о я близка к
разгадке. Мы с Францевичем немного посидели в номере,  поговорили  о  том  о
сем, потом я, сославшись на то, что мне надо в туалет, и  выслушав,  где  он
находится, вышла из номера, прихватив с собой сумку. Именно тогда, шляясь  с
"Никоном" по коридору, я подсторожила еще  несколько  пикантных  моментов  и
засняла Чижикова в объятьях голой девицы, Саблина - лежащим на голой  девице
и так далее.  Не  знаю  почему,  но  окосевшие  господа  не  утруждали  себя
закрыванием дверей  своих  номеров.  Возвращаясь  с  "задания",  я  едва  не
столкнулась с Супруном. Теодорих, как сам он  величественно  именовал  себя,
скромно намекая на свое родство с готским королем,  с  кем-то  очень  бодро,
если учесть количество выпитого, разговаривал по мобильнику. Я  затаилась  и
прислушалась.
   - Не путай кислое с пресным, - самозабвенно  орал  он  в  трубку,  -  все
получилось так, как ты хотела, но я и пальцем для этого не  пошевелил.  Твои
обвинения безосновательны... Да пошла ты!
   Он нажал на кнопку "отбой", и я уже намеревалась нарисоваться  перед  его
"ясными" очами, но его сотовый вновь забил  тревогу.  С  впечатляюще-тяжелым
вздохом он откликнулся на истерический призыв телефона:
   - Оля, ну какого черта?! Не знаю я ничего. Ну и что, что  меня  назначили
на его место? Он сам по горло в этом сидел... Нет, конечно, но и  Саша  твой
греб деньги как мог...
   Дальше  пошли  любовные  разборки.  Я  поняла,  что  женщина,  с  которой
разговаривал Супрун, не  кто  иная,  как  вдова  Петрова.  Похоже,  что  она
плакала, потому что наш герой-любовник начал ее  успокаивать,  обещать,  что
завтра  приедет  и  они  "обо  всем  потолкуют".  Наконец  сеанс  телефонной
психотерапии истек, и, подождав  еще  несколько  минут,  в  течение  которых
Супрун отдувался, закатывал глаза к потолку, а потом что-то  тихо  и  как-то
придурковато напевал, я могла спокойно возвратиться в номер.
   Дверь была приоткрыта. Я уже собиралась войти, но остановилась,  услышав,
что Оленич тоже с кем-то разговаривает по телефону.
   - Да,  Юрий  Назарович,  переадресовку  я  сделал...  Сегодня...  Чижиков
оформил бумаги, таможню прошли  нормально...  Как  обычно  в  Брерте...  Три
тысячи тонн, но вы же  знаете...  Документы  на  отправку  следующей  партии
должен будет подписывать Супрун... Да, с Федором Дмитриевичем  рассчитаемся,
как всегда, после того как деньги поступят на счет "ЮHK-Ойл"... Да не забуду
я...
   Видимо, Корниенко что-то сказал Оленичу по поводу его  состояния,  потому
что тот начал возражать:
   - Да какой я пьяный? Только рюмку коньяка выпил! Супрун вон  -  не  успел
приехать, накачался -  уже  песни  распевает...  Да,  Саблин  тоже  здесь...
Передам... Да не забуду, не переживай... До завтра.

Глава 9

   Я постучала, услышала "войдите"  и  открыла  дверь.  Францевич  лежал  на
кровати.
   - Иди сюда, - томно посмотрел он на меня своими затуманенными  глазами  и
положил мобильник на тумбочку, - не бойся.
   - Я и не боюсь, с чего ты взял, - я присела на стул около постели.
   - Поцелуй меня, - сказал он сдавленно.
   "Неужто волнуется? Как в первую брачную ночь?" - хихикнуло у меня внутри.
   Тем не менее я наклонилась и исполнил! его  просьбу,  чувствуя,  что  мое
сердце разрывается между ним и Алексеем. От этого мне стало как-то тоскливо.
