оходе.
     - Стой, куда?! - ринулся было за ней мужчина,  но  тут  же  вернулся,
вытянул из-за пазухи длинноствольный пистолет  с  рукояткой  посередине  и
коротко приказал:
     - Лицом к стене, руки на затылок!
     Виктор  мысленно  одобрил  первое  верное  действие  стража.  Хотя  и
запоздавшее - будь они с Месропом лазутчиками, давно бы лежал он  в  своем
зеленом комбинезоне, как ежик, ощетиненный лезвиями. Тут Виктор  вспомнил,
что оставил найфы в теле убийцы и сейчас практически  безоружен,  если  не
считать пары заплечных лезвий.
     Верхняя  часть  щита  откинулась,  и  Виктор  покачал   головой.   Он
недооценил надежность охраны. Из-за щита вышло несколько человек,  к  тому
же открылась почти невидимая из-за слабого освещения площадка  у  потолка,
откуда вниз  были  нацелены  еще  два  ствола.  Вот  они  бы  и  встретили
нападающих в  вестибюле,  перед  баррикадой,  сообразил  Виктор.  Нелегкая
задачка для тех, кто будет штурмовать в лоб.
     Их не очень умело  обыскали  и,  не  обнаружив  у  Виктора  заплечных
лезвий, провели в небольшую комнату. Там  Месроп  коротко  рассказал,  что
произошло у стен Бастиона. Двое, не дослушав, сорвались с мест и выскочили
из помещения,  человек  в  зеленом  комбинезоне  успел  крикнуть  вслед  -
"перекройте спуск!". Виктор покачал головой. Слабовато с дисциплиной.
     В эти минуты он словно раздвоился: одна  половина  сознания  искренне
переживает глупую смерть симпатичной девушки, с которой  он  только  успел
познакомиться  и  с  удовольствием  продолжил  бы  знакомство,  другая  же
половина холодно оценивает ситуацию и пытается извлечь  как  можно  больше
сведений об этом месте.
     Вернулась Мария. Она взяла стражника за лямки комбинезона,  притянула
его к себе и свистящим шепотом спросила, откуда взялся этот носильщик, кто
он такой, почему она впервые видит его, и когда, наконец,  будет  порядок.
Потом внезапно отпустила его, и стражник чуть не упал. Мария  обвела  всех
темным взглядом и вышла из комнаты.
     - Ну, вот что, - негромко сказал Месроп, - немедленно проведите нас к
доктору Мальстрему.
     Стражник молча кивнул и пошел к двери. Месроп и  Виктор  поднялись  с
жестких деревянных скамеек, и только тут Виктор понял, что его  смущало  в
этой комнате. Свет шел с потолка, из круглого матового  плафона,  неяркий,
временами мигающий свет. Все-таки электричество. Наверно, и старое  оружие
действует. Большая кровь будет, если Сармат пойдет на Бастион.
     Они  прошли  мимо  толстых  пузатых  колонн,  обогнули  ржавые  трубы
строительных лесов, теряющихся в вышине  большого  темного  зала.  Миновав
частокол бетонных столбов, подпирающих потолок, вышли к узкому простенку с
двумя рядами двустворчатых дверей без ручек.  Стражник  нажал  на  кнопку,
одиноко торчавшую  в  стене,  двери,  что  были  посередине,  с  негромким
урчанием разошлись в стороны. "Лифт", - догадался Виктор, увидев небольшую
кабину, обшитую древним потрескавшимся пластиком.
     Они вошли в кабину, и стражник, пробормотав  что-то  насчет  почетных
гостей, осторожно нажал на одну из кнопок.
     Кабина с шелестом пошла вверх и через несколько секунд остановилась.
     - А дальше я и сам знаю, - сказал Месроп и шагнул  из  кабины.  -  По
коридору направо третья дверь.
     Стражник кивнул и почесал задумчиво бровь. Створки захлопнулись.



                                    7

     - Господи, как обидно и нелепо, как нелепо! - доктор Мальстрем  ходил
по большому кабинету, сжимая и разжимая кулаки.
     Виктор сидел в глубоком кресле у окна и, не обращая внимания  на  его
перемещения, теребил плотную тяжелую штору.  Как  бы  случайно  отогнул  -
вместо окна глухая стена. Замуровали.
     Наконец, доктор вернулся за свой стол.
     -  Надеюсь,  -  сказал   он,   -   эта   смерть   не   будет   дурным
предзнаменованием для наших переговоров.
     Месроп кашлянул.
     - Ладно, - поднял свой палец доктор, - не будем  играть  в  политику.
