риютил   ее...   как   это
получилось, сам не знаю. Она жила у меня  чуть  меньше  месяца,  но  мне
казалось, что...  впрочем,  неважно.  В  тот  день  мы  пошли  проверять
силки... по дороге мне стало плохо. Я даже подумал, что меня отравили...
После этого была серия ярких, жестоких видений, галлюцинаций... И  сразу
- я стою на мосту перед собственным замком. Арс встречал меня...  Ничего
еще не  понимая,  я  прошел  к  себе.  И  когда  посмотрел  на  песочный
календарь... Мы пошли  проверять  силки  во  вторник,  а  вернулся  я  в
субботу.
   - Одежда чистая, и есть не хочется, - предположил я.
   Гороф кивнул.
   - Арс - это дракон? - спросила Ора. Гороф болезненно улыбнулся:
   - Да... Вот. Я посмотрел на себя в зеркало и увидел  вот  это.  -  Он
тронул пальцем камень. - Он висел на  обыкновенной  суровой  нитке...  Я
сразу почуял чужую силу, но понять ничего  не  мог.  Елка  пропала...  Я
вызвал Аггея - я всегда его вызываю, когда мне нужны новости,  -  и  тот
сказал,  что  во  вторник  вечером  Елка  пришла  на  постоялый  двор  с
саквояжем, при деньгах, наняла повозку и укатила... Он предположил,  что
Елка подсыпала мне чего-то в воду, обокрала и сбежала.  Я  сильно  побил
Аггея...  за   такое   предположение.   Но   потом   все-таки   проверил
сокровищницу. Ни монетки она не взяла! Только то,  что  я  дарил  ей  на
карманные расходы.
   Некоторое время мы ждали, пока Гороф решит продолжать. Молчали, боясь
спугнуть его откровение.
   - Я изучал этот  камень  и  так  и  эдак,  -  Гороф  вздохнул,  -  но
по-прежнему ничего не понимал...  Я  чувствовал  себя...  не  так  чтобы
плохо, но как-то потерянно... из-за того что я  потерял  Елку,  так  мне
тогда казалось. А потом я заметил, что Арс-... Мне трудно объяснить  это
вам, которые никогда  не  водились  с  драконами.  Никогда  не  состояли
членами Драко-клуба...  Дело  в  том,  что  между  драконом  и  хозяином
существует  тонкая  связь,   специфическая;   очень   грубо   ее   можно
охарактеризовать как понимание и привязанность. Так вот, эта связь между
мной и Арсом... Вы поймите, долгие годы Аре был единственным близким мне
существом... эта связь порвалась. Не постепенно -  сразу.  Аре  перестал
быть моим драконом. Он стал чужим  существом,  чудовищем,  неприятным  и
опасным.  И  он  сразу  уловил  это  изменение,   сделался   агрессивен,
отказывался принимать пищу из моих рук... Некоторое время я считал,  что
это из-за Елки. Что я  слишком  привязался  к  ней  и  утратил  связь  с
драконом... Тогда и случился памятный  нам  всем  королевский  прием,  и
представьте, что я ощутил, увидев на госпоже Шанталье украшение из  двух
десятков таких точно камушков... Я принял это за провокацию - тем  более
что тот вечер, вы помните, богат был  на  провокации;  суматоха,  смерть
князя Дривегоциуса... Я решил вернуться домой и ждать  -  если  я  нужен
кому-то, этот кто-то сам ко мне придет.
   Гороф перевел дыхание. Щеки его, и без того белые,  приобрели  теперь
синеватый оттенок.
   - Через неделю после королевского приема Аре умер. Это бывает...  это
случается, когда между хозяином и его  драконом  утеряна  тонкая  связь.
Чего я натерпелся, пока удалось его  похоронить...  Гороф  поморщился  и
замолчал.
   - Когда мы пришли к вам, - начала Ора, - вы решили, что мы...
