чернего обхода, он еще раз проверил ее данные. "Кто
вы? - молча спросил он лежавшее без сознания  забинтованное  тело.  -  И
известно ли это вам самой, Тара?"

***

   Грег Марсден не испытывал никаких сомнений,  выезжая  на  автостраду,
ведущую из города в сторону Хан-терс-Хилл. Он был уверен, что  вел  себя
достаточно умно и осторожно. По прошествии такого срока светский визит в
дом лучшей подруги жены с целью  узнать,  как  она  себя  чувствует,  не
должен вызвать никаких пересудов. Какая жалость, что Филип опять уехал в
Нью-Йорк и он его не застанет дома. Грег усмехнулся. Он вовсю гнал  свой
"роллс-ройс", чтобы поскорее проехать унылые пригороды Сиднея,  пока  не
подъехал к огромному пролету моста Глэйдсвилл, изящно перекинутого через
реку Парраматта. Дальше дорога пролегала через зеленый район, и ехать по
ней было сплошное удовольствие. Он свернул налево  с  автострады,  затем
повернул направо, переехал через мост и через мгновение был на месте.
   - Боже мой! Грег!
   Джилли вылетела из дома,  как  только  со  стороны  подъездной  аллеи
послышался шум машины.
   - Эй, детка! Дай мне хотя бы выключить двигатель.
   - Ох, Грег, как же я по тебе соскучилась! Я ведь просто сходила с ума
в полном одиночестве!
   Грег посмотрел на нее.  В  ее  облике  в  самом  деле  была  какая-то
сумасшедшинка. Ее кошачье лицо в форме сердечка раскраснелось, а  зрачки
широко распахнутых желтых кошачьих глаз расширились. Грегу  этот  легкий
налет безумия  показался  очень  привлекательным.  Им  стало  овладевать
возбуждение. Он огляделся вокруг. Большой старый дом был целиком в  тени
вековых деревьев, и их здесь никто не мог видеть. Он протянул к ней руку
и провел тыльной стороной ладони по ее груди, а затем взял ее за талию и
притянул к себе, прижавшись телом к мягкой плоти  над  ее  бедрами.  Она
почувствовала, как он возбужден, и едва не зарыдала  от  охватившего  ее
желания.
   - С возвращением тебя, детка, - сказал он. - Пойдем в дом.

***

   Первая серия операций, сделанных  Таре  Уэллс,  несомненно  оказалась
успешной.  Дэн  позволил  себе  насладиться  чувством   профессиональной
гордости и удовлетворения. Однако эти операции пока  носили  в  основном
пробный характер и представляли собой  то,  что  Дэн  про  себя  называл
"расчисткой почвы". Настоящая работа - создание нового лица -  была  еще
впереди. Он знал, что для пациента это было самой худшей стадией,  когда
предстоит перенести всю боль  повторных  операций,  а  результатов  пока
никаких не видно. В волшебном климате Орфея  раны  заживали  быстро,  но
из-за жары  неудобства,  связанные  с  необходимостью  терпеть  на  себе
огромное количество  бинтов,  переносились  особенно  тяжело.  Хотя  Дэн
привык иметь дело  с  людьми,  способными  не  моргнув  глазом  выносить
тяжелые  удары  судьбы,  стоицизм  Тары  произвел  на  него  чрезвычайно
глубокое впечатление.
   - Болит? - спросил он ее как-то после осмотра. Не в  силах  говорить,
она махнула рукой:
   - Да так, не очень.
   - Ну уж не скажите. Здесь должно быть чертовски больно.
   Она не шевельнулась.
   - Что же, мы что-нибудь дадим вам, чтобы стало полегче. Очень  важно,
чтобы вы хорошо спали. Я скажу Лиззи, чтобы она принесла вам  что-нибудь
болеутоляющее.
   Отгороженная от внешнего мира  сплошной  белой  стеной  бинтов,  Тара
услышала озабоченность  в  его  голосе.  "Он  неравнодушен  ко  мне",  -
подумала она, и в сердце ее проросло  крошечное  зернышко  радости.  Эта
мысль была для нее в тысячу раз  сильнее  любого  лекарства.  Вскоре  ей
принесли болеутоляющее средство, но она от него отказалась.