   - Неплохо повеселились, - невесело произнес он, после того как я прервала
поцелуй.
   - Прости, но я не буду с тобой спать, решила я расставить точки над  "i".
- Я тебе очень благодарна...
   - За что? - недоумевающе посмотрел на меня Михаил.
   - Ну, что привез меня сюда, - я провела рукой по его волосам.
   Он поймал мою руку и поднес к губам.
   - Я не нравлюсь тебе? - с горечью спросил он, когда я высвободила руку.
   - Ну почему? - проникновенно посмотрела я на Францевича. - Просто...
   - Просто что? - нетерпеливо спросил он.
   Я и сама не знала, что хотела сказать, - мысли  спутались,  и  потом  мне
хотелось спать (обычное следствие потребления алкоголя).
   - Нам нужно лучше узнать друг друга, - нашлась, наконец, я.
   - Чушь! - раздраженно выпалил Францевич. - Пойдем лучше еще выпьем.
   Он поднялся с кровати и стал застегивать рубашку. В его  жестах  читались
досада и разочарование. Я чувствовала себя прямо-таки преступницей.
   - Пить я больше не хочу, - устало произнесла я.
   - Значит, рядом посидишь.., или оставить тебя в номере?
   - Нет, пойдем.
   К  нашему  общему  удивлению,  пьяная  компания  предпочла  утехам  плоти
чревоугодие. За столом сидели  все  те  же  веселые  мужи,  девиц  не  было.
Францевич прямо разозлился.
   - Не посидишь один, - недовольно пробурчал он.
   Я видела неодобрительные взгляды, которые бросали участники вечеринки  на
моего  спутника,  мол,  зачем  эту  папарацци   приволок   сюда?   Францевич
игнорировал их с олимпийским спокойствием. В нем вообще каким-то  диковинным
образом безучастность сочеталась со страстностью.  Интересный  тип,  что  ни
говори. Он налил себе теперь уже водки  и  залпом  выпил.  Потом  подошел  к
разомлевшему Саблину, который с тупым видом зажравшегося  помещика  сидел  в
обнимку с Чижиковым, что-то шепнул ему на ухо и снова занял свое место рядом
со мной.
   Компания, которая неожиданно как-то протрезвела (видно, секс сыграл  свою
роль), шутливо попеняла Францевичу за его  одиночную  "пьянку".  Неунывающий
Наперченов заливисто засмеялся и фамильярно хлопнул по спине Антонова.
   В общем,  зрелище  было  таким  живописным,  что  я  опять  почувствовала
искушение взяться за "Никон". Осторожно, не привлекая  к  себе  внимания,  я
вынула его из сумки и принялась щелкать тем же "слепым" методом, что и  пару
часов назад. Только на этот раз мои действия не остались незамеченными.
   - Чем это вы там занимаетесь?! ? возопил Антипов, приподнимаясь со своего
места. - Господа, это провокация, нас снимают!
   Я быстренько сунула аппарат в сумку, стоящую у ног, но было  уже  поздно.
Саблин, оторвавшись от Чижикова, бросил  на  меня  грозный  взгляд,  вытянул
вперед руку как на митинге, и заорал:
   - Ну-ка, дай сюда свою игрушку.
   - Не могу, - сказала я, подхватив сумку  пятясь  к  двери,  -  она  очень
дорого стоит, а с вашими физиономиями ей вообще цены нет.
   - Оля, - Оленич поставил на стол рюмку, - мы так не договаривались.
   - Какого черта ты вообще припер ее сюда? - продолжал орать Саблин, только
теперь на Францевича. - Максимыч, - Саблин принял на себя роль  руководителя
и посмотрел на Антипова, - забери у нее аппарат.
   - Не волнуйтесь, Глеб Филимонович, - Антипов оттолкнул Наперченова и стал
выбираться из-за стола, - никуда она не денется.
   Я не стала дожидаться,  пока  Леонид  Максимович  доберется  до  меня,  и
бросилась вон, захлопнув за собой дверь.
