземелье и мне никогда не
узнать, был ли он Препаратором?
   А вдруг вовсе не Ондра подослал мне убийцу, может, совсем другой  маг
свил себе гнездышко под холмами и я никогда не узнаю, кто же это был?!
   Время  шло,  невидимое  солнце  опускалось,  а  я   колебался   между
облегчением и  разочарованием.  Что,  если  обитатель  Мраморной  Пещеры
попросту затаился и ждет, когда я уйду?
   Два события случились одновременно. В наступавших сумерках  я  увидел
наконец вход под землю -  в  ту  же  секунду  бурая  трава  передо  мной
раздвинулась, и в образовавшейся прорехе появилась зверушка  вроде  моих
побегаек, с тем только отличием, что, кроме глаз и ног, у нее имелся еще
и рот.
   Стало быть, будем разговаривать.
   Зверушка  остановилась  передо  мной.  Глаза  у  нее  были   круглые,
мерцающие, безо всякого выражения. Ледяные шарики на жестких веревочках.
   Беззубый рот открылся.
   - Чего надо? - хрипло донеслось прямо из зверушкиной глотки. -  Зачем
пришел, чего над