я вырос. Здесь живут мои  родители.  -  Он  открыл  дверцу
машины. - Пожалуй, мы как раз вовремя к кофе и десертам.  Они  любят  сидеть
допоздна.
   - Ты привез меня к своим родителям?! Он обошел машину кругом и  предложил
ей руку, чтобы она могла выйти.
   - Ты же приглашала меня познакомиться с твоими.
   - Ты сам себя пригласил!
   - А теперь приглашаю тебя.
   - Но я не могу сейчас идти к  ним!  -  лихорадочно  отказывалась  Капера,
вжимаясь в сиденье.
   - Почему нет? Они ведь не знают, что произошло, - невозмутимо ответил он.
- К тому же с людьми лучше всего  знакомиться,  когда  ты  необычно  одет  и
можешь произвести впечатление. Разве тебя не интересует мое происхождение?
   Калеру это очень интересовало, но через полчаса она сполна  удовлетворила
свое любопытство и ей не терпелось уехать.
   Джейкоб и Серена Ройял оба были красивы, образованны и приветливы. Однако
они  были  скучнейшими  людьми  из  всех,  кого  встречала  Калера.   Полное
отсутствие чувства юмора делало их разговор натянутым, а покровительственное
отношение к сыну заставило ее тут же принять его сторону.
   По тому, как они вели себя, было очевидно, что успехи Дункана на поприще,
в котором они мало что смыслили, не много значили для них.
   Примостившись на краешке неудобного антикварного дивана, Калера  пыталась
удержать на колене кофейную чашку тончайшего фарфора  и  следующую  четверть
часа вынуждена была поддерживать скучную  беседу,  пока  Дункан  не  спросил
вкрадчиво, не пора ли им идти.
   Когда дверь за ними закрылась, они издали одинаковый вздох  облегчения  и
посмотрели друг на друга с немым пониманием. Дункан  широко  улыбнулся.  Его
лицо было каменным все время, пока он находился в  стенах  своего  чопорного
дома.
   - Свобода! - Он схватил ее за руку,  и  они  вместе  побежали  к  машине,
словно школьники, у которых начались летние каникулы.
   Дункан сел за руль, и вскоре они оказались в парке в  горах.  На  стоянке
было припарковано еще несколько машин, но Дункан миновал их и остановился  в
тупике у проволочного забора.
   Там он разулся, снял  носки  и  заставил  Калеру  сделать  то  же  самое,
поддразнивая ее, в то время как она потребовала, чтобы он  отвернулся,  пока
она снимает чулки. А потом они пошли по залитому лунным светом полю,  сырому
от весенней росы...
   - Я люблю бывать здесь ночью  один,  -  тихо  произнес  он,  запрокидывая
голову и вглядываясь в огромное пространство  неба.  -  Только  я..,  и  вся
Вселенная.
   Свет желтого месяца серебрил его лицо.
   - Здесь ты можешь мечтать, и никто не назовет твои мечты несбыточными или
пустыми. Кто-то сказал мне однажды, что лучший способ добиться успеха -  это
никогда  не  переставать  верить  в  свои  мечты  и  всегда  стремиться   их
осуществить...
   Капера обхватила себя руками, впитывая живительную силу ночи.  Она  вдруг
осознала, что всегда любила Дункана Ройяла, любила  его  дольше,  чем  могла
вспомнить.
   - После посещения семейного склепа, - проговорил  он,  все  еще  глядя  в
небо, - ты понимаешь, почему для меня всегда было так важно быть свободным и
играть по своим правилам.
   - Для этого ты и привез меня сюда? - Она  повернулась  по  направлению  к
туманному морю, и огни дальнего берега внезапно расплылись у нее в глазах.
   Боже, неужели он догадался, что она сейчас чувствует? Он думает,  что  ей
нужен преподать еще один урок? Но  она  и  так  слишком  хорошо  его  знала.
Несмотря на его внешний блеск и ненасытную жадность к жизни, он шел по жизни
в полном одиночестве. Только Дункан -  и  целая  Вселенная  мечтаний  внутри
него.
   Она услышала, как он подошел к ней сзади и развернул ее лицом к ветру.
   - Я хотел, чтобы ты поняла. Ты думаешь, что мы живем в разных  мирах,  но
есть то, что нас  объединяет  и  одинаково  управляет  нашими  поступками  и
решениями, которые мы принимаем. Ни один из нас не хочет походить  на  своих
родителей...