   - Держи! Лови! Охрана! - раздался позади меня нестройный  хор  полупьяных
голосов.
   Положим, охраны, кроме оленического мордоворота, я не  заметила,  а  если
она и была, то скорее всего отрывалась по полной программе где-то  в  другой
комнате. Только бы наружная дверь была незапертой!
   Добежав до  вестибюля,  где  раздевалась,  я  схватила  с  вешалки  плащ,
надевать который у меня не было времени. Поэтому я  просто  сунула  его  под
мышку и понеслась дальше. Спасительная дверь  была  уже  близко,  как  вдруг
прямо перед ней, отрезая мне путь, появился мордоворот Оленича. Видимо, шум,
поднятый Саблиным, долетел до него, и он вылез  проверить,  в  чем  дело.  Я
развернулась и  кинулась  назад,  но  увидела  в  конце  коридора  Антипова,
возглавлявшего погоню. Он притормозил, видя, что я в западне, и  неторопливо
пошел ко мне, расставив руки, мерзко улыбаясь и поблескивая стеклами  очков.
"Вот влипла-то!" - подумала я, останавливаясь и лихорадочно  соображая,  что
делать.
   Прямо рядом с собой я увидела окно, за которым  было  спасение.  Конечно,
меня бы не убили и, может быть, даже не тронули бы, но уж с "Никоном" мне бы
точно пришлось распрощаться. Вцепившись в ручку окна, я  повернула  ее  и  с
силой рванула створку на себя. Она подалась,  и  мне  в  лицо  ударил  сырой
холодный воздух. Я кинула в окно плащ, сумку надела  на  плечо  и  перелезла
через подоконник. До земли  было  метра  два.  Я  оттолкнулась  и  прыгнула.
Приземлившись, почувствовала небольшую  боль  в  левой  ступне,  но  тут  же
вскочила и, схватив плащ, кинулась бежать вдоль стоянки. Сзади  были  слышны
крики Антипова: "Держи" и топот охранника, опередившего его.
   Спасибо, мамочка, что уродила меня с такими длинными  ногами!  Я  хоть  и
прихрамывала, но бежала  так,  что  намного  опередила  грузного  охранника.
Только вот долго ли придется бежать? Я выскочила  за  освещенную  территорию
турбазы и уперлась в сплошную черноту. Не  было  видно  даже  на  расстоянии
вытянутой руки. Где же он? Я зажмурилась  и,  постояв  немного  с  закрытыми
глазами, снова открыла их. Это помогло, я начала различать стоящие по  краям
дороги тополя и, оглянувшись на приближающегося  монстра,  снова  припустила
вперед.
   Яркий  свет  автомобильных  фар  осветил  дорогу  -  со  стороны  турбазы
двигалась машина. Я метнулась в сторону и  спряталась  за  деревом.  Машина,
поравнявшись со мной, остановилась. Заметили? Я затаилась и  старалась  даже
не дышать.
   - Оля, - вдруг услышала я голос Самаркина, - ты где?
   - Лешечка, миленький! - Я выбежала  из-за  дерева  и  бросилась  к  своей
"Ладе", за рулем которой сидел Самаркин.
   Я плюхнулась на сиденье, мотор взревел, машина рванула с места.
   - Я уж думала, ты заснул, - сказала я, едва переводя дыхание.
   - Обижаешь, - произнес Алексей, крутя баранку.
   Я с благодарностью посмотрела на него, потом приподнялась и, обхватив его
за шею, чмокнула в щеку.  Навстречу  нам  по  краям  дороги  неслись  стволы
деревьев, дождь перестал, и я, опустив голову на грудь, задремала.

***

   Я проснулась дома и, открыв глаза, посмотрела на  часы.  Девять  утра.  Я
лежала на кровати в одних трусиках, рядом  на  стуле  аккуратно  висела  моя
одежда.  Накинув  халат,  я  вышла  в  гостиную.  Алексей  спал  на  диване,
накрывшись покрывалом. Его длинные волосы разметались по подушке.
