сь в полном неведении, с кем имеют дело и что это за люди
заняли брошенный военный городок, вооруженные до зубов, да еще в черных
масках. Конечно, могли догадываться, что не бандиты, не бродяги, не
случайные пришельцы, нашедшие приют в ничейных казармах; скорее всего,
подозревали, что здесь расположился морской спецназ - другого быть не
могло, и это подозрение следовало всячески поддерживать.

Генерал отозвал командира экипажа от вертолета.

- Командир, ты человек деловой, - сказал он. - Услуга за услугу. Мне с
ребятами надо слетать в одно место. Забросишь сейчас, ровно через сутки
заберешь там, где высаживал. Годится?

Пилот и в самом деле оказался деловым, сразу замялся, закхекал, что-то
прикидывая: чувствовалось, мысль эта ему нравится, ибо нет лучше связки,
чем деловая, однако намеревался что-то выторговать. - Где это - одно место?
Если далеко, то машина у нас - сами видите, не очень надежная...

- В район поселка Видяево, - генерал умышленно не назвал точный пункт -
Ура-Губу. - За полтора часа обернешься.

Он только затылок не почесал, а так и глаза закатил, и губами пошевелил,
что-то высчитывая.

- Далековато... На хорошей бы машине - раз плюнуть, а на этой... Да еще
через сутки забрать... Придется комэска уламывать, чтобы вылет позволил.
Через сутки не наша очередь будет.

Вертолетчики Севера, кажется, жили тоже по северокорейскому принципу
"че-че"...

- Ты скажи ему, что у локаторщиков медный кабель есть.

- Медный кабель? На медный он, пожалуй, согласится. Так что, я техников у
вас на сутки оставлю? Пусть пока из земли-то его достанут да порубят. Вроде
как заложников, чтобы причина была...

- Оставляй, - согласился генерал.

Через несколько минут дребезжащая машина с восемнадцатью бойцами на борту
стартовала с базы в сторону Ура-Губы. Салон продувало насквозь, от вибрации
стучали зубы и щекотало в ушах. Темная земля проносилась внизу, изредка
поблескивая белым, еще не растаявшим льдом на озерах, низкие звезды
пролетали мимо, как искры, - казалось, вертолет мчится с ураганной
скоростью и вот-вот развалится от напора ветра. На самом же деле он тащился
над самыми вершинами леса и иногда чуть ли не чиркал колесами по лысым
вершинам сопок: пилоты не хотели попадать в поле зрения радаров, летели
по-воровски, но с великолепным мастерством. Несколько раз генерал ловил
себя на мысли, что испытывает желание закрыться руками от стремительно
надвигающейся черной громадины сопки, и чтобы не дергаться, не расстраивать
воображение, он прикрыл глаза и летел так до самой посадки. Командир
экипажа посадил машину на полпути между Ура-Губой и поселком Видяево, у
подножия невысокой двугорбой сопки.

- Завтра в это время здесь! - прокричал он в ухо генералу. - Прошу без
опозданий, ждать долго не смогу.

Когда машина, не включая огней, оторвалась от земли и пропала из виду, а
бойцы "Молнии" поднялись на сопку, генерал неожиданно заподозрил подвох.
Почти напротив светился редкими огнями морской причал и подсвеченный
отраженными огнями стоял огромный военный корабль. В приборе ночного
видения четко вырисовывались его очертания, палубные надстройки, орудия и
радары. Командир воровского вертолета словно знал, куда следует подбросить
странных людей в масках. Это могло быть совпадением, недалеко впереди
горели огни поселка Видяево, а за сопкой густо и плотно сверкала Ура-Губа.
На земле ночь казалась много светлее, еще месяц, и будет самый разгар белых
ночей, так что особенно тьмой не прикроешься, а через пару часов вообще
рассветет. Действовать надо было сейчас, немедленно, однако ощущение
подвоха, где-то поджидающей засады заставляло проявлять осторожность.
Генерал выслал одну "тройку" в разведку и приказал Головерову пересечь
автодорогу и выйти к рейду с юга. Сам же остался в седловине сопок,
настроив радиостанцию на перехват. На частотах оперативной связи было
полное молчание, пока не включились разведчики. Путь к рейду был свободен,
проходы к пирсу оказались очень удобными, поскольку были завалены штабелями
железобетона, кирпича и прочего строительного материала: кажется, для
флагмана строили специальный причал.