   - Не думаю, что есть какая-то опасность, что ты кончишь как твой отец,  -
покачала головой Калера, представив себе сурового, мрачного  человека,  лицо
которого, казалось, было высечено из гранита. Дункан обнял ее за талию,  его
подбородок касался ее посеребренной луной головы, он бережно  привлек  ее  к
себе.
   - А у тебя всегда была слишком  большая  сила  воли,  чтобы  пренебрегать
ответственностью и во всем потворствовать своим желаниям,  как  делает  твоя
мать. У тебя в детстве было слишком много свободы, а у меня - слишком  мало.
Теперь мы расплачиваемся за это. Весь фокус в том, чтобы сохранять  в  жизни
определенное равновесие.
   Он притянул ее к себе и посмотрел ей в глаза, весь в лунном свете.
   Один вздох отделял  их  от  поцелуя,  но  тут  она  потеряла  смелость  и
отвернулась.
   - С тех пор как твоя мать рассказала мне о твоем рождении на  траве,  это
стало моей мечтой... - Ты,  обнаженная,  как  в  день  своего  рождения,  на
заросшем травой поле... Будь моей, Калера, здесь, сейчас, на  этой  травяной
постели, под луной...
   Если бы она  согласилась,  может  быть,  не  чувствовала  бы  себя  такой
несчастной сейчас...
   - Калера! Ты идешь?
   Нетерпение Дункана вернуло ее  к  действительности.  Калера  бросилась  к
вертолету, придерживая юбку.
   Она плюхнулась в кресло и покраснела, встретившись глазами с Дунканом.
   Когда машина оторвалась от крыши, она выглянула  в  окно,  и  все  у  нее
внутри похолодело. Однако вскоре вид  за  окном  заворожил  ее,  и  она,  не
отрываясь, смотрела на расстилавшийся внизу пейзаж. Дункан  присоединился  к
ней, Брайан дремал, а четверо его помощников резались в  карты,  сопровождая
игру шумом и перебранкой.
   Через  час  полета  они  достигли  уединенного  островка  неподалеку   от
юго-восточного побережья. В то  время  как  вертолет  снижался  на  площадку
посреди дикого кустарника, Калера  увидела  большое  одноэтажное  здание  из
белого камня.
   Она вопросительно посмотрела на Дункана.
   Он кивнул.
   - Я называю  это  "Лабиринтом".  Построил  его  четыре  года  назад.  Мое
секретное убежище от мира...
   Калера подумала, что это нелепое имя для такого прозаичного здания,  пока
не попала внутрь. Пройдя через высокую входную  дверь,  она  обнаружила  там
множество квадратных комнат разного размера, соединенных нитью коридоров.
   - Давайте я покажу вам ваши спальни, и  можете  располагаться  на  отдых.
Здесь живет мой помощник, кстати прекрасный повар. Так  что  обо  всем,  что
касается кухни, спрашивайте Джеда. -  Дункан  показал  пятерым  мужчинам  их
комнаты по соседству с компьютерным центром, в который они тут же перетащили
те устройства, что привезли с собой.
   Калере досталась просторная спальня рядом с комнатой Дункана.
   - Разве я не должна быть рядом с остальными сотрудниками? - спросила она.
   - Я предпочитаю видеть тебя рядом с собой, - прямо ответил он.
   Вскоре после этого вертолет  полетел  обратно  в  Окленд,  чтобы  забрать
чемодан Калеры.
   В последующие дни Калера почти не видела остальных - казалось,  они  ели,
спали и дышали без отрыва от производства.
   Дункан ничем не занимался, но все время был рядом.
   Все выяснилось как-то ранним утром, когда  она  столкнулась  на  кухне  с
Брайаном, больше похожим на зомби после очередной бессонной  ночи.  Пока  он
рассеянно искал в холодильнике молоко, ей удалось вытащить из него тайну  их
пребывания здесь. Она бросилась в спальню Дункана, хотя  на  ней  была  лишь
ночная рубашка.
   - Брайан только что сказал мне, что никакой особой утечки не было, просто
Стивен предпринял кампанию по дезинформации. Ты обо всем знал еще в  прошлую
пятницу! Ведь правда, нам не нужно здесь оставаться?  -  Она  схватила  край
простыни, которой он укрывался, и с силой потянула ее на себя. Ей  открылась
его восставшая плоть...
   Она вся задрожала, не в силах отвести от него взгляд, бурное  возбуждение
закипало у нее в крови, дыхание перехватило...
   Калера ахнула и бросилась было к двери, но он догнал ее, захлопнул  дверь
и уложил ее на смятые простыни, босую и растрепанную.
