, вскипавшей красными пузырями.

И было им безразлично, на чьей крови совершать этот ритуальный танец,
поскольку вся кровь одного цвета...

                                                    Вологда - Грозный 1996г.

                                                                ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

                                                                           1

В Чечню он пришел к шапочному разбору. По дорогам в сторону России змеиными
хвостами тянулись войсковые колонны. Хорошо вооруженные, неплохо оснащенные
пехотные и артиллерийские подразделения под свист, улюлюканье, танцы и
бесконечную стрельбу в воздух бежали от толп народа, авангард которых
состоял из крикливых, чем-то возмущенных женщин и детей. Создавалось полное
впечатление, что армия отступает перед невидимым и невероятно мощным
натиском противника, бросая на произвол судьбы мирное, хотя и вооруженное
население маленькой республики. И оно, это население, мечет гнев и
проклятия вслед воякам, с мрачной трусливостью бегущим с поля боя,
поскольку невозможно было представить, чтобы вся эта сила была неспособна
противостоять врагу. И каков же должен быть враг, чтобы гнать регулярную и
вовсе не потрепанную в боях армию!

Целый день Саня Грязев пробирался вдоль дорог с отступающими войсками и
никак не мог взять в толк, чем же продиктован этот странный, невиданный бег
разочарованных и обозленных русских солдат. Из Болгарии он добрался на
турецком корабле до Батуми, затем попутным транспортом до Тбилиси, а оттуда
- через Кавказский хребет во Владикавказ; одним словом, полтора месяца
дороги напрочь оторвали его и от жизни, и от последних событий,
произошедших на родине. Впрочем, его двухлетнее скитание в Балканских
городах Югославии и Болгарии отдалили его от российской действительности и
все происходящее здесь воспринималось как смутное видение далекой и совсем
не опасной грозы...

Дважды он выходил к дороге, пытался поговорить с солдатиками, едущими на
броне, но его либо не слышали, потому что не хотели слышать, либо, угрожая
автоматами, отгоняли от колонны, принимая то ли за шпиона, то ли за
чеченца. Тогда он ушел к железной дороге, так же забитой составами с
военной техникой, и тут выяснил, что из Чечни выводится последнее войсковое
соединение российской армии - двести пятая бригада. Разыскать особый отдел
оказалось не так-то просто, хотя поезда стояли в голой степи, выстроившись
в длинную вереницу: что-то там случилось с рельсами впереди. Грязев шел
вдоль вагонов, ощетинившихся стволами, и уже не скрываясь, спрашивал, в
каком составе едет контрразведка бригады. Никто ничего не знал или не хотел
знать, чаще всего посылали подальше и отворачивались. К железнодорожным
путям подъезжали поржавевшие БТРы с бородатыми вооруженными людьми на
броне, КАМАЗы, набитые гомонящими веселыми чеченцами, останавливались,
что-то кричали, требовали, смеялись, показывая пальцами знак V -
"виктория", швыряли на платформы с техникой водку, словно бутылки с
зажигательной смесью, и если солдатики успевали ловить, следовал взрыв
восторга и даже аплодисменты. А Грязев шел между двумя этими сторонами по
краю насыпи, спрашивал и не обижался, если получал выразительный и
определенный ответ. Наконец, возле платформы с самоходными артустановками
заметил одиноко бредущего подполковника со звездами на погонах - всех
других офицеров можно было отличить от солдат лишь по возрасту. Саня догнал
его, пошел рядом, чуть ли не касаясь плечом; артиллерист словно ничего не
видел.

- Послушай, брат, в вашей бригаде особый отдел есть? - как бы между прочим
спросил Грязев.

Подполковник запахнул бушлат, наброшенный на плечи, поежился, обронил, даже
не взглянув в его сторону:

- Где-то есть...

- А поконкретнее? - он обогнал артиллериста и стал.

- Ну зачем тебе отдел? Да еще и особый? - с внутренним злым смешком
поинтересовался подполковник, печально взглянув на Грязева, одетого в
цивильный потрепанный и грязный плащ.

- Да кое-что хотел спросить, - улыбнулся Саня.

- Знаешь, я эту публику... не уважаю!

- А мне до фонаря, уважаешь или нет. Ты только подскажи, где ее разыскать.

Из кузова грузовика, остановившегося возле эшелона, на платформу полетела
бутылка, ударилась о башню самоходки - в лицо брызнуло водкой.

