легка успокоили его.
   Еще немного итальянского и шаловливые  намеки  глазами  на  то,  что  она
счастлива принимать услуги от такого милого представителя мужского  племени,
вскружили ему голову и с лихвой вернули самоуважение.
   - Есть на земле человек, которого ты не можешь обвести вокруг  пальца?  -
холодно поинтересовался Ник, когда порядок был восстановлен.
   - До сих пор не  встречала,  -  непринужденно  ответила  она,  ободренная
забавной сценой.
   - Платье ведь шелковое? От воды останутся пятна?
   Мэгги пожала плечами.
   - Если останутся, тебе придется дать мне возможность переодеться. - Ей  в
голову не приходило, что об этом можно беспокоиться всерьез. - Платье, между
прочим, уникальное. Как и ты. - Никто из ее знакомых не стал бы  волноваться
из-за   испорченного   платья.   Платья,   как   и   любовники,    считались
легкозаменимыми, независимо от стоимости.
   - Этого не случилось бы, не приведи я тебя сюда.
   Хорошо. Он чувствует себя виноватым.
   - Ты прав. Ты мой должник.  -  Она  с  удовольствием  отметила,  что  Ник
удивился. Наверняка ожидал, что она вежливо отмахнется.
   - На какую сумму?,
   Она мысленно видела, как раскрывается чековая книжка.
   - Крупную. Но я не стану тебя разорять.
   - Правда? - Игривый огонек зажегся в глубине его глаз, и Мэгги  поспешила
освободить его от иллюзий:
   - Я возьму акциями. Донована и Коула.
   Он откинулся на стуле.
   - Умно.
   - Намерен отказать?
   - Да.
   Разумеется.
   - Ты не джентльмен.
   - Я думал, ты давно пришла к такому выводу.
   - У меня не было уверенности.
   - Теперь есть.
   Наступила небольшая пауза, во время которой они оценивающе  рассматривали
друг друга. Мэгги не ожидала  легкой  победы,  но  не  могла  избавиться  от
смутного чувства разочарования.
   - Значит, акции все-таки у тебя, верно? - настаивала она.
   - Я вкладываю во многие  предприятия.  Деталями  занимается  менеджер  по
инвестициям.
   - Так кто же теперь уходит от ответа?
   - У каждого есть что скрывать. В чем твоя тайна?
   Их было так много, что она не знала бы, с какой начать!
   - Ты собирался рассказать о своих планах...
   - И сделаю это. Но не на пустой желудок.
   - Предупреждаю, Ник, тебе не удастся вечно  водить  меня  за  нос.  Я  не
намерена удовлетвориться ответом "нет".
   Изумив ее, Ник смутился, как девушка.
   - Мэгги, я... я думаю, мы по крайней  мере  должны  сначала  понять  друг
друга...
   Появилось  ее  блюдо  вместе  с  молчаливым  признанием  вины  в   глазах
официанта. Мэгги почувствовала, что снова краснеет, сообразив, какие  выводы
тот должен был сделать из разговора. Она молча ругала себя, пока мальчик  не
ушел. На ухмылку Ника она не обращала внимания.
   - Мне нужно выйти...
   -  Тогда   ты   упустишь   возможность   выудить   какую-то   информацию,
воспользовавшись моей неожиданной невинностью, - перевел  он  в  шутку  свое
смущение, уплетая selsh.
   - Твоя невинность! - рассмеялась Мэгги. - Бьюсь об заклад, ты потерял  ее
в тот же день, когда родился!
   - Ну, я был упрямый мальчуган, в  моем  случае  процесс  занял  несколько
больше времени. Невинность пришлось выбивать из меня кулаками.
   - Ты имеешь в виду боксерский ринг?
   Мгновение он смотрел на нее, будто решал, стоит ли  продолжать  словесную
игру.
   -  Нет.  Школу.  До  двенадцати  лет  я  был  заморышем  и,  кроме  того,
незаконнорожденным... то и другое наказуемо на улочках,  где  я  рос.  Очень
скоро я узнал, что, игнорируя оскорбления, напрашиваешься на побои. Тогда  я
и научился управляться с собой... и с другими. А потом  пришлось  научиться,
как управляться со своей репутацией, потому что  всегда  находились  горячие
головы, желавшие попытать счастья. - В улыбке не было ничего  мальчишеского,
и Мэгги вдруг стало больно за мальчика,  которым  он  никогда  не  был.  Она
опустила глаза, чтобы он  не  прочитал  там  бессильный  порыв  утешить.  Он
встретил бы ее сочувствие презрением. Стремясь избавиться от комка в  горле,
она поспешила замаскировать сочувствие наигранным бездушием.
