ействительно прошла перед зданием мэрии. В ней  приняло  участие
не менее трех тысяч человек. Похоже, людей расшевелить все же удалось, и  не
последнюю роль в этом сыграло  исчезновение  Петрова.  Конечно,  акция  была
намечена задолго до этого происшествия и так и так состоялась бы, но  случай
с Петровым придал ей актуальную душераздирающую конкретику.
   Перекусив на скорую руку  бутербродами  с  сыром,  я  прошла  в  спальню,
открыла шкаф и принялась перебирать его содержимое. Мой выбор пал на  черный
в тонкую белую полоску брючный костюм и строгую белую блузку.
   Я сделала легкий дневной  макияж,  оделась  и,  прихватив  с  собой  свой
неизменный "Никон", вышла из квартиры.  Я  прямехонько  отправилась  в  штаб
"Родины", где меня должен был ждать Юрий Назарович.
   Оставив  машину  на  платной  стоянке,  без  десяти  десять  я  вошла   в
трехэтажное здание с темно-серым фасадом, что на улице Чапаева. Именно здесь
и  размещался  штаб  движения  "Родина  -  это  мы".  Предъявив  консьержке,
сухопарой, ворчливой старушонке, свое удостоверение, я поднялась  на  второй
этаж и что было сил толкнула высокую тяжелую дверь. Она с  большой  неохотой
подалась, и  я  очутилась  в  неком  подобии  прихожей.  Справа  на  обычной
деревянной,  выкрашенной  лазурно-голубой  краской   двери   висел   плакат,
напоминающий гражданам о неминуемости выборов в Думу и о готовности "Родины"
не проиграть их. Я легонько постучала. Мой деликатный стук  был  неделикатно
проигнорирован. Тогда я толкнула и эту даже не деревянную, а скорее фанерную
дверь  и  вошла  в  большую,  немного  вытянутую  комнату  с  так   и   эдак
расставленными столами. На одном из столов, который как бы разделял  комнату
на два отсека, стояли два телефона, на  ближнем  к  входной  двери  столе  я
увидела не самый слабый компьютер, за ним сидел русоволосый парень с  хищным
взором, трогательно пробивающейся  бородкой  под  нижней  губой  и  длинными
волосами, забранными в хвост. У парня было  волевое,  сосредоточенное  лицо,
представлявшее причудливую, но столь дорогую сердцу любого россиянина  смесь
ювенальной восторженности на ясной, как  сказочное  утро,  физиономии  Алеши
Поповича с орлино-гордой и победоносно-недоверчивой зрелостью на  лике  Ильи
Муромца.
   Напротив парня, на тумбочке, у одного из двух  высоких  и  широких  окон,
благодаря которым сотрудники штаба могли долго не зажигать электричества,  -
такая светлынь несмотря на происки враждебной погоды стояла в  помещении,  -
примостился новый "ЭЛ ДЖИ". Рядом  с  телевизором,  как  верный  пес  у  ног
хозяина, расположился видеомагнитофон. В комнате царила  нормальная  рабочая
атмосфера, никакой суеты, только тихое жужжание голосов. Прямо по курсу, как
говорится, сидела черноволосая, совершенно несимпатичная девица,  которую  я
сочла секретаршей. На ней была бледно-кофейная блузка и черная жилетка. Мало
того, что ее лицо не  отличалось  привлекательностью,  растекшееся  по  нему
выражение рождающейся в жутких муках мысли застыло на нем гигантским родимым
пятном. Глубоко посаженные глазки - обильная  тушь  только  подчеркивала  их
узость - были подернуты пленкой безрезультатной вдумчивости.  Когда  же  она
подняла их на меня,  я  подумала,  что  уже  где-то  видела  этот  взгляд  -
недоверчиво-острый, с оценивающе лукавым прищуром. Точно, мысленно сказала я
себе, у Ильича и у комсомольских вожаков!
   - Доброе утро, - улыбнулась я ей, - у  меня  назначена  встреча  с  Юрием
Назаровичем.
   Я сделала шаг по направлению к этой партийной нимфе,  которая  пристально
смотрела на меня. Но быстрота ее реакции оставляла желать лучшего.
   - Обещал быть не позднее половины одиннадцатого, - бодро ответил  за  нее
высокий, худощавый, длинноногий парень, внешность  которого  тоже  по-своему
была "замечательна".
