длинными
бакенбардами и говорил жалобно:
   -  Батюшка  барин!..  Николай  Аполлонович!..  Не   извольте   огорчать
маменьку-с - встаньте... Будьте столь добренькие - выкушайте-с.  Микстурка
очень сладенькая, один суроп-с. Извольте подняться...
   Женщины  в  фартуках  всплескивали  руками   и   щебетали   скоро-скоро
подобострастными и испуганными  голосами.  Красноносая  девица  кричала  с
трагическими жестами что-то очень внушительное, но совершенно  непонятное,
очевидно на иностранном языке. Рассудительным  басом  уговаривал  мальчика
господин в золотых очках; при этом он наклонял голову то на  один,  то  на
другой бок и степенно разводил руками.  А  красивая  дама  томно  стонала,
прижимая тонкий кружевной платок к глазам:
   - Ах, Трилли, ах, боже мой!.. Ангел мой, я умоляю  тебя.  Послушай  же,
мама  тебя  умоляет.  Ну,  прими  же,  прими  лекарство;   увидишь,   тебе
сразу-сразу станет легче: и животик пройдет и головка. Ну, сделай это  для
меня, моя радость! Ну, хочешь, Трилли, мама станет перед тобой на  колени?
Ну вот, смотри, я на коленях перед тобой. Хочешь, я тебе  подарю  золотой?
Два золотых? Пять золотых, Трилли?  Хочешь  живого  ослика?  Хочешь  живую
лошадку?.. Да скажите же ему что-нибудь, доктор!..
   - Послушайте, Трилли, будьте же мужчиной, - загудел толстый господин  в
очках.
   - Ай-яй-яй-я-а-а-а! - вопил мальчик, извиваясь по  балкону  и  отчаянно
болтая ногами.
   Несмотря  на  свое  крайнее  волнение,  он  все-таки  норовил  попадать
каблуками в животы и в ноги  возившихся  вокруг  него  людей,  которые  от
этого, впрочем, довольно ловко уклонялись.
   Сергей, долго глядевший с  любопытством  и  удивлением  на  эту  сцену,
тихонько толкнул старика в бок.
   - Дедушка Лодыжкин, что же это такое с ним? -  спросил  он  шепотом.  -
Никак, драть его будут?
   - Ну  вот,  драть...  Такой  сам  всякого  посекет.  Просто  -  блажной
мальчишка. Больной, должно быть.
   - Шамашедчий? - догадался Сергей.
   - А я почем знаю. Тише!..
   - Ай-яй-а-а! Дряни! Дураки!.. - надрывался все громче и громче мальчик.
   -  Начинай,  Сергей.  Я  знаю!  -  распорядился  вдруг  Лодыжкин  и   с
решительным видом завертел ручку шарманки.
   По саду понеслись гнусавые, сиплые, фальшивые звуки старинного  галопа.
Все на балконе разом встрепенулись, даже  мальчик  замолчал  на  несколько
секунд.
   - Ах, боже мой, они еще больше расстроят бедного Трилли! -  воскликнула
плачевно дама в голубом капоте.  -  Ах,  да  прогоните  же  их,  прогоните
скорее! И эта грязная собака с ними. У собак всегда такие ужасные болезни.
Что же вы стоите, Иван, точно монумент?
   Она с усталым видом и  с  отвращением  замахала  платком  на  артистов,
сухопарая красноносая девица  сделала  страшные  глаза,  кто-то  угрожающе
зашипел... Человек во  фраке  быстро  и  мягко  скатился  с  балкона  и  с
выражением ужаса на лице, широко растопырив в  стороны  руки,  подбежал  к
шарманщику.
   - Эт-то что за безобразие! - захрипел он сдавленным, испуганным и в  то
же время начальственно-сердитым шепотом. - Кто  позволил?  Кто  пропустил?
Марш! Вон!..
   Шарманка, уныло пискнув, замолкла.
   - Господин хороший, дозвольте вам объяснить... - начал  было  деликатно
дедушка.
   - Никаких! Марш! - закричал с каким-то даже  свистом  в  горле  фрачный
человек.