До рейда было около полутора километров, так что через двадцать минут все
три "тройки" деда Мазая перетекли и рассредоточились на строительной
площадке перед "Адмиралом Кузнецовым". По причалу прогулочным шагом бродил
береговой патруль, на воде, далеко за кораблем, стоял сторожевой катер с
единственным огоньком на клотике, чуть поодаль от флагмана темнели
очертания нескольких вспомогательных судов. Вокруг царил беспечный,
сонливый покой, как бывает перед утром в каком-нибудь ленивом колхозе,
разве что петухи не кричали...

Где-то в недрах "Адмирала Кузнецова" едва слышно бухтел дизель,
поддерживающий жизнеобеспечение корабля, да на сером постаменте надстройки
бесшумно вращался радар. И часовой на палубе, обряженный в черную шинель,
стоял неподвижно, как памятник.

Генералу вдруг стало не по себе: этот огромный, вооруженный самым
современным оружием против воздушных, надводных и подводных целей монстр
был совершенно беззащитным, умиротворенным, как заснувший среди игрушек
младенец. Спущенный на причал трап был заперт на цепочку, зашитую в ткань,
словно в музее перед дорогим экспонатом.

Оператор не жалел пленки, снимал каждую деталь, вглядывался камерой в лицо
часового, в жерла торпедных аппаратов на палубе, в небольшой, словно
игрушечный, вертолет на корме, следил за движением патруля, шаркающего
ботинками по бетону. Когда он вышел из зоны видимости часового, видеокамера
запечатлела, как сняли патруль, втащили его в узкую щель между штабелями
блоков, разоружили, у офицера отняли рацию. А он был откровенно перепуган
черными масками, черными, обтянутыми трикотажем головами, а более всего
внезапностью. Бывший с ним старший матрос улыбался и изумленно крутил
головой. Бойцы стянули с него бушлат и бескозырку, с офицера - шинель и
горделивую, с высокой тульей фуражку, мгновенно переоделись и зашаркали по
бетону, направляясь к трапу. Глухо брякнула снятая цепочка, загремели по
ступеням ботинки. Часовой на палубе проснулся, но не дрогнул, зябко помахал
руками и через мгновение уже исчез из виду.

Генерал приказал по рации Головерову перекрыть доступ к флагману и брать
всех, кто появится, в каком бы он чине ни был. Плененному патрулю
объяснили, что это не смертельно, а всего-навсего учебная операция морского
спецназа, и для пущей убедительности разрядили и вернули офицеру личное
оружие. Услышав русскую речь, он просиял, сдавленно, по-мальчишески
засмеялся:

- Я думал, американцы! Американский десант! Это натолкнуло генерала на
мысль усложнить операцию, и он тут же передал всем командирам "троек"
приказ говорить только на английском языке.

Следуя за оператором, он уже поднялся на палубу, когда откуда-то с кормы
примчался огромный мраморный дог, зычный лай загремел среди железа
надстроек: кто-то выпустил его из помещения! Бойцы замерли, прижавшись к
стене, почти не дышали. Надо было выждать время, когда "тройка", движущаяся
по левому борту, достигнет кормы и перекроет выход на палубу, откуда
выскочила собака. Неподвижные люди сбили пыл и ярость пса; он сбавил тон,
залаял для острастки, возможно, поджидая хозяина или любого человека из
команды, к которой он наверняка привык. Генерал показал знаком стоящему
впереди разведчику на его морскую шинель, снятую с пленного. Тот сообразил
и стал медленно приближаться к собаке, протянул ей рукав со спрятанной в
него кистью руки. Смущенный дог отскочил, трижды пролаял и замолчал,
принюхался. Не делая резких движений, разведчик снял шинель и положил на
палубу.

- Охраняй! - зашептал. - Сидеть! Охраняй! Пес сидеть не пожелал, однако
обнюхал шинель, отфыркнул запах и снова залаял.

- Эй, на палубе! Кончайте дразнить собаку! - послышался недовольный сонный
голос.

- Да мы играем! - петушачьим голосом откликнулся разведчик. - Греемся,
холодно!

- Выйду - погреешься! - пригрозили сверху. - Игрушку нашли...

