. Тебе, брат, по душе подданные?
     - Мне не нужны подданные, - медленно проговорил Сармат. -  Мне  нужны
друзья.
     - Э-э... - Человек с котомкой махнул рукой. - Сегодня друзья,  завтра
подданные. Там, где начинается государство, кончается человек.
     - Конечно, ты предпочитаешь, чтобы кончилось государство,  -  насупил
брови Мартын.
     - А хоть бы и так!
     Мартын снисходительно улыбнулся и покачал головой. Между тем  человек
с котомкой внимательно посмотрел на Виктора, краем уха прислушивающегося к
разговору, и обратился к Сармату.
     - Молодых хоть за собой не тащите! Вот, посмотри на него, он мог быть
твоим сыном... Или моим, - добавил  он  вздохнув.  -  Они  ведь  ко  всему
серьезно относятся.
     Не отвечая, Сармат бросил короткий взгляд на Виктора и нахмурился.
     - А государственные идеи твоего дружка...
     Но тут Мартын перебил незнакомца, поднял палец и назидательно сказал:
     - Государство есть осуществление Божественной Идеи на земле.
     - Кто тебе сказал такую глупость? - удивился собеседник.
     - Это слова Гегеля.
     - Козел он, твой Гегель! - С этими словами незнакомец махнул рукой  и
зашагал по мосту.
     Мартын долго смотрел ему вслед, а потом негромко, как  бы  про  себя,
сказал:
     - Если он спустится вниз по реке, то мы его не скоро увидим.
     - Да, - односложно ответил Сармат, а потом нехотя добавил: - Если нам
придется уходить, то мы пойдем к истокам.
     - Это хорошо, - с удовлетворением сказал Мартын.
     Виктор прислушивался к их разговору. Какие-то старые споры...
     А вечером они снова собрались.  Прикрыв  дверь,  Сармат  перебинтовал
руку. Рана была несерьезная, но он и впрямь  не  хотел,  чтобы  дружинники
знали о его ранении. Иронично улыбаясь, Месроп сказал, что это он придумал
создать ореол неуязвимости вокруг Сармата. Мартын ответил, что, мол, лучше
ему об этом помалкивать - раз уж закрутило колесо, то пусть все  будет  по
правилам. А то станет Сармат с  их  помощью  могучим  правителем  и  тогда
припомнит все шуточки. А как же иначе, рассмеялся Месроп,  неблагодарность
-  не  закон  истории,  а  врожденное  свойство  человека.   Никогда   еще
возвысившиеся не платили благодарностью тем, кто их возвысил,  сподвижники
должны забыть, что стояли когда-то вровень. Похоже, согласился Мартын,  на
отстрел отработавшей ступени ракеты. Где ты видел ракеты, спросил  Месроп.
В видео, где же еще. Хотя до Мора  космическая  программа  разворачивалась
серьезно. Лунная база до сих пор  функционирует,  только  эвакуировать  их
незачем, да и некому. Знаю, сказал Месроп, я недавно в "Новостях"  слышал,
там уже третье поколение родилось,  куда  им  назад,  пусть  вгрызаются  в
скалы, пока хватает энергии. Энергии хватит надолго, солнечные  батареи...
Это да, а все-таки жаль,  что  летать  некому...  Пока  некому...  Большая
страна сможет в будущем... Не большая, а великая... Великую страну  делают
великие люди... Великих людей собирает великий правитель...
     Виктор не вмешивался в путаный разговор. Он помогал  бинтовать  руку.
Сармат морщился, виновато улыбался, а когда  Виктор  завязал  концы  бинта
кокетливым бантиком, заявил, что урок  впрок,  и  теперь  только  в  самом
крайнем случае, при острой необходимости, а так ни ногой...