   - Да, - кивнул Гороф. - Я подумал, что скоро узнаю разгадку того, что
со мной приключилось... и ненамного ошибся. Теперь я знаю.
   Он повернул ладонь; на горку из двадцати камушков  упали  еще  два  -
первый и последний. Барона Ятера и Марта зи Горофа.
   - Препаратор имеет полную власть  даже  над  вне-степенным  магом,  -
сказала Ора с не совсем естественным смешком.  -  Хорт,  учитывая  вновь
открывшиеся обстоятельства...
   - Надумаю, чтобы полную власть, - серьезно  возразил  Гороф.  -  Меня
ведь взяли обманом... Мне подсунули куклу.
   - Что? - спросил я механически. Мне  представилась  толстая  кукла  в
парчовом платье и с фарфоровой головой.
   Гороф вздохнул:
   - Елка. Вы сами подчеркнули, что к каждому  из  препарированных  -  к
каждому! - незадолго до похищения присасывался  близкий  друг,  подруга,
любовница...  И  между  ними  устанавливались  особенные,  доверительные
отношения. Это я и назвал... первым  подвернувшимся  словом.  Елка  была
куклой для меня. -  В  его  голосе  прозвучала  настоящая  боль.  -  Как
любовница Эфа была куклой для старого  барона,  а  эта,  как  ее...  для
ювелирши...
   -  Тисса  Граб,  -  сказал  я.  -  А  для  старикашки-купца  -   юный
почтительный помощник...
   Ора переводила взгляд с Горофа на меня и обратно.
   - Меня взяли обманом, - повторил Гороф. - Я поверил Елке... Она стала
для меня... собственно, мне не столько жаль Арса...
   Он замолчал. Сел, отвернулся.
   Его Аре каждую весну употреблял по девственнице, сообщил мне циничный
внутренний голос. А теперь господин  драконолюб  сидит  и  размышляет  о
тонких материях, готов, пожалуй, и слезу пустить... Это  внестепенной-то
маг!
   - Один вопрос, - сказал  я  нарочито  холодно  и  по-деловому.  -  Вы
упомянули видения, галлюцинации... Из всех похищенных они были только  у
вас - и у ювелирши. Ей виделись замок, мост с цепным  драконом,  длинный
стол, вино, властный господин без лица...
   Гороф кисло усмехнулся:
   - Понимаю, почему вы так...  понадеялись  на  меня.  Но...  это  были
чистой воды галлюцинации.  Девочка  мечтала  о  замке  с  драконом  и  о
властном господине, таковы мечты многих ее  ровесниц,  рано  выскочивших
замуж за ювелиров и аптекарей, ничего удивительного... А мне виделись...
нет, не скажу. Но то были порождения  моей  собственной  фантазии,  я-то
способен это понять, в отличие  от  вашей  ювелирши...  Ну  как,  вы  не
передумали?
   Я молчал.
   - Вы продолжите ваши поиски? И попробуете  разыскать  препаратора,  и
попытаетесь покарать его? Я молчал.
   - Возьмите мой камень, - сказал  зи  Гороф  тихо.  -  Пополните  вашу
коллекцию... Если вам удастся покарать господина препаратора - это будет
возмездие и замою беду тоже. За Арса... но больше -  за  тот  чудовищный
обман... Мой первый сын не дожил и до двадцати лет.  Мой  бастард...  вы
его  видели,  это  животное,  точь-в-точь  как  его  мать.   Елка   была
воплощением моей мечты о дочери...  Господин  препаратор  знает  толк  в
людях, что при его-то работе неудивительно.
   И Гороф усмехнулся - весело, как белый череп в темноте гробницы.

Миллион лет назад
(Начало цитаты)

   - Юлька... Юлька, это же праздник какой-то. Тебе нравится?
