полчаса  надо  было  укладывать  Алика
спать, а от кафе до дома было сорок минут ходьбы через парк...
   Ей не нравилась Ира. Ей не нравился Алексей.  Ей  не  нравилось,  что
Стае снова заказывает двести грамм водки.
   - Стае, нам, наверное, пора уже... Поздно...
   - Чего ты дергаешься? Почему ты нервничаешь? Сидишь как на иголках...
Шашлык же только что принесли!
   - Алый хочет спать.
   -  Ничего  я  не  хочу  спать,  -  раздраженно  сообщил  Алик   и   в
подтверждение пнул ногой ножку  стола,  отчего  стаканы  подпрыгнули,  а
наполненные пластиковые тарелки грузно содрогнулись.
   - Ты что делаешь?! - прикрикнул Стае. - Сиди спокойно!
   Алик сморщился, собираясь зареветь.
   - Стае, - сказала Юля так спокойно, как только могла. - Давай так: мы
с Аленьким пойдем вперед...
   - Давай так: ты не будешь говорить  глупостей.  Никуда  вы  ночью  не
пойдете, а мы сейчас спокойно поедим и вместе пойдем...
   Ира смотрела, чуть улыбаясь.
   Юля молчала. Стае говорил спокойно и весело, но  выражение  его  глаз
насторожило ее; выражение его глаз напомнило один неприятный случай,  до
того неприятный, что Юля предпочитала не вспоминать его.
   То была история с Сашкой.
   Сашка был школьным другом Стаса. Когда Стае знакомил  Сашку  с  Юлей,
она, помнится, поразилась:  такая  долгая  школьная  дружба  встречается
совсем не часто. Помнится, в какой-то момент она даже взревновала: Сашка
знал о Стасе куда больше, чем она, его законная жена. Помнится, она едва
удержалась, чтобы в приватной беседе не насесть на  нового  знакомого  с
расспросами о первой Стасовой супруге; слава богу, у нее хватило ума  не
делать этого.
   Сашка оказался "своим человеком"  -  они  легко  находили  интересные
обоим темы для разговоров, они читали одни и  те  же  книги,  они  имели
схожие взгляды на жизнь. Сашка  подарил  новорожденному  Алику  двадцать
пять великолепных ползунков и двадцать пять распашонок, и  четыре  пачки
памперсов, и большого желтого льва с поролоновой гривой; Юля привыкла к
   Сашкиному голосу в трубке, привыкла вместе планировать выходные.  Юле
нравилось и даже льстило, что у ее мужа есть настоящий друг и  что  она,
жена-пришелица,  так  удачно  вписалась  в  многолетние  отношения  двух
мужчин, что не только не напрягла их - сама обрела приятеля...
   Потом случилось это.
   Был какой-то праздник, любовно накрытый стол; трехлетний  Алик  сидел
на полу, возил по паласу игрушечную машинку о  трех  колесах  и  натужно
гудел. В углу бормотал телевизор; Юля терпела его, потому что мужчины  -
Стае и Сашка - ждали последних известий. Потом Юля  спрашивала  себя:  а
если пропал бы свет? Если бы заболтались и пропустили новости?  Если  бы
не смогли встретиться именно в этот день - что было бы тогда?
   Это произошло на Юлиных глазах. Речь шла  о  чьей-то  далекой  войне;
Стае отстаивал свою точку зрения,  Сашка  возражал.  Юля,  политическими
тонкостями не интересовавшаяся, интуитивно понимала, что Сашка, пожалуй,
прав...
   Они и раньше спорили.
   Но именно в тот вечер из глаз чуть захмелевшего Стаса  глянул  чужой,
злобный, жестокий гном. Незнакомец;  холодным  авторитетным  тоном  Стае
заявил, что Сашка либо дурак, либо подлец.  Либо  его  вконец  оболванил
телевизор, либо он деградировал и нравственно опустился. В любом  случае
продолжать беседу ему, Стасу, неинтересно.