     Скептически заломив бровь, Мартын, выслушав Сармата, осмотрел повязку
и одобрительно кивнул. Потом разложил карту  города,  и  начались  обычные
вечерние прикидки на завтрашний день. Разобрались  даже  с  насосами.  Для
этого Виктору пришлось  дважды  спускаться  к  дежурному  и  через  спикер
запрашивать сведения в горотделе. Наконец свернули карты,  и  Виктор  слил
остатки воды из ведра  в  чайник.  Мартын  полез  было  за  канистрой,  но
передумал и задвинул ее подальше под скамью. Канистра обо что-то лязгнула.
     - Черт, - бормотал он, - ящики здесь понапиханы.
     - В горотделе напечатали  воззвания,  ночью  патрульные  расклеят,  -
сказал вдруг Сармат.
     - Отлично, - Месроп округлил глаза, - значит, завтра начнем запись  и
формирование отрядов.
     - Тогда уж не отрядов, а тысяч, - возразил Мартын. - И тысячных  надо
подобрать из старых дружинников. Каждый должен знать, что за верную службу
будет награжден.
     - Вотчинами и людишками, - в тон ему подхватил Месроп.
     Сармат засмеялся, Мартын насупился, но не выдержал и тоже хохотнул.
     - Что ж, покупая билет в прошлое, не  надейся  сойти  на  полпути,  -
продолжал Месроп.
     - Так уж и в прошлое? -  пошевелил  усами  Мартын.  -  Так  уж  и  не
сойти?..
     - Ладно вам! - вмешался Сармат. - Раз колеса завертелись, теперь  или
поедем в колеснице, или они нас раздавят.
     - Не раздавят, - уверенно ответил Месроп. - Возница у  нас  -  первый
сорт!
     - Не раздавят, - эхом отозвался Мартын. - Другое дело, что теперь  их
не остановить.
     - Боюсь, потом тоже, - тихо  сказал  Сармат  и,  заметив  недоуменные
взгляды, добавил, - ну соберем  мы  ораву,  наведем  порядок  здесь,  там,
везде, а что дальше, куда такую силищу девать?
     - Эх, была бы сила, а применение найдется. -  Мартын  раскраснелся  и
возбужденно потер руки. - Да хоть потом пирамиды строй, на  радость  детям
или ракеты, им же на потеху. А сила...
     Опять мгновенный взгляд-проблеск  в  сторону  Месропа.  Что-то  здесь
неладно, подумал Виктор. Они слова просто так  не  скажут,  плетут  хитрую
паутину, ох, плетут пауки веселые, только кто же муха - он или Сармат?
     - Вот силы у нас как раз и нет, -  мягко  сказал  Мартын,  -  но  это
особый разговор.
     - Теперь уже все равно, - будничным голосом сказал Сармат. - Семь лет
назад ворожила мне ведьма и прокляла за то, что посмеялся  над  ней.  Быть
тебе князем, говорила она, победишь всех, а потом придет победитель и тебя
одолеет, а потом и его...
     Он замолчал. Виктор, затаив дыхание,  вслушивался  в  странные  речи.
Слова ронялись скучно, негромко, было заметно, как  побледнело  его  лицо.
Притихли Мартын с Месропом, а Сармат смотрел вдаль, но взгляд  упирался  в
забитое фанерой окно.
     - Ладно, - вздохнул он, - давайте чай пить.
     После двух  кружек  он  повеселел,  а  Мартын  опять  переглянулся  с
Месропом и повел свои речи:
     - Тысячи три с ходу наберем. Их разместить надо, иначе  через  неделю
разбредутся. Домой отпускать в любое время, если  не  дежурство,  но  чтоб
возвращались вовремя. Старую гостиницу займем.
     - Там госпиталь, - сказал Виктор.
     - Нижние три этажа, а верхние пустуют. Не живут там, боятся. Нечисто,
мол!
     - Ну, как набьются в каждую комнату по пять бугаев,  да  как  первача
хлебнут, никакая нечисть не вылезет.