   Скала выдавалась далеко в море, на пологую спину ее вела  неприметная
тропинка. Глядя под ноги, поддерживая друг друга  и  распугивая  горячих
ящериц, они добрались до "смотровой площадки"; справа  и  слева  имелись
каменные склоны, причудливо изъеденные ветром  и  соленой  водой.  Внизу
лежало море, темно-синее, в белых оспинах медузьих спин. Зеленая  борода
водорослей раскачивалась в такт приходящим и уходящим волнам.
   На краю скалы стоял перед  мольбертом  безусый  щуплый  художник,  на
голове  его  вместо  кепки  помещалась  чалма  из   спортивных   штанов.
Подобравшись поближе, Юля глянула живописцу через плечо: пейзаж выглядел
пребездарнейше, хотя,  возможно,  это  только  полработы,  которые,  как
известно,  дуракам  не  показывают...  Юля  едва  удержалась,  чтобы  не
рассмеяться. Стае  крабом  ползал  по  наклонному  камню,  выбирая  кадр
поживописнее; сын бормотал пиратскую песню, швыряясь камнями в зелень  и
синь, камни летели, проворачиваясь в воздухе, и нигде,  сколько  хватало
глаз, не было ни единой тетки, в которую пущенный Аликом снаряд  мог  бы
ненароком угодить...
   - Осторожно, Юль, я тебя прошу, только осторожно, - бормотал Стае.  -
Дай руку... Здесь камни качаются под ногами... Посмотри вон туда,  вниз,
там в море впадает речка, та самая, которая водопад, видишь?
   - Алик, не бегай...
   - Посмотри, вон дельфины, видишь?!
   - Посмотри...
   - А вон наш пляж... Издали кажется, что пустой...
   - А вон чайка...
   - А вон там...
   Художник демонстративно не обращал на них никакого внимания.
   - Юлька, тебе хорошо здесь? Нет, ну правда,  тебе  хорошо?  Здесь  же
здорово, здесь же сказка... Хочешь покататься на водном мотоцикле? А  на
яхте? А на доске с парусом - хочешь попробовать?
   Ей хотелось задержать время. Или  хотя  бы  сделать  так,  чтобы  эта
картинка - скала, море. Стае, Алик навсегда впечаталась ей  в  сетчатку.
Надолго.
   У Алика было красное, как арбуз, горло. Юля даже растерялась.
   - Ну где ты простыл? Где ты мог простудиться?!
   Сын  виновато  пожимал  плечами.  Лоб  у  него   горел;   превозмогая
неловкость, Юля обошла соседей в поисках градусника.
   В третьей по счету квартире ее просьбу  уважили.  У  Алика  оказалось
тридцать восемь и пять.
   Юля сидела на краю дивана -  руки  опустились  до  самого  пола.  Все
изменилось в одночасье - вместо длинного свободного дня, вместо похода в
парк или на пляж предстояло лечение, аптека, полосканий, и ведь надо еще
и завтрак приготовить, и пообедать...
   - Успокойся, - мягко сказал Стае.  -  Прекрати  панику,  на  тебя  же
смотреть страшно. Ничего особенного  не  случилось,  у  меня  в  детстве
знаешь какие ангины бывали?
   Юля молчала. У нее тоже бывали ангины. Стае сходил в  аптеку.  Принес
три  бутылочки  разных   настоек   для   полоскания,   мятные   конфеты,
жаропонижающее и лимон; Алик со страдальческим видом прополоскал горло.
   - Где мои плавки? - озабоченно спросил Стае.
   - На веревке... - автоматически ответила Юля. - Погоди... Ты куда?
   - Мы договорились с Алексеем.
   - Так Алый же...
   - С Алым можно прогуляться. Ему даже полезно - на  солнышке...  Пусть
поест - и погуляйте.
   - Да у него же температура! - растерялась Юля. - Ему лежать...
   - Температуру сбей... Да  что  ты  смотришь  на  меня,  как  Муму  на
Герасима? Ничего страшного не случилось! Ребенок простудился.  Лекарства
я купил...
   Воняло уксусом.