   Он отошел от стола, за которым разрешал какие-то проблемы с благообразным
бородатым мужичком. Парню было не больше двадцати двух. Когда он  повернулся
ко мне в профиль, у меня появилось желание поймать его в объектив. Скошенный
череп,  узкий  лоб,  прямой,  чуть  вздернутый  нос,  пухловатые  губы.   Он
повернулся анфас, и в его татаро-монголо-казахских  глазах  я  увидела  море
амбиций и океан нарочитой серьезности.
   На "друге степей" были темно-синие  джинсы  "Версаче",  серый  джемпер  и
черные замшевые туфли. Вот такой потомок Чингисхана.
   - Марат, - обратилась к парню черноволосая девица, - сколько у нас листов
вчера было забраковано?
   - Двенадцать, по-моему... - небрежно ответил "друг степей". -  Вы  можете
подождать Юрь Назарыча прямо здесь, - вяло улыбнулся он мне.
   - Спасибо, но вообще-то я человек занятой, а мы с вашим шефом  на  десять
договорились, - решила я показать этому молодчику свое "я".
   Он только выпятил свои пухлые  ярко-розовые  губы  и  красноречиво  пожал
плечами, мол, ничего поделать не могу, у начальников свои высшие резоны.
   Я вышла в прихожую, которую уже про себя окрестила предбанником.  Набрала
номер редакции и предупредила Кряжимского, что зависаю в  штабе  "Родины"  и
сколько это продлится, не знаю. Что делать? Помотаться по городу  или  зайти
на Главпочтамт,  посмотреть,  какие  новые  лотки  с  книжной  и  журнальной
продукцией там появились? Нет, ни то, ни другое... Ежели я -  журналист,  то
почему бы мне не потрепаться с работниками штаба?
   Я снова толкнула фанерную дверь и  оказалась  в  той  самой  комнате,  из
которой минут пять назад вышла, горя негодованием и усердно подавляя  его  в
себе.
   - Я вообще-то фотокорреспондент еженедельника "Свидетель" Бойкрва  Ольга,
- как-то неловко  представилась  я,  -  у  меня  сегодня  интервью  с  Юрием
Назаровичем...
   Озадаченные работники штаба непонимающе переглянулись.
   - Давайте знакомиться, - с энтузиазмом беря ситуацию под свой контроль  и
глуша в себе ростки неуверенности, начала я:
   - вы, - улыбчиво обратилась я к казаху, - Марат, а как вас зовут?
   Я посмотрела  на  несимпатичную  брюнетку,  которая  как-то  затравленно,
исподлобья пялилась на меня.
   - Татьяна, - снова услышала я ее глуховатый голос.
   - Очень приятно, - широко улыбнулась я, радуясь своему новому  приколу  -
устроить импровизированную летучку с незнакомыми партийцами, - я ведь  вчера
свою подпись в поддержку Корниенко отдала, так что мы с вами в одной лодке.
   Лица  неоперившихся  и  вполне  маститых  функционеров  просветлели,  ну,
точь-в-точь  сегодняшнее   небо.   Только   серьезный   русоволосый   парень
по-прежнему не отрывал глаз от компьютера.
   - Очень  мило,  -  заскрипел  бородатый  мужичок,  с  отстраненным  видом
куривший у окна, - приятно, когда  твое  движение  поддерживают  журналисты,
работники газет... Напер-ченов Владислав Леопольдович, начальник штаба, -  с
достоинством представился он. Я вежливо кивнула.
   - Слышала, у вас несчастье случилось, - осторожно продолжила я, - но  ваш
шеф здорово вчера по телевизору выступал, уверена,  его  слова  будут  иметь
широкий общественный резонанс, - польстила  я  Корниенко.  -  А  как  вообще
обстановка?
   - Наш рейтинг растет; вот  представьте,  чтобы  партию  зарегистрировали,
нужно было собрать двести тысяч  голосов  по  стране,  а  только  у  нас,  в
Тарасове, уже собрано более семи тысяч и  это,  уверяю  вас,  не  предел,  -
авторитетно сказал Наперченов. - Думаю, последнее событие,  я  имею  в  виду
Петрова, всколыхнет весь город. Сами понимаете, как мы, я конкретно,  Марат,
Татьяна, чувствуем себя. Сегодня Петров, а завтра... -  он  сделал  грустное
лицо и задумчиво посмотрел в  окно,  за  которым  творилась  одна  из  самых
захватывающих метаморфоз - солнце пробивалось сквозь курчавую тянучку  сизых
облаков и начинало золотить серые тротуары.
   - Вам очень повезло с вашим лидером, - ободряюще улыбнулась я  Марату,  -
только вот с пунктуальностью у него нелады, - с шутливой иронией добавила я.