   Его  толстое  лицо  мигом  побагровело,  а  глаза   невероятно   широко
раскрылись, точно вдруг вылезли  наружу,  и  заходили  колесом.  Это  было
настолько страшно, что дедушка невольно отступил на два шага назад.
   - Собирайся, Сергей, - сказал он, поспешно вскидывая шарманку на спину.
- Идем!
   Но не успели они сделать и десяти шагов, как с балкона понеслись  новые
пронзительные крики:
   - Ай-яй-яй! Мне! Хочу-у! А-а-а! Да-ай! Позвать! Мне!
   - Но, Трилли!.. Ах,  боже  мой,  Трилли!  Ах,  да  воротите  же  их,  -
застонала нервная дама. - Фу, как вы все бестолковы!.. Иван,  вы  слышите,
что вам говорят? Сейчас же позовите этих нищих!..
   - Послушайте! Вы! Эй, как вас? Шарманщики!  Вернитесь!  -  закричало  с
балкона несколько голосов.
   Толстый лакей с разлетавшимися в обе стороны бакенбардами, подпрыгивая,
как большой резиновый мяч, бегом бросился вслед уходящим артистам.
   -  Нет!..  Музыканты!  Слушайте-ка!  Назад!..  Назад!..  -  кричал  он,
задыхаясь и махая обеими  руками.  -  Старичок  почтенный,  -  схватил  он
наконец за  рукав  дедушку,  -  заворачивай  оглобли!  Господа  будут  ваш
пантомин смотреть. Живо!..
   - Н-ну, дела! - вздохнул, покрутив головой, дедушка, однако приблизился
к балкону, снял шарманку, укрепил ее перед собою на палке и заиграл  галоп
с того самого места, на котором его только что прервали.
   Суета на балконе затихла. Барыня с мальчиком и господин в золотых очках
подошли к самым перилам; остальные почтительно оставались на заднем плане.
Из глубины сада пришел садовник в фартуке и стал  неподалеку  от  дедушки.
Откуда-то вылезший дворник поместился позади садовника. Это  был  огромный
бородатый мужчина с мрачным, узколобым, рябым лицом. Одет он был  в  новую
розовую рубашку, по которой шли косыми рядами крупные черные горошины.
   Под хриплые, заикающиеся звуки галопа Сергей разостлал на земле коврик,
быстро скинул с ног парусиновые панталоны (они были сшиты из старого мешка
и сзади, на самом  широком  месте,  украшались  четырехугольным  заводским
клеймом), сбросил с себя старую куртку  и  остался  в  стареньком  нитяном
трико, которое, несмотря на многочисленные заплаты, ловко  охватывало  его
тонкую, но сильную  и  гибкую  фигуру.  У  него  уже  выработались,  путем
подражания взрослым, приемы заправского акробата. Взбегая на коврик, он на
ходу  приложил  руки  к  губам,  а  потом  широким  театральным  движением
размахнул их в стороны, как бы посылая публике два стремительных поцелуя.
   Дедушка одной рукой непрерывно вертел ручку шарманки, извлекая  из  нее
дребезжащий, кашляющий мотив, а другой бросал  мальчику  разные  предметы,
которые тот искусно подхватывал на лету. Репертуар у Сергея был небольшой,
но работал он хорошо, "чисто",  как  говорят  акробаты,  и  с  охотой.  Он
подкидывал  вверх  пустую  пивную  бутылку,  так  что  она  несколько  раз
перевертывалась в воздухе, и вдруг, поймав ее горлышком на  край  тарелки,
несколько секунд держал ее в равновесии;  жонглировал  четырьмя  костяными
шариками,  а  также  двумя  свечками,  которые  он  одновременно  ловил  в
подсвечники; потом играл  сразу  тремя  различными  предметами  -  веером,
деревянной сигарой и дождевым зонтом. Все они летали у него по воздуху, не
прикасаясь к земле, и вдруг сразу зонт оказался над головой, сигара  -  во
рту, а веер кокетливо обмахивал лицо. В заключение  Сергей  сам  несколько
раз перекувырнулся на ковре, сделал "лягушку", показал "американский узел"
и походил на руках. Истощив весь запас своих "трюков", он опять  бросил  в
публику два поцелуя и, тяжело дыша, подошел к дедушке, чтобы заменить  его
у шарманки.
