дерево, проверим.
     - Не проверим, - сказал Саркис, - тот сук спилили и в ствол  какую-то
бляху вколотили. Датчик, наверное.
     - Что же делать? - озабоченно почесал висок Уля. -  Ограда  отпадает,
ход в башню мы не знаем. Жаль, там платформа на крыше. Через проходную  не
пойдем. Все двери закрыты.
     - Закрытых дверей не бывает, - неожиданно для себя сказал Саркис.
     - У-мм, - протянул Уля, склонив голову. - Что это значит?
     - Не знаю, - честно признался Саркис. - Пока не знаю.



                                    3

     К утру он ничего не придумал.
     Уля время от времени выжидательно на него поглядывал, но не мешал,  а
Петро подключился к кому-то из соседнего класса и, забыв про все, играл  в
"Дракона и свинью".
     После занятий Саркис вышел во двор. Высоко  в  глухой  стене  старого
дома, в который упиралась ограда, нелепой заплаткой  темнело  единственное
заколоченное оконце. Неуместность этого окна  радовала  Саркиса.  Когда  в
голове был полный затык и совсем не думалось, он приходил  к  окну,  долго
смотрел на него. Потом его разбирал смех, он  садился  прямо  на  песчаную
кучу у ограды, смеялся и думал.
     Иногда его смешили мысли о жильце  комнаты,  одинокое  окно  которого
выходило во двор Лицея. Он представлял, как обросший, грязный и оборванный
старик ржавым гвоздем прокручивает дырку в фанере и часами смотрит  к  ним
во двор. Но ничего интересного он, естественно, не увидит: так и  прикипит
глазом к дырке. Или, воображал Саркис, в этой заколоченной со всех  сторон
комнате живут и множатся огромные, толщиной с руку, дождевые черви, их все
больше и больше, наконец оконце  не  выдерживает  напора,  и  они  плотной
розовой массой вываливаются, как из мясорубки, прямо на  голову  учителям,
озабоченно покидающим Лицей.
     Сегодня он опять глядел на окно, но смеяться не хотелось.
     Наверно, в этом старом доме с осыпавшейся штукатуркой живет  от  силы
человек десять. Когда-то  он  кишел  людьми,  дети  бегали  по  лестничным
клеткам, шум, крики, музыка играет... Как в фильмах про жизнь до Пандемии.
Саркис представил: он живет в таком доме с папой и мамой, и это их оконце,
он смотрит во двор, а Лицея тогда, наверно, вовсе не было, и  вот  болезнь
опустошает комнату за комнатой, этаж за  этажом,  дом  глохнет,  никто  не
бегает, не играет, а за теми, кто  не  умер  в  первые  месяцы,  приезжают
большие машины  с  красными  крестами  и  развозят  их  по  деревням.  Уже
несколько лет, как справились с Пандемией,  но  многие  еще  в  города  не
вернулись, боятся.
     Он  подумал,  как  трудно,  наверно,  уезжать,   бросив   комнату   с
единственным оконцем, бросив вещи, бросив книги.
     Саркиса пробрал озноб. Придумал! Они пойдут на  Юго-Западную  окраину
не просто так, чтобы своим геройством навсегда повергнуть в  прах  подвиги
жалких беглецов через ограду, не ради унижения Бухана  с  компанией.  Нет,
они пойдут за книгами его отца, возьмут столько, сколько смогут, и  станут
обладателями множества тайн. Главные тайны - в старых книгах. Одну или две
он, так и быть, подарит Богдану и посмотрит  на  выражение  лица  Игоря  и
того, неприятного. А они пусть помогут залить каждую страницу пластиком.
     Ну, а если книги раскисли, рассыпались в прах, то  что  ж,  поход  за
несуществующими книгами тоже здорово, есть в этом своя тайна.