   -  Если  Юрь  Назарыча  нет,  то,  значит,  он  занят,   -   по-взрослому
назидательно ответил мне не оценивший моего юмора Марат.
   - Понимаю, понимаю, - дипломатично согласилась я.
   - Вот, хотите почитать? Это  наше  партийное  издание,  -  Марат  взял  с
подоконника тонкую газетку и протянул мне, - "Молодой Тарасов".
   - А почему "молодой"? - наивно спросила я.
   Марат строго, а Наперченов насмешливо посмотрели на меня.
   - Потому что наше движение молодое, - лукаво улыбнулся Наперченов, -  две
трети его сторонников - люди от двадцати до сорока. И потом, молодость - это
всегда будущее, а так как мы будущее нашего  города  связываем  с  движением
"Родина - это мы", то выходит, что название  "Молодой  Тарасов"  как  нельзя
лучше отражает смелые, так сказать, устремления нашей партии расчистить  это
самое будущее от завалов прошлого и построить не тот  иллюзорный  коммунизм,
который наши отцы строили, строили, да так и не построили,  -  пригладил  он
свои зачесанные назад жирные русые с рыжеватым оттенком волосы, -  а  просто
обеспечить людям хорошую сытую жизнь в условиях демократического  режима  по
типу, например, шведского. И партия наша социал-демократическая.  А  кому-то
это очень не нравится, я даже скажу вам, кому, -  нынешней  нашей  власти  и
Наганову.
   - Оголтелый тип, - подтвердила я, - и, что самое главное,  если,  не  дай
бог,  к  власти  придет,  опять  в   этой   стране   начнется   поножовщина,
перераспределение    собственности,    экспроприация,    национализация    -
пошло-поехало...
   - Вот и я про то же, - Наперченов как страус вжал голову в плечи, а потом
стремительно вытянул шею  и  выставил  вперед  свой  квадратный  подбородок,
ослабляя одновременно рукой тугой узел светлого галстука,  -  поэтому  мы  и
должны сплотить ряды, помешать этому ленинцу недобитому взять над нами верх.
Вот и приходится нам иногда лукавить, строить  работу  свою  таким  образом,
чтобы, например, в тех социальных слоях, где Чужкова любят, только о  нем  и
говорить, а вот где народ уважительно к другому  нашему  российскому  лидеру
Ирмякову относится, вещать лишь о нем.  Стратегия  и  тактика,  ха-ха,  -  с
глухим скрипом закоренелого курильщика рассмеялся Наперченов.
   - Так вы  считаете,  что  исчезновение  Петрова  Александра  Петровича  -
результат происков со  стороны  нагановцев  или  нынешней  администрации?  -
развернула я разговор лицом к интересующей меня теме.
   - Ничего я  не  считаю,  -  довольно  резко  произнес  Наперченов,  -  но
предположить могу, что Александр Петрович пал от руки коммунистов или других
наших политических конкурентов и соперников. Кто еще, по-вашему, может  быть
в этом заинтересован? - Он сурово насупил брови.
   - А не может это быть личной историей? - осмелилась спросить я.
   -  Что-о?!  -  одновременно  негодующе,  насмешливо  и   пренебрежительно
воскликнул Наперченов. - Вы имеете в виду семью Александра Петровича?!
   - Семью, друзей, знакомых, приятельниц, - невозмутимо сказала я.
   - Да вы отдаете себе отчет в том, что говорите?  Если  вы  явились  сюда,
чтобы  поливать  грязью  Ольгу  Юрьевну,  то...  -  задохнулся  от  сильного
эмоционального шока Наперченов.
   - Все журналисты одинаковы, им  палец  в  рот  не  клади,  -  вмешался  в
разговор молчавший доселе лысоватый дядя  в  годах.  Все  это  время  он  не
отрывал глаз от газеты. Его круглое, как луна, гладкое, как у евнуха, лицо и
высокий, как бы хихикающий голос  оставляли  тяжелое  впечатление  природной
дефективности.
   - А вот с вами мы  так  и  не  познакомились,  -  с  язвительной  иронией
обратилась я к этому партийному кастрату. - Как вас зовут?
   -  Вадим  Михайлович  Чижиков,  -  кокетливо   улыбнулся   мне   толстяк,
напоминающий педераста на пенсии.
   - Очень приятно, - выдавила я из себя.
   - Вадим Михалыч - помощник Юрь Назарыча, - гордо пояснил Наперченов, -  а
вы, девушка, поосторожнее на поворотах, этак можно все и  всех  одним  махом
очернить...