   - И битый стал победителем. Ты был грозой школы?
   Его лицо стало жестким.
   - Я никогда  не  начинал  драку,  но  всегда  заканчивал.  И  никогда  не
связывался с теми, кто меньше меня. Закон джунглей: выживает сильнейший.
   Он выжил, еще как выжил. Но какой ценой?
   - Что же чувствовала твоя мать... бинтуя боевые раны? - Смесь гордости  и
сострадания...  которые  чувствует  сейчас  Мэгги?  А  еще  Мэгги   испытала
облегчение, узнав, что даже в джунглях он сохранил честь,  был  способен  на
милосердие к тем, кто не мог противостоять его грубой силе. Как Мэгги...
   - Моя мать едва ли знала о половине из них. Ей хватало забот и  без  моих
проблем... заработать на хлеб для начала.
   - А отец совсем не помогал?
   Ник улыбнулся ее наивности.
   - Парни, бросающие беременных девчонок, как правило,  не  оставляют  свой
адрес.
   - О!
   - Мать никогда не говорила о нем, а я не спрашивал. Довольно того, что он
оставил ее, когда был нужен - когда ее родители  отказались  от  опозоренной
дочери. Моя мать всю жизнь сохраняла достоинство, тяжело работала и не могла
выбиться из отвратительной бедности. Она сделала одну  ошибку  -  и  ох  как
дорого за нее платила! Она умерла, когда мне было шестнадцать лет и я только
начал зарабатывать на ринге достаточно, чтобы освободить ее от  мытья  чужих
сортиров.
   Он бросил эту грубость как перчатку, и Мэгги поразилась, но не  тем,  чем
ожидал Ник.
   - Шестнадцать лет? И тебе позволяли выступать?
   - Я врал о своем возрасте и происхождении. А  дрался  достаточно  хорошо,
чтобы выступать в подпольном боксе, где делались настоящие  деньги.  Там  не
заботились о правилах, придуманных для трусов в перчатках.
   Изломанное лицо обрело смысл. У Мэгги потемнели глаза.
   - Тебя могли убить.
   Он пожал плечами, отыскивая в ее глазах знаки странного влечения, которые
замечал у многих женщин  из  общества,  узнававших  о  его  грубом  прошлом.
Казалось, насилие затрагивало что-то чревное в них. Именно оно  привлекло  к
нему  Делию.  Но,  удовлетворив  свое  любопытство,  она  заявила,  что   ее
отталкивает "менталитет гориллы". На лице Мэгги была только ярость.
   - Такое случалось. Но мне повезло. Довольно быстро меня заметил агент, не
гнавшийся за легкими деньгами. Он тренировал меня, пока возраст не  позволил
выступать на легальном профессиональном ринге.  Он  направил  мою  злость  в
более конструктивное русло - амбицию. И был  достаточно  великодушен,  чтобы
показать, что за канатами ринга тоже есть жизнь, от которой  я  могу  коечто
себе урвать, если захочу как следует. Я обнаружил, что деньги и успех  могут
купить то, в чем мне было отказано обстоятельствами рождения.
   - Респектабельность? - предположила она, думая о его планах  относительно
Лори.
   Он рассмеялся.
   - Власть.
   - И теперь, когда она у тебя есть...  ты  удовлетворен  приобретением?  -
заинтересованно спросила она.
   Ник смотрел на нее.  Красивая  женщина,  делящая  с  ним  ужин;  женщина,
которой он навязал свое общество и которую собирается напугать так, что свет
померкнет в глазах. Он улыбнулся.
   - Более чем... - Он откинулся, наблюдая, как она в рассеянности подбирает
вокруг телячьих ножек костный мозг, придающий selsh сочный вкус. Сколько  же
в ней всего намешано! Заставила его разоткровенничаться, выложить такое, чем
он не делился и с друзьями, а он почему-то уверен - хоть они и противники, -
что  эти  признания  никогда  не  будут  использованы  против  него.  И  эта
уверенность выбивала его из колеи. Как ей удается?  Она  отлита  по  той  же
форме, что и Делия, - в чем же разница? Что мешает ему сокрушить ее?
   Она облизнула губы, и невинный эротизм этого  движения  отозвался  мощным
импульсом в его чреслах. Он выпрямился,  чувствуя  еще  большую  неловкость.