     - И то верно, - согласился Месроп, - там, где люди, нечисти  мало.  А
вот как быть с оружием?
     - Кстати, - начал было Мартын, но осекся,  задумчиво  почесал  бровь,
тронул усы, - посмотри-ка, все ребята спят?
     Виктор открыл дверь: дружинники спали где попало, на некоторых  нарах
лежали по два человека. Кто-то ворочался, соп и храп переливались из  угла
в угол. Один из бойцов, кажется, из  новых,  лежал  у  двери,  натянув  на
голову лохматую тряпку.
     - Чем мы вооружимся? - чуть  ли  не  шепотом  спросил  Мартын,  когда
Виктор плотно затворил дверь, - палками? Огнестрельное оружие ни  к  черту
не годится, старое ломается, а новое вообще еле стреляет.
     - Сложные системы потихоньку разваливаются, - так же негромко вставил
Месроп. - Двигатели все чаще барахлят, поломки одна за другой!
     - Дрянь выпускают!
     - Нет, тут что-то другое, - задумчиво протянул Месроп.
     - Плевать! - яростно прошептал Мартын. - Пока  наштампуем  арбалетов,
да пока обучим - год пройдет, если  не  больше.  Где  я  столько  учителей
возьму?
     -  М-да,  генерал  с  безоружной  армией,  это  даже  не  смешно,   -
пригорюнился Месроп.
     - Вот  именно!  Только  полководцем  без  армии  будет  он.  -  Палец
указывает на Виктора. - А мы с тобой окажемся  советниками  правителя  без
армии.
     - Как у вас быстро дружина превратилась в армию, -  задумчиво  сказал
Сармат. - Полководец, советники... Вы  уже  и  это  продумали?  Ну  вот  и
посоветуйте, что делать!
     - Хорошо! - Мартын, не отрывая глаз от Виктора, поднялся с  места,  и
Виктор тоже невольно встал.
     - Ты готов? - спросил торжественно Мартын. - Не говори,  не  отвечай,
слушай.  Сейчас  решается  наша  судьба.  От  тебя  потребуется  ловкость,
хитрость, быстрота, решительность - все, что есть в тебе. Ты  был  хорошим
гонцом, ты и сейчас лучший гонец из всех. Ты  пройдешь  насквозь  земли  и
города, тебя не остановят стены и люди. Ты уйдешь и вернешься, и принесешь
нам силу. Ты сделаешь это любой ценой,  единственное,  на  что  не  имеешь
права, - умереть, ты нужен живой, живой,  чтобы  в  случае  неудачи  снова
пойти и снова вернуться, пока не найдешь силу...
     Виктор внимательно смотрел на Мартына, а тот уставился на него своими
глазищами, шевелил бровями, голос его стал хриплым и ласковым...
     "Он меня гипнотизирует", - подумал Виктор, и с  трудом  удержался  от
улыбки, чтобы не обидеть Мартына. Однажды он попал в твердый переплет,  из
него пытались гипнозом вытянуть явки и коды,  и  гипнотизер  был  не  чета
Мартыну, настоящий  шаман.  Кончилось  тем,  что  Виктор  переколол  своих
похитителей, числом три, а гипнотизеру отдавил большие  пальцы,  чтобы  не
лез грязными ногтями в глаза. Теперь же он внимательно слушал и запоминал,
что говорил Мартын. Гипноз гипнозом,  пусть  тешится,  но  дело  знакомое,
трубят старые трубы, он и позабыл почти о  своих  безумных  ходках,  и  не
жалел о них, а вот поди ты - потянуло старым, и сердце забилось быстрее, и
живот втянулся, и боевой метроном в голове снова застучал...
     Месроп сидел, уткнувшись носом в кулак, переводил взгляд с Виктора на
Мартына и обратно, потом не выдержал, опустил кулак и коротко бросил:
     - Кончай! Он все понимает.
     Мартын оборвал себя на полуслове и подмигнул Виктору. Тот подмигнул в
ответ и сел на скамью.