   - Что-что, а чернить наша пресса умеет, - ядовито хихикнул Чижиков, -  из
всего выгоду извлечь горазда и все на потребу широким массам... А  ведь  эти
массы читают вас, слушают, вы для них - единственный источник,  из  которого
они узнать могут, что в стране творится.
   Чижиков назидательно покачал головой. Вот умора!
   Я уже намеревалась послать ко всем чертям этого  луноликого  функционера,
как дверь открылась и на пороге появился Алексей, мой вчерашний знакомый.
   - Здравствуйте, - несмело поздоровался он с присутствующими, оторопев  от
того, что и я нахожусь здесь.
   Он адресовал  мне  удивленный,  немного  растерянный  взгляд,  но  спустя
минуту, собравшись с мыслями, продефилировал мимо меня и подошел к столу, за
которым куксилась секретарша.
   - Марат, взгляни, - жеманно сказала Татьяна, вставая из-за стола, -  а  я
чайник поставлю.
   Боже, сутулая да коротконогая какая! Я смотрела на секретаршу и, кажется,
постигала подлинный смысл ее присутствия здесь. Куда еще  можно  податься  с
такой заспанной физиономией и такими лилипутскими ногами?  Передо  мной  был
живой пример, подтверждающий положение Фрейда о том,  что  психика  человека
работает по компенсаторному принципу, и выводы его последователей,  согласно
которым принцип компенсаторности распространяется на всю человеческую жизнь.
   Плоская как доска,  но  ширококостная  сомнамбула  подошла  к  столу,  на
котором лежали  разнообразные  кульки  и  стоял  электрочайник  в  окружении
бокалов из небьющегося стекла, и принялась хозяйничать.
   - Так, Самаркин, -  Марат  деловито  склонился  над  подписными  листами,
принесенными Алексеем, - а здесь даты выдачи паспорта нет. - Он  серьезно  и
выжидательно посмотрел на Самаркина. - Забыл?
   - Эх, черт, - почесал в затылке Алексей.
   - И здесь тоже, - шуршал подписными листами Марат. - Придется еще  раз  к
этим гражданам наведаться, а так молодец, сто пятьдесят человек обошел.
   Самаркин забрал два забракованных листа  и  полюбопытствовал,  нельзя  ли
получить деньги.
   - Завтра после обеда, - равнодушно сказал Чижиков,  рядом  с  которым  на
столе лежал плотно набитый кошелек-органайзер.
   - Угу, - удрученно откликнулся Алексей и направился к выходу.
   - Позвони мне часа через полтора на сотовый, - незаметно шепнула  я  ему,
когда он поравнялся со мной, и сунула визитку в карман его куртки.
   Он удивленно зыркнул на меня и вышел из комнаты.
   - Неплохо работаем, Марат, а? - с довольной улыбкой купца,  провернувшего
крупную сделку с индийскими тканями или пряностями, сказал Наперченов.
   - Стараемся, Владислав Леопольдович,  разжевываем  все.  Иногда,  правда,
сборщики ошибки делают, но это уж... - Марат не договорил, потому что  дверь
стремительно  распахнулась  и  в  комнату  широкими  упругими  шагами  вошел
Корниенко.
   - Всем привет! - взревел он. - А, вы меня ждете?  -  бросил  он  на  меня
короткий острый взгляд. - Извините,  дела  задержали.  Марат,  проводи  нашу
очаровательную гостью в актовый зал, а мне еще пару звонков сделать надо.
   Корниенко поднес к уху  мобильник.  На  Юрии  Назаровиче  была  джинсовая
рубашка и коричневые брюки из крупного вельвета. Пока Марат  искал  какие-то
бумаги, я в течение пары минут смотрела на Корниенко. Перехватив мой  взгляд
на лету, точно сокол - утку, он рассмеялся:
   - Интервью без галстука у нас сегодня будет, согласны?
   Я весело мотнула головой. У меня было ощущение,  что  с  его  приходом  в
штабе повеяло чем-то живым и настоящим,  точно  свежий  морской  ветер  сдул
паутину с лиц и сердец. Я вышла  из  комнаты  вслед  за  ставшим  еще  более
озабоченно-подобострастным Маратом и  вскоре  очутилась  в  актовом  зале  -
огромной светлой комнате с трибуной и рядами красных кожаных кресел.
   Через несколько минут появился Юрий Назарович.
   - Ну что же вы стоите? - Он приобнял меня за плечи и проводил к столу.  -
Присаживайтесь.
   Устроившись, я достала из сумочки диктофон и  положила  перед  Корниенко,
севшим напротив.
   - Ну-с, - он нетерпеливо потер ладони, словно собрался выпить, - начнем?