     Подножье  стены  окаймляли  высокие  кусты  с  тонкими  серо-зелеными
листьями, слабо пахнущими лечебным корпусом Лицея. Время от времени  кусты
вырубали, сычи обрывали листья, но они снова буйно разрастались.
     До окна не добраться - высоко. Влезть нельзя, пройти насквозь нельзя,
разрушить нельзя... Хорошо бы вдруг оказаться на  той  стороне.  Не  умею,
подумал Саркис, и вообще они ломятся там, где нет двери. Надо искать дверь
там, где она есть. Для кого-то в любой стене есть дверь. Но никто  из  них
так не умеет. Значит, надо искать дверь, похожую на дверь. А  потом  можно
подумать, что такое дверь, непохожая на дверь.
     Следующая мысль была настолько ясна,  что  Саркис  даже  не  удивился
появлению Ули. А за ним и Петро выскочил из-за корпуса с криком:  "Вот  ты
где сховался!"
     - Посмотри на него, Петро, - сказал Уля, - сейчас он скажет.
     Бросив прощальный взгляд на окно  и  подмигнув  ему,  Саркис  кивнул,
соглашаясь, и пошел к корпусу.
     - Когда соскочим? - спросил, догнав, Уля.
     - Сейчас.
     - Далеко пойдем? - обрадовался Петро. - Давайте быстренько, за Кольцо
и обратно?
     - Нет, - сказал Саркис.  -  Мы  пойдем  на  Юго-Западную  окраину  за
книгами моего отца.
     Тишина. Уля погладил одну бровь,  вторую  и  молча  выставил  большой
палец. Восторг.
     - Мы всем носы утрем! - вскричал Петро и хлопнул Саркиса и  Улю  так,
что они чуть не зарылись по уши в песок.
     Через полчаса они стояли  у  проходной.  Идея  Саркиса  была  проста.
Никому не приходило в голову просто взять и выйти через дверь, а именно  -
через проходную. Вот учителя и  мастера  каждое  утро  и  вечер  туда-сюда
ходят. Без ключей. Значит, внутри или дежурный сидит, или  кодовый  замок.
Если дежурный - ночью горел бы свет. Но не горит. Значит, автомат.
     Саркис  подошел  к  двери  и  потянул  на  себя.  Дверь  без   скрипа
отворилась. Он вошел в проходную, Уля и Петро мгновенно втянулись за  ним.
В маленькой комнатке никого не было.  Саркис  испытал  разочарование.  Все
оказалось так легко.  На  миг  он  даже  испугался,  что  и  вторая  дверь
откроется просто - хочешь, выходи, а хочешь - нет.
     Но на второй двери чернели кнопки кодового замка.
     - Вот потеха, - сказал Уля, - код из  трех  знаков.  Задачка.  Натрем
мелом кнопки и посмотрим, какие останутся чистыми.
     - До вечера ждать! - сморщился Петро.
     - Тогда сейчас откроем.
     - Ну, открой.
     Уля отступил на шаг, присел и стал разглядывать кнопки,  ловя  в  них
отсвет слабой лампочки в плафоне.
     - Шесть,  девять  и...  и...  да,  четыре!  Хорошо  блестят.  Сколько
сочетаний...
     - Долго пробовать!
     - Нет. Шесть секунд, если не будешь мешать.
     Замок щелкнул через три секунды.



                                    4

     Проплешины  асфальта  терялись  в  траве.  Остатки  бордюра  вылезали
бетонными столбиками. Тропинка вилась от дома  к  дому,  зелень  в  центре
улицы была раздавлена двумя колеями.
     Метров сто ребята пробирались вдоль стен,  пригнувшись,  чуть  не  на
четвереньках, по голову в зарослях. Потом осмелели и пошли быстрее.
     - Ну, хлопцы, - громким шепотом сказал Петро, - так далеко  мало  кто
уходил!
     - Это да, - тоже шепотом отозвался Уля. - Правда, в эту сторону никто
не шел.