- Пей, урус! - загоготали чеченцы, потрясая автоматами. - Дорога веселей
будет! Артиллерии хотел яйца резать - домой отпускаем! Иди и пей!

Подполковник не сразу отер лицо рукавом, стиснув зубы, потянул автомат
из-под бушлата. Солдаты на платформе стояли не шелохнувшись, словно слепые
и глухие. КАМАЗ затрясся вдоль насыпи, вдоль вагонов, выстроившихся в
степи, как на параде.

- Ничего, терпи, брат, - проронил Грязев. - Утерся и терпи.

Артиллерист сверкнул глазами.

- Чего тебе? Чего тебе надо?

- Контрразведку!

- Вали отсюда!

- Ладно, не переживай. - Саня хлопнул его по плечу и подался мимо вагонов,
вслед за чеченским грузовиком, принимающим "парад". Через минуту
подполковник догнал его, без всяких прелюдий указал в хвост состава.

- Там твоя контрразведка, в пассажирском вагоне.

- Спасибо, брат, - тихо сказал Саня. - Береги нервы, царица полей, гляди
весело!

Вагон особого отдела охранялся со всех сторон, спецназовцы в полном боевом
облачении стояли на подножках, сидели на крыше, маячили за стеклами
зарешеченных окон - как позже выяснилось, контрразведчики вместе со своим
имуществом вывозили из Чечни назначенное Москвой правительство и часть
собственной агентуры. Грязев подошел к вагону, и закованный в панцирь
детина упер ему в живот автоматный ствол, из прорези маски глядели
холодные, настороженные глаза.

- Давай, парень, дергай отсюда!

- А ты бы позвал мне кого-нибудь из оперов, - мирно попросил он.

- Я все сказал! - Охранник щелкнул предохранителем, и стало ясно, что
настаивать не только бесполезно, но и опасно. Саня сел перед ним на землю,
заложил руки за голову.

- Не горячись, браток, позови. Мне пошептаться надо. Он почувствовал еще
один ствол у затылка. Руки невидимого человека профессионально ощупали
одежду.

- Оружие есть?

- Безоружный, мужики...

- Кто такой?

- Ну вот, все тебе и скажи! - усмехнулся Грязев. Спецназовцы посовещались и
все-таки позвали из вагона заспанного молодого человека в камуфляже без
знаков отличия. Тот посмотрел на Саню с одной стороны, с другой, присел
перед ним на корточки. Из-под бушлата высунулся пистолетный глушитель.

- Ты чей будешь-то, дружок?

- Внук дедушки Мазая, - в тон ему ответил Грязев и назвал свой старый,
двухгодичной давности, опознавательный код.

- Да, внучок, промахнулся ты, - посожалел опер. - Не в масть попал.

- А ты пойди-ка, братец, к начальнику, - язвительно посоветовал он. - И его
спроси. Может, он знает, кто дед Мазай и зайцы. И циферки мои назови.

- Не хочу, - поморщился тот и встал.

- Придется самому пойти, - вздохнул Саня и шагнул к вагону.

Оба охранника мгновенно оказались с двух сторон, взяли в клещи.

- Положите его в багаж, - распорядился опер. - В Моздоке разберемся.

Грязев сделал сразу два обманных движения, выскользнул из-под стволов и
успел перехватить опера, прежде чем он занес ногу на подножку. Прикрылся
им, приставив отобранный пистолет к затылку.

- Я же по-человечески просил вас, мужики. Что вы в самом деле?.. Зови
начальника. Только не поднимайте шума.

Теперь спецназовцы держали под прицелом обоих, в прорезях масок - большие
глаза в холодной решительности.

- Не стрелять! - предупредил опер, что-то почувствовав. - Вы что, суки!..
Начальника сюда!

- Это правильное решение, - одобрил Грязев, по-братски прижимая к себе
потеющего опера. - Ребята, уберите стволы.

На крыше вагона что-то услышали, донесся стук железа и снаряжения. Саня
резко развернул опера, встал спиной к голой степи: еще один охранник
медленно поднимал автомат, стоя на коленях.

- Спокойно, мужики! - погромче сказал Грязев. - Придет начальник, я отпущу
этого.

Начальник появился через минуту, резво сбежал по ступеням, остановился в
двух шагах - сорокалетний черноглазый усач, по всей вероятности, кавказец.