   Он сорвал с ее пальца обручальное кольцо и бросил его  на  пол.  А  потом
впился в ее губы поцелуем, вовлекая  и  ее  в  жаркую  глубину...  Неистовое
наслаждение накрыло их, как волна, а потом еще и еще  раз...  Он  погружался
все глубже и глубже в самые сокровенные глубины женского естества, и наконец
ее стон слился с его вскриком блаженства...
   - Все не так, как в прошлый раз. Я собирался  соблазнить  тебя  нежно,  с
любовью, так, чтобы ты утром не презирала меня.., и себя.., как  тогда...  -
сказал Дункан, когда они лежали рядом, усталые и торжествующие.
   С любовью... Она почувствовала, что ее сердце рвется из груди.
   - Я тогда не была готова для тебя, ты был слишком...
   - Что - слишком? - Он поднял голову и внимательно посмотрел ей в глаза.
   - Тебя было слишком много... - ответила она смущенно. -  Ты  был  слишком
возбуждающим, сексуальным.., слишком мужчиной для того, чтобы  войти  в  мою
жизнь.
   - Капера. Я знал, что ты  думала,  будто  предала  Гарри,  попросив  меня
заняться с тобой любовью. Но я не чувствовал себя виноватым.  Наоборот,  мне
это понравилось. И, черт возьми, я считал, что Гарри в долгу передо мной.
   - В долгу - за что? Я думала, Гарри был твоим другом.
   - Гарри был моим другом, потому что жалел меня.
   Она была ошарашена.
   - Жалел?! За что?
   Он аккуратно отвел ее волосы со лба.
   - Он знал, что ты любишь его, и жалел меня, потому что знал, что я к тебе
чувствовал. Не спрашивай меня,  как,  потому  что  ты  никогда  об  этом  не
догадывалась, но он и в самом деле знал. Однако он не  стал  разыгрывать  из
себя сурового мужа и прогонять меня - нет, это было не в стиле Гарри.  После
того вечера, когда мы танцевали с  тобой  на  балконе,  он  позвонил  мне  и
предложил сыграть в гольф, хотя и знал, что я не умею. Он не сомневался, что
мне будет интересно лучше узнать  твоего  мужа  и  что  я  соглашусь.  Я  бы
предпочел, чтобы он был бесчувственным мерзавцем, не заслуживающим  тебя,  -
но нет, он был прекрасным парнем. Он был совершенно уверен в себе. Для  него
не имело значения, что я богаче его, красивее, успешнее... У него было  одно
неоспоримое преимущество: ты его любила. Так что он со мной подружился, в то
время как другие мужчины  всегда  видели  во  мне  потенциального  врага.  И
знаешь, что еще? - В его голосе слышалось почти благоговение. -  Он  доверял
мне... А почему ты выбрала Стивена?
   - Он был таким.., удобным, - она покраснела, - я думала, что  мне  это  и
нужно.
   - А что тебе нужно сейчас?
   - Ты...
   Его глаза стали совсем синими от счастья.
   - Выходи за меня замуж. Капера... - тихо сказал он.
   - О, Дункан! - Ее голос дрожал от любви...



   Сьюзен НЭПЬЕР
   СМЕЮЩАЯСЯ БОГИНЯ


   ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru

Анонс

   Это история о девушке, исполнявшей обязанности дворецкого и смотрителя  в
старинном доме на побережье Новой Зеландии.
   Хозяин, преуспевающий архитектор, едва скрывал неприязнь к своей  слишком
серьезной, даже угрюмой, служащей.
   Однажды ночью он внезапно приехал после долгого отсутствия  и  увидел  на
своей  кровати  спящую  незнакомку  -  прекрасную,  как   античная   богиня,
воплощение радости и неги...
   А наутро дворецкий заявила, что никого там не было, ему пригрезилось.  Но
разве можно так просто смириться с потерей мечты?

Глава 1

   В большом каменном доме было темно, но это  не  мешало  хозяину  бесшумно
подниматься по узкой лестнице. Он двигался легко, с  уверенностью  человека,
привыкшего полагаться  на  свою  интуицию.  Открыл  ключом  парадную  дверь,
затененную с улицы портиком, вошел внутрь и сделал нужное количество шагов к
лестнице, ведущей наверх. Переложив для удобства багаж  в  правую  руку,  он
стал подниматься, держась левой рукой за гладкие перила. Наверху тут  же  не
колеблясь шагнул в темноту, держась середины узкого коридора, чтобы случайно
не задеть мебель. Пройдя несколько метров, резко свернул  налево,  нажал  на
низкую дверную ручку и вошел в комнату. Весь путь он проделал,  ни  разу  не
остановившись.