   Теперь была очередь Арто. Пес это отлично знал, и уже  давно  скакал  в
волнении всеми четырьмя лапами на дедушку, вылезавшего боком из  лямки,  и
лаял на него отрывистым, нервным лаем.  Почем  знать,  может  быть,  умный
пудель хотел этим сказать, что,  по  его  мнению,  безрассудно  заниматься
акробатическими упражнениями, когда Реомюр показывает двадцать два градуса
в тени? Но дедушка Лодыжкин с хитрым  видом  вытащил  из-за  спины  тонкий
кизилевый хлыстик. "Так я и знал!" - с досадой  пролаял  в  последний  раз
Арто и лениво, непокорно поднялся на задние ноги, не сводя моргающих  глаз
с хозяина.
   - Служить, Арто! Так,  так,  так...  -  проговорил  старик,  держа  над
головой пуделя хлыст.  -  Перевернись.  Так.  Перевернись...  Еще,  еще...
Танцуй, собачка, танцуй!.. Садись! Что-о? Не хочешь? Садись, тебе говорят.
А-а... то-то! Смотри! Теперь поздоровайся  с  почтеннейшей  публикой!  Ну!
Арто! - грозно возвысил голос Лодыжкин.
   "Гав!" - брехнул с отвращением пудель. Потом поглядел,  жалобно  моргая
глазами, на хозяина и добавил еще два раза: "Гав, гав!"
   "Нет, не понимает меня мой старик!" - слышалось в этом недовольном лае.
   - Вот это - другое дело. Вежливость прежде всего. Ну, а теперь немножко
попрыгаем, - продолжал старик, протягивая невысоко  над  землею  хлыст.  -
Алле! Нечего, брат, язык-то высовывать. Алле!.. Гоп!  Прекрасно!  А  ну-ка
еще, нох ейн маль... Алле!.. Гоп!  Алле!  Гоп!  Чудесно,  собачка.  Придем
домой, я тебе морковки дам. А, ты морковку не кушаешь? Я и  забыл  совсем.
Тогда возьми мою чилиндру  и  попроси  у  господ.  Может  быть,  они  тебе
препожалуют что-нибудь повкуснее.
   Старик поднял собаку на задние лапы и всунул ей  в  рот  свой  древний,
засаленный картуз, который он с таким тонким юмором  называл  "чилиндрой".
Держа картуз в  зубах  и  жеманно  переступая  приседающими  ногами,  Арто
подошел  к  террасе.  В  руках  у  болезненной  дамы  появился   маленький
перламутровый кошелек. Все окружающие сочувственно улыбались.
   - Что? Не говорил я  тебе?  -  задорно  шепнул  дедушка,  наклоняясь  к
Сергею. - Ты меня спроси: уж я, брат, все знаю. Никак не меньше рубля.
   В  это  время  с  террасы  раздался  такой  отчаянный,  резкий,   почти
нечеловеческий вопль, что растерявшийся  Арто  выронил  изо  рта  шапку  и
вприпрыжку, с поджатым хвостом, боязливо  оглядываясь  назад,  бросился  к
ногам своего хозяина.
   - Хочу-у-а-а! - закатывался, топая ногами,  кудрявый  мальчик.  -  Мне!
Хочу! Собаку-у-у! Трилли хочет соба-а-аку-у...
   - Ах, боже мой! Ах! Николай Аполлоныч!..  Батюшка  барин!..  Успокойся,
Трилли, умоляю тебя! - опять засуетились люди на балконе.
   - Собаку! Подай собаку! Хочу! Дряни, черти, дураки! - выходил  из  себя
мальчик.
   - Но, ангел мой, не расстраивай себя!  -  залепетала  над  ним  дама  в
голубом капоте. - Ты хочешь погладить собачку?  Ну,  хорошо,  хорошо,  моя
радость, сейчас. Доктор, как вы  полагаете,  можно  Трилли  погладить  эту
собаку?