   Вся квартирка провоняла уксусом;  лимон,  наполовину  уже  съеденный,
валялся на  блюдце  посреди  пестрой  клеенки.  Посреди  старой,  липкой
клеенки кухонного стола...
   У Алика было тридцать  девять.  Жаропонижающее  не  действовало;  Юля
сидела у постели, методично опуская тряпочку в тазик с уксусом,  выжимая
- и протирая бледный лоб под сосульками слипшихся светлых волос.
   - Ма, мне скучно, почитай...
   - Сейчас. Сейчас, я думаю, надо вырвать лист из тетрадки, склеить дом
с окнами, и пусть бумажные человечки в нем живут...
   - Ма, горло...
   - Давай еще прополощем.
   - Не хочу полоскать! У меня уже из ушей  лезет  это  полоскание...  -
Хочешь к врачу?
   - Ну ладно, дай прополоскать, только в последний раз...
   На кухне догорал выкипевший, забытый на огне чайник.
   Спустя два  дня  Алику  стало  гораздо  лучше  -  не  то  бесконечные
полоскания помогли, не то вступил в свои права бисептол.  Сын  порывался
вскочить и бежать  на  улицу  -  Юля  придумывала  для  него  все  новые
развлечения, читала до хрипоты, мастерила  гараж  из  тетрадных  листов,
нарисовала штук пятьдесят машинок...
   Вечером неожиданно пришли гости - принесли целую сумку  еды,  вина  и
фруктов. Алик уплетал за обе щеки; липкую  клеенку  сдернули  со  стола,
протерли тряпкой тусклый пластик, расставили найденные в буфете стаканы.
   - А вы здорово тут устроились, - невесть чему радовалась Ира.
   - Абрикосы-то! Прямо в окно лезут, - восторгался Алексей.
   Юля натянуто улыбалась.
   Алик долго не желал засыпать - когда он угомонился  наконец,  Юля  на
цыпочках вышла на балкон, где третий день покачивался на ветру ее сухой,
заскорузлый от соли купальник.
   В городке горланили дискотеки - одновременно штук пять.  Хорошо,  что
здесь, в отдалении,  их  грохот  почти  не  слышен,  во  всяком  случае,
переносим...
   Гости ушли около полуночи; на маленьком кухонном  столе  громоздились
объедки.
   - Почему ты так себя ведешь? - спрашивал Стае. -  Они  же  обиделись!
Как будто ты ими брезгуешь, не желаешь с ними садиться за один стол...
   - Ну Стае, я же устала. И Алый же болен...
   - Алый уже завтра будет бегать,  как  лошадь...  Что  тебе  -  трудно
полчаса прожить без кислой мины? Без страдальческой складки на лбу?
   - Если бы ты больше думал о своем ребенке...  -  сказала  Юля  сквозь
слезы.
   Стае замолчал надолго.
   Стае отошел к окну; глядя в его  спину,  Юля  с  ужасом  поняла,  что
сейчас, на ее глазах, пробуждается к жизни гном. Все эти  дни  он  ходил
где-то рядом - и вот так, неосторожным словом, она сама призвала его. Ей
представилось страшное: Стае оборачивается, и в глазах его...
   - По-твоему,  я  не  думаю  о  своем  ребенке?  -  спросил  Стае,  не
оборачиваясь. - Ты это хотела сказать?
   - Нет, - сказала она примирительно, почти умоляюще. - Давай  спать...
Я действительно очень устала.
   Стае сумрачно на нее взглянул. Глаза  были  усталые  и  грустные,  но
гнома...
   Гнома не было? Юля перевела дыхание.

(Конец цитаты)

   "Ондра  (без  прозвищ.).  Происхожд.  неизвестн.  Состоял  на  сл.  у
покойного кн. Дривегоциуса..."