     - Фаттах шел, - заметил Саркис. -  Только  он  через  ограду.  Метров
десять прополз.
     - Ну, Фаттах, - возвысил голос Петро, - левую с  правой  спутал,  вот
сюда и пополз.
     - Тихо! - Уля присел, а Саркис и Петро прижались к стене.
     Неширокая улица, пересекающая Пречистенку, была завалена аж по второй
этаж пустыми коробками из-под сухого молока.  Уля  осторожно  заглянул  за
угол, отошел на пару шагов и поднял голову - "Чистый переулок" -  прочитал
вслух на грязной, запыленной доске.
     - Похоже, - согласился, хмыкнув, Петро.
     Саркис молча смотрел вперед. Дом впереди был  очень  стар.  Когда-то,
видимо, он был красивым. Но ветер или люди сняли с него  крышу  и  уронили
внутрь здания фасад. Пять  колонн  толстыми  пальцами  сиротливо  торчали,
прикрывали стыдливо внутренности - перекрытия, обвисшие  лестницы,  коряво
изогнутые ржавые балки.
     Когда ребята одолели еще с полсотни метров, грохот сзади бросил их  в
траву. Они заползли за высокое крыльцо и осторожно выглянули.
     Одна  из  колонн  рухнула,  улица  клубилась  пылью.  Обломки   легли
безобразной грудой,  а  пустые  коробки  из  переулка  засыпали  улицу  до
середины.
     Несколько минут мальчики  лежали  в  своем  убежище,  посматривая  по
сторонам. Потом Саркис вскочил и громко сказал:
     - Раз никто не выскочил, то и прятаться не надо.
     И они пошли по пустой улице, не таясь, мимо  пустых  домов.  Впрочем,
подняв голову, Саркис вдруг увидел лицо в окне на втором этаже. Потом  Уля
заметил колыхнувшуюся занавеску, и только Петро бодро топал, тихо  мурлыча
что-то себе под нос и не глядя по сторонам.
     Когда тропа пошла вниз, над головами раздался громкий шелест, и  тень
от большой платформы на секунду накрыла улицу.
     Оставив за собой быстро оседающий шлейф, платформа исчезла за домами.
     Петро зажал нос.
     - Сейчас гвоздикой вонять будет! - гнусаво сообщил он. - Ненавижу.
     - Пошли скорее, - дернул его за рукав Уля. - Станция где-то рядом.
     А когда они вышли к площади с постаментом без памятника,  то  увидели
впереди на возвышении приземистое сооружение.
     - Вот и метро, - сказал Саркис. - Бегом!
     Перескочив через ручей, протекающий по бывшей улице,  они  с  разбега
одолели ступеньки и затормозили только у дверей.
     Саркис нахмурился. Этого он не ожидал. Двери и окна входа на  станцию
были глухо заварены стальными прутьями, а поверху шла мелкоячеистая сетка.
     - Зато мы дольше всех... - начал было Уля, но, посмотрев на  Саркиса,
замолчал. Петро обошел оба входа,  соединенные  аркой,  подергал  решетку,
плюнул и присел на корточки.
     - Должен быть еще вход, - в сомнении произнес Саркис.
     Второй вход они нашли, перейдя через  улицу.  Лестницы,  ведущие  под
землю, были прикрыты балками с той же проклятой ржавой сеткой.
     Петро принюхался. Рядом маслянисто  блестели  большие  лужи,  из  них
выпирали  бетонные  стены,  груды  каменного  хлама,  грязь  между  лужами
затвердела и растрескалась. Судя по резкому гвоздичному запаху,  здесь  не
распыляли,  а  просто  сбрасывали   всю   жидкость   против   летающих   и
кровососущих.
     - Свалка вонючая! - Петро зажал нос.
     - Здесь раньше пруд был, - сказал Уля. - Потом его засыпали.  Видишь,
сколько накидали. А все равно болото.
     - Почему его засыпали? - спросил Саркис.