- Что здесь у вас?.. - начал он на ходу и замолк, стиснув зубы.

Ситуацию оценил мгновенно.

- Да все в порядке, брат, - за всех ответил Грязев. - Твои подчиненные не
хотели никак пригласить тебя пошептаться.

- Ну, шепчи, что у тебя за душой, - позволил он. Саня вновь назвал
скороговоркой свой код, однако начальник контрразведки расслышал,
прищурившись, достал из-под куртки записную книжку.

- Не в масть, - снова повторил опер. - Я наизусть помню...

- Дела давно минувших лет, - пробормотал усач и спрятал книжку. - Нужна
помощь?

Саня отпустил опера, отдал ему пистолет.

- Нужна. Пошли, присядем где-нибудь. Они спустились с насыпи, примостились
на вросшей в глину шпале.

- Могу взять в свой вагон, - предложил начальник контрразведки. - До
Моздока.

- Я ищу своих, - объяснил Грязев. - Они где-то здесь, в Чечне.

- Почему ты так решил?.. Как я слышал, "Молния" работала тут года два
назад, в самом начале.

- А сейчас что, конец?

- Вроде, конец... У тебя что, не было связи?

- Не было.

Начальник контрразведки беспомощно пожал плечами, сунул в рот сигарету,
утонувшую в усах.

- Не знаю... может, твои и здесь ползают. Информации нет, полный бардак.
Поехали до Моздока.

- Если они здесь, куда мне ехать? Попал сюда, так надо бы проверить. Я,
кстати, в этих краях первый раз в жизни. Люблю ходить по новым местам.

- Подходящее ты времечко выбрал для путешествий! - ухмыльнулся усач,
прикуривая. - Впрочем, дело твое. Я в ваши дела не суюсь.

- Неужели ничего не слышал про "зайцев"? - безнадежно спросил Саня. -
Может, косвенная информация, агентурные донесения...

- Как же, слышал, но краем уха. Кто-то из ваших Диктатора приговорил.

- Вот, а ты мне - в Моздок! Я и так два года прохлаждался.

- Даже если "Молния" здесь, где ты ее искать станешь без связи?

- Дам объявление в газетах!

- Веселый ты парень, - тоскливо заметил усач и вздохнул. - Не укатали
тебя... местные горки. Иди, попутешествуй, посмотри. Дать могу только две
явки, и то ненадежные.

- Нет, лучше бы информацию подбросил, в каких районах происходят... скажем
так, необъяснимые явления природы.

- Понятно... Три недели назад в районе Урус-Мартана неизвестный снайпер
расстрелял машину полевого командира Баскаева. Сам он убит выстрелом в ухо,
ехавшие с ним боевики ранены как-то странно - у обоих раздроблен правый
тазобедренный сустав. Спустя три дня на той же дороге, только возле
Ачхой-Мартана, подстрелили еще одного непримиримого. И тоже в ухо... Что
еще? По пути из Хасавьюрта в Гудермес бесследно исчез вместе с машиной и
охраной некто Ахмадов, азербайджанец. Поставлял оружие из Турции, в том
числе и "стингеры". По агентурным сведениям вез новую партию. Чеченцы до
сих пор разбираются, кто его перехватил... За последнее время взорваны
четыре скважины - тут у каждого полевого командира по своей "дырке".
Похоже, радиоуправляемыми зарядами. Тоже разбираловка идет...

- А ты спрашиваешь, где искать! - засмеялся Саня.

- Погоди... - урезонил начальник контрразведки. - Они же между собой
грызутся, так что вполне возможно и от обид, и по кровной мести. Ты Кавказа
не знаешь.

- Вот и посмотрю на Кавказ!.. Говорят, горцы здорово пляшут, а я только по
телевизору видел. Давно хотел побывать на родине Махмуда Эсамбаева.

Усач в чем-то усомнился, глянул исподлобья, однако же встал и сунул руки в
карманы брюк.

- Ладно, это твои заморочки... Извини, но я обязан доложить о тебе
начальству. Служба...

- А я что, против? Докладывай. Мой код запомнил? - Грязев расшнуровал
ботинки, не спеша стащил их и принялся разматывать серые, заношенные бинты.
Эти неожиданные действия притянули внимание контрразведчика, особенно
изъязвленные, в глубоких красных шрамах, ступни.

- Что у тебя с ногами? - непроизвольно спросил он.