   - Привет, - он открыл глаза и улыбнулся, - как спала?
   - Это ты меня раздел? - спросила я.
   - А что, надо было уложить тебя прямо в костюме? - Он хитро посмотрел  на
меня. - Ты вчера полностью отключилась.
   - Да, коньяк сделал свое дело, - кивнула я. - Во сколько мы приехали?
   - Около трех.
   - Ты всю ночь спал здесь? - Я подозрительно посмотрела на него.
   - Да, - просто ответил он. - А где я  должен  был  спать?  Не  мог  же  я
оставить тебя одну после всего, что вчера произошло.
   - Спасибо тебе, Лешечка, - я шагнула к нему, наклонилась и  поцеловала  в
губы, которые ответили мне долгим поцелуем.
   - Это за помощь? - спросил Алексей, когда я выпрямилась.
   - Не только, - я улыбнулась ему и пошла в ванную.
   - Да, всю  ночь  надрывался  твой  сотовый  и  домашний,  -  крикнул  мне
Самаркин, - я их отключил.
   - Разберемся, - буркнула я себе под нос, вставая под горячие струи.
   Приняв душ, я вышла из ванной с полотенцем на голове и, включив телефоны,
пошла на кухню. Тут же зазвонил домашний аппарат.
   - Алло, - сказала я, приложив трубку к уху.
   - Наконец-то, - узнала я голос Михаила. - Ты что, телефон отключила?
   - Что-нибудь случилось? - наивно спросила я, проигнорировав его вопрос.
   - Не прикидывайся глупенькой девочкой,  -  Оленич  был  серьезен  и,  мне
показалось, даже подавлен, - нам нужно поговорить. Почему ты не сказала мне,
что руководишь "Свидетелем"?
   - Хотела сохранить инкогнито, - усмехнулась я. - Ты  о  чем-то  собирался
поговорить? Говори, только предупреждаю, у меня мало времени.
   - Это не телефонный разговор. Я к тебе приеду.
   - Я уже ухожу, - соврала я, - так что говори по телефону, если хочешь.
   - Ладно, - вздохнул он, - ты должна вернуть пленку, которую снимала вчера
на базе, и тогда тебя никто не тронет и даже заплатят.
   - И сколько же? - поинтересовалась я.
   - Ты, я вижу, деловая дама, - сказал он,  -  значит,  мы  договоримся.  Я
думаю - двести тысяч...
   - Ты меня удивляешь, Миша... - хмыкнула я.
   - ..долларов, - глухо сказал Михаил.
   - Я знаю, сколько стоит предвыборная кампания, Миша, - я  села  в  кресло
рядом с телефоном. - Если снимки появятся в прессе,  а  ты  еще  не  знаешь,
какие я кадры сделала в номерах, как минимум два  наших  кандидата  пролетят
мимо Думы, как фанера над Парижем... Собственно, тебе-то что волноваться, ты
ведь в политических дрязгах не замешан?
   - Считай, что я выступаю в качестве посредника.
   Мне поручено предложить тебе триста, и это последняя цена.  Это  огромные
деньги, Оля. Ты сможешь уехать отсюда и спокойно жить, где тебе  понравится.
И не думать больше о деньгах. Я гарантирую, что тебя никто не тронет.
   - Вот как? Значит, ты гарантируешь?  А  кто  мне  компенсирует  моральный
ущерб за вчерашнее нападение в собственном подъезде?  Думаешь,  я  не  знаю,
откуда ветер дует?
   - Моральный ущерб мы тоже сможем возместить, -  он  говорил  так  сухо  и
по-деловому, как будто речь шла не о моем  здоровье  или  моей  жизни,  а  о
чем-то вроде вложения  капитала  в  недвижимость.  -  Скажем,  еще  двадцать
тысяч?