Ситуация  трагична,  времени  нет  совсем.  Причем,  возможно,  буквально.
Поэтому оставим деликатные  телодвижения,  -  короткий  взгляд  в  сторону
Месропа, - и сразу перейдем к делу. Если мы располагаем хотя бы часом  или
двумя...
     Он замолчал, вопросительно глядя на Виктора.
     - Располагаем, - протянул Виктор.
     - Отлично. Тогда  я  оповещу  всех  заинтересованных  лиц  и  надеюсь
собрать их за полчаса. А пока давайте просто побеседуем.
     - Давайт-те, - эхом отозвался Месроп.
     Доктор слабо улыбнулся. За прошедшие годы он сильно изменился,  волос
почти не осталось, морщины вокруг глаз, а сами глаза совершенно выцвели. И
как-то сгорбился, усох, что ли?
     - Мы расстались при довольно-таки странных обстоятельствах,  -  начал
доктор. - Упаси боже, я не намекаю ни  на  какие  взаимные  обязательства.
Какие могут быть сейчас обязательства!
     А  вот  это  он  неправ,  подумал  Виктор,  как   раз   на   взаимных
обязательствах все и держится. Но  не  ему  напоминать  доктору  об  этом.
Все-таки свою миссию он не довел до конца. Вернее, довел, но совершенно  в
другом смысле.
     - Я рад, что мы встретились, - продолжал между тем доктор. - В  конце
концов, только мы с вами и остались. - Он замолчал,  откинулся  на  спинку
кресла и на миг закрыл глаза. - Да, только мы. Я не знаю, жив ли Саркис  и
где он. Боюсь, этого никто не знает. Была еще девушка...
     - Она пропала, - коротко сказал Виктор.
     - Да-а, - протянул доктор, - значит, только мы  двое.  Странное  было
мероприятие, этот наш детский поход. Кстати, спасибо, что тогда  в  Москве
вы мне напомнили про  картотеку  Евгения  Николаевича.  Мы  ее  раскопали.
Удивительное дело, такой массив совершенно разрозненных фактов, и вдруг...
     Он пожевал губами, вздохнул и обратился к Виктору.
     - У вас, я знаю, все в порядке. Вы главный военачальник  у  правителя
Сармата. Да, а он все еще именуется правителем, или уже подобрали красивый
титул?
     - Не знаю, о каком правителе идет речь, - ответил Виктор. - Сармат  -
руководитель дружины самообороны, и все! А я - его заместитель  по  боевой
части. И все!
     - Дипломат! - улыбнулся доктор. -  Все  мы  сейчас  дипломаты.  Ну  и
пусть. Лишь бы мухи не кусали.
     - Какие мухи? - не понял Виктор.
     - Такая поговорка, - пояснил доктор.
     - Где ты мух видел? - вмешался в разговор Месроп. -  Мухи  что,  тоже
дипломатия? Время-то идет!
     - Ты полагаешь? - вздел бровь доктор. - Ну, если так, тогда  я  сразу
прошу не считать нас врагами. Мы никому не враги, никому.
     - Я знаю, - после некоторого молчания сказал Виктор. - Но я здесь сам
по себе, никто мне не поручал вести переговоров.
     - Какие переговоры! - страдальчески изогнул губы доктор. -  Поверьте,
это неудачная шутка. Какие могут быть  у  нас  переговоры?!  Они  возможны
между равными, а сейчас...
     Виктор насторожился. Если это западня, то  первый  заплечный  найф  -
доктору.
     - Переговоры! - горько повторил доктор. - Ничего подобного. Мы просто
полагаемся на ваше великодушие и рассчитываем, что на завтрашнем Сборе  вы
не будете настаивать на немедленном штурме. Мы  не  собираемся  ни  с  кем
воевать, ни от кого обороняться. Пусть нам позволят  спокойно  уйти.  Все,
что находится здесь, - он широким жестом обвел стены, - здесь и останется.
Владейте!
     То, что доктор Мальстрем  знал  о  Сборе,  Виктора  не  удивило.  Его
поразила готовность ученых без боя оставить Бастион  со  всеми  потрохами.
Нет ли здесь подвоха?  Старое  оружие!  Вот  займут  они  Бастион,  введут
дружину, а где-то внизу, в каком-нибудь подвале,  взрывчатки  тонн  десять
или больше и часовой механизм тикает.  Правда,  когда  маги  сюда  войдут,
всякая хитрая техника быстро выйдет  из  строя,  но  чтоб  на  воздух  все
поднять, много времени и большой хитрости не требуется.
     Он не знал, что сказать  доктору  Мальстрему,  и  молча  изучал  свои
ногти.