   Началась вторая стадия операций. Теперь дни и ночи проходили для Тары
в теплом тумане, где боль чередовалась с забытьем.  Иногда  ей  снилось,
что она снова в хижине Дейва, и она бормотала и плакала во сне. В  такие
моменты, просыпаясь, она частенько обнаруживала  Дэна  у  своей  постели
читающим ее историю болезни или слушающим ее пульс,  и  его  присутствие
вселяло в нее спокойствие после увиденных во сне кошмаров. У  него  была
привычка обходить всех своих  пациентов  в  послеоперационный  период  в
густом мраке тропической ночи,  вооружившись  лишь  маленьким  карманным
фонариком, чтобы не разбудить спящих.  Как-то  так  получалось,  что  во
время этих обходов он всегда  оставлял  Тару  напоследок,  с  тем  чтобы
подольше посидеть рядом с  ней.  В  таких  случаях  она  знала,  что  ее
нынешняя боль - плата за то, что она обретала новое "я". Без  этой  боли
она не смогла бы  вырваться  из  кокона  по  имени  Стефани  Харпер.  "Я
становлюсь тем, кем хочу быть", - снова и снова яростно повторяла она. И
каждый раз при этой мысли она ощущала в своей душе прилив гордости. "Кем
я хочу быть. Новое лицо для женщины, начинающей  новую  жизнь.  Держись.
Только держись".
   Когда подошло время снимать бинты, Дэн  начал  нервничать  ничуть  не
меньше самой Тары. Результаты оперативного лечения  его  не  беспокоили.
Операции были удачными, и  заживление  проходило  успешно:  за  этим  он
следил самым тщательным  образом.  Его  беспокоило  то,  какой  окажется
реакция Тары. Сейчас он в полной мере ощутил, как отчаянно ему хотелось,
чтобы ей понравилась ее новая внешность. Она еще не видела себя,  потому
что после  первой  операции  она  постоянно  была  забинтована.  Вечером
накануне снятия бинтов он вывел ее на берег прогуляться.  Перед  ними  в
лучах заката расстилалось сине-фиолетовое море и прибой мягко набегал на
их босые ноги. Дэн долго молчал.
   - Тара, завтра мы снимаем бинты, - сказал он наконец. - Я хочу, чтобы
вы приготовились к шоку. Причем к чертовски сильному шоку.  Она  затаила
дыхание.
   - Когда вы завтра утром в первый раз посмотритесь в зеркало,  на  вас
оттуда посмотрят ваши глаза. Но это будет единственным, что вы  узнаете.
Они будут смотреть на вас с совершенно чужого лица.
   "С совершенно чужого лица..." - Эти слова  продолжали  звучать  в  ее
ушах всю ночь. Следующим утром на  рассвете  она  уже  опять  ходила  по
берегу, а вскоре к ее бунгало пришел Дэн.
   - Как вам спалось? - спросил он.
   - Не слишком хорошо.
   - Мне тоже, - сказал он резким тоном. - Давайте не будем  откладывать
дальше.
   Они вместе вошли  в  бунгало,  и  Тара,  вся  в  напряжении,  села  в
бамбуковое кресло и вцепилась  в  подлокотники.  Дэн  пододвинул  к  ней
журнальный столик, выложил на него ножницы и, присев рядом, принялся  за
работу. Он разрезал наружный слой бинтов и слой за  слоем  снял  вату  и
марлю. Тара сидела, крепко зажмурив глаза, но, когда ее  лица  коснулось
его дыхание, она поняла, что повязка наконец снята. Она  услышала  голос
Дэна, звучавший казалось, откуда-то издалека.
   - Имейте в виду, я не знаю, как вы выглядели до  несчастного  случая.
Не знаю даже, какой у вас был голос. Я просто старался как можно  точнее
воплотить ваше представление о вашем новом "я".
   Тара услышала, как он откинулся назад и глубоко вздохнул.
   - Теперь можете посмотреть на себя.
   Она открыла глаза. Дэн  держал  перед  ней  зеркало.  Всмотревшись  в
отражение, она была потрясена до глубины души, не в силах поверить своим
глазам. Постепенно ею  овладело  чувство  невероятного  восторга.  Лицо,
которое она увидела в зеркале, было необыкновенно красивым.  На  нем  не
осталось и следа от опущенных вниз века и  уголка  рта  и  от  уродливых
шрамов. Но вместе с ними бесследно исчезло  и  лицо  Стефани,  выражение
которого, как  до  нее  теперь  вдруг  дошло,  всегда  было  грустным  и
озабоченным. Исчезли все признаки тревоги и напряжения. На нее  смотрела
молодая женщина.
   Она медленно поднесла руки к лицу и осторожно  пощупала  нежную  кожу
вокруг глаз, где  раньше  были  морщинки,  выдававшие  ее  возраст.  Они
исчезли, и теперь она выглядела лет на десять моложе,  чем  ей  было  на
самом деле.