   - Ладно, Миша. У меня есть другое предложение. Вы оставляете свои грязные
деньги у себя, а  пленка  останется  у  меня.  Я  не  буду  публиковать  эти
скабрезные снимки и не передам  пленку  никому  другому.  Но  если  со  мной
что-нибудь случится, Миша, фото появятся не только в тарасовских газетах, но
и в московских тоже. Ты меня понял? Так и передай своим  шефам.  Пленка  мне
гарантирует безопасность.
   - Ты очень рискуешь,  Оля,  -  в  его  голосе  проклюнулась  человеческая
теплота, - я не хочу, чтобы у тебя были неприятности.
   - А у меня их не будет, если вы об этом не позаботитесь.
   Все, у меня мало времени. И пусть больше не следят за мной.
   - Я передам, прощай, - вздохнул Францевич и повесил трубку.
   Я еще  некоторое  время  сидела,  держа  трубку  в  руке,  а  Самаркин  с
восхищением глядел на меня.
   - Круто ты с ними! - уважительно произнес он.
   - Я, как и ты, не люблю, когда мне приказывают, - ответила я.
   Нажав  на  рычаг,  я  набрала  номер  главного  редактора   еженедельника
"Криминальный Тарасов" Шварца Юлия Моисеевича. Мы с ним были  давно  знакомы
по работе и время от  времени  делились  информацией.  Мне  было  необходимо
прояснить ситуацию с "ЮНК-Ойл",  и  я  надеялась,  что  у  Шварца  в  архиве
найдутся сведения, которые помогут мне разобраться в этом.
   Трубку взяла секретарша и, узнав, кто говорит, тут же соединила  меня  со
своим шефом.
   - Олечка, здравствуй, -  обрадованно  произнес  Шварц  своим  прокуренным
голосом, - совсем забыла старика.
   Юлий  Моисеевич  в  свои  шестьдесят  два   мог   дать   фору   некоторым
сорокалетним, но частенько прикидывался этаким дедушкой.
   - Я как раз собиралась к вам зайти, - сказала я. - Вы через часик  будете
на месте?
   - Куда же я денусь? Конечно, заходи.
   Пока я готовила на кухне завтрак, Алексей тоже отправился в ванную. Когда
он  вышел,  у  меня  уже  было  все  готово,  и  мы,  быстренько  перекусив,
отправились в редакцию "Криминального Тарасова".
   - Это со мной, - сказала я, показав глазами на Алексея знакомой вахтерше,
и мы прошли к лифту.
   В кабинете Шварца, обставленном  допотопной  мебелью,  было  накурено,  и
большая хрустальная пепельница, несмотря  на  то,  что  до  обеда  было  еще
далеко, уже наполовину была заполнена окурками.
   Он  поднялся  нам  навстречу,  поправил  свои  жидкие  седые   волосы   и
внимательно оглядел Самаркина.
   - Это Алексей Самаркин, - представила я своего приятеля.
   - познакомьтесь.
   Юлий Моисеевич.
   - Ну-с, чем могу, так сказать, служить? -  Шварц  опустился  в  кресло  и
сунул в зубы новую сигарету.
   - Меня интересует фирма "ЮНК-Ойл", - сказала я, закуривая, когда мы  сели
рядом на стулья, - дочерняя компания "ЮНК-Консалтинг".
   - А-а, директора которой Александра Петровича Петрова  убили  недавно  на
своей даче?
   - Я не знала, что его убили на даче, - сказала я.
   - Ну, у меня свои каналы, - скромно ответил Шварц. - Ну-ка,  говори,  что
ты об этом деле знаешь?
   - Знаю, что у него была любовница, некая Дина Дашкевич, но не  так  давно
она, кажется, стала оказывать знаки внимания его шефу.
   - Корниенко? - Шварц уставился на меня своими карими глазами,  в  которых
было что-то детское.
   Я молча кивнула.