   Алик, поймав изменения в тоне беседы, оставил машинку и заревел.  Юля
не умела его успокоить - потому что сама нервничала все  сильнее;  этот,
глядевший из глаз ее мужа, внушал ей безотчетный ужас.
   Прохладно распрощались, и Сашка ушел.
   И никогда больше - никогда! -  Стае  не  виделся  с  бывшим  школьным
другом и не говорил с ним.
   Спустя несколько недель после этого Юля позвонила Сашке по  телефону.
Тот отвечал односложно, только под конец беседы почему-то попросил у Юли
прощения.  Сказал,  что  больше  не  будет  звонить  Стасу,  потому  что
"вчерашнего звонка хватило с головой".
   И посоветовал "не принимать близко к сердцу";  пожелание  благое,  но
невыполнимое. Юле и раньше знаком был вкус валидола, но в те дни большие
белые таблетки уходили одна за другой, только успевай отплевываться...
   Впрочем, Стасу она  ничего  не  сказала.  В  ее  отношениях  с  мужем
появилась еще одна запретная тема, причем  этот  запрет  Юля  установила
сама. Безотчетно боялась, что при  упоминании  Сашкиного  имени  злобный
гном вернется...
   Сейчас, сидя за шатким пластиковым столом. Юля  похолодела  от  одной
мысли, что этот здесь.
   "...Мы сейчас спокойно поедим и вместе пойдем..."
   Юля молча кивала.
   Завтра. Завтра, когда Стае придет  в  нормальное  расположение  духа,
когда гном уберется к себе  в  пещеру...  Они  поговорят  начистоту.  Со
Стасом,  а  не  с  этим.  И  сделают  все,   чтобы   вечеров,   подобных
сегодняшнему, никогда больше не было в поселке у моря...
   Ира что-то говорила - Юля кивала, не вслушиваясь.  Куда  важнее  было
то, что Алексей, кажется, соглашается со Стасом относительно политики на
Ближнем Востоке. Пусть соглашается. Тем лучше для него.

(Конец цитаты)

Глава четвертая

ЗАНИМАТЕЛЬНАЯ ГЕРАЛЬДИКА:
ЧЕРНЫЙ ДРАКОН НА СЕРЕБРЯНОМ ПОЛЕ

   Населенный пункт  Дрекол  оказался  весьма  своеобразным  городишком.
Названия трех его трактиров - "Хопстой", "Заколи-поскребуха" и  "Веселая
удавка" - характеризовали его замечательно метко.
   Мы остановились в "Удавке" -  здешние  условия  казались  более-менее
сносными. Поселились в двух отдельных комнатах; выбирая  себе  номер,  я
купился  прежде  всего  на  вид  из  окна:  красные  черепичные   крыши,
сторожевая башня, синяя лента реки Вырьи и на горизонте  -  синие  шапки
гор;  необыкновенно  красивая  эта  картина  примирила  меня  с  прочими
неудобствами гостиницы.
   Ужинали опять-таки порознь - Шанталья спустилась в обеденный зал, а я
остался в номере и велел принести кувшин простокваши. Прошло  полчаса  -
простокваши не последовало; тогда я отправился  вниз,  чтобы  как  можно
убедительнее повторить заказ.
   В обеденном зале было не то чтобы людно -  но  очень  оживленно;  моя
спутница сидела  за  грубым  столом,  в  окружении  самых  что  ни  есть
бандитских рож - и чувствовала себя, по всей видимости, превосходно.
   Перед Орой стояла оловянная  тарелка  с  цыплячьими  косточками;  Ора
смеялась, обнажая ровные белые зубы. Справа  госпожу  Шанталью  подпирал
красивый  юнец,  поросший  нежной  подростковой  бороденкой,   разодетый
роскошно и безвкусно; слева от прелестницы восседал огромный и  толстый,
как пороховая башня, молодчик со шрамом на лысой макушке и  повязкой  на
выбитом глазу. И Ору, и ее спутников то и дело закрывали от меня  чьи-то
широкие спины; некоторое время я  раздумывал,  не  стоит  ли  подойти  и
вмешаться - но потом решил, что раз Ора  смеется,  значит,  компания  ее
устраивает, и незачем мне ввязываться не в свое дело.