   - Может быть... - неуверенно сказал  Дэн,  -  может  быть,  если  вам
нравится то, что вы видите, вы просто кивнете?
   Тара  подняла  на  него  сияющие  глаза  и  энергично  закивала.  Дэн
восторженно рассмеялся и махнул кулаком, по-мальчишески выражая  радость
победы. Чувствуя необыкновенную легкость на  душе,  Тара  Уэллс  впервые
улыбнулась. Затем она залилась слезами радости  и  бросилась  в  объятия
Дэна. Не в силах выговорить ни  слова,  они  долго  еще  просидели  так,
прижавшись друг к другу.
   Теперь для Тары началась настоящая программа реабилитации.  Следующие
несколько недель она все увереннее  занималась  гимнастикой,  танцами  и
даже  плаванием.  Имея  в  своем  распоряжении   превосходный   бассейн,
расположенный почти  у  самой  двери  ее  бунгало,  а  чуть  подальше  -
спокойное, ленивое море, она научилась сначала чувствовать себя  в  воде
спокойно, затем - получать удовольствие от погружения в воду  и  наконец
полностью доверять себя воде. Ощущение физической свободы и безграничной
радости, которое ей теперь приносило  плавание,  она  раньше  переживала
только во время прогулок верхом. Ей нравилось чувствовать  прикосновение
теплых волн, с плеском окатывающих ее с  головы  до  ног.  В  результате
занятий плаванием и танцами движения ее стали грациозными и  уверенными,
а вместе с лишним весом, который она сбросила благодаря здоровой  диете,
она  постепенно  навсегда  избавилась  от  последних  следов   неловкой,
неуклюжей Стефани.
   Тара работала над собой и в уединении своего маленького бунгало.  Она
продолжала  собирать  вырезки  с  материалами  о  своем  "происшествии",
которые все еще продолжали появляться в печати под  такими  заголовками,
как: "СМЕРТЬ БОГАТОЙ ЗОЛУШКИ  ПО-ПРЕЖНЕМУ  ОСТАЕТСЯ  ТАЙНОЙ".  Ее  жажда
мести ничуть не ослабела. Напротив, по мере выздоровления  ее  решимость
отомстить становилась твердой и ясной,  как  алмаз.  Однако  теперь  она
использовала газеты и журналы, которые ежедневно доставлял  ей  утренний
катер, для изучения новейших тенденций моды. "Женщина с новой внешностью
должна полностью выглядеть по-новому", -  радостно  сказала  она  Лиззи.
Поэтому она  подолгу  рассматривала  фотографии  с  последними  моделями
одежды и рисовала эскизы, на которых примеряла к себе различные линии  и
расцветки в расчете на  то  время,  когда  придет  пора  покупать  новую
одежду. Впервые в жизни у нее появилась возможность заняться собой,  что
она теперь  и  делала  с  каждым  днем  все  увереннее,  полная  желания
наверстать все, что упустила в прошлые годы.

***

   Заседание правления "Харпер майнинг" проходило  без  особого  успеха.
Правда, значительного падения годовой прибыли не произошло.  Разумеется,
замечательной интуиции Стефани и ее делового  чутья  очень  не  хватало,
однако убытки, вызванные ее отсутствием, были без  труда  компенсированы
доходами многочисленных отделений могущественного  концерна,  созданного
Максом Харпером. Беда была в другом.
   Билл Макмастер со своего места во  главе  огромного  орехового  стола
посмотрел на источник проблем, как следует взял себя в руки и сделал еще
одну попытку:
   - Хорошо, Грег. Возможно, мы  недостаточно  внимательно  отнеслись  к
вашему предложению. Давайте выслушаем его еще раз.
   Грег бросил на него сердитый взгляд и презрительно  оглядел  сидевших
за столом людей. Кучка бывших! Чертово старичье! Лицо его покраснело  от
ярости. Когда Стефани сделала его членом правления "Харпер майнинг",  он
решил, что это будет для него настоящей работой, а не просто  синекурой.