   - Очень интересно, - сказал Шварц,  затушил  сигарету  и  тут  же  достал
новую, - мне кажется, что про Дашкевич я где-то слышал.  Да,  да,  да,  Дина
Дашкевич, - он держал незажженную сигарету во рту,  -  ну,  конечно,  мы  же
давали об этом заметку, правда, фамилию ее не упоминали.
   Он щелкнул зажигалкой, но не прикурил, а держал ее в руке и вспоминал:
   - Пару месяцев назад была небольшая драчка в  ресторане  "Русь":  молодой
человек вступился за свою невесту, к которой пристал какой-то посетитель.
   Шварц положил на стол зажигалку, вынул  изо  рта  сигарету  и  подошел  к
стеллажам, на которых стояли  разноцветные  папки.  Достал  одну  из  них  и
положил на стол.
   - У меня все по старинке, - произнес он и, открыв  папку,  начал  листать
подборку, беззвучно шевеля губами.
   Наконец он нашел нужную бумагу и, вынув ее, стал читать заметку вслух:
   - Третьего августа тысяча девятьсот девяносто девятого года  в  ресторане
"Русь", защищая свою невесту Дину Аркадьевну Д.,  господин  Петров...  -  он
остановился и поднял на меня глаза, потом продолжил:
   -  ..господин  Петров  Валерий  Александрович...  Похоже,  что  это   сын
погибшего помощника, - вставил он,  -  Петров  Валерий  Александрович  нанес
телесные  повреждения  господину  Шадрину...  Ну,  дальше   неинтересно,   -
остановился Шварц и наконец закурил.
   - Вот это номер, - произнесла я, - выходит, невеста сына была  любовницей
папаши? Вот тебе и примерный семьянин. Это про нее  сказала  Ольга  Юрьевна,
что эта женщина обладает такой властью над мужчинами... Да, она именно так и
сказала: во множественном числе. Значит, она знала и про мужа.
   - Ты что, и с Петровой уже успела пообщаться? - удивился Шварц.
   - Да, но она тоже не терялась, а крутила роман с Теодором Георгиевичем.
   - Это она сама тебе сказала?
   - Нет, просто я увидела у нее на мизинчике колечко, которое  принадлежало
раньше жене Теодора Георгиевича. Только  он  мог  ей  его  подарить.  А  это
значит,  что  они   -   любовники   и,   вполне   возможно,   Супрун   имеет
непосредственное отношение к смерти Петрова. Супруну  была  на  руку  смерть
Петрова, в результате этого он занял место Петрова в бизнесе и, может  быть,
претендовал на его место на супружеском ложе.
   - Иногда я жалею, что ты не  работаешь  у  меня  в  штате,  -  с  улыбкой
посмотрел на меня Шварц. -  Так  ты  говоришь,  тебя  интересует  "ЮНК-Ойл"?
Что-то конкретное?
   - Меня интересует продажа нефтепродуктов за границу.
   - Эк куда тебя занесло, - лицо Шварца помрачнело. - Это  очень  серьезно,
девочка. Ты даже сама себе не представляешь, насколько это серьезно.
   - Ладно, Юлий Моисеевич, не томите, вы же  знаете,  я  упрямая,  как  сто
ослов. Все равно не испугаете.
   Он кинул короткий взгляд на Самаркина.
   - Это свой человек, Юлий Моисеевич, - успокоила я его.
   - Ну хорошо, только...
   - ..вы мне ничего не говорили, - закончила я за него.
   - Не в этом дело, - он снова встал и снял с полки  другую  папку,  -  мне
известна вся схема продажи  нефтепродуктов,  но  нет  ни  одного  документа,
подтверждающего это. Я бы и сам давно вывел их на чистую воду, но... - он со
вздохом  опустился  в  свое  кресло,  -  без  документов  не   могу   ничего
опубликовать.
   - Мне не нужны документы.
   - Ты, может быть, знаешь, - закурив новую сигарету, начал  Шварц,  -  что
продажа  нефтепродуктов  за  рубеж,