     - Ваше молчание,  -  мягко  сказал  доктор,  -  обнадеживает.  Вы  не
отвергли мое предложение. Не все коллеги со мной согласны,  но  я  надеюсь
убедить их в моей правоте. Рассчитываю на ваше содействие.
     Подняв  голову,  Виктор  столкнулся  со  взглядом  доктора,  и  такое
отчаяние вдруг прочитал в его глазах, что ему стало  не  по  себе.  Доктор
молча опустил веки и негромко сказал:
     - В конце концов, я просто обязан спасти людей. Плевать  на  все  эти
железки, плевать на тех, кто ищет власти,  плевать  на  всю  чертовщину  и
чудеса вместе взятые! Я должен спасти  эти  мозги,  чего  бы  мне  это  ни
стоило.
     - Насколько я знаю, - заговорил Месроп, - магам нужны только приборы,
оборудование.
     - Пока им нужны только приборы,  -  перебил  доктор,  -  а  потом  им
потребуются люди. Они не против науки, не против знаний, наоборот.  Просто
они хотят держать науку под своим контролем.
     - Наука под контролем - не наука.
     - Ты это им скажи! - пожал плечами доктор.
     Из небольшой коробки на столе у доктора послышался  негромкий  треск.
Доктор ткнул в нее пальцем, сказал  "занят"  и  развернулся  с  креслом  к
Виктору.
     - Может, я сейчас говорю глупость, но  что,  если  пригласить  к  нам
ваших коллег и поговорить с ними. Понимаю, Сармат вряд ли сюда придет,  но
советники...
     - Советники? - покачал головой Виктор. - Не знаю...
     Хитрит доктор. Какие еще советники ему понадобились.  Он  уже  здесь.
Мартын, судя по  всему,  давно  с  ними  общается.  Николая  позвать?  Вот
смеху-то! Николай везде измену ищет,  радости  для  него  будет  по  самое
темечко. Странное предложение.
     - Когда же теперь звать, - спросил он доктора, - да и кого?  Николая,
разве что?
     Доктор никак не отреагировал, но Месроп вдруг оживился.
     - Постой, - сказал он, - это какой Николай? Боров, что ли? Ты же  его
убивал долго. Неужели помирились?
     - Да как тебе сказать, - замялся Виктор.
     "В самом деле, - задумался он, - с Боровом не мирились, но и  врагами
перестали быть как-то незаметно, плавно..."



                                    8

     Пять  лет  назад  трагичное  возвращение  из  Будапешта   завершилось
скандальным финалом. Виктор вспомнил, как душил Борова, а его  оттаскивали
в сторону, висли на руках, Боров постно закатывал  глаза  и  бочком-бочком
продвигался к двери, а Мартын пытался что-то втолковать,  но  после  того,
как Виктор случайно задел его по носу,  обиделся  и  велел  окатить  буяна
холодной водой. Принесли ведро, Виктор,  рассвирепев  не  на  шутку,  пнул
водоношу ногами в живот и тот полетел прямо на Мартына, окатив  его  штаны
ледяной водой. Тут уже Мартын озверел и велел связать Виктору руки.  Боров
исчез.
     Вскоре Виктор немного  успокоился  и  сам  поразился  своей  вспышке.
Вместо того, чтобы устраивать истерики, надо было просто подойти к  Борову
и, дружески пожимая  руку,  свободной  взять  за  кадык  или,  еще  лучше,
аккуратно вставить ему лезвие в ливер.
     Эти мысли неотвязно вертелись в голове. Он рассказывал о приключениях
в Будапеште, и никак не мог избавиться от навязчивого  образа  -  Боров  с
найфом в кадыке. К вечеру у него вдруг начался жар, и он слег.
     Двое суток тогда провалялся без памяти. Потихоньку стал  приходить  в
себя, и поначалу даже не удивился, обнаружив у  своего  изголовья  Борова,
заботливо поправляющего подушку.
     Отложив  расправу  с  врагом  до  выздоровления,  он   вынужден   был
примириться с такой сиделкой. Боров же, хлопоча у  больного,  между  делом
как-то заметил, что сам вызвался выходить его в залог собственной шкуры, и
если, не приведи господь, Виктор загнется, то с него личную шкуру  снимут.
Сармат и снимет.
     А когда Виктор немного окреп и еле ворочавшимся языком стал  поносить
Борова, то Боров уселся прямо на дерюгу  перед  кроватью  и  повел  долгий
разговор.
     Виктор и сам не понял,  когда  стал  прислушиваться  к  доводам,  как
задумался над делами прошлых дней, ну, и слово за слово втянулся в беседу.