     - Не рассаживайся, - строго бросил ему Месроп. - Сейчас  мы  с  тобой
выходим.
     Виктор покачал головой.
     - Обычно я хожу один, - как можно мягче сказал он и  закончил,  почти
извиняясь, - я всегда хожу один.
     - М-м-м, - застонал сквозь  зубы  Месроп,  -  я  бы  с  удовольствием
отпустил тебя одного, если бы знал...
     - Не понял?
     - По дороге объясню. И утешься тем, что хоть мы и должны принести то,
не знаю что, зато знаем, куда идем.
     - Карты?
     - Не нужны. До Москвы доведешь, а там видно будет.
     - Одежда, еда?
     - Все здесь, - Месроп потащил из-под скамьи большой  рюкзак,  который
зацепился за какой-то ящик, ругнулся, дернул.
     Сармат и Мартын молча  слушали  их  быстрый  разговор.  Вдруг  Виктор
понял, что Сармат все знает и  что  игра  шла  вокруг  него.  Удивительно.
Трудно что ли попросить сделать ходку, две,  три  ходки?  Вряд  ли  бы  он
отказал. Непонятно. Сармат и Мартын строго глядели на него,  и  он  решил,
что дело гораздо серьезнее, опаснее, чем он предполагает, и  возможно,  на
карту поставлено все, и если он, Виктор, окажется битой картой, то  рухнут
планы Сармата. Именно Сармата, вдруг догадался  Виктор,  а  вовсе  не  его
хитроумных советников. Зря они крутят, подумал он, для  Сармата  он  пошел
бы... Куда?
     - Так куда мы идем? - спросил он.
     - Скажу в Москве.
     Виктор покачал головой. Суеверным он не  был,  но  вслепую  гонцы  не
ходят. Разве что на тот свет.
     Месроп и Сармат переглянулись. Приблизив губы к  уху  Виктора  Месроп
шепнул: "Будапешт". Поднял сжатый кулак в прощальном приветствии и  вышел.
Виктор кивнул Сармату и Мартыну и последовал за ним.  Через  минуту  внизу
зацокали копыта.



                                    8

     - Теперь машина завертелась, и ее не остановить, -  обреченно  сказал
Сармат.
     - Не знаю, не знаю, -  отозвался  Мартын,  -  дай  бог,  если  живыми
вернутся, а что выйдет? Не знаю.
     - Я знаю, - просто сказал Сармат, и оба замолчали.
     А потом дверь медленно  раскрылась,  и  в  проеме  возник  коренастый
дружинник.
     - Что случилось? - вскрикнул Мартын. - Тревога?
     - Тре-во-га! - передразнил его дружинник, кривя губы.  -  Дружиннички
божьей матери! Вас, как кур сонных, передушить можно.
     - Кто же это нас передушит, не ты ли? - с  грозным  весельем  спросил
Сармат.
     - Могу и я. Третий день ночую в вашем хлеву, и хоть бы спросили - кто
такой, откуда? Раз повязка - значит свой. Эх вы!
     - Спасибо за  науку!  Присаживайся,  -  Сармат  указал  на  свободный
табурет. Незнакомец прошел в комнату, сел, взял стакан, понюхал и поставил
на место.
     - Весь самогон выжрали?
     - Ближе к делу, любезный, - ледяным тоном сказал Мартын и, не вставая
со скамьи, уперся ногой в стену, чтобы непрошенный гость  не  выскочил  из
своего угла.
     Тот, однако, не собирался никуда выскакивать. Обвел  мутными  глазами
комнату, почесал неопрятную растительность на щеке и со вздохом сказал:
     - Бедно живете. Так и быть, помогу вашей  бедности.  Мне  уйму  денег
Дубасов обещал, за каждую голову в отдельности.
     - Много голов собирался настричь? - мрачно поинтересовался Сармат,  а
рука Мартына легла на нож.