Жизнь доставляла ему возможность стать в  будущем  не  просто  стареющим
отставным теннисистом, а чем-то  более  значительным.  И  он  был  готов
обеими руками ухватиться за эту возможность. Он  совершил  то,  что  для
него  было  огромным  усилием,  -   всерьез   занялся   изучением   всех
многочисленных  и  разнообразных  видов  деятельности  компании  "Харпер
майнинг", и хотя он так и не  сумел  разобраться  в  финансовой  стороне
дела, это его не остановило. "Пусть этим занимаются бухгалтеры, -  решил
он. - А он будет генератором идей". - Он и в самом деле  был  переполнен
идеями. Каждую из них вежливо принимали и  обсуждали  люди  в  неброских
костюмах, которые затем точно так же вежливо ее  отклоняли.  Аналогичная
участь только что постигла самый последний замысел Грега.
   - Вы уже выслушали все, что  вам  нужно  знать!  -  взорвался  он.  -
Месторождения там только и ждут,  чтобы  их  выкопали  из  земли.  Никто
другой за ними не охотится.  Они  могли  бы  стать  нашими  за  какой-то
пустяк. А вы тут сидите на своих задницах и ничего не делаете!
   - А  вам  не  приходит  в  голову  поинтересоваться,  а  почему  наши
конкуренты столь любезно дают  нам  полную  возможность  заняться  этими
месторождениями?
   Этот саркастический вопрос, заданный  одним  из  сидевших  за  столом
людей, выражал  общее  мнение  участников  заседания,  явно  настроенных
против Грега.
   - Да, но технико-экономическое обоснование...
   - Да при чем тут технико-экономическое обоснование?!  -  не  выдержал
еще один член правления, - Скажи ему, Билл.
   - Уж не думаете ли вы, Грег, что мы  до  сих  пор  не  уделяли  этому
никакого внимания? - начал Билл с мягкостью,  которая  сейчас  никак  не
соответствовала его внутреннему состоянию. - Проблемы здесь  не  связаны
ни с техникой, ни с транспортом, ни с издержками, ни  с  рабочей  силой.
Это - политическое минное поле, а транснациональные корпорации научились
быть осторожными в таких случаях. Положение там настолько не  стабильно,
что в любой момент  может  произойти  взрыв.  А  если  осколки,  которые
останутся после такого взрыва, достанутся  марксистскому  правительству,
то получится, что мы за  свой  счет  создали  для  него  горнодобывающую
промышленность.  Вы  предлагаете  нам  поставить   на   карту   капитал,
оборудование  и,  самое  главное,  человеческие  жизни   ради   какой-то
авантюры...
   - А, идите вы ко всем чертям! - Грег поднялся и обвел всех сидящих за
столом ненавидящим взглядом. - Ваша беда в том, что все вы  -  трупы  от
шеи и выше! Все вы вместе и хорошего плевка не стоите!
   И даже не оглянувшись, он вышел из зала заседаний.
   - Мэри, вычеркните, пожалуйста, последнее замечание из  протокола,  -
невозмутимо произнес Билл. - Продолжим, господа.

***

   Некоторым и всей жизни не хватит на то, чтобы вдоволь насмотреться на
волшебную красоту островов Большого Кораллового рифа и Кораллового моря.
Впоследствии Тару не раз посещала мысль о том, что те несколько  недель,
которые она провела на острове после операций, набираясь сил и  укрепляя
в себе уверенность  и  решимость  перед  выходом  в  большой  мир,  были
равнозначны для нее целой жизни. Впервые после своего приезда  сюда  она
смогла в полной мере насладиться изумительной  красотой  высоких  пальм,
бело-золотистых пляжей  и  бесконечно  сияющего  доброго  квинслендского
солнца. Каждый день был для нее как сияющий, новенький  подарок,  и  она
проводила его, как  ей  вздумается,  что  могут  себе  позволить  только
по-настоящему счастливые люди.
   Вскоре она обнаружила, что  во  вновь  обретенной  ею  радости  жизни
значительное место занимал некто Дэн Маршалл. Сама того не замечая,  она
привыкла каждый день высматривать его среди  бунгало,  прислушиваться  к
его  шагам  и  ждать,  когда  на  его  лице  появится   эта   особенная,
неповторимая улыбка. Осознание всего пришло к ней безо всякого  ощущения
тревоги, потому что ее  дружба  с  Дэном  была  столь  же  естественной,
сердечной, непринужденной и ничего не требующей взамен, как и он сам. Он
был прекрасным собеседником, а по окончании рабочего дня или в перерывах
между операциями - к тому же и превосходным гидом  по  тропическому  раю
Орфея.
   Углубившись в беседу,  они  обследовали  каждый  уголок  от  отлогого
берега на одном краю острова до такого же берега на другой его  стороне.