   Рассудив таким образом, я прошел  прямиком  на  кухню,  и  уже  через
минуту сам хозяин с выпученными от ужаса глазами торопился  по  лестнице
вверх,  неся  перед  собой  на  вытянутых  руках  тяжеленный  кувшин   с
простоквашей, а хозяйка, низко кланяясь, уверяла, что отныне  любой  мой
каприз будет исполнен  моментально  и  в  точности.  Выдержав  некоторую
воспитательную  паузу,  я  вернул  ее  носу  прежний  размер  и  покинул
служебные помещения, где, кстати сказать, воняло неописуемо.
   События  в  обеденном  зале   развивались   своим   чередом:   беседа
обогатилась еще и поножовщиной. Красивый юнец уже не сидел рядом с Орой,
а  танцевал  с  обнаженным  клинком  против  широкогрудого   оборванного
мужичка, с виду крестьянина; мужичок  вооружен  был  почему-то  огромным
кривым кинжалом.  Прочие  рожи  подбадривали  соперников,  приглашая  их
поскорее  выпустить  друг  другу  кишки.  Госпожа  Шанталья  хоть  и  не
подбадривала, но смотрела с интересом и  безо  всякого  страха;  вдоволь
натанцевавшись, юнец пошел в атаку - грациозно и  легко,  словно  играя.
Скрежетнула сталь - но  кривой  кинжал  оказался  бессилен,  и  вот  уже
мужичок трупом валится на грязный пол, делая его еще  более  грязным,  и
азарт собравшихся сменяется деловитостью - надо побыстрее прибрать...  И
пока сомнительные личности бегают с тряпками, юнец возвращается за стол,
и придвигается вплотную к  госпоже  Шанталье,  и  продолжает  ей  что-то
взахлеб рассказывать, а Ора загадочно улыбается и слушает, и  кивает,  и
запивает вином...
   Я присмотрелся.
   Юнец был магом третьей степени. Наследственным.

***

   Номер Оры был напротив моего - я услышал, когда она вернулась. Легкие
шаги по коридору, чуть слышно скрипнула дверь...
   Посреди ночи белым улыбающимся ртом висела луна.
   Прошла минута... Другая... Третья... Дверь номера напротив  скрипнула
снова. И сразу же послышалось негромкое, требовательное - тук-тук.  -  Я
сплю, - сказал я.
   - Откройте, Хорт. Вы не спите.
   Я поморщился и отпер.
   Ора была трезва и подтянута; первым делом  она  подошла  к  открытому
окну и с жадностью вдохнула ночной воздух:
   - Преблагая сова... Я  прямо-таки  задыхаюсь.  В  моем  номере  такая
вонь... Окно выходит на задний двор, это невыносимо...
   - Вы за тем меня разбудили? - осведомился я холодно.
   - Нет, не за тем... - Шанталья потерла ладони и сноровисто  выставила
заклинание "от чужих ушей". - Пока вы наслаждаетесь видом и  потребляете
простоквашу, я работаю и добываю сведения...
   - Видел, - не удержался я от замечания.
   - Ничего вы не  видели.  -  Ора  усмехнулась,  и  я  снова  поразился
произошедшей с ней перемене. Печальная искренняя девушка  опять  куда-то
делась, уступив место желчной высокомерной красавице. - Мальчишка -  сын
местной атаманши, под началом его маменьки ходит банда в триста человек,
это половина всех мужчин в городе... Чем они тут живут, вы уже поняли?
   Я  молчал.  Шанталья,  впрочем,  и  не  ждала  ответа  -  вопрос  был
риторический.