     - Не помню.
     Они перешли на другую сторону и сели на высокий  бордюр.  Здесь  было
оживленнее. Минут за десять они увидели двух мужчин  и  женщину.  Женщина,
проходя мимо, на секунду задержалась около них, ничего  не  сказав,  пошла
дальше.
     - Что делать будем? - спросил Уля. - Скоро обед.
     Саркис пожал плечами. Раздражали миазмы, идущие с  болота.  Глупое  -
"вот и сходили за книгами" - назойливо вертелось  в  голове.  Метро!  Кого
возить, когда возить некого!
     - Чую! - вдруг сказал Петро.
     - Что, - раздраженно спросил Уля, - в животе бурчит?
     - Сам ты бурчишь! Земля трясется.
     Бетонный брус под ними слабо задрожал.
     - У нас по воскресеньям дома трамвай пускали,  -  мечтательно  сказал
Петро и зажмурился. - Ось так же земля дрожала.
     Замолчал, широко  раскрыв  глаза.  Саркис  вскочил  на  ноги,  а  Уля
выставил перед собой указательные пальцы обеих рук.
     - Ну, Петро, два компота за мной, - вскричал Уля.
     Петро зарделся.
     - Все-таки работает метро, - сказал Саркис.
     - Осталась ерунда, попасть внутрь, - добавил Уля.
     Очень хотелось есть. Пить тоже. Вот уже час, как ребята сидели в тени
козырька у входа. Несколько раз над ними  пролетала  платформа,  потом  по
улице с  надсадным  ревом  проехал  тяжелый  самосвал,  груженный  песком.
Заметив какое-либо движение, они  на  всякий  случай  прятались  в  густых
зарослях за входом. И не зря - со стороны Остоженки вдруг вышли патрульные
в  зеленых  куртках  и  с  карабинами  за  плечами.  Ребята  проводили  их
опасливыми взглядами и долго не вылезали из кустов.  Конечно,  стрелять  в
них патруль не будет, но вот за уши в Лицей точно приведет.
     Через несколько минут патрульные вернулись. С ними вместе шел  щуплый
невысокий человек. Уля первым разглядел,  что  руки  щуплого  заведены  за
спину и связаны. Прошептал: "Поймали кого-то" - и слегка раздвинул  кусты,
чтобы лучше было видно.
     У болота патруль остановился. Щуплый что-то кричал, дергался, но двое
крепко держали его.  Тут  подошли  еще  патрульные,  щуплый  завопил,  его
неожиданно отпустили, и он  отпрыгнул  в  сторону.  Со  связанными  руками
далеко он не ускакал, один из патрульных не торопясь  догнал  его,  стянул
карабин с плеча. Блеснула полоска штыка, визг щуплого  ударил  по  ушам  и
оборвался. Хлюпнула лужа.
     - Ворюгу поймали, - шепнул Петро. - Видали, как его!
     Саркис ничего  не  ответил.  Он  подумал,  что  тело  щуплого  сейчас
медленно погружается в тягучую жижу, все глубже и глубже, ложится на дно и
замирает со связанными руками.
     Когда Петро в четвертый  раз  намекнул  насчет  обеда,  терпение  Ули
лопнуло. Он подскочил к сетке,  продел  свой  штырь  в  ячейку  и  рванул.
Дзинкнув, сетка слегка отстала от прутьев. Уля с удивлением потрогал места
сварки.
     - Трухляк, - радостно сказал он. - Давай, Петро!
     Петро молча взялся за сетку. С грустным треском сетка отошла.
     И вот они встали перед лестницей. Там, внизу,  в  полумраке,  одиноко
светила лампочка. Мальчики вдруг поняли, что до сих пор  все  их  поступки
были мелкими плюшками. А сейчас они не знали, куда  попадут  и  как  будут
выбираться обратно.
     Слабый свет еле освещал  ступеньки.  Они  шли  медленно,  держась  за
стены.