Чтобы  направить  мысли  к  первоочередной  задаче,  он  начал  задавать  ей
провокационные вопросы, заставляя ее собраться. Но результатом  было  только
дальнейшее его замешательство. Мэгги Коул доверчиво раскрылась вместо  того,
чтобы приготовиться к бою. Она весело поведала  о  вражде  между  Коулами  и
Донованами. С довольным видом созналась, что была  именно  таким  сорванцом,
как  описывал  дед,  незаметно  для  себя  нарисовав  трогательную   картину
одиночества, которая начала особенно интриговать Ника, когда в  рассказах  о
самых отчаянных выходках стало мелькать слово "мы".
   - Кто "мы"? - спросил он после описания случая, на всю жизнь отвратившего
ее от курения.
   - Ну, К... моя компания, - запнулась она с виноватым видом.
   - Мальчик, конечно, - угадал он причину ее смущения.
   - Д-да...
   - Друг семьи?
   Она промокнула губы салфеткой, выигрывая время,  не  понимая,  почему  не
может соврать с обычной непринужденностью.
   - Не то чтобы друг... - пробормотала она, пряча глаза.
   Непостижимо, но он сумел,  оттолкнувшись  от  бессознательно  выделенного
слова друг, совершить прыжок к догадке.
   - Значит, враг. - Еще скачок. - Коул? Вы с Финном дружили в детстве? Как?
Если ваши дедушки были такими непримиримыми врагами.
   Мэгги пожала плечами, выравнивая нож и вилку  на  подчищенной  тарелке  и
гадая, о чем еще она проговорилась  в  порыве  доказать  ему,  что  не  была
картонной куколкой. Неужели ей мало  прежних  уроков,  чтобы  понять,  какой
по-звериному проницательный ум скрывается за изломанной маской лица?
   - Они не знали, - нехотя призналась она. - Финн  и  я...  мы  встретились
однажды в парке, когда сбежали от  нянек.  -  И  не  удержалась  от  улыбки,
вспомнив. - Он украл мой хлеб и столкнул меня в пруд с утками.  Хулиган  был
почище меня. Потом обозвал меня плаксой, и тогда я стукнула его под  коленку
и тоже столкнула в пруд. - Ей до  сих  пор  приятно  было  вспомнить,  какое
удивление появилось на обманчиво ангельском личике. - Тут  пришел  сторож  и
начал кричать на нас, и нам пришлось  убежать  и  спрятаться.  Мы  поклялись
кровью никому не рассказывать. Тогда мы не знали имен друг друга, а  к  тому
времени,  когда  узнали,  это  уже  не  имело  значения...  даже   придавало
дополнительную прелесть нашим встречам в парке.
   - Сколько это продолжалось? - Увлеченный игрой  чувств  на  ее  лице,  он
постарался не спугнуть течение воспоминаний.
   - А это никогда и не прекращалось. - Мэгги пожала  плечами.  После  всего
сказанного нет смысла останавливаться. Может быть. Ник  начнет  воспринимать
Финна как личность, а не как карикатуру из "Плейбоя". - Мы  всегда  находили
способы увидеться. Мы стали друг для друга братом и сестрой...  настоящих-то
у нас не было.
   - И за все эти годы никто не узнал?
   Мэгги ухмыльнулась, став на мгновение давнишней озорной девчонкой.
   - Мы не забывали одаривать друг друга враждебными взглядами  на  людях  и
соревновались в снобизме... а когда хотели  поговорить,  делали  это  только
наедине. Ты видел дедушек, как они ведут себя, - они всегда были такими.  Их
ни в чем нельзя убедить, и если бы они узнали обо мне и Финне, то  нашли  бы
способ разлучить нас, хоть все было совершенно невинно.
   Ник погладил свой бокал, опустив глаза, чтобы скрыть  вспыхнувшую  в  них
радость. Почему-то - абсурд, если учесть, что речь идет о семейной  паре,  -
невинность тогдашних отношений между девочкой и мальчиком имела значение.
   - Все эти годы они нянчились со своей ненавистью, доводя ее до  смешного.
Не  могу  поверить,  что  причина  первой   ссоры   могла   быть   настолько
незабываемой.
   - Скорее всего, и не была.
   - Что ты хочешь сказать? - недоуменно взглянула она.
   - Может быть, они слишком дорожат своей враждой, чтобы оставить ее.
   - Дорожат?
   - Они старики. Оба пережили потерю почти всех, кого  любили,  -  что  еще
осталось у них, чтобы заполнить пустоту?
   - Это смешно.