   - Что касается господина Марта зи Горофа...  Отношения  у  горожан  с
господином магом  вполне  деловые  -  они  кормят  его  дракона.  Дракон
потребляет по два быка ежедневно и одну девственницу раз в год,  весной,
в пору цветения яблонь... Что вы так смотрите? Вы не знали, что  драконы
по весне имеют потребность в девственницах?.. За это господин  зи  Гороф
являет городу свою милость и не выпускает дракона попастись  на  воле...
Горожане, насколько я поняла, гордятся своим  господином  зи  Горофом  и
охотно ему служат. Окрестные поселяне  выращивают  бычков  в  немыслимых
количествах, но мясо на столе видят только по большим праздникам  -  все
идет дракону... Ну, и горожанам, конечно,  тоже  перепадает,  они  здесь
бойкие... Ни дня не проживу больше в этом хлеву. Я не  выдержу,  Хорт...
Давайте завтра же переедем к зи  Горофу?  Он  меня  приглашал,  помните,
тогда, на балу...
   - Возможно, - сказал я медленно, -  возможно,  уже  завтра  не  будет
никакого зи Горофа, а будет труп... Я имею основания думать, что  именно
Горофа нам предстоит покарать.
   Ора помолчала; ее молчание было плотным, почти осязаемым. Она молчала
вдохновенно, как некоторые поют.
   Вздох:
   -  Ладно...  Слушайте  дальше,  Хорт...  Несколько  месяцев  назад  с
господином магом Горофом случилась перемена. Здешние носы учуяли ее если
не сразу же, то очень скоро. Внешне все остается по-прежнему - но  Гороф
стал мрачен сверх меры. Редко появляется вне замка и гостей  к  себе  не
зовет. Раньше-то он любил это дело - водил  целые  делегации  зажиточных
горожан посмотреть  на  дракона,  и  аристократы  из  отдаленных  земель
бывали, и приезжие из столицы... Теперь не  переносит  общества.  Вполне
может  быть,  что  эта  перемена  связана  с  тем  королевским  приемом.
Понимаете? Но, может быть, это простое совпадение...
   Внизу, в обеденном зале, шумели поздние гуляки - их  голоса  долетали
едва-едва. Дом был добротный, с толстыми каменными стенами,  с  дубовыми
перекрытиями, с тяжелыми плотными дверями.
   - У меня в комнате гораздо лучше слышимость, - со страданием в голосе
сказала Ора. - Они орут... не дадут мне спать.
   Новая перемена; сегодня Ора меняла настроения, как меняют воротнички.
На месте  энергичной,  уверенной  в  себе  магини  образовалась  слабая,
усталая, изнеженная дамочка.
   И достаточно привлекательная, надо сказать. Пахнущая нежной  самочкой
хорька...
   Только я в эти игры больше не играю.
   - Ради совы, Ора. Если  хотите,  ложитесь  на  сундуке,  вон  там,  в
углу...
   Она некоторое время раздумывала,  стоит  ли  обижаться.  Вздохнула  -
поднялись и опали хрупкие плечи; посмотрела на меня с мольбой:
   - Может быть, поменяемся комнатами? Я поморщился:
   - Завтра, Ора, важный день. Я должен  выспаться  и  чувствовать  себя
хорошо... И не надо обижаться.
   - Да уж, - сказала она с непонятным выражением.
   - Если вам мешает запах - напоите  комнату  ароматом  роз.  Если  вам
мешает шум - поставьте магическую завесу...
   - Я уже напоила, - сказала она после паузы. - Аромат роз, смешанный с
запахом гнилой капусты... Это нечто  невыносимое.  Хорт.  Иногда  я  так
страдаю от собственной беспомощности...
   Теперь мне предлагалось ее пожалеть и ободрить.
   - Идите спать, Ора.
   - Иду...