     Пустой коридор  освещался  далеким  плафоном.  Никого.  Тихо.  Слабый
шелест, и теплый сырой воздух давит в лицо.
     Петро ушел вперед и вдруг замер, всматриваясь во мрак. Саркис  и  Уля
подошли к нему.
     - Что? - неслышно спросил Уля.
     - По-моему, нас там ждут, - прошептал Петро.
     Ребята медленно  отступили  за  колонну.  Саркис  вгляделся:  впереди
маячили темные фигуры, словно карлики выстроились в цепочку и  взялись  за
руки, никого не пропуская. Вот сейчас они двинутся цепью вперед,  раскинув
руки, чтобы изловить их и навсегда оставить здесь, в темноте и сырости.
     Уля поводил перед собой ладонью и громко сказал:
     - Металл.
     Вблизи карлики оказались турникетами с растопыренными,  вывалившимися
из  гнезд  стопорами.  Не  страшные.  А  даже  наоборот,  былые  стражи  с
погнутыми, ржавыми рычагами стопоров выглядели жалко.
     Обойдя турникеты, они вышли к лестнице. Сверху  им  открылся  длинный
зал с провалами по краям. Саркис догадался, что это и есть станция  метро.
По краям - пути, там полагалось быть рельсам, а в зале - людям.  В  старых
фильмах метро сверкало огнями, а сейчас трудно было вообразить, что в этой
сырой и душной трубе когда-то бурлила жизнь. Тусклый  свет  трех  плафонов
еле освещал ржавые рельсы, темную воду, неслышно струящуюся в желобе между
рельсами. Саркис разглядел  надписи  на  длинной  облупившейся  полосе,  к
которой были подвешены таблички с названиями.
     - Нам туда, - сказал он,  наконец,  и  ткнул  пальцем  в  черный  зев
тоннеля, рядом с которым в  запыленном  выгнутом  зеркале  размытое  пятно
плафона казалось низко посаженным глазом.
     - Ребята, - жалобно сказал Петро, - а крысюки?
     - Какие крысюки? - вскинул белесые брови Уля.
     - Серые, противные, хвосты голые, тьфу!
     - Они что, рельсы жрать будут? Где ты живых крыс видел?
     - Ну, - замялся Петро, - в этом, в "Иглоносцах". Помнишь,  во  второй
серии Дун спускается в мясной колодец?
     - Ты еще что-нибудь вспомни! - оборвал его Уля.
     У входа в тоннель, рядом со  стальной  дверцей,  вделанной  в  стену,
возвышались неуклюжим штабелем разбитые скамейки. Через несколько минут  у
каждого из путешественников было по паре длинных реек, годных для факелов.
     Уля медленно пошел по платформе, вглядываясь под ноги.
     - Ты что ищешь? - спросил Петро.
     - И ты ищи! - отозвался Уля. - Может, спичку найдешь.
     - Ага, - Петро присел, разглядывая грязный пол.
     Стоя перед зеркалом, Саркис прикидывал, сколько времени  им  придется
идти по тоннелю. К ужину успеют. А если нет  -  ничего  страшного.  Завтра
суббота, значит, вечером учителя исчезнут. А к  утру  они  точно  вернутся
назад.
     - Нашел! - Петро поднялся с корточек, а потом разочарованно  добавил:
- Да она обгорелая.
     Подошел Уля, взял  у  него  обгорелую  спичку  и,  бормоча:  "Ничего,
ничего,  она  огонь  помнит",  -  принялся  отколупывать  ногтем  стружку.
Распрямил ее и осторожно ввел конец в зазор  между  кончиками  большого  и
указательного пальцев. Стараясь не прикасаться к стружке,  сводил  их  как
можно ближе, раздвигал, снова сближал, сопел от  натуги.  Наконец  стружка
затлела.  Уля  резко  развел  пальцы,  пыхнул  маленький  веселый  огонек.