   Закрыв за собой дверь, он очутился  в  кромешной  тьме,  однако  уверенно
направился к противоположной стене и отодвинул в сторону плотную  портьерную
ткань. Узкие окна выходили на залитое  звездным  светом  озерцо.  Спокойная,
чуть дрожащая поверхность странным образом сбивала с толку, так как знакомое
созвездие Южного  Креста  сверкало  одновременно  снизу  и  сверху,  образуя
удивительный и в своем роде неповторимый рисунок.
   Он медленно сжимал и разжимал пальцы, упираясь ладонью  в  оконную  раму,
словно это простое движение успокаивало. Наконец, глубоко  и  с  облегчением
вздохнув, аккуратно поставил на пол  узкий  чемодан  и  дорожную  сумку.  Он
простоял  довольно  долго,  опершись  на  подоконник  и  прижавшись  лбом  к
холодному стеклу. На темном  фоне  окна  неясно  вырисовывался  его  силуэт.
Затем, снова вздохнув, выпрямился, утомленно покачал головой,  потер  шею  и
неслышно прошел по лакированному полу к едва заметной боковой двери.
   В  маленькой  ванной  комнате  Бенедикт  Сэвидж  щелкнул  выключателем  и
прищурился от слепящего света. Затем, нагнувшись, открыл кран душа,  заранее
установленный на сильный напор и самую высокую температуру воды  -  так  ему
нравилось. Он снял очки в черепаховой оправе и, потирая переносицу, не глядя
положил их на мраморный туалетный столик.
   Он  не  помнил,  когда  так  ужасно  уставал.  Наверное,  раньше  обычная
усталость  от  перелета  в   Новую   Зеландию   компенсировалась   радостным
настроением от  выполнения  очередного  заказа.  На  сей  раз  он  почему-то
вернулся с чувством неудовлетворенности, и это выводило его из себя, так как
проект, который он представил, явно  был  лучшим  в  его  успешной  карьере.
Вероятно, все дело в том, что над этим заказом он работал  слишком  долго  и
напряженно. А теперь наступил естественный спад, тем  более  что  такого  же
захватывающего дела в ближайшем будущем не намечалось.
   Бенедикт помотал головой, как бы пытаясь стряхнуть усталость.
   Он разделся, небрежно бросив костюм строгого фасона, рубашку и галстук на
крышку тростниковой корзинки. Ему вдруг пришло в голову, что он  стареет,  и
он мрачно усмехнулся. Завтра ему исполняется тридцать четыре года, и хотя он
находится на вершине своих интеллектуальных возможностей, вероятно, организм
подсказывает, что пора изменить жесткий распорядок жизни.
   Последний перелет с одного материка на другой оказался сплошным кошмаром:
бесконечные пробки по дороге в аэропорт и задержки с вылетом.  В  результате
он едва не потерял свою обычную невозмутимость, и это навело его  на  мысль,
что, наверное, настало время для переоценки ценностей.
   Бенедикт встал под душ, мельком глянув на  свое  отражение  в  запотевшем
зеркале на внутренней стороне двери. Он удовлетворенно отметил, что выглядит
совсем не такой уж загнанной клячей. Глаза сохранили обычную ясную голубизну
и  спокойное  выражение,  хоть  и  были  словно  засыпаны  песком,  а   веки
покраснели; оливковый цвет лица не выдавал внутреннего  напряжения;  коротко
подстриженные черные волосы уже посеребрила преждевременная  седина.  Но  он
был  таким  же  худым  и  мускулистым,  как  и  прежде,  частично  благодаря
наследственности, но скорее всего из-за привычки никогда не  останавливаться
в гостиницах, где нет бассейна. Утро у него всегда начиналось с дистанции  в
милю. Плавание  в  одиночестве  и  в  заданном  темпе  успокаивало  нервы  и
укрепляло мышцы.
   Горячий душ сделал свое дело, расслабив ноющие суставы и вернув  свежесть
коже, пересохшей от кондиционеров. В теле ощущалась приятная усталость, а  в
голове не было никаких мыслей. Он  вышел  из-под  душа  и  небрежно  обтерся
толстым белым полотенцем, из-за усталости  не  заметив,  что  оно  почему-то
сырое. Бросив его на пол,  Бенедикт  погасил  свет  и  прошлепал  обратно  в
спальню. Потер пальцами колючий подбородок  и  подумал  с  радостью,  что  и
сегодня можно обойтись без бритья, а просто лечь в постель.  Женщины  всегда
удивляются, что у него так быстро растет борода  при  совершенно  безволосой
груди...