   От самой двери она оглянулась:
   - Хорт, я,  возможно,  допустила  ошибку...  но  ради  дела.  Я  была
слишком... возможно, слишком развязна с этими... Вы понимаете, иначе они
не разговорились бы. Этот щенок...  возомнил  себе  сова  знает  что.  Я
боюсь, как бы он не вломился ко мне в номер...
   - Так поставьте защитное заклинание. - Я начинал не на шутку злиться.
   - А вы заметили, что он маг третьей степени?
   - Ну так давайте я вам поставлю...
   Мы вместе вышли в коридор,  я  дождался,  пока  она  провернет  ключ,
запираясь в своем  номере,  и  навесил  на  дверь  защитное  заклинание,
проломить которое под силу было разве что слону.
   - Спокойной ночи, Хорт, - сказали из-за двери. В  голосе  скользнула,
кажется, насмешка. А может, мне померещилось.

***

   ЗАДАЧА ј 136: Лучник, находящийся на расстоянии  100  шагов  от  мага
третьей степени, пробивает его защиту с ослаблением силы удара  на  50%,
однако не может пробить защиту другого мага, находящегося на  расстоянии
60 шагов. Какова степень второго мага? Каков запас прочности его защиты?
Сколько лучников необходимо, чтобы пробить его защиту полностью?
   ЗАДАЧА ј 213: Маг третьей степени массой  тела  70  кг  обращается  в
волка массой 68 кг. Маг второй степени массой тела 76  кг  обращается  в
тигра массой 100  кг.  В  животное  какой  массы  обратится  маг  первой
степени, если  в  человеческом  обличье  он  весит  120  кг?  Каков  его
коэффициент оборотничества по массе?
   ЗАДАЧА ј 328: Маг третьей  степени  производит  3  шаровые  молнии  в
минуту. Маг второй степени производит 9 шаровых  молний  в  минуту.  Маг
первой степени производит 15 шаровых молний в минуту. Кто из них  первым
полностью  истратит  силы,  если  известно,  что   перед   началом   боя
энергетический запас третьестепенного составлял 100%, второстепенного  -
70%, первостепенного - 60% от общего запаса?

***

   Дубовый, окованный железом сундучок, где хранилась сабая,  был  пуст.
Вся правая боковая стенка скоропостижно прогнила и  проржавела;  все  до
одной вывалились заклепки, которым, как уверял кузнец, не будет сносу.
   Я учинил лихорадочный обыск в комнате. Она  не  успела  уйти  далеко,
ведь еще утром она была под замком!
   И я нашел  ее  -  в  каминной  трубе.  Как  она  туда  попала  -  уму
непостижимо; я ругал ее последними словами, я грозил бросить ее в огонь,
я уговаривал потерпеть еще немного... Я напрасно тратил время,  сабая  -
не вещь и не животное, ее нельзя ни подкупить, ни запугать,  она  живет,
подчиняясь древнему завету о том, что информация должна быть  свободной.
Стремление сабаи к свободе - как она ее понимает! - давно переродилось в
инстинкт; завтра  же  надо  будет  пойти  к  кузнецу  и  заказать  сразу
несколько цепей с замочками, одной заговоренной цепи  сабае  хватает  на
несколько суток...
   Я развернул книгу-беглянку на литере "Г". Горофы.
   Да, у Марта зи Горофа было девять  братьев,  "ныне  покойн.".  Девять
братьев, и все перемерли! Естественной ли смертью - сова  знает.  Думаю,
Март зи Гороф не станет откровенничать на этот счет...
   "Дети: зак. - Вел зи Гороф, внестеп. маг, ныне покойн; баст. -  Аггей
(без рода), маг 3-й ст.".
   Не везет Марту зи Горофа родичами.  Братьев  слишком  много,  сыновей
слишком мало; собственно, у него один  ныне  здравствующий  сын,  и  тот
бастард...
   Где-то внизу хлопнула дверь. И задрожала под тяжелыми  шагами  старая
дубовая лестница; шальная на дежда, что человек  идет  к  себе  в  номер
спать, не оправдалась.