Осторожно зажег от него спичку и мотнул головой  в  сторону  скамеек,  под
которыми валялись щепки, ломаные  рейки  и  другой  мусор.  Саркис  быстро
подтащил ворох щепок, и через минуту у зеркала полыхал небольшой костер.
     - Я так не могу, - завистливо сказал Петро. - Научил бы!
     - Не получится,  -  подумав,  ответил  Уля.  -  Ты  сильный,  бабушка
говорила, сильным это не надо.
     - Она к тебе не собирается в гости?
     - Нет. В позапрошлом году умерла, в Лапландии.


     Саркис шел впереди, держа факел, за ним Петро, а замыкал шествие Уля.
Сухое дерево горело хорошо, но быстро. Под ногами хлюпала  вода,  залившая
бетонную пешеходную полосу. Толстые лохматые кабели тянулись вдоль  стены,
провисая с гнутых кронштейнов. Часто  попадались  ниши,  иногда  возникали
ходы, пересекающие тоннель.
     Трещал факел, шаги глохли в выложенных прямоугольными сотами  стенах.
Время от времени доносилось слабое постукивание, гул, а когда они вышли  к
месту, где соседние пути  были  видны  сквозь  частые  колонны,  откуда-то
сверху послышались голоса.
     Мальчики немного постояли, прислушиваясь,  но  голоса  стихли.  Потом
Саркис споткнулся и уронил факел в воду. И тут они увидели впереди круглое
светлое пятно, а в нем  пятнышко  поярче,  которое  медленно  вырастало  в
размерах.
     Далекое постукивание превратилось  в  дробный  стук.  Уля  беспокойно
завертел головой, взял друзей за плечи и подтолкнул к колоннам.
     Через минуту мимо спрятавшихся ребят прокатило  странное  сооружение.
Небольшая, на четырех колесах,  платформа.  Подвешенный  на  шесте  фонарь
осветил четырех мужчин. Они ритмично дергали поперечный брус,  соединенный
с рычагом, уходящим вниз. На ящиках сидел пятый.
     Платформа канула во тьму. Саркис подумал, что  скоро  она  въедет  на
покинутую ими станцию, а там тлеет костерок. Вдруг они вернутся  выяснить,
кто разводил огонь?
     - Ну, что, - неуверенно спросил Петро, - вперед?
     - Гляди под ноги, - сказал Уля. - И дай сухую палку.
     Они медленно переходили от колонны к колонне. Световое  пятно,  вроде
близкое, оказалось на приличном расстоянии. Очень хотелось  есть,  о  цели
своей экспедиции они забыли, и даже Саркис думал больше о том, что  и  как
сказать взрослым, чтобы они не сразу переправляли их  в  Лицей,  а  прежде
накормили. Вскоре их догнал Уля с факелами.
     Из щели донесся слабый писк. Петро завертел  по  сторонам  головой  и
буркнул что-то о крысюках. Мальчики не обратили внимания на  его  слова  и
пошли дальше.
     Между тем в щели, действительно, была крыса. Она лежала  на  боку,  и
лапы ее  судорожно  дергались,  а  хвост  слабо  бил  о  холодный  металл.
Издыхающая  тварь  провожала  взглядом  огромные  фигуры,  несущие  огонь.
Наверно, они казались  ей  Великими  Крысами,  что  уносят  своих  младших
сородичей в Амбары Покоя. Но темные гиганты, осененные пламенем  и  дымом,
ушли,  и  последняя  крыса  остекленевшим  взглядом  уставилась  во  мрак,
дернулась еще раз и замерла.
     Сырой  резкий  запах  стал  пронзительным,  откуда-то   из-за   стены
доносилось шипение, глухое металлическое бренчание и гул электромоторов.
     А потом вдруг отошла невидимая дверь, и мальчики оказались в световом
прямоугольнике. От неожиданности и яркого света они замерли, зажмурились и
открыли глаза только услышав дре