   Мы  покинули  населенный  пункт  Дрекол  поспешно   и   довольно-таки
бесславно. Разбойники - народ злопамятный; стыдно признаться,  но  я  не
успел даже заказать новые сапоги. В дорожную карету - а отправлялись  мы
рано утром, когда ночной люд уже,  как  правило,  пьян  и  спит,  -  мне
пришлось сесть в одной только видимости  сапог,  вернее,  в  заклинании,
заменяющем сапоги; только на второй  день  пути,  прибыв  в  более-менее
приличное местечко, я отыскал сапожную мастерскую и обулся наконец.
   Какое это было счастье!
   Потом, поскрипывая новыми сапогами, я отыскал кузню и заказал кузнецу
маленькую клетку с прутьями такими толстыми и частыми, чтобы сквозь  них
не проходил даже детский мизинец. Кузнец  решил,  что  я  путешествую  с
диковинным  и  очень  опасным  зверем,  и   даже   попытался   осторожно
выспросить: ехидна? саламандра?
   В клетке поселилась сабая. Ни один зверь, самый свирепый и хитрый, не
мог  бы  доставить  своему  хозяину  столько  хлопот;  цепи,  изъеденные
ржавчиной, рвались вместе с наложенными  на  них  заклинаниями,  дубовый
ящик гнил, как груша. Все труднее становилось скрывать сабаю от Оры, и в
конце концов я решил, что с дурацкими тайнами покончено.
   Открытие поразило Ору даже сильнее, чем я ожидал:
   - Хорт! Вы не  представляете,  чем  владеете!  Вы  не  представляете,
сколько это может стоить!
   - И вы не представляете, - сказал я с мудрой улыбкой.
   - И я не представляю, - призналась Ора. И смерила меня подозрительным
взглядом:
   - Ну-ка признавайтесь... Нет ли  у  вас  еще  чего-нибудь  в  рукаве?
Парочка Корневых заклинаний? Какой-нибудь убойный артефакт, а?
   Я развел руками:
   - Увы. До сегодняшнего дня  у  меня  была  от  вас  тайна,  а  теперь
считайте, что знаете обо мне все...
   - Нет, я не все о вас знаю, -  сказала  она  с  внезапной  грустью  в
голосе. - Не все...
   Я почему-то растерялся, а Ора тем временем снова развернула  сабаю  -
тонкие страницы вздрагивали, будто от холода.
   Подобно тому как женщина, поднявшись с постели, первым делом  смотрит
в зеркало, Ора вначале нашла в сабае себя. Нахмурилась, разбирая  мелкие
буквы; обиженно поджала губы:
   - "Шанталья Ора. Назн. маг 3-й ст.". Не много же...
   - Сабая скупится на слова, - сказал я, невольно извиняясь. - Если  бы
она была чуть разговорчивее - мы узнали бы больше об Ондре Голом  Шпиле.
Например, где его искать...
   Ора помолчала, сдвинув брови, раздумывая. Я пой' мал себя на том, что
терпеливо жду. Хочу услышать, что она скажет, какую подаст идею...
   Вместо этого она спросила:
   - Как долго вам осталось владеть  Карой?  Больше  трех  месяцев,  так
ведь? Я подтвердил. Она задумалась снова.
   - За три  месяца  и  волосок  в  матрасе  можно  найти,  -  сказал  я
неуверенно.
   - Возможно. - Ора вздохнула. - Хорт... Я рискую  показаться  занудой,
но лучше быть назойливой, чем глупой, правда ведь?
   - Не уверен, - сказал я.
   - А я уверена, - пробормотала Ора. -  Давайте  взвесим  наши  силы...
ваши силы. Хорт. Теперь вы знаете, кого ищете...  Сабая  поможет  вам  в
поисках. Ваше оружие - Корневое заклинание Кары, это много, но  все-таки
недостаточно. Собранные улики - коллекция самоцветов... которые в  самый
торжественный момент могут изменить вам. Например, превратиться  в  кучу
горячих угольев...
   - Минуточку, - сказал я. Ора подняла брови:
   - Что?
   - Они действительно превращались в уголья? Гороф ничего не  придумал,
не преувеличил?