   Бенедикт включил лампу и открыл окна, наслаждаясь свежим теплым воздухом,
овевающим влажную кожу. В конце марта в Окленде .  бывает
уже зябко, но сегодня вечером, похоже, вернулось знойное лето.  Он  медленно
потянулся, напрягая мускулы, и с  удовольствием  зевнул,  предвкушая  отдых.
Бенедикт снял часы "Ролекс" в металлической оправе и бросил  их  на  еще  не
тронутый записями блокнот на письменном столе, служившем также  и  туалетным
столиком. Предвкушая, как ляжет обнаженным на прохладные,  свежие  простыни,
он вдруг задумался: неужто  очутиться  в  невинных  объятиях  Морфея  -  это
единственное  его  желание?  Наверное,  он  действительно   стареет!   Криво
усмехнувшись, Бенедикт повернулся к кровати... и замер.
   Свет от лампы за его спиной едва доходил до одеяла, свисавшего  до  полу,
но даже при этом освещении ему  стало  ясно,  что  о  свежих  накрахмаленных
простынях следует забыть.
   На его постели лежала женщина, вытянувшись на животе и свесив одну  руку;
другая рука терялась в рыжеватых вьющихся волосах, рассыпавшихся по плечам и
блестевших в неярком свете, как старое золото. Лицом она уткнулась в одну из
огромных подушек. Большие подушки были слабостью Бенедикта, и он всегда спал
только на таких.
   Бенедикт  закрыл  глаза  и  тряхнул  головой,  полный  уверенности,   что
увиденное - это галлюцинация от усталости.  Открыв  глаза,  он  нерешительно
подошел к кровати, все еще не доверяя своему далеко не совершенному  зрению,
и увидел, как от дыхания поднимается  и  опускается  у  нее  спина,  и  даже
услышал  легкое  посапывание  уткнувшегося  в  подушку  носа.  Женщина  была
настоящая и живая, это несомненно.
   Ее ноги были под простыней, а бедра  едва  прикрывало  что-то  крошечное,
белое и атласное. Простыни и одеяло сбились в полнейшем беспорядке,  вызывая
отнюдь не благопристойные мысли. Тонкая бретелька почти совсем  соскользнула
с ее плеча, а белая атласная рубашечка  задралась  выше  талии  и  не  могла
скрыть совершенные линии тела и гладкую нежную кожу.
   Бенедикта охватило жуткое возмущение. Он был настолько сбит с толку,  что
ему и в голову не пришло спросить себя, что это за особа. Он чувствовал лишь
ярость оттого, что его столь тщательно охраняемое уединение нарушили.
   Это его постель, его комната и его дом, черт возьми! И не имеет  никакого
значения, что раньше он никогда не называл этот особняк  своим  домом,  ведь
подобных резиденций у него много. Главное - что он дьявольски  устал  и  ему
хочется спать.  Неужели  человек  не  может  рассчитывать  на  это  в  своем
собственном доме?
   Больше всего его разъярил тот факт, что ни шум душа, ни зажженный свет не
разбудили посягательницу на его  постель  и  покой.  Она  находилась  в  том
состоянии, в каком он сам отчаянно желал очутиться, - в глубоком и блаженном
сне. Ну, сейчас он ей покажет!
   Нагнувшись, Бенедикт свирепо прорычал:
   - Просыпайся, златокудрая! Папа-медведь вернулся в свою берлогу.
   Никакой реакции не  последовало.  Сравнение,  сорвавшееся  с  его  языка,
оказалось до смешного уместным - достаточно было увидеть  свое  отражение  в
зеркале на тумбочке по другую сторону кровати.  Он  не  только  ощущал  себя
грубым "медведем", но и  был  похож  на  оного  в  голом  виде!  Язвительная
насмешка над самим собой несколько восстановила его душевное равновесие. Ему
пришло в голову, что, проснувшись и увидев мужчину, склонившегося над ней  в
чем мать родила, эта особа начнет  истерически  рыдать,  вместо  того  чтобы
смиренно удалиться. Только этой сцены ему и не хватало именно сейчас,  когда
он совершенно измучен физически и морально!
   Бенедикт хотел было вернуться в ванную за  халатом,  но  тут  приглушенно
зазвонил с