- Учился плясать на углях, - улыбнулся Саня. - Ничего, скоро все
зарубцуется...

Усач снова подозрительно хмыкнул, глянул недоверчиво, однако предложил:

- Может, чистых бинтов дать?

- Нет... Эти у меня лекарством пропитаны.

- Ну, смотри. - Он собрался уходить. Чеченский грузовик приблизился к
вагону, однако охрана открыла огонь в воздух, над головами орущих боевиков.
По насыпи защелкали пустые гильзы, потянуло сладковатым запахом пороха.
Контрразведчик неожиданно закричал что-то на чеченском, сердито махнул
рукой. И удивительно, КАМАЗ развернулся по раскисшей земле и, буксуя,
потянул вдоль состава назад, а его пассажиры утихли и лишь раскачивались на
ухабах.

Грязев достал пузырек, отыскал на земле щепку и соскреб остатки мази со
стенок, после чего бережно нанес ее на язвы, с которых еще не сошла
короста. Усач почему-то вернулся и сел, понаблюдал, как Саня вновь
закручивает ступни в промасленные бинты.

- Зачем тебе это надо было? - спросил он.

- Что? Плясать на углях?

- Ну да.

- Есть много на свете чудес, - неопределенно проговорил Грязев. - А это
одно из них... Хотел понять, как это у них получается: огонь и живая плоть.

- Понял, что несовместимо? - контрразведчик кивнул на ноги.

- Почему? Вполне совмещается! Только нужна особая тренировка. Что-то
наподобие йоги. Когда понял - перестал обжигаться... Но сначала, видишь,
пришлось потерпеть.

- Ладно, не валяй дурака... Я тут два года плясал... на углях. Несовместимо
это.

- Войну имеешь в виду?

- Разве это война?! - возмутился он и замолчал.

- Пожалуй, ты прав, брат, - сказал Саня, когда надел второй ботинок. - Это
тоже пляска. На крови.

- Слушай, когда все тут заваривалось... Когда вы тут начинали эту бойню, -
усач подыскивал слова. - Неужели все так и замысливалось? Как получилось?

- Не обессудь, браток, но я не знаю, как тут начиналось, - признался
Грязев. - И что получилось - тоже не знаю. Вижу только то, что вижу.

- Вы же первые сюда пришли?

- Вроде бы так... Но я в то время оказался в Турции. Готовил диверсантов в
центре "Шамиль". А потом надолго застрял на Балканах. Так что - не знаю.
Вижу, хлебнули вы тут крови и позору.

- Я уже второй раз это хлебаю, мне привычно, - зло усмехнулся начальник
контрразведки. - Из Афгана выводили точно так же...

- Значит, скоро грянет новый гром, - спокойно заключил Саня. - Молох
напился крови, насытился...

- А если без мистики? Ты что-нибудь понимаешь?

- Какая уж тут мистика?.. Ушли с позором из Афганистана - вскоре грохнули
Союз, разрушили империю, сверхдержаву. Теперь грохнут Россию. Это же
хрестоматия, брат. Пора бы контрразведке знать историю своего Отечества. А
заодно и ритуал приношения жертвенной крови.

- Извини, я не верю во все эти магические и астральные штуки, - не сразу
проговорил усач. - Молохи, вампиры, жертвы... Давай оставим их Голливуду.
Они мастера пугать людей. Я серьезно спрашиваю.

- Тогда мне нечего сказать, - с сожалением вымолвил Саня и встал, притопнул
ногами. - Ну что, дойдем до Берлина?

- Странный ты парень. Вы все в "Молнии" такие?

- Какие - такие?

- Повернутые на эзотерических бреднях?

- Эх, были бы повернутые, - нас бы тут никто не переплясал. И рожу бы нам
не набили. - Грязев присел перед ним на корточки. - Запомни, брат: когда ты
не понимаешь, с кем и за что воюешь, значит попал на ритуальную войну. А
они все начинаются и заканчиваются точно так же, как эта. Конечно, в школе
КГБ этого не проходили, но ты должен знать, почему многие болезни в прошлом
лечили кровопусканием.

- Причем здесь болезни? - Он уже не скрывал своего настороженного
недоумения, словно разговаривал с человеком, страдающим скрытой формой
шизофрении.

- Ладно, теперь у тебя будет время подумать, - сказал Саня и огляделся,
выбирая направление. - Даст Бог, если свидимся, - поговорим. А то мы ведь
на разных языках... Будь здоров!