   - Вообще говоря, я не советовал бы, - развел  тот  руками,  -  но  если
надежная дезинфекция,  например,  борной  кислотой  или  слабым  раствором
карболки, то-о... вообще...
   - Соба-а-аку!
   - Сейчас, моя прелесть, сейчас. Итак, доктор,  мы  прикажем  вымыть  ее
борной кислотой и  тогда...  Но,  Трилли,  не  волнуйся  же  так!  Старик,
подведите,  пожалуйста,  вашу  собаку  сюда.  Не  бойтесь,  вам  заплатят.
Слушайте, она у вас не больная? Я хочу  спросить,  она  не  бешеная?  Или,
может быть, у нее эхинококки?
   - Не хочу погладить, не хочу! -  ревел  Трилли,  пуская  ртом  и  носом
пузыри. - Хочу совсем! Дураки,  черти!  Совсем  мне!  Хочу  сам  играть...
Навсегда!
   - Послушайте,  старик,  подойдите  сюда,  -  силилась  перекричать  его
барыня. - Ах, Трилли, ты убьешь маму своим криком. И зачем только  пустили
этих музыкантов! Да подойдите же ближе, еще ближе... еще,  вам  говорят!..
Вот так... Ах, не огорчайся же, Трилли,  мама  сделает  все,  что  хочешь.
Умоляю тебя. Мисс, да успокойте же наконец ребенка... Доктор, прошу вас...
Сколько же ты хочешь, старик?
   Дедушка снял картуз. Лицо его приняло учтивое, сиротское выражение.
   -    Сколько    вашей    милости    будет    угодно,    барыня,    ваше
высокопревосходительство...  Мы  люди  маленькие,  нам  всякое  даяние   -
благо... Чай, сами старичка не обидите...
   - Ах, как вы бестолковы! Трилли, у тебя заболит горлышко. Ведь поймите,
что собака _ваша_, а не моя. Ну, сколько? Десять? Пятнадцать? Двадцать?
   - А-а-а! Хочу-у! Дайте собаку,  дайте  собаку,  -  взвизгивал  мальчик,
толкая лакея в круглый живот ногой.
   - То есть... простите, ваше сиятельство, -  замялся  Лодыжкин.  -  Я  -
человек старый, глупый... Сразу-то мне не понять... к тому же  и  глуховат
малость... то есть как это вы изволите говорить?.. За собаку?..
   - Ах, мой бог!.. Вы, кажется, нарочно притворяетесь идиотом? - вскипела
дама. - Няня, дайте поскорее Трилли воды! Я вас спрашиваю русским  языком,
за  сколько  вы  хотите  продать  вашу  собаку?  Понимаете,  вашу  собаку,
собаку...
   - Собаку! Соба-аку! - залился громче прежнего мальчик.
   Лодыжкин обиделся и надел на голову картуз.
   - Собаками, барыня, не торгую-с, - сказал он холодно и с  достоинством.
- А этот лес, сударыня, можно сказать, нас двоих,  -  он  показал  большим
пальцем через плечо на Сергея, - нас двоих кормит, поит и одевает. И никак
этого невозможно, что, например, продать.
   Трилли между тем кричал с  пронзительностью  паровозного  свистка.  Ему
подали стакан воды, но он яростно выплеснул его в лицо гувернантке.
   - Да  послушайте  же,  безумный  старик!..  Нет  вещи,  которая  бы  не
продавалась, - настаивала дама, стискивая свои  виски  ладонями.  -  Мисс,
вытрите поскорей лицо и дайте мне мой мигренин. Может  быть,  ваша  собака
стоит сто рублей? Ну, двести? Триста? Да отвечайте  же,  истукан!  Доктор,
скажите ему что-нибудь, ради бога!
   - Собирайся, Сергей, - угрюмо проворчал Лодыжкин. - Исту-ка-н...  Арто,
иди сюда!..
   - Э-э, постой-ка, любезный, -  начальственным  басом  протянул  толстый
господин в золотых очках. - Ты бы лучше не ломался,  мои  милый,  вот  что
тебе скажу. Собаке твоей десять рублей красная цена, да еще вместе с тобой
на придачу... Ты подумай, осел, сколько тебе дают!