От прибрежной полосы раскидистых пальм они шли в глубь  острова,  к  его
сердцевине  -  скалистому  обнажению,  окруженному   буйными   зарослями
сандаловых  деревьев,  ясеней,  акаций  и  прочей   растительности.   На
шоколадного цвета почве буйно росли древовидные папоротники, вековые мхи
и пышные цветы. За их прогулкой  яркими  немигающими  глазами  наблюдали
крошечные существа, воздух был наполнен ленивым, сонным жужжанием  пчел,
и вся природа, казалось,  только  и  ждала,  чтобы  они  насладились  ее
созерцанием.
   В такие минуты они  походили  на  Адама  и  Еву  до  грехопадения.  В
спокойной и ясной атмосфере этого чистого зеленого  острова  Тара  вновь
обрела свою утраченную простодушность  и  веру  в  людей.  Это  был  мир
целомудрия. Дэн с удовольствием составлял  ей  компанию,  отвлекаясь  на
время от тяжкого бремени ответственности за жизнь и благополучие других,
которое он неизбежно должен был нести в силу своей  профессии  врача,  и
наслаждался их прогулками, как самый обычный человек.  Однако  при  всем
его мальчишеском энтузиазме, с которым он относился к возможности побыть
рядом с ней, от нее ничего не требовалось взамен. Она  чувствовала,  что
Дэн - один из тех редких людей, кто давно уже вырвал жало у змеи в своей
душе, так что ей не было нужды опасаться ее укуса. Поэтому она могла без
страха и безо всякой задней мысли наслаждаться  великолепными  видами  и
чудесными ощущениями, которые встречала на каждом шагу  в  этом  райском
саду.
   Главным их развлечением было подводное плавание, сначала  в  маске  с
трубкой, а затем и с аквалангом,  которым  Дэн  предложил  ей  заняться,
когда она достаточно осмелела в воде, в  этой  новой  для  себя  стихии,
такой теплой и манящей. Разве может человек, живущий  в  холодном  краю,
представить   себе,   какой   красивой   может   быть   вода,   насквозь
просвечиваемая ослепительным тропическим  солнцем?  Для  Тары  подводные
прогулки с Дэном были не просто источником физического удовольствия: они
доставили ей множество ярких ощущений  и  познакомили  ее  с  совершенно
новым миром. Под поверхностью воды ее  восторженному  взгляду  открылись
обитатели  этой  причудливой  вселенной  -  бесконечно  хрупкие  морские
существа, сверкающие, извивающиеся,  стремительно  проносящиеся  вокруг.
Одни походили на пятна удивительных расцветок, другие  были  чуть  менее
прозрачными, чем само море,  и  обнаружить  их  присутствие  можно  было
только по теням, движущимся по песчаному дну. Тем не менее все они  были
живыми, энергичными, дерзкими и быстрыми: не  успевал  Дэн  привлечь  ее
внимание  к  ослепительной  вспышке  серебристого  цвета,  как  она  уже
исчезала, а на ее месте появлялась  другая,  третья...  Обитатели  этого
странного, безмолвного мира деловито сновали туда и сюда, не  удостаивая
вниманием двух человеческих существ, медленно плывших среди них.
   За дневным отдыхом  в  море  обычно  следовала  вечерняя  трапеза  на
берегу, когда они жарили на решетке, а затем с аппетитом поглощали рыбу,
которую удавалось поймать Дэну.
   - Не откажетесь поужинать со мной сегодня? - спрашивал он  с  веселой
галантностью, неожиданно всплыв рядом с ней и показывая ей нанизанную на
гарпун подводного ружья сочную рыбину.
   - Не откажусь ни за какие деньги, - моментально отвечала Тара.
   Затем они выходили на берег, и он разводил огонь и  готовил  рыбу,  а
она отправлялась за фруктами, пивом и приборами, складывала  все  это  в
сумку-холодильник и возвращалась на берег. Дэн любил  готовить  рыбу  на
решетке и делал это со вкусом и даже с некоторым  щегольством.  Однажды,
когда  ему   особенно   удалось   приготовление   такого   ужина,   Тара
поинтересовалась:
   - А что, все хирурги - хорошие повара?
   Дэн рассмеялся:
   - Вовсе не обязательно. Великим поваром, таким, как я,  можно  только
родиться, научиться этому невозможно.
   - А мне обязательно нужно научиться готовить.
   - Я думал, что все женщины умеют готовить. Как же тебе удалось  этого
избежать?
   Тара оцепенела. Как ей объяснить Дэну,  что  она  всю  жизнь  была  в
положении "богатой бедняжки" и  не  научила