     - Да сколько есть, все бы и взял, - нагло ответил гость  и  подмигнул
Мартыну, - а ты не елозь, я с миром пришел.
     - С миром? - переспросил Мартын, опустил  ногу,  привстал  и  общупал
лжедружинника. - Дальше что?
     - Так вот я и говорю - с  миром  пришел.  Полежал  здесь,  посмотрел,
послушал. Вижу, люди хорошие.
     - И много чего услышал? - ласково спросил Мартын.
     - А ничего, - ответил гость, - ничего секретного. Дружиннички  у  вас
говорливые, порядку нет. Я бы у вас порядок навел, без порядка нельзя. Вот
я и решил, что вы хорошие люди, и теперь не буду вас убивать.
     - Даже так? - восхитился Сармат. - Вот спасибо!
     - Да уж пожалуйста! Живите даром! - с  этими  словами  он  полез  под
скамью.
     Мартын схватил его за ногу, а Сармат на всякий случай взял нож. Гость
извлек большой зеленый ящик и, крякнув, водрузил его на стол.
     - Что это? - спросил Мартын.
     - Это смерть ваша, - медовым голосом ответил гость и скинул крышку  с
защелок. В ящике лежала ржавая авиабомба с огрызками стабилизаторов, к ней
был примотан блестящий цилиндр, к которому от электронных  часов  тянулись
два проводочка.
     - Еще полчасика и - ах! - сладко зажмурился незнакомец.  -  Только  я
передумал на ваших головах богатеть. Понравились вы мне.
     Он осторожно оборвал провода и вынул часы.
     - Идут, - расплылся он в улыбке и  маленькими  глазками  поглядел  на
заледеневших Сармата и Мартына.
     Первым опомнился Сармат.
     - Какой все-таки негодяй этот Дубасов!
     - Истинный негодяй, - согласился гость. - Все мы немного негодяи,  но
назначать цену за голову - это  варварство  какое-то.  Я  всякое  в  жизни
повидал...
     - Простите, как вас величать? - стряхнув оцепенение, спросил Мартын.
     - Николай Андреевич Пименов, - кротко представился  гость.  -  Только
кто же сейчас по отчеству? Про фамилии позабыли, не то  что  по  отчеству.
Николай - так и зовите. Можно Колей - если хотите век мой укоротить. -  Он
захихикал.
     - И давно ящик здесь? - Сармат ткнул пальцем под скамью.
     - Да вот второго дня как пристроил, так и лежит  себе.  Нет,  порядок
нужен, хорошие вы люди, а порядка нет.
     Сармат  долгим  тяжелым  взглядом  смерил  Николая,  оглядел  помятую
одежду, сапоги со шнуровкой, не очень уместные в это  сухое  жаркое  лето,
кепку с широким козырьком, в тени которой прятались бегающие глазки.
     - Поможешь Дубасова найти? - спросил он напрямик.
     - А чего искать, - осклабился Николай, - там, внизу, у дверей... -  А
когда Мартын и Сармат вскочили, добавил. - В мешочке  головка  его  лежит.
Несчастный случай. Ну, а я подобрал. Может, думаю, пригодится.



                                    9

     Несмотря на комендантский час,  площадь  была  забита  народом.  Пара
фонарей еле освещала этот табор. Спали на мешках, узлах, чемоданах, плакал
ребенок.  Сгорбленная  фигура  бродила  между  лежащими  и  всматривалась,
разыскивая кого-то. У шлагбаума, перекрывшего  улицу,  дремал  патрульный.
Второй сидел на  обочине  и  молча  смотрел  на  Виктора.  Взял  аусвайсы,
повертел, не  открывая,  в  руках  и  вернул.  Они  нырнули  под  трубу  и
осторожно, чтобы не наступить на лежащих, пошли к темной коробке вокзала.