   - Покорнейше вас благодарю, барин,  а  только...  -  Лодыжкин,  кряхтя,
вскинул шарманку за плечи. - Только никак  это  дело  не  выходит,  чтобы,
значит, продавать. Уж вы  лучше  где-нибудь  другого  кобелька  поищите...
Счастливо оставаться... Сергей, иди вперед!
   - А паспорт у тебя есть? - вдруг грозно взревел доктор. - Я  вас  знаю,
канальи!
   - Дворник! Семен! Гоните их! - закричала с искаженным  от  гнева  лицом
барыня.
   Мрачный дворник в  розовой  рубахе  со  зловещим  видом  приблизился  к
артистам. На террасе поднялся страшный,  разноголосый  гам:  ревел  благим
матом  Трилли,  стонала  его  мать,  скороговоркой  причитали   нянька   с
поднянькой, густым басом,  точно  рассерженный  шмель,  гудел  доктор.  Но
дедушка и Сергей уж не имели времени посмотреть,  чем  все  это  кончится.
Предшествуемые изрядно струсившим  пуделем,  они  почти  бегом  спешили  к
воротам. А следом за ними шел дворник, подталкивая сзади,  в  шарманку,  и
говорил угрожающим голосом:
   - Шляетесь здесь, лабарданцы! Благодари еще бога, что  по  шее,  старый
хрен, не заработал. А в другой раз придешь, так и знай, стесняться с тобой
не стану, намну загривок и стащу к господину вряднику. Шантрапа!
   Долгое время старик и мальчик шли молча, но вдруг,  точно  по  уговору,
взглянули друг на друга и рассмеялись: сначала захохотал Сергей, а  потом,
глядя на него, но с некоторым смущением, улыбнулся и Лодыжкин.
   - Что, дедушка Лодыжкин? Ты все знаешь? - поддразнил его лукаво Сергей.
   - Да-а, брат.  Обмишулились  мы  с  тобой,  -  покачал  головой  старый
шарманщик.  -  Язвительный,  однако,  мальчугашка...  Как   его,   такого,
вырастили, шут его возьми?  Скажите  на  милость:  двадцать  пять  человек
вокруг него танцы танцуют. Ну уж, будь в моей власти, я бы ему  прописа-ал
ижу. Подавай, говорит, собаку? Этак что же? Он и луну с неба захочет,  так
подавай ему и луну? Поди сюда, Арто, поди, моя  собаченька.  Ну,  и  денек
сегодня задался. Удивительно!
   - На что лучше! - продолжал ехидничать Сергей.  -  Одна  барыня  платье
подарила, другая целковый дала. Все ты, дедушка Лодыжкин, наперед знаешь.
   - А ты помалкивай, огарок, - добродушно огрызнулся  старик.  -  Как  от
дворника-то улепетывал, помнишь? Я думал, и не догнать мне тебя. Серьезный
мужчина - этот дворник.
   Выйдя из парка, бродячая труппа спустилась крутой, сыпучей тропинкой  к
морю. Здесь горы, отступив немного назад,  дали  место  неширокой  плоской
полосе, покрытой ровными, обточенными прибоем камнями, о которые теперь  с
тихим шелестом ласково плескалось  море.  Саженях  в  двухстах  от  берега
кувыркались в воде дельфины, показывая из нее на  мгновение  свои  жирные,
круглые спины. Вдали на горизонте, там, где голубой атлас моря  окаймлялся
темно-синей  бархатной  лентой,  неподвижно  стояли  стройные,   чуть-чуть
розовые на солнце, паруса рыбачьих лодок.
   - Тут и выкупаемся, дедушка Лодыжкин, - сказал  решительно  Сергей.  На
ходу он уже успел, прыгая то на одной, то на другой ноге, стащить  с  себя
панталоны. - Давай я тебе пособлю орган снять.
   Он быстро разделся, звонко хлопнул себя ладонями по голому, шоколадному
от загара телу и бросился в воду, подымая вокруг себя бугры кипящей пены.