Этот короткий диалог неожиданно подействовал на дога умиротворяюще. Он еще
раз обнюхал шинель и потрусил, скрябая когтями, на нос корабля. Генерал
перевел дух и знаком подал команду "вперед". Оператор проводил камерой
собаку и прицелился вдоль борта.

Бойцы не спеша сняли ботинки возле лестницы к капитанской рубке, аккуратно
составили их под первую ступеньку и дальше пошли в носках. Дед Мазай с
двумя офицерами остался возле двери и, дождавшись сигнала, что весь корабль
перекрыт с палубы, вызвал две "тройки" Головерова. Начиналось самое трудное
- блокировать команду, взять машинное отделение, все боевые части и,
главное, радиорубку. Секундомер показывал уже седьмую минуту с начала
операции по захвату флагмана, счет шел от момента, когда сняли береговой
патруль. На десятой минуте генерал получил сигнал, что капитанская рубка и
боевые части корабля взяты, а еще через тридцать секунд доложили: все каюты
команды, а также офицеров "Адмирала Кузнецова" находятся под контролем.

- Мне нужна радиорубка, - напомнил дед Мазай. Еще через пару минут командир
одной из "троек" сообщил, что вошел в радиорубку - оказалась закрытой
изнутри и пришлось тащить к ней полусонного телеграфиста из отдыхающей
смены, чтобы тот поскребся в дверь. И в этот же момент в недрах корабля
послышался глухой выстрел. Оказалось, стрелял из личного оружия капитан
третьего ранга, спавший в служебном кубрике противовоздушной обороны
корабля. Обошлось без жертв, "макаровская" пуля повредила запасные магазины
на груди бойца "Молнии". Офицера скрутили, ведут в жилой отсек, где
находится вся плененная команда. После дога это был второй член экипажа,
оказавший сопротивление...

В радиорубке дежурный офицер и вся его смена из четырех человек лежали на
полу вниз лицом, припертые автоматными стволами. Генерал выключил
секундомер и приказал отпустить моряков.

- Где находится капитан корабля? - спросил генерал по-английски, обращаясь
к офицеру

- Отвечать не буду! - также по-английски сказал тот.

Бойцы "Молнии" тем временем изучали документацию радиорубки, листали
журнал, "медвежатник" пытался открыть кодовый замок сейфа.

- Хорошо, - спокойно согласился дед Мазай. - Кто из матросов желает спасти
свою жизнь и ответить на мой вопрос?

Матросы языка не понимали, крутили головами, поглядывая на своего
командира.

- Только пикните, суки! - по-русски предупредил офицер-радист, хотя сам
находился под стволом.

- Спрашиваю еще раз, - на ломаном русском проговорил дед Мазай. - Кто мне
скажет, где капитан вашего корабля? Кто скажет, будет помилован и отпущен
домой. Остальных ждет расстрел.

Матросы молчали, взглядывая из-под бровей: чего-чего, а партизанского
упрямства и молчания еще хватало... Правда, один, старшина первой статьи,
горестно проронил:

- Тепленьких взяли, проворонили на х...

- Ты хочешь сказать? - Генерал упер палец в его худенькую грудь.

- Да пошел ты на х... - устало послал тот и отвернулся от видеокамеры.

Спектакль испортил "медвежатник", вращавший ручки кодового замка на сейфе,
забывшись, сказал с веселой простотой:

- Готово, товарищ генерал! Отщелкал... Смена радиорубки, как по команде,
вскинула головы, видно, показалось, ослышались.

- Ладно, мужики, комедия кончилась, - заключил дед Мазай. - Вам повезло.
Все это лишь учения морского спецназа. Верно сказано, тепленьких взяли. А
вы проворонили... Вызывайте мне капитана корабля и начальника особого
отдела. Объявляйте им тревогу. Думаю, причина для этого есть.

- А документы ваши можно? - несмело спросил офицер.

- Милый мой, какие тебе документы? - вздохнул генерал. - Шпионов надо было
ловить раньше, когда собака на палубе залаяла, - еще не поздно было. А
теперь вы все пленные, так что выполняй приказ, играй тревогу своему
капитану, только не боевую - учебную, чтобы не поднимал шума.