     В здании царил кошмар. В нос  сразу  ударил  резкий  аммиачный  запах
несвежих пеленок, плакал уже не один ребенок,  а  десяток:  сюда  на  ночь
пускали только с грудными, да и то,  если  на  руках  было  направление  с
подтверждением о выезде. На веревках,  протянутых  меж  лестниц,  сушились
детские тряпки, под самыми лестницами на газовых плитках кипело,  булькало
молоко, пустые баллончики забили все ниши.
     В привокзальной дежурке они сдали коней. Дружинник на вахте предложил
чаю. Месроп отказался, а Виктор хлебнул немного кипяточку.
     Минут пятнадцать Месроп пытался втолковать уполномоченному,  что  они
должны  очень  быстро  уехать  в  Москву,  желательно  прямо   сейчас,   а
уполномоченный слушал его с раскрытым ртом, потом вдруг упал  навзничь  на
топчан и заржал, как сумасшедший.
     Отсмеявшись, он утер слезы, махнул рукой на патрульного, возникшего в
дверях каморки, и сказал, что давно так не  смеялся,  и  знай  он,  что  у
Сармата в дружине такие шутники, давно  бы  записался,  только  пусть  его
больше не смешат, а то детей разбудят. Выбравшись из-за пультового  стола,
он подвел Месропа к стене и,  тыча  пальцем  в  разноцветные  огоньки,  со
вкусом принялся объяснять, где какой поезд застрял  и  по  какой  причине,
когда ждать ближайшего ("в лучшем случае послезавтра, там устрою  местечко
на  крыше"),  а  на  вопрос  Месропа,   как   насчет   ооновских   рейсов,
уполномоченный помрачнел и предложил валить  отсюда  в  задницу  со  всеми
спецрейсами, вместе взятыми, тем более, что их уже полгода  как  отменили.
Чуть не вытолкав Месропа и Виктора из помещения и бросив вдогонку  злобный
взгляд, уполномоченный закрыл дверь.
     И тут Виктор понял, что настал его час. Всю дорогу до  вокзала  и  на
вокзале он с большим интересом  следил  за  действиями  Месропа,  уверенно
взявшего на себя руководство экспедицией. Забавляло, что с  самого  начала
он все делал не так, но Виктор до поры не вмешивался, ожидая, что из этого
выйдет. Естественно, ничего толкового не вышло.
     Он молча взял Месропа за лямку рюкзака и  потянул  за  собой.  Привел
обратно в дежурку и, не обращая внимания на  любопытствующих  дружинников,
принялся методично потрошить рюкзак.
     Стволы и заряды он  отдал  дежурному  под  расписку  и  велел  срочно
вернуть в штаб. Банки выставил на стол и вскрыл парочку.  Через  несколько
секунд, когда над ними появился горячий пар, дружинники навалились на еду.
Одежду критически осмотрел и оставил.
     Брови Месропа поднимались все выше и выше,  но  он  не  вмешивался  в
разор дорожных запасов. Напоследок Виктор оглядел два  хороших  охотничьих
ножа, с сожалением вздохнул и тоже отдал дежурному.  По  тому,  как  алчно
блеснули его глаза, Виктор понял, что до штаба ножи  не  дойдут.  Расписки
брать, однако, не стал.
     На улице Месроп долго сопел, покашливал и лишь после  того,  как  они
прошли за вокзал и зашагали по шпалам, негромко спросил, не собирается  ли
Виктор идти в Москву пешком?
     Виктор так же тихо ответил, что каждый должен делать свое дело. А  то
он знает больших любителей учить гонцов ходкам.
     Минуты две или три Месроп молчал, потом засмеялся, и Виктор шикнул на
него - не хватало именно сейчас привлекать к себе внимание.
     Когда они вышли из Саратова и начались  переходы  между  пригородными
станциями, Виктор объяснил, почему нельзя брать с собой оружие,  -  первый
же патруль задержит для выяснен