   - Разве? Ни один из них не женился  снова,  хотя  я  не  сомневаюсь,  что
возможностей было достаточно, стоило только захотеть. Они не захотели -  они
предпочли посвятить свои жизни строительству империй; а империи нужен  враг,
чтобы стимулировать рост. То, что  началось,  без  сомнения,  как  фамильная
вражда, превратилось с годами  в  основополагающий  ритуал...  если  хочешь,
любимую игрушку, нечто, поддерживающее гармонию чувств. Сегодня они получали
искреннее наслаждение, пререкаясь из-за тебя.
   - Ты ничего не понимаешь, - возразила Мэгги, потом поколебалась, не желая
давать ему в руки опасное оружие, но вынуждена была сказать: - Они  все  еще
думают, что мы с Финном познакомились за морем, и я предпочла бы, чтобы  так
оно и осталось.
   Он некоторое время всматривался в ее напряженное  лицо,  но  не  произнес
напрашивавшегося "почему? ".
   - Хочешь десерт или ликер?
   Она виновато подумала о лишнем фунте, который набрала утром, и  пошла  на
компромисс:
   - Я бы не отказалась от кофе по-ирландски. Для Патти еда не еда, если  не
закончить чем-нибудь крепким, и я почувствовала себя очень  взрослой,  когда
он  начал  давать  мне  "ирландский  особый"  лет  в  двенадцать.  Вкус  мне
совершенно не нравился, но я сохранила этот обычай как фамильную ценность.
   - Значит, кофе по-ирландски. А потом... я  думаю,  пора  заняться  делом,
назначенным на этот вечер, не правда ли?


   ГЛАВА СЕДЬМАЯ

   Ник Фортуна кивнул двум мужчинам в зеленой униформе с бледными лицами,  и
те, пропустив их, снова закрыли тяжелую стальную дверь. У  Мэгги  натянулись
нервы, когда массивная плита  с  лязгом  отгородила  их  от  внешнего  мира.
Довольно большая и хорошо освещенная комнатка-сейф вдруг показалась тесной и
пугающе интимной.
   Ник, похоже, почувствовал ее испуг, но неверно определил его причину.
   - Необходимая предосторожность, - он указал на герметичную  дверь.  -  Но
сейф снабжен  вентиляцией,  так  что  удушье  нам  не  грозит...  даже  если
останемся на всю ночь.
   Мэгги  вздрогнула,  когда  он  повернулся  к  стене  с   пронумерованными
ящичками, выбирая ключ из тяжелой связки. Его успокоительное заверение имело
противоположный  эффект.  Всю   ночь...   многозначительное   словосочетание
устроило сумбур в ее голове. Каково это было бы  -  провести  долгие  ночные
часы в вынужденной близости с Ником Фортуной? Она стиснула розовую  шелковую
вечернюю сумочку. Как будто мало она  наделала  глупостей  этим  вечером  со
своими неосторожными откровениями!
   Когда он напомнил в ресторане о деле, она была так насторожена, что могла
предположить все что угодно,  кроме  самого  дела.  Потрясение  от  мысли  о
запретном удовольствии было настолько сильным, что  предательски  отразилось
на лице. Ник мрачно улыбнулся.
   - Камушки, Мэгги. Я имел в виду ювелирное дело.
   Она мгновенно воспользовалась своим знаменитым апломбом:
   - Вот черт! Я-то думала, ты наконец разболтаешь свои планы. Ведь это дело
тоже было назначено на вечер.
   - Ты в самом деле подумала об  этом?  -  скептически  улыбнулся  он.  Оба
знали, что она врет.
   - Конечно, - заявила Мэгги, изображая полнейшую невинность. - О  чем  же,
по-твоему, я могла подумать?
   Она искусно отняла у него инициативу, и восхищенный блеск в  глазах  Ника
свидетельствовал о том, что он оценил этот ход. Ответь  он  напрямик,  вышло
бы,  что  он  приписал  ей  свои  тайные  мысли,  и  тогда  он  оказался  бы
самонадеянным глупцом.
   Вот только она забыла, что  говорит  с  человеком,  которому  плевать  на
условности, если он победил.
   - Значит ли это, что тебя не интересует разговор о том, чтобы стать  моей
возлюбленной?
   - Я... я... прошу прощения... - она  задохнулась,  не  в  силах  поверить
своим ушам.
   - Конечно,  прощаю,  Мэгги,  -  сказал  он,  шутовски  прикидываясь,  что
понимает ее слова буквально. - Я, конечно, польщен твоим интересом, и  вышло
так, что как раз сейчас у меня нет любовницы, но, как я уже говорил  раньше,
замужние женщины  не  подлежат  рассмотрению.  Ты  очень  красива,  и  я  не
сомневаюсь, что  найдется  немало  мужчин,  которые  будут  счастливы  стать
мишенями твоего... энтузиазма. - Все это было сказано мягким тоном человека,
желающего  отказать,  не  обижая.  Мэгги  разрывалась   между   оскорбленной
гордостью  и  восхищением,  между  яростью  и  смехом.  Он  сделал  из   нее
самонадеянного подростка!