     И сейчас перед глазами встало корявое лицо, неопрятные седые космы  и
тусклые глаза, смотревшие вбок. Послушать его,  так  во  всем  был  Виктор
неправ. И детей воры похищали с самыми благими намерениями. "Ведь  у  кого
брали-то, - жарко шептал Боров, - у голытьбы  и  рвани  всякой,  они  себя
прокормить не могли, на подачках держались, а плодили  такую  же  рвань  и
нищету". Ну, а он,  Боров,  естественно,  выходил  истинным  благодетелем,
потому что дитя пристраивалось в надежные хорошие руки,  вот  тебе  крест,
только  здоровым  состоятельным  родителям,  посредники  надежные,  да   и
ребеночка приобрести могла не всякая семья. Он лично  знал  двух  пацанов,
которые  выбились  в  большие  люди  благодаря  приемным,   так   сказать,
родителям. А то подохли бы или ковырялись в навозе...
     Откровенное бесстыдство Борова  и  его  нахрапистый  монолог  привели
Виктора в легкое оцепенение. Он лежал в полудреме, а тот все гудел и гудел
под ухом. Вспомнил и о том, как защищал Виктора от обидчиков  в  банде,  а
когда Виктор спросил, почему тогда велел привязать его на крыше, Боров  аж
взвился и, выслушав  небрежное  пояснение,  вскричал,  что  только  сейчас
понял, куда исчезли Тит и Бурчага. А насчет того, что велел привязать, так
это чушь собачья! Ничего он про это не знал, ну пусть вот Виктор посмотрит
ему в глаза и плюнет в них, если он слышал от него  приказ!  Да  и  потом,
вскочил тогда с места Боров и забегал по каморке, когда Виктор и  те  двое
исчезли, его вообще в Москве не было, денька на  три  отлучился,  кхе-кхе,
товар сбыть, дело деликатное...  А  с  Виктором,  наверно,  счеты  Бурчага
сводил, сволочь большая, не забыл, наверно, как Виктор ему  большой  палец
прокусил!
     Целую неделю Виктору приходилось слушать пространные речения  о  том,
что  да,  приходилось  ему  обретаться  среди  негодяев,   но   попадались
порядочные люди, которых обстоятельства толкнули на  дела  неправедные,  и
что он, Боров, общаясь с негодяями, сам замарался и на старости  лет  стал
сущим разбойником, хотя, случайно, помог ему избавиться от дубасовцев... И
вообще, грех Виктору жаловаться, не пройди он тогда в банде хорошую  школу
выживания, вряд ли уцелел после стольких передряг. В том, что  из  мелкого
пацана вырос такой державный хлопец, есть заслуга и его, Борова.
     Сработала ли грубая лесть, а может,  просто  убедительные  интонации,
но, когда Виктор встал  на  ноги,  мысли  об  истреблении  Борова  куда-то
отошли. Узнав, что его недруг учинил большой шорох, помог Сармату разорить
все притоны в Саратове и окрестностях, а главное, навел в дружине железный
порядок, Виктор стал звать его Николаем, а прошлое стерлось, смазалось.
     - Не придет сюда Николай, - сказал, наконец, Виктор, - и хорошо,  что
не придет.
     Месроп вопросительно посмотрел на него, но Виктор молчал. Не говорить
же здесь о том,  что  Николай  ведает  внутренней  безопасностью,  и  если
узнает, что мимо Сармата идет  какая-то  возня,  то  начнет  ворошить  все
осиные гнезда,  до  которых  дотянется.  И  ему,  Виктору,  совершенно  не
улыбается, если на  очередном  Сборе  Николай  вдруг  встанет  и  ласковым
голосочком начнет  выкладывать  всем  присутствующим  о  том,  кто  с  кем
встречался и о чем говорил. Сармату все  можно  объяснить,  но  лучше  это
делать самому и первым. Правитель - мужик горячий. Иногда подолгу тянет да
взвешивает, а порой сначала рубанет, а потом только смотрит - кого и куда.
Стареет, что ли?
     - Ну, не придет так не придет, - развел руками  доктор  Мальстрем.  -
Тогда мы через полчасика и продолжим. Я поговорю предварительно кое с кем,
у нас тут свои сложности. А вы можете отдохнуть, поесть. Или  прогуляйтесь
по зданию.
     - Мы лучше походим, посмотрим, - сказал Месроп. - Может, на смотровую
площадку поднимемся. Благо, лифт работает.