   -  Гей!  Эй-гей!  Дама  Ора,  я  вам  винца  принес,   того   самого,
открывайте-ка!
   Голос был хриплый, с проскальзывающими "петухами"; юнец - а  это  был
именно он - старался говорить тихо, но  представлению  о  шепоте  его  в
детстве не научили.
   - Эй! Эй-гей! Преблагая са-ава, тут заклинаньице навешено! Гей,  дама
Ора, снимите-ка заклинаньице, разбойников у нас не водится, все свои...
   Я обострил  слух.  Да,  вот  скрипнула  кровать;  да,  вот  вздохнула
женщина. А вот и голос, усталый, напряженный:
   - Аггей, я уже сплю.
   - Да не стыдно спать ли? У нас ночью не спят, у  нас  город,  знаете,
веселый... вставайте, дама Ора, эдак всю жизнь проспите, поднимайтесь...
Да снимите это дерьмовое заклинание, а то я его счас сам сниму!
   Снимай, подумал я мрачно. Нашелся один такой... Аггей.
   Аггей?
   "Аггей, - радостно подтвердила сабая. - Аггей  (без  рода),  маг  3-й
ст.".
   Ну разумеется. Наследственные маги  просто  так  с  неба  не  падают;
законный сыночек на свете не прижился, зато на  стороне  брошенное  семя
взошло и заколосилось... Ой, заколосилось, думал я, слушая вопли пьяного
молодчика. Чтоб твоя сова  сдохла.  Чтобы  у  всего  вашего  неприятного
семейства передохли совы...
   - Ты, Ора, что же?! Поманила, а теперь заклинанием завесилась?! У нас
это знаешь как называется? Оглоблю  крутить,  вот  как...  Только  Аггею
оглоблю никто не крутил, а кто пытался, тому хуже... Я  с  тобой  как  с
приличной дамой! А ты что?!
   Я поднялся. Примотал сабаю цепью к ножке стола; потом рука моя -  без
моей на то воли - потянулась к поясу с муляжом.
   Глина была холодной, заскорузлой, неприятной на ощупь;  прикоснувшись
к ней, я ощутил легкий внутренний озноб.
   Как мальчишка у витрины оружейного магазина.
   Как жених на пороге супружеской спальни.
   Как скряга у входа в сокровищницу.
   Предвкушение. Эйфория.
   - А-а-а, са-ва твоя задрипанная!
   Мальчишка уже ломился в дверь, вернее, в мое заклинание.  Вряд  ли  в
гостинице был кто-то, не услышавший этих ударов, но ни одна  сволочь  не
сочла нужным показать нос. Пусть господа маги сами разбираются...
   Аггей не заметил моего появления - слишком  увлечен  был  пробиванием
того, что ему от природы пробить не дано было. На полу  у  двери  стояли
масляный светильник и запечатанная винная бутыль.
   - Эй, мальчик...
   Как ни тих был мой голос - Аггей услышал. Обернулся; оскалился:
   - А-а-а, господинчик...
   В следующую секунду в мою шею полетел  кинжал.  Надо  отдать  должное
ловкому щенку  -  бросок  был  блестящий,  даже  не  знаю,  сумел  бы  я
увернуться или нет...
   Уворачиваться я не  стал.  Позволил  принципу  пониженной  уязвимости
показать себя во всей красе.
   При действии заклинания  "от  железа"  кинжал  свалился  бы  на  пол,
натолкнувшись на невидимую преграду. "Пониженная  уязвимость"  сработала
иначе: оружие обернулось против агрессора, и Аггей едва не стал  жертвой
собственного броска. Ну и реакция была у байстрючонка: другой бы  тут  и
улегся с пробитым горлом...
   Кинжал глухо ударил в деревянную дверь Ориного  номера  -  да  там  и
остался. Аггей мельком посмотрел на торчащую из дерев