   Дедушка раздевался не торопясь.  Прикрыв  глаза  ладонью  от  солнца  и
щурясь, он с любовной усмешкой глядел на Сергея.
   "Ничего себе растет паренек, - думал Лодыжкин, - даром что костлявый  -
вон все ребра видать, а все-таки будет парень крепкий".
   - Эй, Сережка! Ты больно далече-то не плавай. Морская свинья утащит.
   - А я ее за хвост! - крикнул издали Сергей.
   Дедушка долго постоял на солнышке, щупая у себя под мышками. В воду  он
сошел очень осторожно и, прежде  чем  окунуться,  старательно  мочил  себе
красное лысое темя и впалые бока. Тело  у  пего  было  желтое,  дряблое  и
бессильное, ноги - поразительно тонкие,  а  спина  с  выдавшимися  острыми
лопатками была сгорблена от долголетнего таскания шарманки.
   - Дедушка Лодыжкин, гляди! - крикнул Сергей.
   Он перекувырнулся в воде, закинув себе ноги через голову. Дедушка,  уже
влезший в воду по пояс и приседавший в ней с блаженным кряхтением, крикнул
тревожно:
   - Ну, а ты не балуйся, поросенок. Смотри! Я т-тебя!
   Арто неистово лаял и скакал по  берегу.  Его  беспокоило,  что  мальчик
заплыл так далеко. "К чему показывать свою храбрость? - волновался пудель.
- Есть земля - и ходи по земле. Гораздо спокойнее".
   Он и сам залез было в воду по брюхо и два-три раза лакнул ее языком. Но
соленая вода ему не понравилась, а легкие волны,  шуршавшие  о  прибрежный
гравий, пугали его. Он выскочил на берег и опять принялся лаять на Сергея.
"К чему эти дурацкие фокусы? Сидел бы у берега,  рядом  со  стариком.  Ах,
сколько беспокойства с этим мальчишкой!"
   - Эй, Сережа, вылезай, что ли, в  самом  деле,  будет  тебе!  -  позвал
старик.
   - Сейчас, дедушка Лодыжкин, пароходом плыву. У-у-у-ух!
   Он наконец подплыл к берегу, но прежде чем  одеться,  схватил  на  руки
Арто и, вернувшись с ним в море, бросил его далеко в воду.  Собака  тотчас
же поплыла назад, выставив наружу только одну морду со  всплывшими  наверх
ушами, громко и обиженно фыркая. Выскочив на  сушу,  она  затряслась  всем
телом, и тучи брызг полетели на старика и на Сергея.
   - Постой-ка, Сережа, никак, это к нам? -  сказал  Лодыжкин,  пристально
глядя вверх, на гору.
   По тропинке быстро спускался вниз, неразборчиво крича и  махая  руками,
тот самый мрачный дворник в розовой рубахе с черными  горошинами,  который
четверть часа назад гнал странствующую труппу с дачи.
   - Что ему надо? - спросил с недоумением дедушка.



   4

   Дворник продолжал кричать, сбегая вниз неловкой  рысью,  причем  рукава
его рубахи трепались по ветру, а пазуха надувалась, как парус.
   - О-го-го!.. Подождите трошки!..
   - А чтоб тебя намочило да не высушило, - сердито проворчал Лодыжкин.  -
Это он опять насчет Артошки.
   - Давай, дедушка, накладем ему! - храбро предложил Сергей.
   - А ну тебя, отвяжись... И что это за люди, прости господи!..
   - Вы вот что... - начал запыхавшийся дворник еще издали. -  Продавайте,
что ли, пса-то? Ну, никакого сладу с панычом. Ревет, как теля.  "Подай  да
подай собаку..." Барыня послала, купи, говорит, чего бы ни стоило.
   - Довольно даже глупо это со стороны твоей барыни! - рассердился  вдруг
Лодыжкин, который здесь, на берегу, чувствовал себя гораздо увереннее, чем
на чужой даче. - И опять, какая она мне такая барыня?  Тебе,  может  быть,
барыня, а мне двоюродное наплевать. И пожалуйста... я тебя  прошу...  уйди
ты от нас, Христа ради...