     - Лифт? - Доктор Мальстрем посмотрел куда-то в сторону,  потом  слабо
улыбнулся. - Лифт - это наша маленькая показуха. Когда мне  сообщили,  что
на плоту еще двое, я велел проводить ко мне  на  лифте  и  его  специально
включили. Топлива для генераторов хватает, но тросы проржавели,  лучше  не
рисковать.
     Виктор сделал в памяти  еще  одну  зарубку.  Значит,  отсюда  ведется
наблюдение. Хорошая подзорная труба или даже уцелевший  бинокль  -  давняя
мечта. Пусть ученые потрясут свое добро, в конце концов,  должны  они  его
ублажать или нет?
     - Оптика у вас хорошая? - небрежно спросил он.
     - Не жалуемся, - ответил доктор.
     - Да, если машины работают...
     - У нас все работает, - перебил его доктор, извинился и  сказал,  что
должен бежать, а на просьбу Месропа дать провожатого, кивнул  и  вышел  из
кабинета.
     Минут пять они ждали, придет ли кто за ними, но, так и не дождавшись,
покинули комнату.
     - Я здесь не очень ориентируюсь, - сказал Месроп, - но кое-что помню.
Пошли на лестницу!
     В конце коридора, за большой, темного  дерева,  дверью,  обнаружилась
лестница. Широкая люминофорная полоса освещала  ступени.  Через  несколько
пролетов Месроп запыхался, махнул рукой и сунулся  было  в  дверь,  но  не
тут-то было.
     - Заперто, - огорчился он.
     Виктор пожал плечами.  Удивительно,  если  бы  она  была  нараспашку.
Месроп почесал затылок, потом хитро улыбнулся и, встав на цыпочки, пошарил
по косяку.
     - Ха! - И торжествующе показал ключ. - Старые студенческие хитрости.
     На этаже пусто, безлюдно. Откуда-то из-за стен доносился слабый  гул,
пощелкивание. Виктор  насторожился,  а  потом  сообразил,  что  эти  давно
забытые звуки издают работающие машины.
     На дверях были таблички, но под стеклами в мелких трещинах невозможно
было разобрать, что на них написано. На  некоторых  дверях  белой  краской
намалеваны номера. Пару  раз  они  заметили  белый  кружок,  перечеркнутый
крестом. В одну из таких дверей, повинуясь внезапному наитию, и  толкнулся
Виктор. Дверь была не заперта.
     В темное помещение пробивались  тонкие  лучики  света.  Месроп  пошел
вперед, натолкнулся на лязгнувший предмет и негромко выругался.  Заскрипел
ставень, и они на миг зажмурились от яркого света.
     Отсюда хорошо были  видны  быки  моста  с  разношерстными  пролетами,
крыши, выглядывавшие из зарослей  на  том  берегу,  и  часть  монастырской
стены.
     Виктор долго смотрел на спокойное течение  воды,  на  густые  облака,
сгрудившиеся далеко на горизонте. Хороший отсюда вид, подумал он, а потом,
задев локтем холодный металл, осмотрелся и обнаружил, что рядом  с  ним  у
оконного проема на массивной треноге стоит спаренная пулеметная установка.
     Он цокнул языком и уважительно оглядел вороненый короб, провел  рукой
по ребристым стволам и не смог удержаться от  соблазна:  влез  на  высокое
сиденье и повел  стволами  вправо-влево.  Клавиша  под  скобой,  очевидно,
включала прицельный экран, но Виктор не стал трогать  систему  управления.
Глядя вдоль стволов, он засек сектор обстрела. Он был уверен, что  машинка
работает. Неважно, почему здесь техника держится - помогают ли  вымазанные
дегтем стены или ученые чего придумали - одна такая машинка уложит  сотню,
если, конечно, без ума на нее переть. А ведь и поперли  бы,  на  лодках  и
плотах, а отсюда, не  вставая  с  вертящегося  сиденья,  всех  спокойно  и
утопили бы, как котят в кадке.
     Месроп, искоса глянув на Виктора, припавшего к пулемету,  усмехнулся,
и снова обратил взор на плававшую в зелени Москву.
     - Сколько здесь таких штучек? - спросил Виктор, с неохотой  слезая  с
сиденья.
     -  Да  я  тут  был  всего  ничего...  -  начал  Месроп,  но  встретив
пристальный взгляд Виктора, хмыкнул. - Порядочно.  Тут  много  чего  есть.
Этажом выше, если не ошибаюсь - орудия, а  на  смотровой,  кажется,  лазер
стоит.
     - Пошли на смотровую! - загорелся Виктор.
     Боевые лазеры в деле он видел только в фильмах, да и то давно,  когда
еще техника работала. Старый вояка Семен Афанасьевич  рассказывал,  что  у