Пока ожидали прибытия на борт командира корабля и особиста, бойцы
перешерстили сейф и нашли распоряжение - в определенное время отключать
канал космической связи и глушить наземную радиостанцию, Работающую из
военного городка локаторщиков. Без объяснения каких-либо причин - нечто
вроде обязательного задания, не требующего дополнительной информации. И
морячки спокойно выполняли его наряду с множеством остальных требований по
службе: никто бы и не стал задавать лишних вопросов. Для боевого корабля
это было нормально, приказы командиров не обсуждаются, так что этих ребят
остается только пожалеть, ибо после "освобождения" флагмана начнется
суровая разборка...

Капитан и особист явились в сопровождении конвоя из "тройки" Головерова,
который успел уже разоружить начальство и сообщить, что корабль захвачен
морским спецназом. Капитан "Адмирала Кузнецова" с трудом скрывал гнев,
смотрел исподлобья и одновременно был отвлеченно-задумчивым, должно быть,
сочинял в уме, как станет докладывать командующему флотом. Особист в
морской форме капитана второго ранга, какой-то тихий и невзрачный, вежливо
козырнул генералу и попросил документы. Генерал увел его из радиорубки на
палубу; там сдернул маску с лица и, пока "кавторанг" изучал документы,
подышал свежим, по-утреннему чистым воздухом.

- Все в порядке, товарищ генерал, - вымолвил наконец особист.

- У меня-то в порядке, а у тебя, брат, бардак, - облокотившись на леера,
произнес дед Мазай. - Флагман можно голыми руками взять. Отпор оказали дог
и какой-то похмельный офицер... Я вынужден доложить твоему начальству.

- Разве в этом моя вина? - спокойно сказал "кавторанг". - Вахтенные матросы
не умеют стрелять, ни разу не выезжали на стрельбище. Нет патронов. Офицеры
не получают зарплаты, нет денег. Нет боевой подготовки, потому что давно уж
стоим у причала и не выходим в море - кроме НЗ, нет топлива. Конечно, я
виноват, товарищ генерал... Доложите обязательно! Может, хоть что-нибудь
стронется с места!

- Хорошо, будем считать, отбрехался, - пробурчал генерал и достал
распоряжение. - Это чья бумага?

- Второго помощника, - глянув мельком, определил "кавторанг". - Это
касается связи, не моя прерогатива...

- Какими мы словами пользуемся! А кто дал распоряжение второму помощнику?

- Капитан... Через меня не проходило.

- Пошли к капитану! Подскажи-ка, где нам сесть, чтобы почирикать с глазу на
глаз?

- Можно ко мне, - предложил особист. Капитан все еще поглядывал недобро,
однако не оттого, что испытывал ненависть к командиру спецназа, - скорее
всего, переживал позор, павший на его седую голову. И сколько еще падет!

- Вам знакома вот эта бумага? - Генерал положил перед ним распоряжение.

- Кто вам дал ее? - угрюмо спросил капитан, едва взглянув.

- Сами взяли. Корабль-то в наших руках.

- А кто открывал сейф?

- Тоже сами.

Только здесь генерал рассмотрел его лицо: капитан флагмана был еще довольно
молодым человеком, возможно, ровесником, но тяжелая фигура и желтоватая
седина старили, создавали впечатление пожившего и уставшего от жизни
старика.

- Так, - после долгой паузы подытожил он. - Кажется, догадываюсь, в чем
дело... Это мы вас глушили?

- Правильно, капитан, нас, - подтвердил генерал. - И меня интересует, кто
отдал приказ? Чья инициатива? - Мне - командующим флотом.

- А ему?

- А ему пришла шифровка из Главного штаба ВМС.

- Значит, Москва?

- Кому вы тут еще нужны, сами подумайте? - вскинул, наконец, глаза капитан
- синие и по-детски лучистые. - Мы бы и не знали сроду, есть кто в этом
городке, нет... У нас своих бед - голова лопается. Ездим по всему Кольскому
полуострову, в каких-то кооперативах горючее покупаем, чтобы в море выйти.
Тут пережить бы это время, а не играми заниматься.

- Это называется "принцип че-че", - сказал генерал. - Северокорейский
способ выживания.

- Мне хоть племени мумба-юмба, - отмахнулся он. - А если заправки топливом
не будет, даже в Североморск не сходить... Конечно, голыми руками взяли,
радуетесь. Сейчас можно взять!.. Попробовали бы лет семь назад.

- Я не радуюсь, - оборвал его дед Мазай. - При чем здесь горючее, если
патруль и вахтенные ходят, как травленные тараканы?