   - Нет, - сказала Ора после паузы. - Не совсем. Не просто в  уголья...
Те из разбойников, кто успел припрятать камушки, на секунду будто  сошли
с ума. Да, вопили, рвали на себе  одежду...  от  них  была  такая  волна
паники, что...
   - Значит, мастер камушков решил помочь мне справиться с разбойниками?
- спросил я.
   Ора мигнула.
   Сейчас на ней не было косметики. Не было разноцветных теней на веках;
глаза  ее  были  совершенно  одинаковые,  глубокие  карие  глаза   цвета
молочного шоколада.
   Я  подумал,  что  она  ни  единого   заклинания   не   истратила   на
усовершенствование внешности. Что все, чем наделили ее мать и природа  -
и слишком тонкие губы, и слишком жесткие соломенные волосы, - она сумела
сделать по-настоящему своим, особенным и потому красивым.
   - Я ведь и приехала к вам, потому что мне было страшно, - сказала она
почти шепотом. - Вы, я знаю,  не  очень-то  мне  поверили...  Всем  моим
рассказам о взгляде в затылок, о чувстве, будто  за  тобой  наблюдают...
Признайтесь, вы не поверили?
   В  жизни  бы  не  подумал,  что  Ора  способна  чего-то  бояться.  Не
разыгрывать страх, а бояться по-настоящему; мне  казалось,  она  храбрее
меня самого.
   - Не знаю, - сказал я после паузы. - У  меня  у  самого  был  момент,
когда эти камушки, кажется, посмотрели на меня...
   - Камушки, - сказала Ора. - Их уже двадцать два.
   Нехорошее число.
   - Камушки победили разбойников, - сказал я со смешком.
   - Их двадцать два, - повторила Ора, нахмурившись. - Знаете, Хорт, кем
бы ни был господин препаратор... Надо камушки хранить по отдельности. По
две штуки, по  три...  Каждый  камушек  -  клочок  магической  воли,  и,
соединяясь, они могут...
   Она замолчала,  давая  мне  возможность  самому  закончить  мысль.  И
поверить при этом, что именно мне она первому пришла в голову.

***

   Мы сняли комнату в чистом, относительно зажиточном доме и целый вечер
посвятили упражнениям с поискухами.
   -  Жительство  Ондры  Голого  Шпиля,  -  бормотала  Ора.  -   Строгое
соответствие.
   Поискуха, похожая  на  слабенького  красного  кузнечика,  зарылась  в
трепещущие страницы. Ни единой пометки; поискуха выбралась  из  книги  и
сдохла на горке таких же не справившихся с заданием тварей.
   - Местожительство Ондры Голого Шпиля, - бормотал я.
   Новая поискуха. Новый ветерок от быстро листаемых страниц; ничего.
   - Может, не называть кличку?  -  озабоченно  спросила  Ора.  Я  пожал
плечами:
   - Место пребывания Ондры?..
   - Дом, где живет Ондра...
   - Где живет Ондра...
   - Адрес Ондры...
   - Где находится Ондра...
   - Где находится маг, состоявший на службе князя Дривегоциуса...
   - Где искать Ондру...
   Поискухи дохли и дохли. Безрезультатно.
   - Ондра! - сказал, отчаявшись, я.
   Поискуха пошла трудиться. Единственная  пометка  -  на  уже  знакомом
тексте: "Ондра (без прозвищ.) Происхожд. неизвестн.  Состоял  на  сл.  у
покойного кн. Дривегоциуса..."
   - Давайте по-другому, - сказала Ора. - Дривегоциус!
   - Он не маг, - возмутился я.
   - Ну и что? Это единственный известный нам человек, к  которому  этот
Ондра имел отношение...
   Я щелкнул пальцами. Производить поискух мне изрядно надоело.
   Снова шелест страниц - если бы у сабаи был голос, она уже стонала  бы
на весь дом...
   Пометка. Я едва  успел  подсунуть  тонкую  к