   Зная,  что  протест  приведет  только  к  дальнейшим   провокациям,   она
замкнулась в том, что должно было изображать холодное,  надменное  молчание,
но в глазах бурлил кипяток,  черный,  как  поданный  им  кофе.  Мэгги  молча
перебирала запоздалые сокрушительные отповеди.
   Вскоре после этого они отправились на  фабрику  и  склад  Фортуны.  Мэгги
одновременно и спешила закончить необычный вечер,  и  жалела  о  его  скором
завершении.
   Ник вытащил несколько неглубоких ящичков и поставил  их  на  полированную
полку, тянувшуюся вдоль стены сейфа.
   - Ну же! - Он поднял брови, и Мэгги, доказывая, что вполне владеет собой,
подошла, касаясь шелковым рукавом темной ткани  его  костюма.  Едва  опустив
глаза, Мэгги забыла об электрических разрядах, пробегающих по руке.
   - Какая прелесть! - Как ни привыкла Мэгги иметь дело  с  драгоценностями,
она была очарована. Санчес поместил  свои  камни  в  дивные  изгибы  золота,
серебра и платины. Чистые, скупые линии были идеальным обрамлением  богатого
блеска роскошных камней.
   - Я же говорил, что тебе понравится.  -  Ник  направил  на  нее  одно  из
прямоугольных зеркал, стоявших на полке.  -  Что  примеришь  сначала?  Может
быть, это?
   У него был хороший вкус, но Мэгги все еще сердилась. Вместо предложенного
она указала на ожерелье из квадратных  изумрудов  в  очень  простой  золотой
оправе.
   - К нему нужна женщина с менее выступающими ключицами, -  знающе  заметил
Ник
   - Мне нравится, -  твердо  заявила  Мэгги,  борясь  с  желанием  прикрыть
ключицы.  Все  у  нее  в  порядке,  и  нечего  ему  подкапываться   под   ее
самообладание. Но как же обидно было  убедиться,  отказавшись  от  помощи  и
самостоятельно надев ожерелье, что он  оказался  прав!  Молча  она  положила
ожерелье обратно в ящик и выбрала другое.
   - Для этого нужна более длинная шея.
   Мэгги нахмурилась своему отражению. При глубоком вырезе короткое ожерелье
утрировало объем обнаженного тела. Дело тут не в шее, сказала она себе.
   Каждый  раз,  как  она  выбирала   что-то.   Ник   отпускал   критический
комментарий, но она упрямо держалась, пока не кончилось терпение.
   - Знаешь, ты ужасный продавец. Неужели ты не хочешь, чтобы я выбрала  то,
что мне нравится?
   - Похоже, тебе нравится все, - сделал он широкий жест  рукой.  -  Что  не
позволяет сузить диапазон. При такой  скорости  мы  действительно  останемся
здесь на всю ночь... или, может быть, ты этого и хочешь? Не пытаетесь ли  вы
скомпрометировать меня, миссис Коул?
   - Эта шутка затаскана до дыр, мистер Фортуна.
   Ник  ухмыльнулся,  и  Мэгги  вдруг  представила  его  молодым   боксером:
пританцовывая, ныряет он под удары и наносит ответные.
   - Но звучит очень свежо, когда она связана с тобой.
   - Я покупаю камни, а не любовника. А если бы мне нужно было последнее,  я
бы выбрала кого-нибудь классом повыше.  Класс  -  это  такая  штука,  мистер
Фортуна, которую нельзя купить за деньги. С этим нужно родиться. У вас  есть
костюм,  но  он  не  вполне  подходит.  Иногда  он  морщится,   демонстрируя
потертости.
   Его глаза впервые оскорбление сузились.
   - Я предпочитаю чистую совесть любому классу...
   - Неверно расставлены акценты, - издевалась она. - К  сожалению,  у  тебя
нет ни класса, ни чистой совести. Шантаж, угрозы насилием не вполне  к  лицу
достойному гражданину. И разве может быть чиста совесть у человека,  который
пытается продать дочь, чтобы приобрести респектабельность?..
   - Я не продаю Лори! - Его гневный вопль резко отразился от стальных  стен
сейфа.
   - Принудить ее выйти за одного из тщательно отобранных тобой кандидатов -
это и значит продать.
   - Я ни к