- Травят, вот и ходят! - чуть ли не закричал капитан.

- Не будем ссориться, - миролюбиво заметил генерал. - Последнее дело с
соседями ссориться. А мы же соседи!.. Давайте заключим перемирие. Я без
всякого скандала освобождаю флагман, даю слово не информировать Москву о
результатах учебной операции, а вы, капитан, оставляете в покое наш эфир.
Или это можно решить только с командующим?

Капитан сердито пошелестел бумагой, отшвырнул еђ на край стола.

- Не знаю... Решится ли командующий. Это же приказ Москвы, причем дело
щепетильное. Не выполни - вообще кислород перекроют.

- Понимаю, а если компромисс? Пока мы в эфире - молчите, отработаем, хоть
на целый день включайте свои глушилки.

- А если нас контролируют?.. Нет, не годится. Генерал встал, развел руками:

- Что же, капитан, у меня выход один. Вызывайте на борт командующего.
Предварительно сообщите, что его... большая пирога в руках спецназа, а вы -
в плену, вместе с командой. Все переговоры только с ним. По прибытии
командующего я даю телеграмму в ваш Главный штаб...

- Давайте не будем трогать командующего! - обрезал капитан. - Он хороший
мужик и прекрасный командир. Не нужно его позорить, и так терпит, ходит со
сжатыми кулаками...

- А приказ выполняет!

- Наше дело военное...

- Но приказ-то - подленький! Мы же не враги - свои! И тоже военные.

- Нас втягивают в эти игры! Не объясняя условий... Не выполни - отключат
электроэнергию в военном городке за неуплату. Потом воду, тепло, газ...
Рычагов достаточно, все норовят голыми руками...

- Ладно, капитан, давай договариваться, - заявил дед Мазай. - Не впутывая
никого, глядя в глаза друг другу. Мы здесь готовимся к серьезному делу, не
мешай нам.

- Ясно, что к серьезному. Потому и катят на вас...

- Сроки ограниченные, условия жесткие. Так что помогай, капитан.

Он поворочал на столе сжатыми кулаками, желваки отметились на широких
скулах поморца, вспыхнули и прикрылись веками голубые чистые глаза.

- Добро... Снимай своих людей и уходи. Пока народ не проснулся. Нам и так
позора не расхлебать... Попался бы мне лет семь назад!

- Да я верю, брат, молчи.

- Сейчас же дай команду освободить личный состав, - то ли попросил, то ли
приказал капитан. - Нельзя ему чувствовать себя побежденным. У этих
матросиков и так комплекс неполноценности. Стыдно письмо домой написать.

Генерал тут же нажал тангенту рации и дал сигнал к отходу. Подал руку
капитану.

- Не обижайся, брат. Найдешь горючего - прилетай, посидим, потолкуем. На
обратный путь заправлю.

- Не прилечу, - коротко, дежурно пожав руку, сказал он. - После такого
позора мне нож к горлу - надо в море выходить. Или уж на берег... К
чертовой матери!

Они вместе вышли на палубу, генерал натянул маску: бойцы "Молнии" отчего-то
гуртились возле лестницы, оживленно переговаривались. И тут Глеб Головеров
доложил, что исчезли все ботинки, припрятанные под ступенью, кто-то украл
их самым наглым образом, и теперь больше половины людей остались в одних
носках. Докладывал на ухо, чтобы не слышал капитан корабля, требовал
разбирательства с командой.

- Нет уж, братец, - сквозь зубы прошептал ему генерал. - Проворонили
ботинки - топайте в носочках, как зайчики. Позорище!

Команда корабля была уже выстроена перед мачтой со спущенным флагом. Белая
рабочая роба и такие же шапочки делали их похожими на заключенных
концлагеря времен Отечественной войны. Разве что ухмыляющиеся физиономии и
хитроватые злые глаза никак не вязались с этим обликом. Матросы смотрели,
как победители в одних носках покидают корабль, и как бы молча улюлюкали...

Перед строем твердой поступью вышагивал мраморный дог...

3

В инструкции, полученной на посту ГАИ от Крестинина, в первую очередь
сообщалось, что Александр Грязев восстановлен на службе в органах ФСК с
сохранением звания и прежнего должностного оклада с учетом инфляции, а
также всех видов доплат