Он направился в сторону автодороги, по которой тянулась бесконечная цепочка
военной техники с еще живой силой, зябнущей на броне...


Полмесяца он странствовал по разоренной, ликующей, стреляющей и танцующей
Чечне, как по огромному сумасшедшему дому. В руинах ползали черные от беды
и горя женщины, доставали какой-то скарб, обломки дерева, распухшие трупы,
на дорогах и в селах внезапно вспыхивали перестрелки - то ли между бандами,
то ли кровники сводили счеты, а на площадях тем временем бушевали митинги
или, точнее, просто толпы вооруженных мужчин, подростков и детей. Откуда-то
привозили избитых, замученных людей - милиционеров, преданных федеральным
войскам, тут же вспарывали им животы, отрезали и вывешивали головы. И тут
же бились об асфальт матери и родственники казненных, умоляя и проклиная
палачей. Какие-то люди в камуфлированной форме пытались навести порядок,
призывали разойтись и даже угрожали применением силы, однако это
оказывались не "те" люди; каждая толпа подчинялась своим вождям, старцам,
полевым командирам и не было никакой управы на стихию воинственного духа,
выпущенного на свободу и вкусившего крови.

Все это проходило и проносилось мимо него, становясь своеобразным фоном
собственных горьких размышлений. Он не лез в толпы и, если было возможно,
обходил города и большие села стороной, хотя в кармане лежали надежные
документы специального корреспондента немецкой газеты и паспорт гражданина
объединенной Германии. Его задерживали, а точнее, останавливали несколько
раз - то патруль, то просто какие-то вооруженные люди, но пока не делали
попыток захвата: вероятно, немецких журналистов здесь уважали, и не считали
их товаром, как российских. Передвигаться пешком было несолидно, хотя и
безопаснее, к тому же, болели ноги, и Грязев на третий день путешествия
прямо на дороге купил простреленный, с окровавленными сиденьями, дизельный
"фольксваген" и таким образом решил еще одну проблему - ночлега. Ездить по
Чечне можно было лишь в светлое время суток, ибо с сумерками вступал в силу
закон североамериканских прерий начала прошлого века - сначала стреляли, а
потом разбирались в кого.

Следов, которые можно было отнести к "Молнии", находилось достаточно и
помимо тех, на которые указывал начальник контрразведки двести пятой
бригады. Кто-то продолжал войну, пусть и партизанскую, но профессионально,
хотя в ней сейчас не было никакого смысла, если не считать месть за
опозоренную Россию. Именно так можно было расценить теракт, произведенный в
районе Бамута: неизвестные мстители выследили депутата Госдумы, прибывшего
в Чечню с тайной миссией, и хладнокровно расстреляли из гранатометов его
машину. Кроме депутата, носившего прозвище Кастрат, в машине погиб некий
гражданин Иордании и два охранника - афганские моджахеды. Официальные
власти Ичкерии почему-то не кричали о "руке Москвы", а тщательно скрывали
сам факт теракта, лихорадочно отыскивая его исполнителей. Еще через пару
дней на дороге в районе Аргуна случайно был обнаружен мощный
радиоуправляемый фугас - и здесь кого-то поджидали. Пока ездили за
саперами, неуловимые диверсанты-террористы подорвали заряд, чтобы скрыть
свои следы, что говорило о постоянном наблюдении за этим участком дороги.

Грязев рыскал по дорогам вокруг Грозного, пока сам не стал жертвой теракта:
средь бела дня по пути в Кень-Юрт его остановили бандитским способом,
рассыпав на асфальте резаную колючую проволоку, и едва он успел вывалиться
из кабины, как машина разлетелась в лохмотья и вспыхнула высоким факелом.
Саню швырнуло взрывом в кювет, посекло стеклянным горохом и слегка
контузило, так что он несколько минут не мог встать на ноги, потеряв
ориентацию, и потому уползал в придорожные кусты на четвереньках. И еще не
успел прийти в себя толком, как увидел террористов - две расплывчатые
фигуры, обвешанные оружием: видимо, заметили, как выскочил из машины и
уполз. Шли прямо на него, искали стволами цель. Ловкие, пружинистые,
сильные, но... чужие, обученные по программе десантников: иначе бы не
полезли в кусты друг за другом. Будь сейчас у Сани оружие - одна короткая
очередь, и завалил бы обоих.