   Свет из окна падал сбоку  на  лицо  Корниенко,  выгодно  подчеркивая  его
рельефность, и я не преминула сделать пару  кадров.  Он  ничего  не  сказал,
только весь подобрался и  напрягся,  будто  фотографировался  первый  раз  в
жизни.
   - Начнем, - согласилась я, - тем более что мне пришлось вас ждать.
   - Был у самого, - сказал он в свое оправдание, - неожиданно вызвал.
   - И о чем же был разговор? - Интервью начиналось немного не  так,  как  я
планировала, поэтому я и не люблю заранее готовиться.
   - Это не для печати, - он показал на диктофон, - а вообще-то мы обсуждали
предстоящие выборы. Федор Дмитриевич, честно говоря, не очень хочет, чтобы я
прошел в Думу.
   - Я знаю, что вы находитесь в оппозиции нынешнему правительству  области,
- сказала я, откинувшись на спинку стула. - Как  это  сказывается  на  вашей
деятельности в качестве предпринимателя?
   - Мне кажется, к моему бизнесу Яценков не имеет особых претензий, -  Юрий
Назарович развел руками. - Налоги мы платим вовремя, а это наполняет  бюджет
как местный, так и федеральный.
   - Понятно. - Я достала сигарету и вопросительно посмотрела на Корниенко.
   - Курите, курите, - милостиво разрешил  он  и  встал,  чтобы  подать  мне
маленькую медную пепельницу, стоявшую на подоконнике.
   Я поблагодарила его и задала следующий вопрос:
   - Нашим читателям интересно, каков сейчас, накануне выборов, расклад сил?
Есть ли у вас шансы победить?
   - Я не сомневаюсь  в  своей  победе,  -  уверенно  ответил  Корниенко,  -
поэтому-то мои соперники активизировались.
   - Это серьезное обвинение, - ухватилась я за  его  мысль,  -  вы  кого-то
подозреваете конкретно?
   - Ну, конкретно, конечно, нет, - он понял, что я поймала его, - но у меня
нет других предположений. Петров был примерным семьянином, и я не могу  себе
представить, что он пал жертвой неразделенной любви, например, или  каких-то
махинаций в сфере бизнеса.
   - Ваш основной конкурент на выборах - это лидер партии "Народная  власть"
Глеб Филимонович Саблин. Вы подозреваете его? - прямо спросила я.
   - Во-первых,  -  выпрямился  Корниенко,  -  Саблин  не  единственный  мой
конкурент, есть еще команда губернатора во главе с  Федором  Дмитриевичем  и
коммунисты, а во-вторых, у меня нет  никаких  фактов,  чтобы  разбрасываться
обвинениями в адрес моих соперников. Мы  ведем  честную  борьбу.  Во  всяком
случае  -  я.  -  Но  вы  же  только  что  сказали,   что   ваши   соперники
активизировались. Как прикажете вас понимать?
   - Я не говорил,  что  в  исчезновении  моего  помощника  замешаны  другие
кандидаты,  а  сказал  только,  что  они  активизировали  свою   борьбу   за
депутатские кресла. Поэтому понимать меня нужно так и только так.
   Вывернулся-таки, промелькнуло у меня  в  мозгу,  формулировочка  довольно
размытая, но смысл ее вполне понятен: "Я не  сказал  этого,  но  это  так  и
есть".
   - Хорошо,  с  этим  ясно.  -  Я  затянулась  и  проверила,  нормально  ли
функционирует  диктофон.  -  А  вы  лично  что-нибудь   предприняли,   чтобы
попытаться разыскать Петрова, может быть, он жив и здоров?
   - Это исключено, - Корниенко резанул воздух ладонью, - Александр Петрович
непременно сообщил бы мне, если бы где-нибудь задержался... А  насчет  того,
предпринимаю  ли  я  какие-нибудь  действия...   Этим   у   нас   занимаются
профессионалы - наша доблестная  милиция,  и  она  сейчас  прикладывает  все
усилия, чтобы как-то прояснить ситуацию.
   - Вы не отказались бы от  помощи  других  людей,  если  бы  они  изъявили
желание принять участие в поисках  Петрова?  -  Этим  вопросом  я  расчищала
плацдарм для своих дальнейших действий.
   - Конечно, конечно, - закивал  Юрий  Назарович,  -  мы  будем  благодарны
любому, кто предоставит нам необходимую информацию.
   - Когда Петров уехал позавчера с работы?
   - Я приехал в штаб сразу после совещания в офисе,  это  было  примерно  в
половине седьмого, - начал вспоминать Корниенко.